ДАЧА

Каждый раз, когда приходит лето, я вспоминаю нашу дачу…
У нас во дворе стояла темная кадка,  в которую  во  время дождя по желобку с крыши стекала вода.  Когда с неба капало, я часто сидела на крыльце и смотрела, как пузырится вода в кадке.
Дача наша  находилась на самом отдаленном участке, сплошь заросшем елями и оттого темном. Была какая-то особенная таинственность в этих постоянных сумерках, кадке с водой и древних, бородатых елях,  простирающих над домом и верандой свои мохнатые лапы.
В еловых ветвях во множестве селились комары,  и по вечерам все вокруг звенело от их назойливого зуда.  Окна в доме не открывались, но  полчища  комаров  успевали  проникнуть  через дверь, и  по  утрам  старшая  сестра заметала трупы насекомых, павших в ночном бою, в большой железный совок.
Дачу получила  наша  бабушка,  когда  она еще работала в райкоме. Мама ненавидела дачную жизнь.  Очевидно, чувства эти сохранялись у нее с тех времен, когда бабушка на скудной приморской почве пыталась развести огород.
Окруженный елями дом с верандой и темной кадкой у крыльца принадлежал нам безраздельно.  Мы жили в нем  втроем:  я,  моя сестра и ее друг, лет 26-ти.
Представьте теперь мое положение: тринадцатилетняя девчонка (самый трогательный  возраст) с трепетом и любопытством наблюдает взрослые отношения старшей сестры с мужчиной. Да я просто сходила с ума от гордости! Кроме того, они были интересной парой. Ирина, сестра моя - невысокая хорошенькая брюнетка, волосы  ее  вились кольцами и никогда не отрастали ниже плеч.  Она играла на гитаре и любила поэзию.  Ее друг нельзя сказать  что был красив,  но роста очень высокого и широк в плечах. На правой щеке его бросались в глаза то  ли небольшие шрамики,  то ли пара редких оспин.  Звали его Андрей.
По профессии Андрей был режиссером. Окончив режиссерское отделение Театрального института, он отказался от распределения в провинцию и безуспешно пытался проникнуть на киностудию.  Тем временем,  он то готовил раствор на стройке, то снимался в крошечных ролях у своих более удачливых сокурсников.

Один вечер,  полный   комариного   звона,   ознаменовался событием. В  это  время  суток  мы обычно не выходили из дома, чтобы не стать добычей вконец озверевших кровососущих.  Мы сидели в самой большой комнате на первом этаже,  где стоял широкий обеденный стол, старый диван и круглая печка-титан. Андрей часто предлагал нам побыть его актерами - доставал из пыльного шкафа томики Чехова, Грибоедова и других русских классиков - и заставлял разыгрывать некоторые сцены.  Как правило, заканчивалось это печально - Андрей начинал  сетовать,  что  театр  - умирающий вид искусства.
"Ну что нового произошло там за последние сто  лет?  Были написаны новые пьесы?  А чем они лучше старых?  В театре давно уже нет изобразительных средств, способных по-настоящему поразить зрителя.  Театр сосредоточил свое внимание на крупном,  а оно всегда одно и тоже.  Разными могут быть только мелочи, детали. А может ли театр показать деталь?
В кино же каждая соринка,  которую камера  способна  увидеть, может быть символом, за которым стоит Вселенная."
...На стволах деревьев ещё  играло  предзакатное  солнце, когда Ирина, взглянув  в  окно, заметила,  что на соседнюю дачу,  белую с балкончиком, кто-то приехал. Долгое время она пустовала.
Буквально через  десять минут в дверь к нам позвонили,  и вскоре Андрей, который отправился открывать, появился вместе с незнакомой темноволосой женщиной в брючках.
 - Извините пожалуйста,  - весело произнесла она. - Мы ваши новые соседи,  - она неопределенно махнула рукой туда,  где за деревьями скрывалась белая дача.  - Понимаете, как получилось, у нас в доме почему-то нет ни одной лампочки. Не найдется ли у вас запасной?
 - Сейчас посмотрю, - бросил Андрей и стал выдвигать ящики комода.
Наконец он нашел целый склад - бабушка наша  слыла  запасливой старушкой - картонных коробочек, в которых полно было лампочек: круглых, грушей и свечечкой.
