Схватка. Часть 2

Вверх через кучу камней на склоне, пригибаясь, редкой цепью мы ворвались в густую пелену заградительного дыма. И в тот же момент, прежде чем глаза заслезились, я увидел сквозь дым впереди себя какое-то движение.
Дальше время вдруг замерло, а звуки боя пропали. С каким-то щемящим чувством вижу, как завихряя дым, на уровне моего солнечного сплетения появляется тупоносая пистолетная пуля, будто замирает в воздухе и бьет меня в прикрытую бронежилетом и автоматными магазинами грудь. Сильный удар отбрасывает меня назад, заставляя нелепо взмахнуть руками и выронить автомат. И тут время вновь включается, а в уши врываются звуки выстрелов и крики. Удар второй пули по броннику ловит меня уже в падении. Падаю, ударяясь затылочной частью каски о камни, и кубарем качусь вниз. Перед глазами крутится редкая чахлая трава, камни и – вроде бы – ноги быстро бегущего вслед за мной человека.
Потом вращение прекращается и, перевернувшись в последний раз через голову, задыхаясь, падаю лицом вниз на относительно ровную площадку. Ожесточённо кашляя и отплевываясь от набившейся в рот земли, пытаюсь выбить засевшую в груди тупую тяжесть.
По каске барабанят мелкие камешки. Еще оглушенный падением, приподнимаю голову, и вижу перед собой шикарные тяжелые ботинки из мягкой толстой кожи, на здоровенной каучуковой подошве. В ботинки заправлены широкие белые штаны из плотной материи. Затем один из ботинков отодвигается назад, чуть приподнимается – и тут у меня в голове что-то взрывается, а перед глазами плывут красные круги. Каска смягчает удар, но меня переворачивает с живота на спину, и сквозь багровый туман я вижу на фоне неба обладателя ботинок.
Невысокого роста, смуглый, с темно-карими глазами и широким, почти плоским носом он стоит надо мной и белозубо скалится сквозь пышную, иссяня –черную бороду, На нем белая, длинная рубаха навыпуск с широким матерчатым поясом. Возраст, как у всех на Востоке - хрен разберешь, на вид, - лет сорок. Его темные глаза ловят мой взгляд – и он снова открыто, совсем по мальчишески улыбается. Руки его приходят в движение, и не прекращая улыбаться, он достает откуда-то из складок пояса неприятного вида большой блестящий нож с широким лезвием и загнутым тонким концом. Губы его шевелятся, и до меня долетает звук гортанного, высокого голоса – он что-то спрашивает и при этом все ниже склоняется надо мной, держа лезвие прямо у меня перед глазами.
Глаза успевают зафиксировать просеченные на стали непонятной мне вязью золотые буквы, а тем временем мое тело уже перекручивается, и мой левый ботинок носком бьет его под колено, а правый каблук - в живот.
Ситуация переворачивается – я вскакиваю, а белозубый падает на спину. Однако падает он удивительно мягко, сразу перекатывается на четвереньки и вот он уже на ногах напротив меня. Собранный, пригнувшийся, похожий на сжатую пружину. В перекат, перехватывает нож: теперь его лезвие смотрит вниз. От действительно невысокой и совсем не массивной, но жилистой и гибкой фигуры идет явно ощутимая волна: веет уверенностью, опытом – и желанием драться. Мне же, если честно, в этот момент хочется лишь повернуться к нему спиной и бежать, не чуя враз ослабевших ног, но я в это время тяну дрожащей рукой с плечевой лямки разгрузки свой, кажущийся мне теперь совсем небольшим, по сравнению с лезвием противника, нож.
Он опять щерится сквозь бороду и высоким гортанным голосом кричит что-то. Автоматически встаю в стойку. Левая рука чуть вперед, локоть прикрывает левый бок. Пружиню ногами, правая рука с ножом лезвием вперед на уровне груди, в направлении противника. У меня есть свое преимущество – бронежилетом защищены грудь, живот и спина. Но это же и мой минус – я, и без того более грузный и не такой подвижный, как противник, вдобавок скован еще и бронником, и противник явно понимает это.
Впадаю в свой давний грех, от которого никак не могу избавиться. Даю противнику прозвище – Вражина - и начинаю с ним разговаривать. Комроты говорит, что это неправильно - мешает сосредоточиться на поединке, но я ничего не могу с собой поделать.
