Ф 15 Доказательства преступления

«Услышав три выстрела, прозвучавшие в тишине, он даже не вздрогнул. Лег на холодную августовскую землю и закрыл руками голову, не пытаясь сопротивляться. За ним бы все равно пришли. Рано или поздно. Он бы не смог спрятаться. Сейчас нигде невозможно спрятаться. Сейчас невозможно ничего скрыть… Враг притаился внутри каждого из нас. Этот враг – наша собственная память. »
(из телепередачи)

«Наш разум – это лужа, мутно отражающая действительность…», - вспомнилась ему глупая строчка из альбома одноклассницы. Профессор Альберт Аркадьевич Шепелев был поражен: отфильтрованный научный рассудок, казалось, навсегда уничтожил подобную информацию. Профессор не спешил открывать глаза и с удовольствием вспомнил рыжего мальчишку из своей институтской группы. Как его звали? Сашка! Рыжий нетерпеливо перебирал допотопные рычажки транспортера с Альбирео. Тогда им только-только начали преподавать морфологию примитивных культур… Он вспомнил даже рубиновый отблеск навигационного лазера в атмосфере Мультицероса – мелочь, которая обычно забывается почти сразу. Как удивительно, он все-таки это вспомнил!
- Профессор, не засыпайте!
Теперь Альберт Аркадьевич был убежден: метод действовал, и пусть предварительные результаты были неуверенными или, как говорят физики-хронологи, «находящимися ниже горизонта событий», это уже были результаты. Конференция через полгода, еще можно успеть слетать поближе к Солнцу, отдохнуть, набраться впечатлений, обдумать доклад…
- Профессор! – Анна склонилась над ним: юная, прекрасная… Что еще мог бы сказать старик о красоте девушки?
Анна аккуратно сняла электроды с висков, ввела гамма-стимулятор: «Успех?»
Он улыбнулся и кивнул. Она улыбнулась ему.
- Спасибо. Повторим через четыре часа, и хватит на сегодня. А завтра можем попробовать вас. Хотите?
- С удовольствием, - Анна чуть-чуть покраснела, стала теребить шнурок онтодатчика, кокетливо переброшенный через плечо.
Альберт Аркадьевич усмехнулся про себя и подумал, что молоденькие девушки иногда будят память ничуть не хуже специалистов по модернизации сознания.
«Что он подумает, если…»
- Что вы сказали?
- Я сказала, что с удовольствием, профессор.
- Мне показалось, - покачал головой Альберт Аркадьевич. – Ну, я рад, что вы согласны. Встречаемся здесь через четыре часа!
Он вышел из лаборатории и поднялся к себе, остановился посреди комнаты и выключил стену. Ковчег медленно дрейфовал вдоль спирального рукава, чуть выше галактической плоскости: огненный вихрь рассыпался под ногами брызгами белых звезд-гигантов; красными размытыми пятнами светились вверху шаровые скопления – космические одуванчики на поле черной ночной травы.
«Через месяц пройдем радиус коротации. Сейчас звезды обгоняют нас, потом будут отставать. Похоже на жизнь человека, на его память – до сорока ты гонишься за ней, потом она потихоньку тебя обгоняет…Странно, сердце болит с утра… Пустяки, пустяки…»
Альберт Аркадьевич чувствовал: что-то важное произойдет в его жизни. Эксперимент можно было повторить и через полчаса, но он не хотел торопиться. Нужно было акцентировать память – дать ей толчок, указать направление, в котором стало бы развиваться воспоминание.
«Нужно что-то странное, необычное. Из того сорта воспоминаний, которые вдруг, неожиданно приходят в голову. Может быть «говорящие звезды»? Кто-то же когда-то рассказывал, что слышит, как разговаривают звезды. Уже и не помню кто … Что ж - для старого сентиментального дурака вещь вполне подходящая!»
Что еще он хотел бы вспомнить? Конечно – первые десять лет обучения в Институте Морфологии Вселенной: морфология материального мира, морфология культур, морфология живых форм… Бесконечные семестровые рейды через десятки тысяч обитаемых и мертвых миров, долгие экспедиции к периферии Скопления Девы. Ему хотелось вспомнить лица преподавателей, друзей и, конечно, лицо Али. Профессор улыбнулся: то была безумная юношеская влюбленность. Однажды он подарил Але выловленный в открытом космосе метеорит с нарушенной хроноструктурой. Вещь уникальную, фантастически редкую. Аля распорядилась им мудро – раскрошила по столу преподавателя и тот, бедняга, пять часов подряд говорил в три раза быстрее, чем обычно, ругаясь, почему все так медленно анализируют материал. Само Время – вот что хотелось бы вспомнить Альберту Аркадьевичу. В виде образа или настроения – как угодно…
«О, вон там Облако Альфарда. Академия Альфарда, как это было давно…»
«Алик, включи, наконец, стену. Иди ко мне…»
- Кто здесь? – вздрогнул Альберт Аркадьевич.
Это был голос Али.
Прошлое вспоминается как Алин голос? Воспоминания в виде галлюцинаций? Это было неприемлемо с практической точки зрения. Как пользоваться прошлым, если оно лишает человека реальности? Альберт Аркадьевич раздраженно вздохнул.
- Анна! – он активировал передатчик. – Собирай консилиум. Подозрение на изменение сознания, нужно обсудить перспективы эксперимента. Минут через десять в лаборатории, хорошо?
- Я поняла, - прозвучал у него над ухом испуганный голос практикантки. – Я оповещу всех.