 - Большое спасибо,  -  обрадовалась женщина.  - Заходите к нам в гости после ужина.
После скромной  трапезы  из картошки с тушенкой,  мы воспользовались приглашением новых соседей. Хозяйка сама встречала нас у крыльца.
 - Проходите, - широко улыбаясь сказала она. - Кстати, я не представилась кажется... Меня зовут Вера.
Мы вошли в просторный холл и - через широкие застекленные двери -  в  огромную  комнату,  в которой было по меньшей мере шесть окон. Вместо круглой печи, как у нас, в центре зала стоял камин.  Вокруг царил беспорядок:  стулья были поставлены друг на друга, диван и стол накрыты белыми чехлами.
Вера подвела к нам мужчину среднего возраста в спортивном костюме и представила:
- Это мой муж, Алексей, полковник.
- Извините за беспорядок, - добавила она.
Мы сами взяли стулья и расселись.
- Меня зовут Андрей,  - холодно глядя на полковника произнес Иринин друг. - А мою жену - Ира.
Я назвалась сама.
Вера внимательно нас  разглядывала.  Да,  совсем  забыла, глаза у неё были огромные и черные, как две сливы, с пушистыми ресницами. Вообще она,  несомненно,  была красивая  женщина  с длинными темно-русыми  волосами,  тонким  носом  и благородным овалом лица.
- А кем  вы  работаете? - осведомилась она у Андрея. 
Тот криво усмехнулся:
- Я  режиссер.
- Да, -  после  некоторой паузы сказал Алексей,  - я люблю искусство. Конечно,  когда оно доступно.  Я бы сказал еще, что люблю правильное искусство.
- Что значит "правильное"?  -  саркастически  осведомился Андрей.
- Правильное значит правдивое, - заключил полковник.
- А вы знаете, - вмешалась Вера, - я тоже имею отношение к искусству. Я - балерина.  К сожалению,  больше  не танцую. Помешало  одно трагическое обстоятельство.  Я попала в автомобильную катастрофу. Мой папа погиб. А мне пришлось заново учиться ходить.
Вера грустно улыбнулась.
- Да, Верочкин отец был моим другом  и  наставником...  - добавил Алексей.
А Андрей сказал: 
- Нет ничего удивительного в том,  что она вышла  за  вас.  Это был правильный шаг.
На предпоследнем слове он сделал ударение. Муж балерины нахмурился. Мы засобирались домой.
- Вы любите рыбалку? - спрашивал напоследок Алексей у Андрея. "
- Иногда... - ответил тот.
Провожать нас   вышла   Вера.   
- До завтра,  ребята!  - попрощалась она.  - А ночи-то какие светлые!  А уже конец  июля...
Небо действительно стояло над  нами  легкое,  прозрачное, чуть-чуть сиреневое, но в елках, где скрывалась наша дача, было совсем темно.
 -Что ты такой несдержанный, - тихо упрекнула Ирина друга. - Совсем необязательно было говорить то, что ты там говорил.
Андрей молчал.  Они  шли  впереди почти скрытые сумерками от моих глаз.
И на следующий день,  и всю следующую  неделю  наши  новые знакомые не оставляли нас в покое. Вместе мы загорали на заливе и ездили на Щучье, а один раз Андрей с полковником отправились на рыбалку. Рыбу мы чистили с Ириной и Верой у нас на крыльце, постелив старые газеты.
- Боже, как я ненавижу эту рыбу! - говорила Вера, то и дело споласкивая руки в нашей темной кадке.  - Обычно,  конечно, Ксения Михайловна, ну, домработница наша, ею занимается.  Но сегодня неудобно было к вам ее присылать.
- Признайтесь, -  после некоторого молчания спросила Вера, вы ведь с Андреем не муж и жена?  Просто сожители?
Ее большие глаза неприятно сощурились. Мне стало обидно за Иру с Андреем.
- Мы любим друг друга, - спокойно сказала Ирина и продолжала скрести ножиком желтого окуня.
В конце недели Алексею пришлось неожиданно уехать в город.
- Проживешь тут  без меня как-нибудь? - крикнул он уже из машины, опустив стекло. 
