Лошадь и яблоко

* * *

Не печалься юная, свежая.
ты как яблоко в летнем саду.
Я тебя не сорву, не разрежу,
а оставлю висеть на виду
у всех этих лиц,
что слепыми глазами взирают
на твой подрумяненный бок.
Глупые! не понимают,
что всему предназначен свой срок

18 января, 2001г.

Светка.

Нет, не дрогнут тонкие ветки,
и твоей не исколют щеки.
Ты какой-то развязанной Светке
говоришь, что с тобой мы враги.
Угощаешь не сладким чаем
всех полночных гостей.
Вот, теперь за собой замечаю:
Я посланник недобрых вестей.
Что ты помнишь? Обрывки!
Из моих философских книг.
Ты на плечи воздела нашивки,
с громким словом, но коротко «Миг».
Я сломалась, мои механизмы
затираются, как у часов.
«Соловьи», «божество» - афоризмы,
остальное на прочный засов.
Мы проходим на улице мимо
на плохое ссылаясь зрение.
Все подруги для Светки любимые,
ты же камень мой предкновения.

В тесной кухне на близких до крика
ты срываешься. Кто виноват?
Но не можешь поверить, тебе это дико:
кто-то мной так ужасно богат,
кто-то чувством до края полон,
словно сладким вином сосуд.
Ты в слезах: «Цирковой она клоун», -
на семейный бросаешь суд.

Вдруг молчание с запахом плова
нависает под потолком.
Здесь достаточно только слова,
чтобы жизнь изменить целиком.
Ничего не решить и в постели
накрываешься с головой.
Нет, не дрогнули в самом деле
ветки тонкие перед тобой.
Даже нити давно износившись
паутиной окутали грудь.
Обижается Светка чаю напившись:
- Умоляю, дурой не будь. -
И уходит не хлопнув дверью
с злостью сузив зрачки.
Сколько Светок таких по поверью
за ворота несли башмачки.

18 января, 2001г.






Душа.

Не разбито сердце, а в шрамах
от плетей палача - конвоира,
только ужас и сила в ударах,
может быть уже мертвого мира.

Я не чувствую каверзной боли,
не томлений, не спазм.
Вы скажите, чью душу хороните,
выставляя  на общий показ?

Что ж вы делаете гады и сволочи? -
материтесь над чистой  душой.
Вы же сами ей напророчили:
жить до старости в жизни чужой.

Снежный ком от машинного масла,
превратился в склизкую грязь.
Рано утром, морозное завтра,
будут новую душу класть.

И закладывать рельсы,
             чтоб ходили трамваи
по маршруту: в «Депо» и обратно.
Помню, душу вы продавали,
будто розу почти за бесплатно.

От плетей я не первая с шрамами.
Палачу - конвоиру тошно.
Душу полную кладами
не купит, не продать невозможно.

8 февраля, 2001г.

* * *

Я сегодня до крайности,
как котенок тычусь в колени.
Выше прежнего, дальше дальности
надвигаются тени.

По стене, к потолку, в параллели
ускользают к соседям в постели.

Словно слепенький льну
мягкой мордочкой белой
к сердцу доброму твоему,
к коже бархатной, загорелой.

На руках твоих нежусь, зеваю,
спинку гну, уходить не желаю. 

8 февраля, 2001г.


* * *

От чем вы шепчетесь за стенами каморок,
так беспокойно разевая рты?
Спасаясь от безумств вы много отговорок
находите наощупь, как кроты.

Что вам слова? Что эликсир,
который дан от Бога на ладони?
Вам никогда не охватить весь мир,
уставшие от призрачной погони.

Что вам еще? Наигранный мой жест
вы принимаете с улыбкой, не всерьез...
И возводя посмертно крест
при жизни плачете жалея слез.

Лишь потому, что после...
           после слишком поздно,
а может быть и рано. Кто поймет?
Но чтобы очень, очень слезно
вы возводили для того,
            кто сам не возведет.

Что станет с вами, нищие до ласок,
когда придет весна и солнце будет жечь,
что если март палитру нужных красок
от вора не захочет уберечь?

компания «МиР»
15 февраля, 2001г.

Гамлет и Смерть.

1.
Из тонких паутин
противоречий и идей,
из городских руин,
из темноты аллей,
из белоснежных кружев
жизнь - кружевница соткала
такую преданную дружбу,
такие нежные слова.
- Да, я люблю тебя! -
кричат голосовые связки.
- Да, я люблю тебя! -
с лица не потеряв, не обретя,
сорвем потрепанные маски.

2.
То был театр или балаган.
Кому как нравится все называют.
На поприще от Бога дан
талант, который пропивают
тщеславные актеры в кабаках
не думая, что вскоре с ними будет,
что смерть выносит на руках,
то прошлое, то настоящее...
А что же люди?

