Вам душу завернуть?

— Вам душу завернуть?
— Нет, спасибо.
— А может, всё-таки упакуем? — продавщица тянется за листом красочной бумаги.
— Нет, я так понесу.
   В нашем захолустном городке души стали продавать совсем недавно. То ли дело —  столица… До нас же всё в последнюю очередь докатывается. Душа — удовольствие дорогое, но позволить себе можно. Я вот Жильке решил подарок сделать на день рождения. Милая, приятная, умная, и — что особенно удивительно, — красивая девушка. Вот только души в ней не хватает.
   Держу душу перед собой,  несу как букет цветов. Первый раз так близко вижу душу. Она едва ощутима в руках. Словно шифоновый полупрозрачный шарф, совсем такой, как есть у Жильки. Но душа гораздо нежнее. Кажется, она мне улыбается… А может, я просто держу её вверх ногами, и не улыбается она вовсе.
— Привет! О! Душу купил! — без зависти радуется Гортон. Мы встречаемся с ним прямо у двери в Жилькин дом.
— Ага, — гордо отвечаю я. —  А у тебя что?
   И трогаю сверток Гортона. Там что-то мягкое и нетяжёлое.
— Секрет, — Гортон подносит палец к губам,— ч-ч-ч-ч.
   Дин-н-н-дон-н-н-н. Мне так нравится звонок в Жилькином доме. Мелодичный, спокойный.
— Привет, мальчики!
   Жилька неотразима.
— Неужели?.. Это… мне?! —  она на мгновенье теряется. — Настоящая?
— С днём рождения, — нежно говорю я и протягиваю подарок  имениннице. Жилька принимает душу в охапку, как пышный букет, погружается в неё носом, вдыхает запах и прижимается к душе щекой.
— Я так мечтала! Спасибо!
   И я ощущаю на щеке мимолётный Жилькин поцелуй. Её душа тоже нечаянно касается моей щеки. Как, наверное, хорошо обрести душу. Я ведь тоже без души.
— А это от меня…— Гортон неуверенно протягивает свой подарок и смущённо подставляет щёку для поцелуя.
— Мерси, — Жилька по-детски присаживается в реверансе и целует Гортона в лоб.
— Ты только это… — мнётся он, — потом открой. Как спать ложится будешь…
— Ну, парень, и покраснел же ты!  — я хлопаю добряка Гортона по плечу. — Подарочек интригует!
   Гортон краснеет ещё больше и становится такого же цвета, как и яркая красная бумага, в которую завёрнут его презент.
— Да что же мы стоим! — Жилька опомнилась. — Проходите.
   Свою душу она тут же ставит в хрустальную вазу, а свёрток Гортона оставляет на диване. Мы проходим в комнату и усаживаемся в мягкие кресла. Жилька бежит на кухню: кажется, у неё что-то подгорело.
— А ведь я даже не знаю, как ей пользоваться! — кричит она оттуда. — К ней инструкции никакой не было?
— Нет, — отвечаю я. — Продавщица сказала, что каждый обретший душу, сам поймёт, что делать. Только с ней понежнее надо…
— С продавщицей? — Жилька появляется в комнате с большим блюдом в руках.
   Улыбается. Не то мне, не то Гортону. Тот аж побагровел, бедняга.
— С душой… — я принимаю из её рук блюдо.
— Вкуснятина! — Гортон выходит из оцепенения, хлопает себя по коленкам и потирает ладони.
   Садимся за стол. Едим почему-то молча. Только Гортон по своему обыкновению что-то бормочет под нос. Обед нахваливает. Жилька часто поглядывает на вазу с душой.
— И всё же тут что-то не то. — говорит она, когда мы уже допиваем чай. — Вялая она какая-то…
— А воду свежую налила? — невпопад интересуется Гортон.
   Жилька чуть не поперхнулась.
— А воду-то я забыла!
   И она снова бежит на кухню.
— А какую надо? Горячую или холодную? — Жилька пытается перекричать шум крана.
   Её вопрос не находит ответа. Я пожимаю плечами. Гортон возится возле вазы: осматривает душу со всех сторон.
— Не пойму, из чего же она сделана… Слушай, — вдруг с подозрением в голосе спрашивает он, — а она случайно не бракованная?
   Я развожу руками.
— А чек тебе дали? — Продолжает допытываться Гортон. — А гарантия на неё есть? А срок годности какой? А запчасти к ней не нужны? А в ремонт куда нести? А кто завод-изготовитель?
—  Да что ты пристал! — в сердцах восклицаю я. — Я же не специалист! 
— Тихо, тихо, мальчики. Уже повздорили. — по-воспитательски замечает Жилька и ставит на стол два кувшина с водой.
   А что в самом деле Гортон привязался! Я же не спрашиваю, есть ли запчасти к его подарку. А ведь я уже догадался, что он подарил Жильке.
— Давайте попробуем сначала в холодную… — неуверенно предлагает Жилька.