На его новый непонятный выкрик отвечаю быстрой матерной скороговоркой. Вражина мягкими шагами начинает обходить меня. Внимательно слежу за ним из-под раскаленной солнцем каски. В какой-то момент до меня начинает доходить смысл его маневра, но уже поздно, и солнце бьет мне в прищуренные от напряжения глаза. Мгновенно пробивает холодный пот. Вижу его кувырок и понимаю, что он уже за моей спиной. Очень неуклюже прыгаю вверх и вбок. Чувствую, как лезвие его ножа рассекает штаны и кожу на икре. Хорошо бы, только кожу… Боль несильная, и я уже стою лицом к нему и все так же неуклюже, но, как оказывается, все же эффективно, делаю обманный финт - и разрезаю рукав его рубахи на предплечье. Царапина. Наверное, такая же, как и у меня. Один-один – отмечаю про себя.
- Вражина! - отчаянно свистя пересохшей глоткой, выдавливаю я....
И тут же чуть не пропускаю великолепный выпад лезвием, направленный мне в шею. Еле успеваю отшатнуться, пропуская его руку с ножом мимо себя. Пытаюсь сделать подножку, но он, цепляя меня носком ботинка за лодыжку , пытается провести подсечку. Еле успеваю отпрыгнуть и он снова оказывается напротив меня. Непрерывно двигаясь и переходя из одной плоскости в другую, перехватывая нож, он нащупывает бреши в моей защите. Движется он легко и красиво, я же топчусь и лишь пытаюсь парировать его выпады, уже не помышляя о нападении. Мой первоначальный порыв уходит, руки и ноги начинают как будто наливаться свинцом. Кроме того, я все еще тяжело дышу после бега вверх по склону, удара пуль и падения. Пот, стекающий из-под тяжелой каски, заливает глаза и ест сожженную солнцем кожу на лбу и скулах. Тянусь левой рукой смахнуть пот – и Вражина тут же делает новый стремительный выпад. Тяжело отскакиваю – и чуть не теряю равновесие, зацепившись краем каблуков за здоровенный камень. Паника, тяжело взорвавшаяся в районе солнечного сплетения, моментально сдавливает сердце и сбивает дыхание. Каким-то чудом восстанавливаю равновесие - и тут же отбиваю его атаку, направленную мне в голову. Я все еще задыхаюсь, сердце колотится – и больше всего в этот момент я надеюсь на то, что кто-нибудь из наших вдруг выскочит из-за гребня холма и снимет его. Короче, я начинаю надеяться на чудо, а не на свои силы и от этого только еще больше паникую.
Он видит это и – похоже – немного расслабляется. Движения становятся более плавными, почти изящными, белозубая улыбка не сходит с лица. Вражина начинает играть со мной как кот с мышью. В этой смене его настроения – мой самый большой шанс. И как только я это понимаю, отчаяние начинает уходить, уступая место надежде. Начинаю свободнее дышать и мне наконец-то удается взглядом вязко уцепиться за движения его клинка, не теряя при этом из виду и все остальное. Мое тело начинает двигаться собранно и как бы само по себе, и теперь я уже в состоянии успешнее отвечать на его выпады. Он, похоже, этого пока не осознает, и что-то во мне уже готово взорваться такой радостью, что впору смеяться. Вражина все еще щерится и играет, и в какой-то момент он, проходя слева и впритирку, оказывается за моей спиной. Я его не вижу, но при этом абсолютно точно знаю, где он – и быстрым движением перенаправив нож лезвием вниз, бью назад . Заслышав удивленный возглас, быстро оборачиваюсь и становлюсь в стойку. Вражина смотрит на меня, зажимая правой рукой с ножом бицепс левой. Белый широкий рукав быстро намокает красным. Он, удивлен и явно, не ожидал такого оборота. Я же от увиденного на какие-то полсекунды расслабляюсь – и это чуть не стоит мне жизни. Еле успеваю уйти от неожиданного выпада, отскакиваю и кричу ему в лицо:
- Вот, сука, что же ты делаешь...
Он взрывается гортанной руганью. Смысла я не понимаю, но догадываюсь, что ничем кроме брани это быть не может. Он бьет ножом, но уже – снизу в пах. Блок левой рукой и мой выпад ему в грудь. Вражина отскакивает в сторону и бьет меня жестким мыском ботинка под коленку. Колено подгибается, я падаю на него и пробую уйти в кувырок. Вскакиваю, но он уже прыгает на меня, и я спиной опрокидываюсь на камни.