3.
Из городов, селений,
из дорожной пыли.
Дитя, любимец приведений,
скажи,
    что Гамлет твое имя.
Скажи,
     что ты не ведаешь покоя
за кубком благодатного вина,
что смерть тебя худой рукою
с морского поднимала дна.
Была прислужницей твоей
и призывала сердце к жизни.
Ты стал из близких ей
на свете самым ближним.

3.
Томится бедная Офелия
в сыром во мраке склепе.
Увядшие разбросаны растения
на каменном полу нелепо.

От черной розы шип,
впивается в растерзанную грудь.
Она тебя боготворит.
- Любимый, только будь!

4.
Безумец, ты несчастен!
Кто умертвил,
           тот вряд ли воскресит
любовь, безвременно, от части
тобою превращенную в гранит.

Плачь над своей могилой
и лилии слезой умой.
Офелия тебе: «Простимся, милый,
здесь под тяжелою плитой.»

5.
Отдавшись неземному благу,
из мертвых глаз с застывшим взором
ты выпьешь всю живую влагу;
с колен пристав наполненный позором,
насытившись, возложишь ей цветы.
Ее уста в ответ раскроются.
Пойми, что мертв и ты,
целуя трепетно покойницу.

6.
За утешением и лаской
к безбожнице холодной словно лед
идешь, предав любовь огласке,
спокойствие храня на эшафот.

Куда не глянешь всюду лица:
друзья, знакомые, враги.
Лети, лети... теперь ты птица
живущая у берегов реки.

7.
Теперь ты взмахом
сотрясаешь воздух и кричишь
так жалобно, проникновенно
Все больше думаешь, молчишь,
в душистом прячась стоге сена,
от снега, грома и дождя,
от бури и седой метели,
и позабыв давно тебя,
другие птицы улетели.

А ты всё ворошишь один
былые розы у ограды.
Офелия: «Мой господин,
ты не тревожь меня, не надо.»

И плачь и стоны носятся по свету,
не опасаясь призрачной души,
которая готова превратиться в ветер,
но ранят крылья камыши.

8.
Все кончено! Актеры суетливо
идут и распевают песни,
а боль еще не отступила:
«Любимая, мы будем вместе.»

12 марта, 2001г.
 


* * *

Я говорю, а ты молчишь.
Фонарь твои осветит слезы,
а ветер тронет лишь,
шумящую листву березы.

Сегодня я Пьеро, и рукавом
с ботинок ототру остатки пыли,
а за спиной бетонный дом
и шорохи сухой ковыли.

На расстоянии твоя печаль.
От неба до земли туман.
Вот, мы стоим. Мне почему-то жаль,
то неизвестное, что так приятно нам;

ту ночь, после которой бездна
все ширится и вглубь растет.
Вот, ты сочтешь, что бесполезно,
что вряд ли кто тебя поймет.

Пора уж соловью запеть,
но вместо звуков скрип машин.
Для ссоры мало ведь,
столь соблазнительных причин.

15 апреля, 2001г.

Досада.

Гаснут последние звезды. Рассвет
спешит показаться в окне.
Березы кривой силуэт
повторятся точно во мне.

Подобны спокойные ветви
моей полумертвой душе.
Свиваются в крепкие петли.
Их трудно распутать уже.

Какое-то чувство досады,
как крепость встает на пути,
а около старой ограды
о боли поют соловьи.

Проносятся звуки ветров
и снова весь мир опустел,
и только зеленый покров
природу под утро одел.

Не жду и стен не ломаю.
Жизнь наша, отнюдь не кино.
Я где-то внутри понимаю:
с годами все крепче вино.

14 мая, 2001г.

* * *

Не удержать, не крикнуть. Все напрасно...
Шаги уверенные к дому.
Вчера закат был ало-красный.
Сегодня думала, что будет по-другому.

Но комом в горле беды и напасти.
Мы дышим прошлому в затылок.
Бегущее  на электрички счастье
сквозь переход, вдоль уличных развилок.

Минуя светофор и магазины.
Кто как, кто где, кто с кем.
Ах, если бы найти причины,
казалось бы неисчерпаемых проблем.

Под напряжением. Все двести двадцать.
А руки - клещи. Кулаки не в моде.
Мое, неугомонное, куда ты счастье,
тебя же нет в природе?
 
15 апреля, 2001г.




Евгении.

1.

Умереть, чтоб увидеть твое лицо
на вокзалах, в забитом метро.
Пью вино за живых мертвецов
и глазами их режу нутро.

Умереть, значит я не на шаг
и уже никуда не уйду.
Умереть, (бывает и так),
в полусонном каком-то бреду.

