Автопортрет

Я так изящна и призрачна, что часто не отбрасываю тени на обшарпанную стену своей комнаты, когда она освещается чахоточным светом настольной лампы. А если и отбрасываю, то яростно и со всей злости - так, что тень с криком разбивается, разлетается пружиня, прилипает  к оконному стеклу, полу и потолку. Лампа тотчас заходится серийным старушечьим кашлем, переходящим в мерцательную аритмию моих теней. Я очень эфемерна. Весьма. Исключительно. Сугубо. Чтобы сварить из меня варенье, сначала необходимо собрать ягоды моей тени.    

Я так тактична, что имени моего нет ни в каких списках и документах. Я не проживаю, не работаю и не состою. Я не учтена, не поставлена на очередь и даже, представьте, не зарегистрирована. Мне ничего не выдано, а потому я не могу никого ни в чем уведомить. Со мной невозможно ничего расторгнуть, так как со мной не представляется возможным ничего заключить. Переписчик населения убежал от меня сегодня, испуганно роняя хлопья непонимания, отслаивающиеся от протоколированного ума.      

Я так скромна, что моего застенчивого лица нет на фотографиях и кинопленках. А если и есть, то это лицо вовсе постороннего человека. Фотография на водительские права, например, явила хитроватое лицо калмыцкой девушки. Впрочем, прав мне все равно не дали, потому что у меня нет паспорта, потому что я нигде не проживаю, потому что...

На общей фотографии с моими коллегами по работе, я выглядываю из-за чьего-то плеча кустодиевской пышнощекой крестьянкой. А на мгновенном фото, что я сделала сегодня в метро, на меня глянули по очереди : красотка с полуприкрытыми веками; женщина, кормящая грудью немощного старика; молодой мужчина, целующий себе руку; щербатая девочка лет семи, безудержно смеющаяся над чем-то.
Зеркала отражают меня нехотя и насмешкой - сплющивают нос, меняют цвет глаз и длину волос. Каждое утро я удивляюсь своему новому отражению.

Моя походка так легка, что в полете мои чулки осенью забрызганы уличной грязью  до самых ягодиц.

Мои ноги столь прямые и гладкие, что иногда, стоя на рыхлой земле, я невольно ухожу в почву по колено.

Мои ягодицы настолько упруги, что однажды при уколе шприц, отскочив, выбил правый глаз пожилой медсестре.

Мои локти так сексапильны, что в рукава моего свитера всегда влажные...

***

Я наспех набросала двумя цветами свой портрет, я побежала к тебе, ступая своими идеально прямыми ногами по осенним лужам, забрызгивая жидкой легкостью своих шагов  чулки по самые ягодицы. Для пущей убедительности в моей идеальной реальности, я прихватила с собой все свои фотографии: калмычку, крестьянку, красотку, женщину с грудью, девочку и даже, целующего свою руку, мужика. Я была с тобой сексапильна, как никогда - мои рукава промокли насквозь.
А ты рассеянно и слегка удивленно посмотрел сначала на меня, потом – на портрет и фото. Снял очки.
"Хм…Неплохая работа", - сказал ты, отойдя на несколько шагов и прищурившись.
"Но только  чересчур изящно и, как бы даже призрачно. И, пожалуй, чрезмерно эфемерно. Не находишь?  Экая застенчивая у нее мина! Слишком скромна! С кого ты писала? Вот тут бы заретушировать, подправить лицо, грудь и ноги. И почему нигде нет тени???"