Моя правая рука с ножом прижата к острым камням его коленом. Еле успеваю перехватить левой запястье его руки с ножом. Острие ножа смотрит прямо в мой зрачок – и медленно приближается. Хрипя, он смотрит на меня с интересом, не лишая себя удовольствия позлить меня своей улыбкой. Тут он ошибается - я больше смотрю на изогнутый кончик его ножа. Моя рука предательски дрожит от напряжения и захват понемногу слабеет. Вражина наваливается всем туловищем и добавляет левую руку на рукоять с ножом. Блестящий кончик, на котором светится слепящая яркая точка, приближается к моему глазу.
- Сууука... Враааажина... Чем тебя только кормят, сука, что ты такой здоровый?! - мой свистящий, отчаянный шепот еле пробивается сквозь сжатые зубы.
От близости смерти и желания жить с неожиданной для меня самого силой вдруг рву его кисть вбок, вонзаю нож в гальку площадки и со всей силы бью краем каски ему в переносицу. Вражина откидывается, закрывая руками разбитое лицо. Моя правая рука освобождена, и сталь бьет куда-то в черную бороду. Лезвие входит с хрустом – и застревает. Не соображая, что делаю, испуганно разжимаю и отдергиваю руку. Вражина на мгновение замирает, схватившись за рукоять моего ножа и кулем падает назад.
Не вставая, отползаю назад и смотрю на соперника. Меня всего колотит. Вражина, вытянувшись на спине, хрипит и загребает ногами, его рука, сжимаясь и разжимаясь, захватывает и снова выпускает гальку с песком. Идиотская шапка слетела, обнажив бритый, с жесткой щетиной отросших волос череп, и валяется рядом, застряв между камнями. Вместо глаз у Вражины одни белки, смуглое лицо стремительно сереет. Борода слипается от густой темной крови, которая широкой волной рывками вытекает изо рта. Хрип переходит в стон, последний раз – разгибаются ноги в коленях – и Вражина замирает.
Валюсь спиной на горячие камни, втягивая готовыми разорваться легкими горячий воздух. Чуть отдышавшись, переворачиваюсь на живот и становлюсь на четвереньки. Я весь мокрый, форма липнет к телу. Выпрямляюсь, встав на колени и только теперь замечаю боль в груди от удара пуль. Меня снова складывает впополам - тело разрывается от кашля. Откашлявшись, вытираю мокрое лицо – и спиной чувствую какое-то движение сзади на склоне. Разворачиваюсь – и вижу, как ко мне бегом спускаются, тяжело дыша, два бойца из моего взвода. Подойдя, один из них хлопает меня ладонью по верху каски, второй садится рядом и что-то говорит.
Я смотрю, как двигаются его губы. Потом медленно встаю, и, хромая, подхожу к Вражине, из бороды которого торчит рукоять моего ножа. Присаживаюсь рядом и долго не решаюсь выдернуть, потом ухватываюсь за рукоять, сжимаю ее плотнее, чтобы не соскользнула рука и тяну. Нож, чмокнув, нехотя лезет из раны. Вытираю лезвие о полу его белой рубахи. И тут тишина вновь заполняется звуками и до меня доносится голос из-за спины:
- Мы видим, он тебя повалил, а боялись промахнуться, тебя зацепить.
Я окидываю взглядом площадку и ошарашенно спрашиваю:
- А автомат, ребят, вы не видели? Мой автомат…
Бойцы растерянно переглядываются: -Какой автомат сержант? Не было у тебя автомата...
Я все еще не могу выйти из ступора и тупо продолжаю осматривать камни…
Бойцы подходят, и Толик начинает доставать из карманов моей разгрузки пробитые магазины. Я вижу, как на его руки высыпаются серенькие порошинки.
- Счастливый ты, сержант! - говорит Мишка. - У любого другого патроны сдетонировали бы, а у тебя нет.
Мишка подходит к Вражине и поднимает что-то с земли. Это «что-то» вдруг ловит солнце и брызжет нам в глаза солнечными зайчиками.
- Вот так нож! - восхищенно тянет Толик.
Мишка ошарашенно смотрит на тяжелое, полированное лезвие с золотыми арабскими буквами, бережно держа его на весу в двух ладонях. Потом перехватывает за удобную рукоять.
- Сержант, подари! – начинает канючить он.
Я молча забираю нож и осторожно подсовываю себе под ремень. Чужой нож неожиданно ладно и удобно располагается за поясом, как будто всегда здесь и был. Затем машу рукой:
- Пошли!
И мы втроем начинаем быстро спускаться в долину.