Нет тоски. Пустота на двоих.
Нет страстей и разбитых сердец.
Оглянись, среди тысяч живых
я самый красивый мертвец.

2.

Нет, я не жалуюсь, что вновь мы не одни.
Твоя печаль, мое непостоянство.
Мне показалось, будто дни
оделись в ночь недоброго христианства.

Нет, показалось, ты мне далека,
как луч от солнца до луны.
Лишь шаловливость ветерка
заставит вдуматься какие мы...

И жить не открыва глаз в рассветы...
Попробуй, хоть кому скажи, -
какая же изнанка у планеты,
есть призрачное счастье для души?

14 июня, 2001г.

3.

Я верую в твой ум и красоту,
в божественную музыку свирели.
Мой лунный луч сквозь темноту,
неистово скользнет к твоей постели.

Мой саркофаг измучен пустотой
бесплотного, как воздух существа.
На дне его с гниющей мглой
с годами пополнется зола.

И стонами всех умерших людей,
их души скованы цепями.
Я верую в любовь твоих дождей
и в ночь с бессонными глазами.

Я верую в твои слова,
                как в поцелуй.
Утешь, прошу и успокой...
В моих истерзанных устах
покой и смерть, смерть и покой.
А, что в твоих изнеженных руках
топор, коса иль плеть?
Молчи,  знаю,
             что любовь и смерть.

24июля, 2001г.
г. Москва
На прощание.

Сон без сна. Дороги без ухабов.
Колода карт. Опять ничья.
Беспутный месяц до утра устало
бессонницу мою рубил с плеча.

Он упивался покраснев,
как я бросаю розы на дорогу.
В кругу полупрозрачных дев
я провожу тебя немного.

Прощай. Всю человеческую суть
познает твой двойник.
Прощай. Люби кого-нибудь,
храня цветы в страницах книг.

И каждый раз считая звезды
я как поэт дарю навечно
мои рассыпанные розы
и соловья, и летний вечер,

и шум воды бегущего ручья
к твоим ногам их омывая по пути;
отчаенье недолгого дождя...
А, впрочем, знаешь что? - прости.

Да, да, прости иллюзию любви
и шепот губ срывающих вуаль.
Да, да, фантом любви...
А, впрочем, знаешь что? - не жаль.

24 июля, 2001г.

Отречение.

Мой милосердный Бог, гляди
с небес на наше бытиё.
Из трещины в моей груди,
рождается на этот свет зверьё.

Мой равнодушный Бог зачем,
волненье сердца, приступы полета.
Из плена снова в плен -
Мне льстит гостеприимство чёрта.

Мой первобытный страх из недр
твоей души спешит взлететь.
Мой безымнный Бог зачем,
ты на зверьё расставил сеть.

В смтенье полном я брожу
по закромам безумных глаз
Мой мертвый Бог с высот
глди безчувственно на нас.

23 июля, 2001г.

Сонет.


Я лишь странник. В снегах засыпая
мой голос печален и тих.
Обниму не обнимая,
поцелую поцелуем нимф.

Нашепчу ветром знойным,
будто дьявол я - (зло от добра),
и проникну в Вас беспокойным:
глазом чутким до самого дна.

Нашепчу Вашем именем
и обрушатся чары, как гром.
То, что утром покроется инеем
Вы из сердца гоните вон.

Я лишь странник... и дверь открывая
мне б душой от зноя согреться.
обниму не обнимая,
поцелую поцелуем сердца.

* * *

Гордец! Как Вас еще назвать?!
Сраженный молнией призрения.
Несчастный! Горечь от услад!
Живите в форме приведения.

Безумье – падать в бездну.
Благоразумие - казнит без рук.
Все попадают в землю
в поношенной ливрее слуг.
 
6 января, 2002г.

* * *

Был в окне перламутровый свет...
А теперь пустота и усталость!
Был любимым о розах сонет...
А теперь свербящая слабость!

Был январь и бессмертный Шопен...
А теперь всё растерзано тело!
Было много затронуто тем...
А теперь залегло, наболело!

* * *

Легкой поступью время подкралось
и в глаза заглянуло украдкой,
а в глазах пустота и усталость,
и целует уста, но не сладко!
Время, время (почти не осталось)
всех дорог пройти невозможно...
А внутри пустота и усталость!
А вокруг все притворно и ложно!


* * *

Я больше  не  вскрываю жизнь,
                как вену.
и как костер я не сгорю.
Спасибо за мгновение Шопену
метели, ветру, январю.

Я больше не ломаю замки,
                как дитя
и как звезда не сгину в бесконечность.
Спасибо за слова, за новую меня,
за время данное, как вечность.

* * *

Можно говорить слов не жалея
о чем угодно можно говорить:
о скользких днях недели,
и о цене апофеоза «жить».

