Имажинативный каннибализм 2

Королем быть хорошо, прелестно, изумительно-роскошно, но в то же время и удручающе-печально, а я, по должности - киномеханик, по блеску - зеркало, выставленное на солнце, опять же придерживался того правила, что миром правит баланс.
И поэтому, шагая утренним воскресным днем мимо сельпо и небрежно кидая взгляд на лежащего в пыли немолодого тракториста, я с удовольствием отмечал, что это - данность, событие, которое было, а впереди, на следующем отрезке времени, я увижу нечто прекрасное, прямо противоположное кровоподтекам на лице тракториста, оставленным я знаю чьими сапогами, и меня ничуть не смущала хаотичная россыпь выбитых зубов округ его запрокинутого лица.
С легкой, лирически настроенной камертоном хорошего дня, улыбкой, без малейшего оттенка брезгливости, я рассматривал лежащее на дороге тело, произносил тихонько: "жив, курилка!" и шагал себе дальше, раздумывая о том, как все-таки порой жестоки бывают мои верноподданные и как, порою, нежны. Благодаря им, этим загадочным и появляющимся ниоткуда всплескам активности, мне подарена возможность сравнивать, и я шел дальше, чтобы сравнить.
А вот и он, мой маленький эдемчик, усаженный кустами крыжовника, на котором зреют коричневые и, как мне кажется, излишне волосатые ягоды; это он, мой райский садик, в котором избыточно краснеет смородина и жизнелюбиво тянутся к земле яблоки, чтобы по осени гулко удариться о землю, как заступ, и напомнить всем о том, что смерть не вечна. И там же, среди всей этой растительной вакханалии, скоростного цикличного гноения, располагается моя улыбающаяся и безмятежная королева, возлежит прямо на земле, мнет своим жирным телом кабачки и млеет, выслушивая историйки веснушчатого адепта, поклонника темных тайн прохладного кинозала.
Я машу ему рукой: "ступай, мол!" и он дерзко улыбается, толстые губы делают легкую подтяжку конопатой коже его щек, так что почти незаметной  становится ее преждевременная обвислость и алкоголическая изоморщинистость. Он дерзко улыбается, но в глазах его безо всяких усилительных оптических приборов видна воловья покорность, проскальзывающая прямо сквозь муть вечно-пьяных зрачков. Он неуклюже перемахивает через плетень, собирается опечаленно уходить, но решает вдруг остаться. Ставит на плетень ногу, смотрит на носок сапога, потом срывает пыльный лопух и, высунув от усердия язык, аккуратно стирает с сапога бурые пятна свернувшейся крови.
А мне, только-только похлопавшему по щеке свою неутонченную королеву, едва успевшему вкусить осязаемого глянца ее наивно-трогательного и тупого взгляда, вдруг вонзается в голову мысль о моей преступной забывчивости.
"Эй, постой-ка, - медленно и тихо говорю я адепту, - ты ведь тоже наверно забыл".
Он непонимающе смотрит на меня.
"Покормить..." - слегка придав голосу зловещий оттенок, шепчу я.
Адепт хлопает себя грязной пятерней по лбу, щелкает потными пальцами и лезет через плетень в сад. В тени, возле сарая, он задерживается, вынимает из-под сарая большой таз с отбитой почти везде эмалью, вынимает оттуда же две миски и наклоняет таз над каждой поочередно. В миски шлепается...гм... еда.
Пацан, в чьих движениях я замечаю неприятную мне расхлябанность и небрежность, держа миски подходит к двери сарая, неловко пытается управиться с замком. Замок обильно покрыт ржавчиной, ключ в нем ворочается тяжело, скрипит. Адепт мой как-то по-стариковски покряхтывает. Потом он все же отпирает дверь, и внутрь сарая падает прямоугольник солнечного света, в светлом параллелипеде кружат пылинки, потоки фотонов ударяют в две испуганные, пожилые физиономии, над которыми прям таки кусками дерна свисают всклокоченные волосы.
Пацан сует туда, внутрь, миски и резко захлопывает дверь. Замок, с которым обеими руками управляться конечно легче, нежели одной, визжит резко и пронзительно.
А моя милая королева трется щекой о мою руку, и я чувствую гладкость ее кожи, я... я... теряю мысли, они растворяются где-то в ощущениях, в которые она вгрызается своим доверчивым взглядом. Она проводит языком по пухлым, красным губам и с трудом выдавливает из себя одно-единственное слово, то ли вопросительное, то ли, в силу привычки, нахально утвердительное:
- Ле-де-нец. (?)
И тогда я лезу в штаны.

Продолжение следует.