— Как в цветы? — уточняет Гортон и деловито тянется за водой. Он становится похож на ведущего цветоводческой рубрики в телепередаче для женщин.   
— А вы уверены, что вода вообще нужна? — спрашиваю я.
   Жилька и Гортон смотрят сначала друг на друга, потом озадаченно на меня.
— Я как-то не подумала… Вдруг и вправду не нужна никакая вода.
  Гортон молчит. Он перестаёт быть похожим на цветовода. Зато вдруг превращается в мастера из ремонтной мастерской.
— А может, её в розетку надо включить? — он глазами ищет розетку. — К ней шнура никакого не было?
   Жилька вопросительно смотрит на нас двоих.
— Да не так с ней надо! Говорю же: нежнее… 
   Я подхожу ближе к вазе и беру душу в руки. Она тут же оживает, начинает волноваться, как на ветру и, кажется, светится. Действительно, в ранних сумерках заметно, что от души исходит несильное бело-голубоватое свечение.
   Мне очень приятно держать душу в руках. Такое ощущение, что через мои ладони она словно вливается внутрь меня неуловимым и едва ощутимым потоком, тёплым и прохладным одновременно. Чувствую лёгкое покалывание в пальцах. Жилька и Гортон молча и с некоторым испугом наблюдают за мной. Их лица освещены слабым мерцающим сиянием. А мне становится так хорошо и легко, как не было никогда прежде. И только мысль о том, что это не моя душа, портит всё впечатление. Наконец я нахожу в себе силы, чтобы оторваться от души и вернуть её в вазу. Она перестаёт светиться, тускнеет и замирает.
   В комнате почти темно. Сверкают зрачки наших глаз. Ещё некоторое время молчим.
— Попробуй, — шёпотом предлагаю Жильке взять душу в руки.
— Я боюсь, — шепчет она в ответ, глядя то на меня, то на вазу с душой. Но наконец набирается храбрости и тянется к вазе.
— Не прикасайся! — Гортон резко одёргивает Жилькину руку от души. — Я понял! Это как наркотик! Посмотри на него.
  И Гортон кивает в мою сторону.
— А что со мной? — не понимаю я.
— Ты когда-нибудь видела его таким? — не отвечает он и продолжает внимательно меня разглядывать.
— Каким? — Жилька тоже не понимает.
— У него же совершенно блаженный вид! Он даже в лице переменился!
   Не узнаю Гортона. Всегда такой тихоня, он вдруг как с цепи сорвался.
— А может, так и должно быть? — моё предположение.
— Может, это побочный эффект… — поддерживает Жилька.
— Нет уж! Это наркотик, говорю я вам. — Гортон волнуется. — И если он ещё и бракованный, то Жильке несдобровать!
   Теперь уже очередь Гортона испытывать на себе удивлённые взгляды.
— Вы мне дороги как друзья. — продолжает он. — И я не могу допустить, чтобы из-за какой-то души вы превратились в наркоманов!   
   С этими словами он обрушивается в кресло, задирает ноги, отворачивается от нас и умудряется свернуться клубком. По его содрогающейся спине понимаем: он беззвучно рыдает. С ним бывает такое. Ему нельзя волноваться. Но, похоже, история с душой не на шутку его  потрясла. Я подхожу ближе к креслу, присаживаюсь на корточки, хлопаю старика Гортона по плечу. Хочется сказать «Не переживай ты, это ведь всего лишь душа…», да язык не шевелится.
   Вдруг замечаю, что всё вокруг озаряется синеватым светом. Поворачиваюсь: Жилька стоит с душой в руках, вновь ожившей и затрепетавшей. Через полупрозрачность души вижу Жилькино лицо, перепуганное и счастливое одновременно. Жилька сама ещё не может понять, нравится ли ей ощущение собственной души. Гортон на мгновенье оборачивается, но вновь зарывается носом  в мягкую спинку кресла и заливается рыданьем пуще прежнего. Если он так переживает, когда на его глазах человек обретает душу, то что же с ним будет, когда кто-нибудь при нём обретёт жизнь?! Бедняга Гортон. У него свои комплексы. Из нас троих он единственный, кому жизнь далась не при рождении. Жизнь для него купили отдельно, когда ему было года два. Впрочем, он и не помнит этого. Собственно, а откуда я могу это знать?.. Странное ощущение после того, как душу подержал в руках.
   Жилька продолжает стоять с душой. Часто моргает, глубоко и неровно дышит. Я боюсь её потревожить. 
— Тебе идёт. — тихо говорю я, продолжая сидеть на полу и глядеть на Жильку снизу вверх.
— Правда? — смущённо улыбается она и наверное краснеет. — Я её буду только по выходным и праздникам. А на каждый день другую куплю…
— А разве можно? — я удивлён.
— Ну конечно можно. — уверенно отвечает Жилька. — Нигде ведь не сказано, что человек не может иметь две души. 
— Во-во, — всхлипывает Гортон, — разговор двух нариков.
— Да что ты заладил! — восклицает Жилька. — На лучше, попробуй.
