Опасные закономерности перевод с румынского

Автор-Богдан Сучавэ. Перевод с румынского Андрея Александру.
Опасные закономерности

В этом году случилось три странных события в городке. Во-первых, студент первого курса, оказавшись вне всякого контроля, впервые в своей жизни принял такое количество водки, какое полиция не смогла установить вообще. Он выпал с шестого этажа на асфальт перед юридическим колледжем в очень поздний вечерний час. Об этом писали в студенческой газете и сообщили в телевизионных новостях.
Второй случай тоже был связан со спиртным: студент инженерного училища употребил такое количество напитков в одном из баров, что случилось сильнейшее алкогольное отравление, в результате чего он умер в больнице, не приходя в сознание, несмотря на отчаянные усилия специалистов по дезинтоксикации. На следующий день был закрыт бар "Кукольный Дом" из-за отсутствия проверки документов при входе в него. Серьёзная брешь в охране, которая привела к смерти несовершеннолетнего, так было сказано. Это был приятный бар, всегда полный людей, украшенный десятками Пиноччио и Джепетто, с рисунками, изображающими персонажей мультфильмов и звёзд эстрады, того, что называют поп-арт, среди которых и превосходное изображение Мерелин Монро в окружении героев одной из пьес театра кукол. В углу, на почётном месте, висела майка баскетболиста с подписью Ирвина Мэджик Джонсона, ещё с тех славных времён, когда он играл в баскетбольной команде колледжа, а затем, через несколько лет, стал звездой из дрим-тим, о которых вы, наверное, слышали.
Третье странное событие этого года произошло в один из субботних дней, и героем на этот раз был Джонатан Мак-Крори.
В то утро, как только он направился к зданию колледжа, дождь прекратился. Упало лишь несколько капель из совершенно чистого неба. Тучи, в предыдущие дни висевшие низко над землёй, рассеялись, уступив место яркому летнему солнцу. Оставалось ещё два дня до последнего экзамена по курсу дифференциального исчисления, и ему нужно было многое сделать. Он шёл своим широким сбалансированным шагом, который, вместе с его фигурой, послужил причиной клички Цапля. Через несколько часов о нём должны будут узнать все в городке. Все без исключения будут задаваться вопросами, что он ел с утра, как он провёл ночь, почему оставил дома свой зонт, с которым был неразлучен последнее время, несмотря на то, что в этот день ожидался дождь. Один из тех дней, когда всем до тебя есть дело, все стремятся узнать, что думаешь, что говоришь, и это в то время, когда за несколько часов до этого никто не давал за тебя и ломаного гроша...
А думал он о биографии Эдмунда Холли, приведённой в учебнике по дифференциальному исчислению на семьсот двадцать четвёртой странице: личность эта была представлена во всей своей красе, занимая целый параграф. Даже после стольких веков Эдмунд Холли был известен в качестве биолога, геолога, капитана корабля, пирата, шпиона на службе у Её Величества, исследователя Антарктики, астронома, специального советника по военным укреплениям, основателя и директора некоторых коммерческих компаний, исследователя потусторонних сил, математика, приближённого Исааку Ньютону, именно тем человеком, кто подтолкнул последнего к написанию "Принципов". В то время Эдмунду Холли удалось подсчитать, что большая комета, которая в некоторых частях света смертельно напугала астрологов в 1682 году, ещё вернётся в 1758-м. "Таким же, как и большая комета, должно быть открытие твоей жизни", – думал Джон Цапля, проходя по аллее к колледжу, – "если хочешь, чтобы потомки собирали все разрозненные фрагменты твоей жизни, располагая их в одном большом описании каждого из твоих дней..."
На самом деле, одной из его проблем было то, что работал он слишком много. Прошлой осенью устроился в один бар, с тайной надеждой освоить приготовление гармоничных коктейлей, и для начала должен был довольствоваться должностью контролёра документов тех, кто входил в бар. Но затем его перевели в зал. Это было то время, когда все бары начали нанимать гигантских парней в возрасте свыше двадцати одного года для усиления порядка. "Ты великан", – сказал ему шеф, – "думаю, тебя надо поставить возле бильярда, люди успокаиваются, когда тебя видят". Бар закрывался в два часа ночи, и он лишь к половине четвёртого – четырём засыпáл. В десять двадцать на следующий день начинались занятия, на которые он постоянно опаздывал. Входил в класс на десять минут позже преподавателя и парил перед всеми своей прыгающей походкой. По этой причине подыскивал другую службу, и ему повезло найти её в Библиотеке, где не нужно было много работать, и он мог учиться днём. Он должен был относить книги, возвращённые студентами, обратно на полки, согласно коду на них (единому коду, разработанному в Библиотеке Конгресса). В те часы, когда была работа, всё, что он должен был делать – толкать тележку с книгами, постепенно расставляя их, каждую точно на своё место (на этот счёт был недельный инструктаж); а затем он был свободен, много времени был свободен среди полок с книгами. Единственный раз нужно было выйти под дождь и забрать тома, положенные читателями в ящик для возврата драйв-тру. Но это было нетрудно.
