Любовь. Бетон

Говорят, любовь – это пухлый мальчонка с крыльями, луком и стрелами. Говорят, любовь – это не вздохи на скамейке и так далее. Говорят еще, что она нечаянно нагрянет. Вот это, пожалуй, из всех расхожих представлений ближе всего к истине. На самом деле любовь – это обнаженная бетонная девушка баскетбольного роста с подъятыми к небу руками. Устрашающая, надо сказать, штука. Почему бетонная? Ну откуда же я знаю? Так пожелалось ее создателю. На ярлыке, привязанном к щиколотке ее правой ноги так и было написано: «Любовь. Бетон».
Появилась она у нас в тот период, когда предводитель нашей маленькой, но гордой фирмы увлекся коллекционированием и кинулся скупать в художественных салонах, на вернисажах и просто у разных проходимцев то, что ему выдавали за произведения искусства. Бетонная Любовь была одним из таких произведений. Предположительно ее втащили к нам в офис через окно при помощи подъемного крана с близлежащей стройки. Потом стройка закончилась, подъемный кран уехал, и статуя оказалась в ловушке. Собственно, нам она не мешала, лишь иногда до полуобморока пугала редких посетителей. Мы обитали тогда на четвертом этаже дома старой постройки в центре Москвы – коридорная система, потолки шестиметровой высоты и запах пригоревшей каши по утрам. Запах пригоревшей каши происходил оттого, что в некоторых элементах этой самой коридорной системы еще жили люди – по большей части реликтовые старушки в пенсне и бархатных шляпках.
Наша маленькая, но гордая фирма снимала под офис две однокомнатные квартиры в разных концах коридора, в котором при желании мог бы приземлиться и взлететь небольшой самолет. И не мешала нам наша Любовь до тех пор, пока мы не вознамерились переехать. И вот тут-то начались проблемы. Хозяйка квартиры – интеллигентная преподавательница музыки – наотрез отказалась принять девушку в дар к своему столетнему юбилею. Не прельстила ее даже возможность использовать Любовь в качестве торшера.
- У меня нет стремянки, чтобы вытирать с нее пыль, - холодно мотивировала она свой отказ и добавила, что если уж мы выметаемся из ее квартиры, то пусть  «эта похабщина» выметается в первую очередь.
Потерпев первую неудачу, наш шеф решил идти испытанным путем и попытался Любовь продать. На первое объявление в газете «Из рук в руки» не откликнулся никто. Тогда мы это объявление отредактировали, выкинув из него все упоминания о размерах скульптуры. Откликнулось человек пять, но посмотреть товар пришел всего один, хотя, отвечая по телефону на вопросы о Любовиных габаритах, мы отчаянно врали, вычитая из общего роста девушки высоту постамента и длину простертых к солнцу рук. Этот единственный отчаянный покупатель охрип, столкнувшись в прихожей с бетонной подмышкой произведения искусства, поэтому торговаться не стал, а просто сделал вид, что ошибся дверью.
Отчаявшись вернуть средства, вложенные в поддержку молодого скульптора, наш незадачливый меценат выдал секретарше Мадлене Иосифовне пятьсот рублей и приказал где угодно найти кого угодно, кто мог бы за эти деньги выволочь фигуристую бетонную дуру хотя бы в коридор. Он рассчитывал, что до того момента, как ее обнаружит там старая склочница уборщица тетя Даша, мы успеем смыться. Щепетильная Мадлена Иосифовна подобрала возле ближайшего гастронома четверых с половиной бомжей и пятисотрублевой бумажкой заманила их к постаменту Любви. Четверых с половиной – потому что их вообще-то было пятеро, но пятый был пьян более других, и товарищи поочередно несли его на закорках, так как бросить было жалко. Увидев голую бабу с ярлыком на ноге, этот пятый громко сказал «ни хренаськи!», протрезвел и сбежал, а оставшиеся четверо принялись отрабатывать обещанные деньги. После полутора часов нечеловеческих усилий, в результате которых им удалось лишь на сантиметр сдвинуть пьедестал, вырвать клок обоев и провонять всю квартиру перегаром, главный бомж тяжело вздохнул и сказал:
- На хрена вам бетонная? Купили бы лучше резиновую….
Потом они дружно встали и вышли, не взяв с нас ни копейки, но попутно сперев в прихожей сапоги Мадлены Иосифовны.
На все сэкономленные пятьсот рублей наш начальник накупил дешевого коньяка, и мы всем коллективом до полуночи под «В лесу родилась елочка» водили хороводы вокруг статуи, а начальник плакал у ее гигантских ступней и уверял, что он зайчик.