Можно вглядываться в души
людей искусства, близких и друзей.
О сложности построить,
             о легкости разрушить,-
можно говорить,- о разности вещей.

Нет ничего страшнее неизвестности
и стен обшарпанных квартир.
Можно говорить о вечности,
о том, как неустроен мир.

За столиком пуская дым беседовать
о публике, о коммунальности. 
И в выпитом вине исследовать
причину сумрачной сентиментальности.

Как много тем для разговоров
и сил в пустой словесности
Как много длинных коридоров
и в одиночестве, и в неизвестности.

Потом закрыв глаза молчать
и думать об уродстве предстоящего утра
Да, можно сожалеть или кричать
о том, что было недосказано вчера. 

Нет ничего страшнее сна и просыпаний,
и истощенного ума. Невидимых пустот.
Нет ничего страшнее испытаний
в подарок посланных с высот.

Как много повторений в жизни и судьбе
богатых, нищих и в мещанстве.
Кому-то кажется, что истина в борьбе
с самим собой в вальяжном пьянстве.

Да, можно говорить, что жизнь фотоальбом,
театр чувств и непосредственной игры.
Да, можно говорить о том,
что существуют разные миры...

24 января, 2002г.   

* * *

Когда-нибудь умру. Когда-нибудь.
Растрачу силы в нашем доме.
Тебе одной я обозначу путь
на лестничном проёме.

Не надо говорить.
          Наш голос - ветер,
ворвался неожиданно в подъезд.
Здесь тоже жизни: взрослые и дети,
и приведенья тоже есть.

Наш дом. Наш вздох и наша смерть.
Высокий потолок, есть также мыши.
Встать на краю и чтоб взлететь
над самой крышей.

Войдем сквозь стены
              в комнаты жильцов.
Вуалью черной ляжет пустота
на безразличное лицо,
той женщины стоящей у окна.

Не надо говорить.
            Наш голос шум дождя
Мы слышим только море и бегущую волну.
Здесь кто-то ждет тебя.
Тебя, тебя одну...

Я только воплощенье сна,
я воплощенье дня и ночи
Наш дом. Наш вздох -
               глоток вина...
Я знаю, больно очень...

28 января, 2002г.

* * *

Метель метет и путает следы.
Нависли сумерки.
          Со мной играешь.
Кто я, кто ты?
ты ничего не понимаешь.

Я не актер и не живу
на сцене. Я никто, вглядись.
Напоминаю всем сову
и не люблю, наверно, жизнь.

Мне задыхаться легче,
               чем дышать.
Ты младше, значит,
           всё намного проще.
Я не люблю сидеть и ждать,
какой-то мистики от ночи.

Я отлюбила,
          отжила свой срок.
Ты вдумайся в слова мои.
Теперь я подвожу итог
всему, что повстречала на пути.

Метель со мной,
            метель во мне.
Порок я возвожу на трон.
Тону и в пиве, и в вине.
Ведь, разве жизнь не сон?

Мой сон. Не дрогнут руки,
до истины века,-
            сто тысяч лет.
От грусти и от скуки
один единственный рассвет

встает, и за спиной
чужие судьбы, души, и тела
Я не прошу побудь со мной,
как отражение стекла.

29 января, 2001 год.
 
* * *

Тронет память нашу обитель.
будто прошлое, это петля.
проходил коломенский жител
равнодушно сквозь меня.

Покупаю почти за гроши
всю толпу и ночную шваль.
Нет цены у твоей души.
Есть цена – тоска и печаль.

Коле.

Рассказал тебе Пушкин
           про бродяг и цыган,
и наполнил вином твой бокал...
А в Париже стоит Нотер-Дам.
Ты его никогда не видал.


Рассказал о дъяволе Гёте,
Достоевкий про жизнь на Неве.
Я тебе про паденья и взлеты
рассказала в твоем феврале.

Ты читал стихи и поэмы
и Марину мою вспоминал.
Ты узнал про театр Моэма,
не забыв свой наполнить бокал.

В феврале дожди проливные,
значит будет весной зима.
Мы еще пока молодые,
и достаточно в жизни вина.

11 февраля, 2002г.

* * *

Да, красива, любима, грешна,
будто полу богиня она.

Кроткий взгляд – лук и стрелы,
только смертное это тело.

А улыбка вкуснее вишен.
Голос нежен, чуть слышен.

Взмах крыла, как у птицы.
Прилетит, чтоб простится.

Постучит и раскроет окно,
где людей нет давно.

Ее имя - степная вода,
ее имя кротко «Да».

10 февраля, 2002г.

* * *

Без тебя я погибну на свете.
Стану легкой, как ветер.

Без тебя истощение слов.
Ночь почти не оставила снов.

Без тебя я как крошка от хлеба,
половинка звездного неба.