Этот дождь, кажется, снова собирается, и тяжёлые тучи низко спускаются к земле, как осенью, когда облака теряются в тумане и у тебя начинает кружиться голова...
Курс дифференциального исчисления был одним из четырёх, которые слушал он в этом полугодии. Три часа лекций и один час семинара в неделю по этому предмету. С вопросами студенты могли приходить в тъючал-рум, созданный Департаментом Математики, где можно было получить индивидуальную помощь. Так говорили они. Джон оказался там впервые много недель назад, когда изучаемый материал стал сложен для понимания и когда появилось желание поговорить с кем-нибудь. Тогда был очень загруженный день, и около двадцати студентов приставали с вопросами к двум ассистентам. Казалось даже, что это помещение – не что иное, как бар, заполненный людьми, в котором работают лишь две официантки. Один из ассистентов был суетливым типом с длинными и клейкими волосами, который говорил больше, чем нужно, и лицо его дёргалось в нервных тиках. Время от времени он шумно смеялся. Второй был мелким азиатом, пухлым, как поросёнок, спокойным и медлительным, который, казалось, никогда не спешил.
Джон ушёл и не возвращался несколько дней. Когда зашёл во второй раз, они снова были там. Происходило что-то не то: они не отвечали на его вопросы. Они всегда были в стороне от разговора. Казалось, что он общается с ними сквозь толстый войлок. Будто бы они презирали все правила вежливости.
Решение многократных интегралов было увлекательным занятием. Игра настолько же интересная, как и расшифровка кроссвордов. Можешь часами блуждать в них, и тебе не покажется, что время потеряно зря. У начинающих дела идут плохо, и на первый взгляд кажется, что в этом нет смысла. Отдельные технические приёмы не говорят ни о чём. Целостность проявляется гораздо позже, и нужно обладать большим терпением. Он начал решать все упражнения из учебника с такой скрупулёзностью, о которой даже не подозревал раньше. Идеи приходили сами. Выполнял все задания из учебника, все подряд, работая ночами после ухода из библиотеки, в своей комнатке, опираясь на локте в кровати. В этом году он жил в комнате в мансарде дома по Эм-Эй-Си-авеню, в очень неприятном здании, в котором, возможно, водились крысы. Владелец увлёкся сдачей помещений  в аренду, и даже в подвале жил цветной студент, приехавший из Алабамы, которого звали Августус. Запах крыс там был настолько сильным, что хозяин дома не заслуживал такой арендной платы: жилец в любой момент мог пожаловаться на антисанитарные условия. Может быть, Августус довольствовался низкой платой. Он был низеньким типом с грустными глазами, который ездил на занятия на велосипеде. Джон не знал, почему он позволил поселить себя в подвале, и не разговаривал с ним никогда.
Вообще же, он ни с кем не разговаривал. Все были с выкрутасами, все семеро жильцов дома номер двести тридцать три по Эм-Эй-Си-авеню. Один из них постоянно прыгал пружиной на пороге, на крыльце, возле туалета и в кухне. Всё время прыгал пружиной. Другой, чрезмерно толстый, приходил каждый день домой с полдюжиной банок пива "Теквица", которые ухлопывал в одиночестве по вечерам. В прошлый четверг перешёл на "Лабатт Блю". И остальные были такими же чудаковатыми, не было и двух похожих друг на друга, и все они вместе создавали впечатление, что эта вилла, пережившая свои лучшие времена в тридцатых годах, является домом семьи Адамс, которую показывают по телевизору.
Один из жильцов был крайне агрессивен. Его звали Грег, а фамилия его была настолько непривычная, что её трудно было запомнить. Он ломал мебель и разбивал всё, что попадалось на пути. Приступы злости у него были настолько же часты, как и дожди осенью, эти странные дожди, льющиеся из спустившихся почти к самой земле туч.