- Тривиальный психологический процесс, - разводил руками Ри-Ру. – Свойственен человеческой памяти: воспоминания зачастую рождают очень яркие, материализующиеся ощущения прошлого. Я не вижу никаких противопоказаний. В цивилизации Гаммы Наугольника подобный механизм используется для создания массовых развлекательных галлюцинаций, напоминающих древний земной кинематограф.
Первую пару рук Ри-Ру сложил перед собой лодочкой, второй обхватил два сенсорных отростка, заменявших каприкорнийцам голову – демонстрация убеждения в собственной правоте.
- Также существует множество погребальных обычаев во Вселенной, связанных с материализацией умершего…
- Ну, спасибо, - засмеялся Альберт Аркадьевич.
- Простите, нам не свойственны сантименты, - холодно отозвался Ри-Ру. – Эти обычаи включают ритуалы переодевания в одежду, а на некоторых планетах - и в кожу умершего; курения растительных форм, вызывающих иллюзию обратного хода времени и так далее. На том же принципе построены механизмы повышения рождаемости и восстановления семьи на Звезде Льютена, если это больше порадует уважаемого профессора…
- Ваш прогноз? – спросил Грамл, каплей висящий под потолком и громко вздохнул. Он всегда вздыхал, когда видел за иллюминаторами свою родину – галактику М33. Грамлы могли месяцами пребывать в уединенных и сосредоточенных размышлениях, но при этом не любили долгих разговоров.
- Я даю благоприятный прогноз, - ответил Ри-Ру. – Галлюцинации пройдут, как только упадет острота ощущений, пережитых в процессе эксперимента. А как вы сами оцениваете свое состояние, профессор?
- Чувствую себя отлично, - бодро сказал Альберт Аркадьевич. – И согласен с коллегой Ри-Ру. Я испытал галлюцинацию, находясь в состоянии аффекта от увиденного, а точнее - от непривычной детализации увиденного. Я уверен, никто из землян никогда не имел таких ясных воспоминаний. Вопрос привыкания, не более того… Мы должны продолжать эксперименты.