- Справлюсь,  - махнула рукой Вера.  - Ксения Михайловна  поможет по хозяйству.
Полковник уехал,  и мы остались вчетвером.  И вскоре наша жизнь вышла из привычной колеи и потекла совсем по-другому.

Началось все с похода на дальнее  лесное  озеро,  который так и не состоялся. Мы собирались туда на два дня. Уже с вечера погода стала портиться.  По небу расползалась желто-серая слизь перистых облаков,  но  мы  продолжали с маниакальным упорством  упаковывать провизию и палатку.
Когда солнце садилось,  небо почти все затянулось дымкой, поднялся небольшой но тревожный ветер, и даже комары, которые, как известно,  любят хорошую погоду,  не особенно зверствовали среди старых елей.
- Ничего, к утру разгонит, вот увидите, - утешал нас Андрей, когда мы собирали последние вещи.
Открыв глаза  поутру,  я услышала грустное постукивание в окно. Шел дождь,  и оконные стекла стояли заплаканные. Рассвет растворился в серой мгле непогоды, и настроение у всех за столом было весьма унылое. Мы медленно потягивали кофе, мазали на булку масло, понимая, что торопиться некуда.
В дождливые дни на даче совершенно нечего  было  делать, распаковывать рюкзаки сейчас было бы невыносимо грустно, и вообще желание чем-либо заниматься начисто пропало.
- Пойти  что ли еще поспать? - предложил Андрей, зевнув.
- Холодно, растопи печку, - попросила Ирина, кутаясь в пушистую серую кофту. Дом действительно наполнился сыростью,  за окном печально шумели мокрые ели,  и в комнатах было темно,  так что пришлось зажечь свет.
- Ну что,  Наташка, идем за дровами на веранду? - хлопнул Андрей меня по плечу.  Я встала и нехотя  натянула  на  зябкое платье свитер.  Андрей  тем  временем уже орудовал на веранде: огромная, застекленная большими стеклами,  она была  разделена на два отсека -  один жилой,  с тахтой и круглым столиком; другой, за цветной ширмой,  хозяйственный,  где лежали дрова  и прочие необходимые на даче вещи.
- Неси их в дом, - приказал Андрей, нагружая меня березовыми поленьями. 
- Мне  еще  вернуться?  -  спросила  я.
- Нет, остальное сам принесу.
Вскоре внутри железной трубы - нашей печки - гудело  пламя, пожирая принесенные нами деревянные чурки.  Березовая кора трещала, скручиваясь и обугливаясь, огонь лизал голые стволы и те, умирая, рассылали по комнате прощальный жар.
Андрей сидел у самой  печной  заслонки,  лицо  его  стало оранжевым. Мы с Ириной забрались на диван за печкой,  жались к горячей стенке;  моя сестра подобрала под себя ноги  в  черных рейтузах и серых шерстяных носках и задумчиво молчала.
- Иришка, - донесся до нас голос Андрея из-за печки. - Почитай какие-нибудь стихи. Ты хорошо читаешь.
Ирина минуту сосредоточенно думала, отвернувшись к стене, а затем медленно начала выговаривать слова
За озером луна остановилась
И кажется отворенным окном
В притихший, ярко освещенный дом,
Где что-то нехорошее случилось.
Хозяина ли мертвым привезли,
Хозяйка ли с любовником сбежала,
Иль маленькая девочка пропала
И башмачок у заводи нашли...
С земли не видно. Страшную беду
Почувствовав, мы сразу замолчали.
Заупокойно филины кричали,
И душный ветер буйствовал в саду.*
Воцарилась тишина,  стучал в оконные стекла дождь, шумели сырым шумом ели,  и мне после стихов эти звуки казались зловещими.
- Это Ахматова? - прервал молчание Андрей.
Ирина не успела ответить.  Дом наполнился тревожным звоном. Кто-то отчаянно давил на дверной звонок.
- Я открою, - Андрей кинулся в прихожую.
Вернулся он  с  Верой.  Та  была  заплаканная  и как-то странно держала собственную руку.
- У вас нет какой-нибудь мази? - простонала она. 
- А  что случилось? -  бросилась  к  ней  Ирина. 
- Я пыталась развести огонь в камине и обожглась.
