Сеятель добра

Он ходил по свету и сеял добро. Уже многие годы он лелеял мечту о всеобщем благе, когда люди перестанут завидовать, враждовать, убивать, грабить. Несмотря на возраст и длинную седую бороду, он не знал, что мечта его утопична.

   А люди только злились на него и возмущённо выкрикивали: «Бездельник! Шарлатан!» И когда он пытался объяснить им счастье, они раздражённо отмахивались от него и со злобой в голосе говорили: «Уйди, ты мешаешь нам воевать!»
   «А за что вы воюете?»— простодушно спрашивал он.
   «За нашу Родину».
   И тогда понял он, что эти люди правы, если ценой своих жизней борются они за свободу своей Родины.

   Он перешёл на сторону врагов и умолял их прекратить войну. Но те тоже прогоняли его. А когда спрашивал он, за что они воюют, то слышал в ответ: «Мы хотим сделать эту землю нашей Родиной».

   Больно сделалось ему за людей, страдавших от глупой и бессмысленной войны, которая началась так давно, что о довоенном времени слагались легенды. Много крови утекло с тех пор. Люди рождались на этой войне, взрослели и на этой же войне умирали. Едва только мальчики становились юношами, на них уже надевали снятые с убитых доспехи и отправляли сражаться. Поколения сменялись поколениями, а люди всё также ожесточённо продолжали войну, каждый считая её священной. Кровожадный божок, жестокий идол, она требовала новых жертв и не могла ими насытиться. 

   Он вышел на середину бранного поля, усеянного телами погибших, поднял правую руку, повернулся к врагам, потом к врагам врагов, но никто не желал слушать его речей. Отовсюду летели камни, свистели в воздухе стрелы, градом сыпались пушечные ядра. И одно из ядер угодило прямо в него.

   Бранное поле— поле не пахотное. Никогда не оставался на нём след копыта; никогда борозда не касалась его. И ретивый пахарь никогда не налегал с усердием на плуг, вытирая ладонью пот со лба в счастливом ожидании щедрого урожая… Что может вырасти на таком поле… Только неприхотливые семена вражды, обильно удобряемые кровью убитых.
 
   К несчастью, он был бессмертен, поэтому ядро не причинило ему никакого вреда.
   Он проклинал своё бессмертие, но ему не оставалось ничего иного, как вновь и вновь возвращаться к жизни и тщетно разбрасывать семена добра. И не было для него того пахаря, который бы приготовил землю к посеву...

   Он ходил по миру и сеял добро. Добро не всходило.