«Тревога, тревога. Вниманию всех кораблей в секторе, прилегающем к Магеллановым облакам. Прогнозируется взрыв Сверхновой в течение десяти часов. Всем, находящимся в указанной зоне принять меры нейтринной и гравитационной безопасности».
- Далеко, - с облегчением вздохнул Альберт Аркадьевич. – На всякий случай включите защиту.
Он почувствовал у себя на висках прикосновение теплых пальцев Анны. Закрыл глаза.
- Профессор, во время эксперимента спать запрещено, - улыбнулась Анна. - Датчики установлены, можете разогнуть руку…
Спать все-таки хотелось – альфа-стимулятор уже начинал действовать. Легкое чувство тошноты. Головная боль пульсациями появляется и исчезает попеременно в висках и затылке.
- Считайте до восемнадцати, - из под потолка прозвучал гулкий голос Грамла.
- Раз… Два… - профессор прекрасно помнил собственную методику, однако протокол есть протокол.
- Три.
Ему снова снились семь ангелов, семь ярчайших звезд в Плеядах… Каждая со своим лицом, своим характером. Одна хмурится, другая – улыбается. Рыжие или смеющиеся звезды или застенчивые или сосредоточенные – говорящие девичьими и детскими голосами. Он пытался разобрать слова, но не смог…
«А ты где?»
- Кто здесь? Кто это говорит? Четыре!
- Стадия погружения началась, - тихий голос Ри-Ру. – Анна, вводите бета-стимулятор.
- Пять.
«Ты гений, все это говорят! Ты так много всего помнишь! Интересно, сможешь ли ты запомнить все звезды, какие есть в галактике? Запомнить так, как ты запоминаешь голос человека, его походку… Спорим, что нет?»
Он лежал на фосфоресцирующей траве, Барнард-12 холодной коричневой кляксой стекал за горизонт. И даже спустя несколько часов после заката небо оставалось светлым – его освещал огромный протуберанец, сгусток тепла, пытавшийся сбежать из недр умирающего карлика. Тринадцатилетний Алик включил звездную карту и пытался масштабировать изображение, так чтобы голографические точечки совпали со звездами на небосклоне. Он был очень разочарован, когда это произошло – голографические звезды оказались ничем не хуже настоящих…
- Шесть.
В самом деле, почему он решил поступать в Институт Морфологии? Он мог бы стать конструктором сознания, физиком-хронологом – способного подростка взяли бы куда угодно, даже в знаменитую школу дальнего космоса на Альфе Гончьих Псов. Но Альберт сначала захотел вернуть себе звезды, доказать самому себе, что голограмма врет.
- Профессор, не спите! – голос Анны. – Считайте! Вы закончили на восьми.
- Извините, я задумался… Девять.
По настоящему он вернулся к звездам только на третьем курсе института, когда их спускаемый модуль ударился о каменные облака в атмосфере Мультицероса во время лабораторной по древним космическим аппаратам - они с Сашкой ошиблись в расчетах точки приземления. Рыжий Сашка погиб, а Альберт Аркадьевич провел пять долгих часов, медленно погружаясь в бездонный метановый океан – уже через полчаса исчезли очертания облаков, наступила полная тишина – он остался один в самом брюхе Вселенной… Закончился кислород и Альберт Аркадьевич потерял сознание. Он не помнил, как его нашли, и никогда об этом не спрашивал. Он так близко прикоснулся к космосу в те часы, что боялся невзначай потерять все, что сумел тогда понять и почувствовать.
Альберт Аркадьевич приоткрыл глаза.
- Спите, профессор? – укоризненно прошептала Анна. – Нельзя спать…
- Я не сплю. Десять…
Оказывается, впервые он встретил Алю не на первом курсе, а за четыре года до того! Он вспомнил прозрачные стены экспресса «Барнард-12 – Альфа Центавра-2»: такие стены только входили в моду и пассажиры еще пугались небольших метеоритов, ударявших в обшивку прямо над их головами и удивлялись астроптериксам-анаэробам, кружащим стаями вокруг небольших астероидов. Аля сидела через проход напротив Альберта и читала расписание. Теперь стало понятно, почему они не сели в один экспресс до Земли – Аля намеревалась лететь через Проксиму. Он вспомнил, как она улыбнулась чему-то украдкой, вспомнил локон, упавший на щеку, вспомнил обнаженные плечи с загаром, который можно получить только на планетах вращающихся возле красных сверхгигантов (Аля тогда жила возле Бетельгейзе). Она несколько раз поворачивалась в его сторону… Если бы он набрался смелости и пересел к ней!