Сестра принесла какой-то тюбик  и приказала мне:
- Достань из комода бинт.
Верина рука до локтя покраснела,  Ирина делала примочки с целебным снадобьем  и прикладывала к обожженным местам.  Затем она замотала руку до локтя бинтом.
- Спасибо, -  пробормотала  Вера и всхлипнула.
Пару дней назад она поссорилась с домработницей.  Ей показалось,  что та хотела что-то украсть.  Так как Ксения Михайловна из дома была изгнана, Вере пришлось управляться самой.  К ведению домашнего хозяйства у  этой  женщины не было ни способностей,  ни пристрастия...
 - Ой, как жжет, - всхлипывала Вера,  сидя на диване.
- Ничего, скоро пройдет, - утешала ее Ирина. - А ты звонила мужу?
- Я не знаю,  где здесь автомат,  а у нас на даче временно отключили телефон...
- У нас его вообще нет, - сказал Андрей грустно. - И автомат, между прочим, на станции разбит.
Мужчины боятся женских слез.  Я видела, что Андрей жалеет плачущую Веру и боится ее.
- Можно мне  пожить у вас?  - неожиданно предложила та.  - Ведь у вас найдется место?
- Конечно, - согласилась Ирина,  а мне почему-то  сделалось неприятно,  когда я представила себе, как Вера будет есть с нами за столом и умываться на кухне  нашим мылом...
Я  ушла на веранду,  надела куртку и,  приоткрыв стеклянные створки дверей,  села на деревянные ступеньки крыльца.  Мне на ногу тут же опустился комар и стал деловито тыкать носиком в дырочки между волокнами ткани. Я смахнула его рукой в тот момент, когда он подбирался к моей  коленке.  Насекомое  стало  кружиться вокруг меня и противно ныть тоненьким голоском.  "Совсем,  как стонущая Вера," - подумала я и прихлопнула комара между ладоней.
Вере отвели место в гостиной и стелили на диване. Спала она долго, Ирина с Андреем не хотели ее будить, поэтому завтракали мы теперь на тесной кухне прямо между печкой-плитой и шкафом с кухонной утварью.
Часам к двенадцати появлялась заспанная Вера в белом махровом халатике и удивлялась: "Ой, а вы уже даже поели?" Она деловито чистила зубы и шарила по кастрюлькам на плите. Посуду за собой она никогда не мыла, вообще не помогала нам по хозяйству, но отлынивала от работы как-то очень тактично.
Дни стояли пасмурные, хотя дождь прекратился. Кадка наша давно переполнилась, и вокруг нее образовалась огромная лужа. Комариные полчища рыскали между елями, поэтому мы все еще сидели дома. Время текло за разговорами. Вера была неплохой собеседницей, рассказывала о прошлой жизни в Вагановском, а Андрей вторил ей, вспоминая Театральный институт.
- А вы знаете, я с детства мечтала играть в кино! - воскликнула Вера однажды. - Я  завидовала детям-актерам. Когда я шла по улице, мне все казалось, что вот сейчас ко мне подойдет высокий мужчина, жгучий брюнет и скажет: "Девочка, а ты не хотела бы сняться в кино?" А что, Андрей, ты бы взял меня к себе в картину?
- Извини, Вера, но я не представляю на какую роль ты годишься. Ты очень красива, но твое лицо, как бы это выразиться, бесхарактерное что ли...
- А в кино, между прочим полно красивых актрис! - взвилась Вера и выбежала из комнаты.
- Ты ее обидел, - подала голос Ирина.
- Но что я такого сказал? Она мне нравится на самом деле, - изумился Андрей. 
- Ты сказал правду. Но людям больше по душе лесть. Кому приятно слышать, что ты ни на что не годен?
Андрей подсел к Ирине и виновато зарылся в ее объятиях. Я вышла в коридор и увидела Веру на веранде.  Она плакала. "Ну почему мне не везет в жизни? - донесся до меня ее голос. - У меня тоже есть душа, есть сердце, но все видят во мне красивую куклу. Почему кто-то танцует в Кировском, кто-то снимается в кино, кто-то, наконец, любит и любим, а я вечно никому не нужна?"
- Где она, ты ее видела? - спросил Андрей, когда я вернулась в комнату.
