Если б я всякий раз стрелялся...

Александръ Дунаенко

«Уважаемая редакция!
Я представляю себе: кто только к Вам не пишет, и все просятся, чтобы Вы их напечатали. Всё равно, для всех дураков ни в одном издании места не хватит. И, думаете, я этого не понял, когда уже раз пять пересылал Вам свои безупречные шедевры? У Вас хоть есть для меня отдельная корзиночка? Или – каминчик?
Чтобы, хоть как-то поддержать Вас в эту холодную зиму, высылаю ещё (только не для печати!) парочку своих произведений. Юношей был когда-то несмышлёным, писал, что попало.
Если перед сожжением пару раз хихикнете – буду считать своей творческой удачей. Только как бы мне об этом узнать?.. Хоть бы мяукнули…
С уважением Александръ Дунаенко».

Пишу уже лет 20. А читателей нет. По большей части, читателем себя был я сам. Позову к себе в гости Володю Горбачевского, разопьём с ним пузырь – ну, я ему свою новую вещицу и прочитаю. Обстановка способствовала самому положительному восприятию произведения, и я не помню случая, чтобы рецензия друга не пролилась мне бальзамом на сердце. Вообще, во время застолья человек многое чего может вытерпеть. Я коварно использовал это уязвимое состояние своих сослуживцев и сочинял стихи к юбилеям (Тридцать – не тысяча, Это почти ещё юность…), а, за очередной рюмкой на междусобойчике, ловко доставал заранее приготовленный рассказик. Лавры оказывались неизбежными, а что ещё нужно писателю, которого нигде не хотели публиковать? Доброе слово – оно и кошке приятно.
Первый свой рассказ я принёс когда-то в Актюбинскую областную газету «Путь к коммунизму». Простенький такой: ночь, кладбище, герою перегрызает горло вурдалак. Зав. отделом устало на меня посмотрел: «Ты где работаешь? На станции юных техников? Ну, вот и напиши нам… про станцию…». Таким вот был первый, достаточно мягкий, отлуп. Отлупы, равно, как и положительные отклики – важные вехи в жизни начинающего писателя. Помню, Вика Бетрозова, современная, эффектная, излишне как-то даже начитанная, девушка, прочитав пару моих вещей, простонала: «Господи, да это же бред сивой кобылы!». Потом, задумчиво так: «Странно…В одной школе учились…в одном обществе живём…». Я не спал ночь. Хотелось застрелиться.
Если б я после каждого подобного отклика потом стрелялся…
Меня взялись напечатать «Илекские зори». Районная газета. Рассказ про механизатора. «Случалось, лира издавала неверный звук…» - нет, всё равно это не про меня. Это почувствовал секретарь (или инструктор) райкома партии, который, хоть раз в жизни, решил просмотреть материалы газеты перед выходом. Буковки моего рассказа рассыпали. Жаль. Мой молодой механизатор влюбился в потаскушку, которую трахала вся бригада. В степи случился пожар. На тракторах, плугами опахивали территорию, чтобы остановить огонь. Мой тракторист ещё совершил какой-то подвиг. А потом пропал в ночь куда-то с плугом на несколько часов. Утром бригада увидела на пологих холмах огромными буквами пропаханное имя девушки. Той самой.
Видел я это имя. Из окна автобуса, за много километров, когда едешь по трассе «Актюбинск-Хромтау». Впечатляет.
Но рассказ всё равно рассыпали.
Привыкнуть к этому нельзя. Уже раскрутилась перестройка, «Путь к коммунизму» переименовали в «Актюбинский вестник», и печатать они там стали прогрессивно всё про убийства, да про изнасилования. Ну, думаю, может, под эту канитель и моё что-нибудь пройдёт? Понёс «Чёрно-белое и цветное». Ничего особенного. Мелодрама. Для семейного чтения. В последний момент, перед выходом газеты, рассказ убрали из компьютера. Спросил: «Почему?», - «Срочно место понадобилось». Я опять расстроился, напился, слонялся ночью по городу. Ведь рассказ этот и потом и никогда не напечатали.
Знаменитый в Актюбинске поэт, работавший в той же газете, успокаивал, говорил: «Если бы я был главным редактором…». Когда он стал главным редактором…
Всё-таки – странное дело. Когда мои друзья становились главными редакторами, их взгляд на меня, на моё творчество, менялся. Или я так думал, что менялся? Может, и раньше они смотрели на меня, как на дурачка, но  не высказывали всего напрямую из жалости?
Ну, ладно – эротика у меня. Низкий жанр. Поцелуи и всё такое. У каждого издания – свои границы приличия. Иду в газету «Диапазон». Как раз они на первой странице про маньяка что-то смачно прописали. Разрывы влагалища, сперма вокруг жертвы в радиусе 5м разбрызгана. Ну, думаю, уж тут впишусь я в формат со своей эротикой. Ещё и место останется. Подруга детства, сотрудница газеты, сказала: «Если бы я была главным редактором…».
Когда она стала главным редактором…
И были ещё толстые журналы, которые до перестройки писали «не устраивает тематика», а после и  вовсе стали безответной могилкой для рукописей.
Не сказать, что так всё уже и складывалось безрадостной полосой. Уехал в Германию друг Саша Чернухин и опубликовал «Свободную жизнь» в газете «Земляки». Без последнего абзаца. Видимо, они там рассказ вообще перед публикацией не читали.
Еженедельник «Время» в Актюбинске взялся было размещать на своих страницах все мои рассказы подряд, но на «Записках путешественника» и «Сколько на небе лун?» запнулся.