Альберт Аркадьевич заволновался и тотчас почувствовал прикосновение Анны – она поправила височные индукторы, осторожно вынула онтодатчик у него из кармана.
- Все в порядке, профессор, - зашептал Ри-Ру. – Запускаем цикл активации.
- Двенадцать?
-Да, да… Середина погружения. Счастливого путешествия, профессор…
Он погружался все глубже… Пляж на маленькой водной планете вблизи Дзеты Рыб, они летали туда… Зачем? Раньше он бы не вспомнил: отцу были необходимы живые образцы местной фауны. Алику было всего двенадцать лет, он услышал сказанную отцом фразу и память надежно сохранила ее. Полдень, жара – девочка со странным загаром в белом платье у самой кромки воды: сняла туфли и опустила ноги в воду. Тебе было скучно, и ты захотел познакомиться с ней. Это была Аля. Это была она! Альберт Аркадьевич вспомнил ее лицо очень точно, каждую веснушку… Он мог с ней познакомиться за восемь лет до Института Морфологии!
Просыпающаяся память бросала Альберта Аркадьевича сквозь время, против его воли. Теперь он вспоминал годы преподавания в Академии Альфарда. Аля ждала ребенка и собиралась лететь рожать на Землю – глупый обычай, но его старались не нарушать. Они сидели на крыше своего дома в кампусе и смотрели на звезды.
- Когда я была маленькой, - смеялась Аля. – Мне казалось, что звезды разговаривают со мной. Одна что-то шепчет, другая – лает как собака… Жаль, я выросла – и звезды замолчали. Профессиональное заболевание всех, кто изучал морфологию Вселенной – перечисляешь, перечисляешь бесконечные вереницы явлений и фактов. И не крупицы сути. Я раньше могла бы всю ночь вот так просидеть, а теперь час проходит – и скучно… А тебе?
- А я вспоминаю. Они молчат, а я пытаюсь их разговорить… Это очень сложно, гораздо сложнее, чем разговорить человека. Они как иностранцы – все на одно лицо. Вот здесь как раз и нужно быть очень внимательным, нужно иметь очень хорошую память, чтобы научиться хотя бы различать звезды, научиться проникать в их характер. Поменяй постановку задачи: используй факты, а не живи ради них…. Я думаю, было бы здорово все вспомнить однажды – все, до самых мельчайших деталей, вспомнить сразу, будто оживить внутри себя…
Да. Это была первая ласточка – первая фраза, которая привела его к экспериментам с человеческой памятью. Конечно, тогда он этого не понимал…
- Тринадцать!
«Вторая ласточка» - работы по культуре и психологии незрячих, развитие его диплома о морфологии несовершенств. Собственно и эксперимент начался с желания помочь незрячим передвигаться в пространстве. Незрячее существо живет памятью в большей степени, чем зрячее – и Альберт Аркадьевич поставил себе задачу найти метод модернизации двигательной памяти: если бы незрячее существо могло детально запомнить маршрут, пройдя его один раз с поводырем, то слепота, пусть частично, была бы побеждена. Его тема получила всестороннюю поддержку, но прошло долгих двадцать лет прежде чем хоть что-то стало получаться.
- Четырнадцать…
«Что он подумает, если увидит…»
- Кто здесь?
- Что вы видите, профессор? Говорите! Здесь нет никого, кроме нас. Вы слышите голос? Чей это голос, что он говорит? Отвечайте, профессор!
- Пятнадцать, - Альберт Аркадьевич не хотел разговаривать.
Действительно, чей это голос? Это даже не голос – это фраза без голоса… Может быть, мысль?
«Да, это - моя мысль».
Все тот же третий курс. А! Неправда! На Мультицеросе они делали курсовую о влиянии количества спутников планеты на религиозные представления аборигенов. В тот день он и Сашка рассчитывали орбиту капсулы к одному из каменных облаков: там сохранились стелы с образцами реликтовой графики. Образцы были уникальные: возраст – почти пять миллиардов лет! Альберт Аркадьевич изучал голограммы стел у проектора, Сашка готовил модель гравитационного поля планеты.
Послышался знакомый и такой милый смех. Альберт Аркадьевич вздрогнул, выключил изображения стел и принялся сосредоточенно набирать данные траектории. Он вспоминал даже такие мелочи как запахи, как ощущения от кнопок клавиатуры… Аля вошла в лабораторию – Альберт оглянулся и случайно набрал неверную цифру. Аля сделала вид, что не заметила Альберта. А он не заметил своей ошибки…
- Запускаю расчет? – спросил Сашка. – Ты же у нас гений, тебя мне лень проверять…
Альберт вспомнил, как испугался, что Сашка заметит его интерес к Але.
«Что он подумает, если…»
- Я все проверил, - сказал Альберт Аркадьевич. – Шестнадцать…
- Сердечный ритм участился, - хмыкнул Ри-Ру. – В прошлый раз было наоборот.
- Очевидно, это зависит от контекста воспоминаний, - тихо ответил из под потолка Грамл. – Кто знает, что он сейчас видит?
Альберт Аркадьевич почувствовал себя падающим в пропасть, возврата из которой не будет. Кругом было только прошлое, целая вселенная прошлого, несколько вселенных прошлого, каждая из которых была выше границ его рассудка… Перед ним лежала открытая и непрочитанная книга, в которой были только слова, неясные изображения и ни одного математического знака. Память жила отдельно от него и вела его за собой... Куда?
«Задачу, не имеющую граничных условий решить невозможно, - улыбнулся про себя Альберт Аркадьевич. – Но, слава Богу, никто не запрещает ей любоваться…»
Мысль почему-то испугала его, но он решил не придавать этому значения…
«Ты меня не любишь, - говорил Поллукс Алиным голосом. – Ты все время пропадаешь в своей дурацкой лаборатории. Давай сбежим, растворимся во вселенной! Никто нас не узнает… Эта аморфная мебель уже надоела – иногда хочется просто полежать на траве и чтоб обязательно под спину попал камень поострее…»
«Раньше мне весь мир казался придуманным, - говорила, подперев лицо ладонью Фекда. –. Я воображала себя древней женщиной, которая мечтала оказаться среди звезд и ее мечту исполнил добрый бог. И вот эта женщина ходит по миру и боится прикасаться к чему бы то ни было – вдруг окажется, что все чудеса это только красивый сон?»