- Она на веранде плачет, - ответила я с  подростковой прямолинейностью.
- Пойду, извинюсь перед ней, - пробормотал Андрей.
Отсутствовал он полчаса. Несколько раз я с трудом подавляла в себе желание под каким-нибудь предлогом выйти на веранду. Вернулись они вместе.
- Извинения приняты, - весело сказала Вера.
- Кажется, небо наконец проясняется, - бросил Андрей ничего не значащую фразу.
- Давайте обедать, - Ирина встала с дивана и стала собирать на стол - расставлять тарелки и другие приборы.
- Я не хочу есть, - заявила я. - Пойду лучше к Ленке. У нее телевизор на даче цветной.

Примерно раз в неделю мы ездили в Зеленогорск  за продуктами.  День, как правило, выбирали будний, чтобы в электричке и в магазинах было поменьше людей. Стоять в очереди за колбасой - занятие не очень приятное, поэтому, завершив покупки, мы отправлялись в кино.
На этот раз, собираясь в город, мы пригласили и Веру с собой. Та обрадовалась, перемерила все свои новые платья, из-за чего мы опоздали на запланированную электричку и просидели на платформе лишних полчаса. День, между тем, был довольно облачный, ветер дул прохладный, слегка осенний. Вера нарядилась в пышное платье с воланами и в уши воткнула пластмассовые серьги в виде полукольца малинового цвета. Для обыкновенной платформы с растрескавшимся асфальтом, для куцых  тополей скромно растущих вдоль дороги, эта темноволосая женщина казалась слишком красивой. Проходящие мимо мужчины смотрели только на нее. Мне показалось, что и Андрей тоже.
Наконец, подкатила электричка, в нее поместились пассажиры и поехали, выглядывая из пыльных окон. Электропоезд был, судя по всему новый, сиденья в вагонах - мягкие, обитые коричневым дерматином, но кто-то успел искромсать его ножом. Торчащий поролон пассажиры иногда в задумчивости выщипывали.
Андрей смотрел на это грустно и вдруг произнес:
- Ну откуда в людях эта безумная страсть к разрушению? По моему, животным она не свойственна. А человек, как разумное существо, должен стремиться что-то создать, оставить после себя... Что движет этими вандалами, что забираются в пустое депо и начинают бить стекла и кромсать сиденья?
- Я думаю, в их жилах вместо крови давно течет огненная вода, - сказала Ирина.
- Да я тоже могу напиться, но мне никогда не придет в голову вытворить такое! Мне бы очень хотелось понять, какие чувства они испытывают...
- Им доставляет наслаждение убивать в вещи жизнь. Они может быть, не способны убить человека, но убийца все равно живет в них, толкая на разрушения, -  произнесла Вера и стала задумчиво глядеть в окошко.
В глазах Андрея вспыхнула искра восхищения этим простым и образным объяснением…

Больше всего на свете я люблю Новый год. Раньше в детстве мне нравилось Первое Мая. Я  ходила с папой на демонстрацию, гордо зажимая в кулачке красный флажок и воздушные шарики. Но со временем, мероприятие стало терять для меня смысл, я ощущала также, что не вполне ясен он идущим рядом взрослым людям.
Дни рождения в нашей семье отмечали, разрешалось детям приглашать подруг и друзей, но когда я шла в этот день в школу, я почти забывала, что у меня маленький праздник. Вокруг были мужчины и женщины, порой невеселые, обремененные проблемами, и никому не было до меня дела.
Новый год всегда был праздником общим. Он для всех был волшебным и радостным. За несколько недель я начинала ощущать его присутствие. В витринах магазинов появлялись искусственные елочки, увитые цветными гирляндами, город расцвечивался яркими огнями, а в больших универмагах целые отделы заполнялись блестящими елочными игрушками, серебристым "дождиком" и другими новогодними мелочами.
Последние несколько дней люди бегают в поисках душистых свежих елок и тащат их через весь город, посыпая хвоей хрустящий снег и лестничные площадки. Да, Новый год - волшебный праздник!
Почему я вдруг вспомнила про Новый год? В тот летний день в кинотеатре шел старый фильм "Карнавальная ночь". Дух новогоднего праздника опутал нас, словно лента серпантина, заворожил нас, и всем сразу захотелось, чтобы наступил Новый год.