Когда Грег подвесил хозяйского кота на люстре в столовой, Джон задумал раздобыть какой-нибудь Кольт, как некую гарантию в этом странном мире с множеством переменных. Он нашёл полуавтоматический Кольт с перезарядом, довольно старый, ещё со времён тех фильмов, когда Клинт Иствуд был молод, красив и не ставил скучных сценариев. Дешёвое орудие, не представляющее никакого интереса для коллекционеров или для любителей прицельной стрельбы. Джон его испытал в одно воскресное утро в лесу возле девяносто шестой автострады, на пустынном месте среди песочных дюн. Продырявил кучу консервных банок. Кольт работал эффективно и резво.
Не можешь предугадать, когда именно проснёшься с одним из этих мутантов в своей комнате, и теперь Джон знал, что делать. Вопрос только в скорости, в ловкости, в точности. Даже с таким дешёвым и старым приспособлением можешь почувствовать себя увереннее. Если Грег войдёт в комнату, Джон знает, как себя вести: засунуть руку под подушку, вытащить заряженный Кольт и обезвредить гостя прямо у входа.
В это утро Джон шёл к колледжу со списком вопросов в кармане. Всего две недели назад он нашёл доказательство теоремы Стокса. В отличие от захватывающей биографии Эдмунда Холли, жизнь сэра Джорджа Габриэла Стокса была прямо таки скучной. Джон так и представлял. Стокс, будучи профессором в Кембридже, занимался гидродинамикой, эластикой, светом, гравитацией, звуком, теплотой, метеорологией, физикой твёрдого тела. В 1850 году, узнав от другого математика, Томсона, об одной теореме, работал над ней, и, через несколько лет, выдвинул её для исследования на получение Премии Смита, впоследствии эта теорема дошла до нас как "теорема Стокса". Её доказательство – это испытание сил каждого начинающего студента, занятого изучением дифференциального и интегрального исчисления. Джон нашёл брошюрку объёмом в несколько десятков страниц, содержащую лишь одно это доказательство. Автором был бывший инженер, ставший математиком, о котором в предисловии говорилось, что он написал самый полный трактат по геометрии, среди изданных когда-либо, тот самый пятитомник, который Джон два раза возил к книжной полке и назад этой весной. Один из томов он раскрыл ещё в первый раз. Книга казалась не слишком понятной, и вроде бы как ни о чём. А вот брошюрка эта, с доказательством одной единственной теоремы, содержащая в себе опыт двух столетий педагогических экспериментов в самой горячей точке науки, показалась Джону гораздо более резонной. И он, взяв её в библиотеке, две недели изучал, заполняя вопросительными знаками библиотечный экземпляр в тех местах, которые казались крайне интересными. Некоторые вещи были взяты, вроде бы, с потолка. То есть, книга в целом была довольно неплохой, хотя в некоторых местах речь шла о вопросах, не имеющих никакого смысла. Помнишь песню Бон Джови, ту, где In and out of Love? Такими были и эти аргументы, in and out.
Джон вошёл в тъючал-рум примерно в четыре часа после полудня, когда там было очень мало студентов, в тот самый субботний день. Те два ассистента, нервный тип и спокойный азиат были на своих рабочих местах. Так всегда случалось, что он постоянно попадал во время их дежурства. Джон достал голубой учебник и выложил рядом на стол белую брошюрку, взятую в библиотеке. Поднял руку и подождал, пока один из ассистентов заметит его.
Нервный тип подошёл и сел рядом.
"У меня несколько вопросов", – сказал Джон, – "о теореме Стокса".
"Оу-кей", – сказал ассистент тоном эксперта, – "параграф четырнадцать-семь в учебнике..."
"Вообще-то", – сказал Джон, – "не думаю, что вопросы по учебнику. Я хотел бы уточнить кое-что из доказательства теоремы".
"Разве ты не готовишься к последнему экзамену?"
"Да, готовлюсь, но, думаю, что у меня есть дополнительные вопросы по некоторым утверждениям из доказательства".
"Из доказательства в учебнике?" – бросил ассистент.
"Оно неполное", – ответил Джон. – "Считаю, что это не всё доказательство. Но я нашёл в библиотеке другую книгу. Кажется, что здесь есть всё. Со всеми деталями. Здесь шесть случаев доказательства. В нашем же учебнике представлен только один частный случай".
"Я не знаком с этой книгой", – проговорил ассистент, перелистывая белую брошюру.
"На обложке написано, что это классическое издание", – возразил Джон, как бы оправдываясь.
"Может быть, очень старое".
"Нет, это издание двухлетней давности, переизданное совсем недавно. Его даже в библиотеке брали всего несколько раз".
"К сожалению", – сказал ассистент, – "я не знаком с книгой и не хотел бы давать ошибочные ответы перед экзаменом. С другой стороны, я могу тебе ответить на любой вопрос о твоём предстоящем экзамене".