Ри-Ру выключил приборы – тишина стала абсолютной… Они сидели вокруг стола и молчали, глядя на лицо профессора.
- Человеческая психика сложнее, чем психика каприкорнийцев, - зашептал Ри-Ру. – Человеческий разум существует параллельно в нескольких временах и вселенных. Забывание – основа этой многомерности. Забывая, человек получает шанс прожить заново одни и те же ощущения, будто прожить несколько жизней, всякий раз совершенствуя свое восприятие. Человек возвращается к забытым чувствам уже на другом уровне, более мудрым, более совершенным… Человеческая память, точнее забывание, позволяет жить, не подчиняясь прошлому, его ошибкам, жить снова и снова. Опасность эксперимента в том, что…
Ри-Ру сам не заметил, как начал говорить громче.
- Все, что вы говорите, не имеет никакого отношения к эксперименту, - неожиданно и недружелюбно перебил его Грамл.
- Тише, он же спит, - Анна приложила палец к губам.
- Эксперимент закончен, - сказал Грамл из-под самого потолка, посмотрел в иллюминатор и громко вздохнул.
Ковчег вздрогнул. Полосы белого света пробежали по стенам лаборатории, поочередно вспыхнули и погасли за иллюминаторами сферы внешней защиты.
- Сверхновая, - чуть испуганно сказала Анна.
- Не бойтесь. Это нейтринная волна. Взрыв очень далеко, нам ничего не грозит, - успокаивающим тоном объяснил Ри-Ру.
Альберт Аркадьевич действительно уснул. Сначала он видел во сне желтые метановые облака, он погружался все ниже, к самому центру огромной жидкой планеты. Затем облака неожиданно рассеялись, и он увидел мостовую, мокрую от дождя, лужу на этой мостовой, в луже – ясное небо, а в небе – легкое земное облачко. Он снова услышал голос Али, она что-то объясняла ему, но он ни слова не разобрал.