И вот, когда положение стало казаться совсем уж безвыходным, из отпуска вышел личный водитель начальника Валера. Осмотрев неубранные последствия наших хороводов и молча выслушав несколько рассказов о последних неприятностях вокруг Любви, он оседлал стул на колесиках, одолжил у Мадлены Иосифовны телефонный справочник и уехал на кухню. Валера всегда ездил верхом на стуле. В пределах одной квартиры он перемещался, цепляясь за попадающиеся по пути предметы, а для переезда в другую часть нашего двухквартирного офиса вставал на сиденье коленом одной ноги, другой отталкивался от пола и так, держась обеими руками за спинку, развивал немыслимые скорости. Бабушки в бархатных шляпках испуганно прижимались к стенам, когда Валера с гиканьем мчался на своем стуле по длинному коридору. Но в этот раз он повел себя на удивление тихо. Полдня Валера напоминал о себе лишь шуршанием телефонного справочника и позвякиванием посуды. Поэтому все, кто находился в квартире, одновременно вздрогнули, когда из кухни вдруг донесся его вопль:
- Алло!!! Алло!!! Здравствуйте! Скажите, лом цветных металлов вы почем принимаете? А? Бронза… Много… А адрес? Записываю…
Видимо, то, что ему ответили, ввергло Валеру в смятение. Он выехал в прихожую и очень почтительно объехал несколько раз вокруг статуи. Потом сказал:
- Мда-а-а, - и снова скрылся в кухне.
Мы переглянулись.
- Как вы думаете, - заволновалась Мадлена Иосифовна, - Стоит ему сказать, что она не бронзовая?
- А вас спрашивали? – отозвался завхоз, - Думаю, не стоит. Может, это к ней вообще отношения не имеет.
- Ну да – не имеет! Вы видели, как он на нее смотрел?
- Ну-у, смотрел…, - завхоз пугливо покосился на Любовь, - Может он… это… любовался.
- Нашел, кем любоваться, - ревниво заметила секретарша и снова уткнулась в газету.
Бетонную девушку она невзлюбила с самого начала и считала, что такое количество обнаженного стройматериала в офисе разлагающе действует на коллектив.
- Не может же он и вправду думать, что она бронзовая… Он, конечно, оболтус, но не настолько же…
Завхоз ошибался. Оказалось, что все-таки настолько.
На следующий день Валера явился на работу не один, а в сопровождении приятеля.
- Это Роман, - коротко отрекомендовал он и обратил свой плотоядный взор на Любовь.
Роман напоминал гигантского моллюска – одна сплошная мышца от шнурков на ботинках до надбровных дуг. Даже уши у него были мускулистые.
Было ясно, что ему предстоит стать главным исполнителем идеи, генератором которой являлся Валера. Образно говоря, Валера был Мозгом, а Роман – Мускулом.
Мускул был большой, а Мозг – маленький, поэтому вся затея с самого начала не обещала ничего хорошего.
Судя по всему, поначалу их вдохновляла сумма, обещанная Валере за килограмм бронзы. И то, что этих килограммов в Любви было по меньшей мере полторы тысячи, приятелей ни в коей мере не обескураживало. В коридор они выволокли статую почти без потерь – разбитый хрустальный абажур и опрокинутая вешалка не в счет.
В коридоре Роман с Валерой уложили Любовь на спину, обмотали пьедестал веревками и натужно поволокли в сторону лифта. Точнее, волок Роман, а Валера, расставшийся по такому случаю со своим стулом, метался вокруг и все время норовил запутаться в вожжах. Мысль обернуться назад пришла им в голову одновременно, но лишь у самого выхода на лестничную площадку. Оказалось, что несгибаемая Любовь зацепилась одной из своих сталеварских ручищ за край линолеума, которым был покрыт коридор. Линолеум был настелен давно, некачественно, и против объединенных усилий Романа и бетонной женщины не устоял. Первый лист оторвался, сложился наподобие плоеного воротничка и с добродушным шорохом двинулся за всей скульптурно-мускульной группой, аккуратно снимая штукатурку со стен, выкорчевывая еще уцелевшие кое-где плинтусы, подминая и срывая с места все на своем пути. В общей сложности Валера, Роман и Любовь за один проход сняли, сложив в гармошку, не менее тридцати метров линолеума. В одной из складок застряла реликтовая бабушка, потерявшая от ужаса голос и бархатную шляпку. Валера и раньше не пользовался доверием гражданского населения подъезда, а теперь, когда лежащая навзничь бетонная женщина обрела пугающее сходство с окоченевшим трупом, его перспективы стали и вовсе безрадостными. Валера, ослепленный предстоящей баснословной выручкой от реализации бронзового лома, об этом не задумался ни на мгновение. Он мило извинился перед старушкой, при помощи Романа выдернул ее из искореженной массы линолеума и прислонил к стенке. Ему было не до старушек. Операция переходила в следующую стадию – поворот на лестничную площадку.