И вот мне уже 50. Время собирать камни, а я ещё вроде, как начинающий писатель. На-днях подумалось, что в употребление можно понемногу вводить оборот «я!.. всю свою жизнь!..».
Могу делиться опытом.
Опыт этот говорит, повторяя за мудрыми: «Можешь не писать – не пиши». А, если пишется, то это уже подарок от Господа. Наверное, жестокий. Небесам всё равно – публиковали тебя или нет. Рукописи не горят потому, что не бумага их увековечивает. Неопубликованная, сгоревшая, истлевшая где-нибудь в подвале книга – это записанная молитва, которую в уединении прошептал Божьей милостью поэт, писатель. Не может молитва сгореть. А за дар придётся расплачиваться. Даром не дарится ничего.

Как-то писатель Пьецух в рецензии мне констатировал: «Таких, как Вы – тысячи». Я тогда обиделся.
Прошло ещё несколько лет. Появился Интернет. Сайт proza.ru. Где несколько тысяч писателей. И я – среди них. Наверное, все мы именно те, о которых деликатно намекал мне Пьецух. У многих из нас на пути к читателю возникал какой-нибудь чиновник, который единолично решал – быть обнародованным твоему произведению, или нет. Чаще – нет. Почему не опубликовали «Снять нельзя воскресить» Анатолия Хулина? Какой недостаток помешал нашей «бесцензурной» печати?
Конечно, не все произведения на сайте такого уровня, как проза Хулина, Гайдука, Дегтярева, Геласимова, Ивченко. И это естественно. Среди нескольких тысяч просто талантливых должны же быть особо качественные ориентиры, те, кто устанавливает планку, которой достигнуть, поднять её ещё выше не возбраняется никому. Проблем с публикацией на «Прозе» нет. Проблема – найти своего читателя.

Я уже давно не мечтаю о таком грехе, как проснуться знаменитым. Прошло. Господь уберег. Сейчас я думаю - как будет здорово, если у меня найдётся один читатель, которому понравится то, что и как я писал. Стиль, ошибки, тематика, которая так и не пролезла ни в одни печатные ворота. С такой надеждой я пришёл на proza.ru .
С уважением ко всей пишущей и читающей на Прозе братии                Александръ Дунаенко.