Даже отсюда, из комнаты, слышалось какой ветер снаружи – октябрь… А еще нужно идти почти километр до автобусной остановки – пройдет полчаса и на метро будет уже не успеть… Анюта включила люминесцентные лампы под потолком и их свет рывками разбежался по комнате. Она стянула громоздкий казенный халат, повесила на крючок. Оглянулась на Короткого, снимавшего электроды с висков Альберта Аркадьевича Шепелева.
- Он сказал: «Аля». Кто это?
- Понятия не имею. Посмотри досье.
- Я уже посмотрела. Такого имени там нет.
- Пожалуй, это и есть то, что мы искали. Впрочем, не наше дело – отдел сопоставлений разберется. Ты готова? Тогда идем.
Они оделись и вышли на ветер.
- А кем может быть эта Аля? – не унималась Анюта.
Она работала в лаборатории всего неделю и интересовалась даже тем, что напрямую не касалось ее обязанностей.
- Может, первая любовь?
- Скажи еще – ангел-хранитель. Тем более ее имени больше нигде не зарегистрировано,- ухмыльнулся Короткий.- На самом деле все проще и прозаичнее. Скорее всего, это была случайная девушка, которая чем-то отвлекла внимание Шепелева. В фантазии она трансформировалась в некую мифическую Алю. Я уже и сам не помню, что там было в ориентировке: автокатастрофа или преступление по халатности. Каждый сентиментальный идиот, в сущности, потенциальный преступник: он непременно нажмет не ту кнопку, потому что будет любоваться на звезды, девушек, лужи или облака… Посмотри завтра запись повнимательнее и найди причину этого, не отвлекаясь от контекста фантазии. Вам же преподавали основы сопоставления? Так, в качестве упражнения – многие вещи сразу станут понятны…
«Он устал от этих бесконечных путешествий по чужим мирам», - подумала Анюта. – «Как я сама-то, смогу ли выдержать долго? Каждый день проживать целую человеческую жизнь…»
- Банальная история, - продолжал меж тем брюзжать Короткий. – Вот скоро будет подозреваемый в предумышленном убийстве - посмотришь и сравнишь. Предумышленники – настоящие виртуозы…
- А не отвертится?
- Ни за что на свете. Суть метода в том и состоит, что мы заставляем человека генерировать мечту, а мечта - единственное место в душе, где человек не боится открыться самому себе. Воспоминания же - всего лишь расслабляющий трюк. Мы как бы обносим память двойным предохраняющим забором, проявляем память о реальности в виде фантастических «воспоминаний». И никто из подозреваемых не знает, что мы подглядываем за тем, как он мечтает свободно и непринужденно, рассказывая о себе все, что мы хотим знать. Детектор лжи – просто детская игрушка по сравнению с нашим методом.
- Послушайте, а вам вообще нравится ваша работа? Вы все время какой-то кислый и вредный, - Анюта решила слегка пококетничать с шефом.
- Ой, бросьте… Хотя, если честно – мои подопечные в чем-то счастливее меня.
У них есть возможность прожить жизнь так, как им хочется.
- У вас тоже есть такая возможность, - засмеялась Анюта. – Совершите преступление и не отвечайте на вопросы следствия.
- Глупости какие… Скорее! Автобус!
Они вбежали в пустой автобус и сели впереди, сразу за кабиной водителя. Анюта аккуратно сняла с пальто Короткого приставший кленовый лист…
- Зря бежали. Кажется, он никуда не торопится, - улыбнулся Короткий. – Тебе куда?
- На Симферопольскую.
- А мне на Полежаевскую… Ничего, успеваем… Знаешь, что я тебе хочу посоветовать? Поменьше романтики. Мир все больше и больше напоминает тюрьму, из которой никуда не сбежать и с этим придется мириться. Каков итог сегодняшнего дня?
Анюте стало зябко, она машинально придвинулась поближе к Короткому. Ветер продувал автобус насквозь. Водитель лениво курил в кабине…
- Каков?
- Мы нашли доказательства преступления, - ледяным тоном ответил Короткий. - Все остальное – только субстрат, лирика.

Приложения:

Краткий словарь терминов и названий

Радиус коротации (от англ. co-rotation) – зона спиральной галактики, где совпадают скорости обращения вокруг центра галактики волны звездообразования и собственно звезд. Дальше от центра звезды движутся медленнее волны звездообразования, ближе к центру - быстрее.
Бетельгейзе – альфа созвездия Ориона. Красный сверхгигант.
Альбирео – бета созвездия Лебедя.
Мультицерос (вымышл., в переводе с латинского: «многорогий») – Аномальная планета-гигант где-то далеко во Вселенной.
Онтодатчик (вымышл.) – устройство, вроде современных наручных часов. Контролирует работу внутренних органов.
Скопление Девы – скопление галактик, в которое входит и наша Галактика.
Альфард – альфа созвездия Гидры.
Звезда Льютена (в некоторых источниках – Лейтена) – одна из звезд-карликов, открытая Льютеном.
Наугольник – созвездие южного полушария неба.
Проксима – (или Проксима Центавра) звезда-красный карлик возле Альфы созвездия Центавра. По некоторым исследованиям – ближайшая к Солнцу звезда.
Магеллановы Облака – две небольшие неправильные галактики, являющиеся спутниками нашей Галактики. Находятся в южном полушарии неба.
Сверхновая – взорвавшаяся звезда. Их природа и происхождение до сих пор доподлинно неизвестны.
Плеяды – рассеянное скопление звезд в созвездии Тельца.
Барнард – имеется в виду одна из слабых звезд-карликов из звездного каталога Барнарда.
Поллукс – бета созвездия Близнецов.
Фекда – бета созвездия Большой Медведицы.
М33 – спиральная галактика в созвездии Треугольника.
Каприкорнийцы – (вымышл , от лат. Capricornus – «Козерог») космическая раса, происходящая с одной из звезд созвездия Козерога.

(20431/23811 зн.)