"Может быть, он может помочь?" – спросил Джон, указывая на второго ассистента.
Нервный тип повернулся к коллеге и пожал плечами.
"Я не знаком с этой книгой", – проговорил второй ассистент, глянув на Джона безразлично, холодно, спокойно.
"Знаешь, в который раз я спрашиваю, а ты мне не отвечаешь?" – проговорил Джон. "Это шестой раз в этом семестре..." Затем добавил шёпотом: "Шестой раз..."
Второй ассистент поднялся и прошёл к доске. Для него разговор был окончен.
Джон просунул руку в рюкзак, вынул серебристый Кольт и перезарядил. Нервный тип застыл между корзиной для мусора и ящиком для макулатуры. Он был первым, кто заметил. Второй ассистент как раз развернулся спиной. Студенты сидели, уткнувшись носом в книги. Первый выстрел Джон сделал в лицо. Всё случилось очень, очень быстро. Все принялись кричать. Звук выстрела заставил стёкла зазвенеть. Зал был небольшим, отзвук был таков, что зазвенели стёкла. Грохот несколько раз прокатился по помещению.
Ассистент с поросячей фигурой бросился к запасной двери. Он был лёгкой целью с такого расстояния. Эдмунд Холли, который был пиратом в славные свои годы, должно быть, хладнокровно вёл себя в битвах. Джон выстрелил без колебания в ленивого типа. В момент выстрела взгляд его не был безразличным уже тридцать секунд, это был взгляд, который ни с чем нельзя было сравнить.
Все статьи, посвящённые насилию, которые Джон читал, указывали, что наиболее вероятно появление таких случаев в лицеях, а не в колледжах, и насильственные реакции характерны для переходного возраста, будучи реакциями со стороны лиц, не удостоенных никаким вниманием в социальном плане, кроме особо почётного случая проверки документов тех, кто входит в какой-нибудь бар. Может быть, ты читал в газете "Тайм", что и Жан-Поль Сартр писал в одной своей истории о типе, вышедшем на улицу и расстрелявшем случайных прохожих. Но на самом деле всё не так, на самом деле всё совсем не так, в реальности всё намного сложнее. У Джона было время подумать об этом, проводя левой рукой по волосам.
На противоположном конце дула находился человек, которого ты знаешь, потому как каждый день видишь его здесь, и который покрылся испариной, как только ты навёл на него дуло серебристого Кольта. Брюнет в очках с мешковатым лицом, как раз на прицеле. Зажал уши руками, как будто это его может защитить. И тут же грохот, прокатившийся по помещению и звон стёкол.
Бледная блондинка с холодными глазами, прижавшаяся возле окна, скованная страхом, ещё не осознав полностью, что происходит. Возможно, и она живёт в комнате из подвала, где пахнет грызунами. Целишься лишь мгновение, и снова грохот. Лопнула мгновенно, как стручок гороха, и тут же окрасились кровью стена, окно и решётка кондиционера, выдувающего капли крови в воздух. Разве видел ты такое в каком-нибудь фильме?
Затем тип, недавно жевавший содержимое пачки "Тако Белл". Затем косой индивид возле кафедры, залезший под стол. Он так и остался сгорбленным, получив пулю в спину. Затем толстая студентка в коротких шортах и с уродливыми ногами. Все пули, что были в барабане. Все, кроме одной.
А вот об этом Джон никогда раньше и не думал. Не мог и предусмотреть, что такое может случиться.
Этот мир, где никто ни с кем не разговаривает, где никто ни с кем по-настоящему не общается, где никто не замечает, что ты хочешь что-то спросить, сказать, когда хочешь существовать и ты. Когда у тебя нет никакого выхода, кроме последнего, и ты его используешь, вооружившись всеми правами от Бога и выше, этот последний шанс, дающий тебе право покончить со всем этим миром, когда хочешь истребить всех до одного полуавтоматическим Кольтом с перезарядом, после чего, можешь быть уверен, потомки поднимут всю твою биографию до последней мелочи, и тебя признают таким, какой ты есть, Джонатан Цапля Мак-Крори, библиотекарь, бармен, математик и теоретик, студент и известный стрелок; и все, вплоть до крыс в подвале, увидят весь этот дурацкий, непонятный и пахнущий пивом мир, мир, такой, какой он есть. Со всеми его запахами, такими мерзкими, что даже всё продолжающийся дождь не может их смыть. Итак, можешь смело вставлять в рот полуавтоматический Кольт, зная, что это последний выстрел, и без всякого сожаления нажимать на курок.

2001