- Ну допустим, до Нового года осталось еще пять с половиной месяцев, но кто нам мешает устроить себе маленький праздник? Давайте встречать Новый день! - неожиданно предложил Андрей.
- А как же елка, шампанское? - вмешалась Ирина.
- Ну, елок на нашем участке хоть отбавляй.  Магазины еще не закрыты... - не унимался Андрей.
- Интересно, в каком магазине ты сейчас достанешь шампанское? - саркастически осведомилась Ирина.
- Что-нибудь придумаем! - заявил Андрей.
Магазин был на удивление пуст. Хотя ничего удивительного в том не было - полки гастронома  тоже были почти пусты. В отделе "Сыры - колбасы" в изобилии были только плавленые сырки, да вареная колбаса двух сортов. В другом отделе под названием "Бакалея" тоже не на чем было остановить внимание. Ну, а под вывеской "Вино - воды"  стояла минеральная вода "Полюстрово". Минералка вещь, несомненно, полезная для здоровья. Но нам нужно было шампанское.
- Стойте здесь, - шепнул нам Андрей. - Я все сделаю.
И направился к пухленькой блондинке - продавщице.
- Здравствуйте, милая  девушка! - начал он. - Как ваши дела?
- Хорошо, - пожала плечами она. - А ваши?
- Мои, в общем, тоже ничего. А я к вам по делу. Вы знаете Владимира Светляка?
- Нет, - удивилась продавщица.
- Это же известнейший киносценарист! Его сценарии сейчас нарасхват! Все телефильмы, что идут сегодня на экране сняты по его сценариям. Стыдно, девушка, не знать такого человека!
- А вы сами кто? - обиженно бросила продавщица.
- Я - молодой кинорежиссер. Если вы мне не верите, я могу показать свой пропуск на Ленфильм.
- Что же вы хотите? - угодливо осведомилась продавщица после того, как пропуск был предъявлен.
- Понимаете, Владимир, как все люди искусства, человек чрезвычайно рассеянный. Он совсем забыл, что у него сегодня день рождения. Но мы, его друзья не забыли об этом! А какой же день рождения без шампанского!
- Понимаю, - сказала продавщица. - Пойдемте, я проведу вас к заведующей.
Не знаю, как удалось ему уговорить заведующую.  Наверное, в ход опять пошел пропуск на киностудию. Андрей вышел с объемистым полиэтиленовым пакетом. Толстая заведующая и блондинка-продавщица шли следом. "Передайте товарищу Светляку, что он всегда долгожданный гость в нашем магазине!" - крикнула заведующая.
Мы очутились на улице. Андрей веселился:
- Не стать ли мне посыльным Светляка?
- А кто это такой? - спросила Вера.
- Никто! Я его придумал.
- А что в мешке? - продолжали допрашивать мы.
- О, там две бутылки шампанского, полпалки копченой колбасы, баночка красной икры, майонез, зеленый горошек, шоколадные конфеты и вишневый компот!
- Ты потратил кучу денег! - воскликнула Ирина.
- Но у нас же Новый год!
Дома закипела работа по приготовлениям к празднику. Даже Вера взялась нам помогать. Она аккуратно раскладывала блюда по тарелочкам и искусно расставляла их на столе. Андрей, тем временем, срубил во дворе полутораметровую елочку. Он установил ее в ведре и сам развесил игрушки (они всегда хранились в комоде и среди них были поистине антикварные вещицы - например, качели с медвежатами, купленные нашей бабушкой через несколько лет после войны.) Потом он зажег в подсвечнике длинные красные свечи, включил какую-то легкую эстрадную музыку и предложил нам: "Давайте заведем часы с боем!" Обычно, мы их не заводили, так как, отбивая время каждый час, они мешали нам спать.
За окном уже совсем стемнело, взошла желтая луна, и настроение у всех действительно было новогоднее. Время близилось к двенадцати, мы спешно принарядились и расселись за столом.
Часы хрипло стали отбивать полночь. Андрей откупорил шампанское и золотистая жидкость запузырилась в бокалах. Мне налили чуть-чуть, предложив оставшийся вечер довольствоваться вишневым компотом. "А мне в ее возрасте давали пить вино за обедом," - произнесла Вера. С последним ударом старых часов Андрей поднялся и сказал:
- Поздравляю вас всех с наступлением Нового Дня!