На холодные голени бетонной девушки падали тяжелые капли пота охотников за цветными металлами. Щербатые плитки, которыми был выложен пол перед лифтом, хрустели и крошились в мелкую пыль под ее бедрами… В тот момент, когда под странное взвизгивание Романа нижняя часть скульптуры вывернулась на площадку, Любовь изловчилась своей остававшейся еще в коридоре верхней частью и чиркнула указательным пальцем по противоположной стене, пропахав в ней глубокую борозду и играючи порвав толстый кабель, снабжавший электричеством весь этаж.
Потом друзья сидели на животе у Любви, громко дыша и слизывая пот со щек. Но долгое бездействие было не в Валерином характере. Не дожидаясь, пока его помощник перестанет дышать совсем, он вскочил:
- Ну что, давай теперь ее на попа? В лифт будем впихивать…
Не потрудившись хотя бы визуально сопоставить размеры лифтовых дверей с ростом статуи, Роман послушно поднялся…
Лифт пришел не пустым. В нем ехала дама – еще не старушка, но уже где-то на грани.
- Добрый день, - обаятельно улыбнулся Валера, когда двери лифта открылись, - Вы вниз?
Улыбающийся, мокрый, как мышь, Валера и мутный взгляд шатающегося Романа, цепляющегося за гигантскую обнаженную женщину, сделали свое дело – дама завизжала. Ее визг отрикошетил от всех стен сразу и кувалдой обрушился на всю троицу. Потная рука Романа, удерживавшая его в контакте со статуей и с действительностью, соскользнула. Он успел ухватиться за перила, а Любовь не успела и, выбив руками стекло в двери лестничной клетки, затем и саму дверь, в несколько приемов снова приняла горизонтальное положение.
Сдаваться Валера был не намерен. В считанные минуты он разработал новый способ транспортировки статуи к заветному приемному пункту. Ей предстояло проделать весь путь вниз по ступенькам лежа, вставая на ноги только на площадках, поскольку между лестничными пролетами места для разворота Любви в лежащем положении не было. Роман, уже не отдающий себе отчета в происходящем, новый план одобрил.
- Бум!!! – сказала голова Любви, съехав на первую ступеньку. Отколовшийся от ступеньки кусок мрамора сделал несколько прыжков и канул куда-то в пустоту между пролетами.
- Бум!!! – повторила она, съехав ниже.  Вторая тупенька треснула.
- Бум-м-м-м-м…. – мелодично загудели чугунные кованые перила, увлекаемые арматурными объятиями Любви.
- Уй-ё-ё-ё, б***дюга! – взвыл Роман, которого между третьим и четвертым этажом припер к батарее объемный пъедестал бетонной девушки.
Вызволять друга пришлось Валере… Он так и не понял, на чей счет относился этот возглас.
Еще один пролет они преодолели аналогичным способом.
На площадке третьего этажа Роман долго отдыхал, обхватив Любовь за талию и припав к ее холодной груди. Валера подпирал статую с тыла и, время от времени приходя в сознание, сучил ногами по плиточному полу, чтобы придать себе видимость равновесия.
- Ромыч, - хрипел Валера из-за бетонных ягодиц, - Держись… Еще немного… Ты тока прикинь, какие бабки…
Роман со свистом втягивал воздух, забывая делать выдох.
- Ты тока прикинь, - не унимался Валера, - Тут ведь не меньше тонны. Это ж получится…
Он попытался подсчитать, загибая пальцы, но пальцев не хватило.
Повторяю – Мускул был большой, а Мозг – маленький, поэтому ярлык на ноге статуи они прочитали только между первым и вторым этажом, когда эта самая нога застряла сразу в двух почтовых ящиках, попутно искорежив еще четыре.

Косметический ремонт подъезда пришлось оплачивать нашей маленькой, но гордой фирме.
С тех пор мы плохо относимся и к любви, и к меценатам.
А Валеру посадили на пятнадцать суток за нарушение общественного порядка в ночное время. Он крушил отбойным молотком огромную Любовь и мешал спать немногочисленным жильцам.