   И она протягивает Гортону свою душу. Гортон соскакивает с кресла, шарахается от Жильки и, чуть не наткнувшись в темноте на стул, выбегает из комнаты. Неудачно повернувшись, Жилька роняет душу на пол. Медленно, как перо неведомой птицы, душа опускается на мягкий ворс ковра, гаснет и замирает. Становится совсем темно. Жилька вскрикивает, падает на колени и закрывает лицо руками. В комнату заглядывает Гортон, но войти не решается.
— А она не разбилась? — издалека спрашивает он.
   Набравшись смелости, он включает верхний свет, подходит ближе и садится на пол рядом с нами. Мы с Жилькой щуримся и молчим. 
— А она не сломалась? — снова спрашивает он сам себя, неуверенно тянется к душе и касается её пальцем.
   Затем берёт на руки, подносит к лицу и дует на неё. Душа не оживает.
— Ну что с тобой? — заботливо спрашивает он, как у птенца, выпавшего из гнезда. — Ну проснись. Может, у тебя батарейки сели?
— Это у тебя в мозгах батарейки сели! — отчаянно вскрикиваю я.
— Ты прав, — покорно соглашается Гортон. —Мозгами я пользоваться пока не научился. Ещё не до конца инструкцию прочитал. 
— Инструкцию… — передразниваю я, но сам начинаю сомневаться. — Действительно, должно же быть какое-то руководство по эксплуатации.
— Мы так никогда не поймём, как ею пользоваться… — Гортон ласково глядит на душу.
— А может, ею вообще пользоваться не надо? Это же не утюг. — Жилька берёт душу на руки. — Может, душа нужна человеку просто для красоты…
   Мы с Гортоном замечаем, что душа начинает светиться. Жилька слишком увлечена своим монологом, чтобы заметить это.
— Чтобы красиво было. — продолжает она, поочерёдно глядя нам в глаза. — Чтобы жизнь стала красивой. Чтобы красиво было жить. Душа — это должно быть прекрасно! Понимаете, для красоты!
   Я-то, конечно, понимаю. Художник всё-таки. А вот Гортон, кажется, не очень.
— Для красоты? — он чешет затылок.
— Ну да! — обрадовано говорит Жилька. — Я её над кроватью повешу. Знаешь, как сразу красиво в комнате станет! 
  Душа гаснет. Это замечаю только я.
— Правильно! — теперь и Гортон обрадовался. — А когда будешь засыпать, то обязательно смотри на душу, и тогда тебе будут сниться сны. 
— Сны?! — недоверчиво переспрашивает Жилька.
— Ну да! — Гортон вскакивает на ноги и подходит к дивану, чтобы взять свёрток со своим подарком. — Самое время посмотреть, что там.
   Пока Жилька возится с хитроумно завязанным бантом, Гортон снова отходит к двери, чтобы выключить люстру.   
   Шелестит и сверкает в отсветах уличных фонарей блестящая бумага. Жилька достаёт из свёртка подушку в белоснежной наволочке. Моё предположение подтвердилось: молодчина Гортон подарил подушку для сновидений. Самую настоящую. Она набита чем-то особенным с примесью коры какого-то тропического дерева, благодаря чему и снятся сны. Тоже новинка. Недавно в продаже появилась. Её рекомендуют использовать вместе с чудо-раскладушкой, да, видно, у Гортона денег не хватило на комплект...
— Совсем такая, как по телевизору рекламировали! — Жилька прижимает подушку к груди и смеётся. Мы с Гортоном любим Жилькин смех.
   Но вот она резво поднимается с пола, подбегает к дивану, ложится на спину, кладёт подушку под голову и закрывает глаза.
— Ну-ка, — предвкушает она первый сон, — попробуем…
   Чувствую, что подарок Гортона пришёлся Жильке по душе куда больше, чем мой. С подушкой хотя бы ясно, что делать. То ли дело душа…
— Теперь ты понял, — шепчет мне Гортон, — почему я так обрадовался, когда увидел, что ты душу купил?
— Почему? — мне не хочется соображать.
— Это же просто. Подушка называется подушкой потому, что сны сначала по душе проходят, они исходят из души, через душу идут. Понял?
   Кажется, я киваю в ответ. Подушка меня сейчас не заботит, хотя я тоже за всю жизнь не видел ни одного сна. Гортон садится рядом с Жилькой и внимательно наблюдает за её лицом. Наверное, он впервые видит человека, которому снятся сны. А может, он просто никогда не видел Жильку спящей. Впрочем, и я тоже. Но разве можно определить по лицу спящего, снятся ли ему сны или нет?.. Да и что такое сон? Попрошу, и Жилька потом расскажет. Наверняка и Гортону не терпится узнать…
   Я отворачиваюсь от них и смотрю на душу. Она по-прежнему неподвижно лежит на ковре и выглядит совершенно безжизненной. Но, кажется, в ответ на мои мысли о ней, начинает призрачно светиться.