Мелодично звякнули бокалы, мы закричали «ура!» - и осушили  их до дна.
После того, как мой фужер опустел, Ирина спешно налила туда компот. Все принялись за еду, как это и бывает в первые минуты нового года. В тишине изредка раздавался стук вилки о тарелку или шуршание салфетки. Молчание прервала Ирина.
- Наполни бокалы, - обратилась она к Андрею. - Я хочу пожелать всем, чтобы всегда наступал следующий день, следующий месяц, следующий год... Чтобы жизнь продолжалась на Земле вечно.
Мы чокнулись и отхлебнули каждый из своего бокала.
- Да, тяжело это представить, но когда-нибудь это случится: новый день на планете не наступит. Когда я думаю об этом, мне кажется бессмысленным рожать детей, растить их, воспитывать, давать им какую-то надежду на будущее, - неожиданно серьезно проговорила Вера.  -  Может так произойти,  что их будущее поглотит атомный взрыв...
- Да, - подхватил Андрей. - Может быть это случиться не так скоро, может, через миллион лет, но наша планета погибнет. Неизвестно, что грозит моим потомкам - атомная война или глобальное потепление, демографический взрыв или взрыв сверхновой звезды - все равно конец наступит...
- А может быть, нет? - робко возразила Ирина. - Ведь зачем-то природа придумала так, что все живое дает потомство. Самой природой заложено продолжение жизни. А уж природа умнее нас, людей, она могла бы предвидеть свой конец...
- А если не природа управляет всем на Земле, а какой-нибудь высший разум, Бог? - предположил Андрей.
Я в задумчивости ловила  рукой вишенки в своем бокале, облизывала мокрые пальцы, и мне представлялась ужасная гибель планеты: атомные взрывы, кометы, врезающиеся в землю, воды растаявшей Антарктиды, пожирающие сушу...
- Давайте не будем о грустном, - наконец прервала тягостную минуту молчания Вера, - не стоит об этом думать сейчас. Главное, что мы есть, что мы сидим здесь вместе, что благодаря Владимиру Светляку, - Вера подмигнула Андрею, - у нас шикарный стол. Давайте выпьем за мгновение, которое делает нас счастливыми. Взрослые снова пригубили шампанского. А я отхлебнула сладкой компотной воды. Вера грациозно поставила фужер на стол и блестящими глазами взглянула на Андрея.
- Я хочу пригласить тебя потанцевать, - сказала она ему.
Тот смутился:
- Вообще-то из меня танцор неважный... 
- Но это же просто! Я не требую, чтобы ты танцевал, как профессионал. Мне достаточно  того, что ты - мужчина.
Щеки Андрея залили краска, он встал из-за стола и подал Вере руку. Они вышли на середину комнаты, и Вера положила ладони ему на плечи. Я посмотрела на сестру.  Она в оцепенении ковыряла вилкой салат. Потом отложила столовый прибор в сторону и стала смотреть в окно, где огромная побледневшая луна повисла между еловых верхушек.
Одна песня кончилась и началась другая, а Андрей с Верой все продолжали топтаться на середине комнаты, обнявшись. Тогда Ирина наклонилась ко мне и прошептала: "Наташка, пойдем-ка спать. Я  устала".
Мы вышли из комнаты, оставив на столе гору недоеденной еды и немытой посуды, и разошлись по спальням. Я заснула с каким-то смутным предчувствием беды, и поэтому сон мой был неспокойным. Несколько раз , очнувшись от полудремы, я слышала явственный смех Андрея и голос Веры. Потом до меня донеслось: " ... Я тоже обожаю ее стихи. Странно, что ты, мужчина, любишь Ахматову. Это скорее женская поэзия. А мой муж, знаешь, считает любую поэзию  идейно вредной. Признает только Пушкина и Некрасова - и то в рамках школьной программы..." "А что ты знаешь из Ахматовой?" - спросил Андрей. "А вот, например...  "Просыпаться на рассвете, оттого, что радость душит..."
Утром я вышла на кухню. Андрей сидел на табурете, широко расставив коленки в голубых джинсах и курил. Рядом с ним стояла Вера в цветном переднике и мыла посуду. Я остолбенела: Вера мыла посуду!
- А где Ира? - только и смогла произнести я.
- Ира еще спит, - бросил Андрей, и в его голосе я уловила фальшивые нотки.
Я опустила глаза, боясь встретиться с ним взглядом...
Когда я вошла в комнату Ирины, то поняла, что она не ложилась спать. Постель была аккуратно застелена покрывалом. Поверх него еще со вчерашнего вечера лежало платье, брошенное в спешке от приготовлений к встрече "Нового Дня". Сестра сидела ко мне спиной за маленьким столом у окна и смотрела сквозь стекло, как погожий солнечный денек набирает силу.
Я сделала шаг к Ирине и вдруг заметила, что она плачет. Плачет тихо и беззвучно...
Все чувства смешались во мне. На моих глазах происходила какая-то драма, которую я не в силах была остановить. Это было похоже на горный обвал, сметающий старательно возделанный фруктовый сад; на огонь, пожирающий ценную рукопись; на хрустальную вазу, что минуту назад упала с полки и вдребезги разбилась.
Я не смогла даже найти слов, чтобы утешить сестру, да и понимала ли я до конца, что произошло?
Я ушла гулять, повстречалась с подругами и забыла на время о том, что происходило на скрытой за елками маленькой даче. И все же назад я возвращалась крадучись, подсознательно надеясь найти разбитую вазу склеенной...
Сквозь  колышки забора я заметила Ирину и Андрея, сидящих вместе на крыльце. Я, затаив дыхание, подошла поближе и навострила слух. Ветерок доносил до меня лишь обрывки фраз. Говорил Андрей: "Наверное, тебе тяжело… что я сейчас... любил тебя... не знаем… любовь… кажется, что мы... легко и уютно... но мне не хватало… мир вдруг стал иным..." Внезапно Андрей замолчал. Может быть, он заметил меня? "Она любит…" - долетел до меня слабый, неестественно высокий голос Ирины. И снова Андрей: «…замечал, но эта красота была..." Андрей вздохнул. Вернее сказать, задохнулся, и среди темных елей воцарилась тишина. Я дрожала от непонятных ощущений: мне вдруг захотелось убежать подальше о этого ставшего неприветливым дома, от чужих взрослых неразрешимых проблем - мне снова хотелось стать наивным ребенком...
Назавтра мы собрали вещи и уехали.
Мы шли к станции. За заборами домов кипела дачная жизнь. Был жаркий день; трава шелестела кузнечиковым стрекотом, сильный ветер то набрасывал на солнце вуаль перистых облаков, то раздувал его, словно костер, и тогда оно безжалостно пекло наши головы. С берез облетали первые осенние листья.
В электричке народу, несмотря на воскресенье, было немного, очевидно потому, что время только-только перевалило за полдень. Пахло свежими яблоками и грибным лесом. "Больше я сюда не вернусь," - эту единственную фразу за всю дорогу произнесла Ирина. Я пыталась думать о том, что произошло. Это было так странно: слегка приотворилась передо мной дверца в настоящую взрослую жизнь, лишенную сказочных иллюзий. В этой жизни любовь не жила вечно, а может, ее и вовсе не было. Здесь все было так сложно и в то же время слишком просто.

Ночь была удивительно длинная. Я легла во втором часу, и когда первый раз проснулась, мне казалось, что уже утро, таким долгим и глубоким был мой сон. Но часы показывали три часа. За окном ветер сделался еще сильнее, слышно было, как он рвет к земле деревья. Я снова заснула и еще несколько раз просыпалась, а нескончаемая ночь все тянулась и тянулась. Наконец, в шесть утра, я поднялась, чувствуя себя совершенно разбитой. За окном наступила осень. Еще вчера светило солнце, в жаркой пыли дороги стрекотали кузнечики. Сегодня небо затянули сплошные темные тучи, ветер гнал  куда-то этих несчастных  пленников, трепал еще зеленые деревья; от его порывов стекла дребезжали и столбик термометра опустился до 10 градусов.
Только желтая полоска на востоке под облаками, словно узенькая щелочка в лето, напоминала о том, что где-то еще тепло и мирно восходит солнце.