Я хочу кушать

     Я ХОЧУ КУШАТЬ               
 Юрча


     Я шел по пустым коридорам, заглядывал в комнаты, открывал холодильники и шкафы и съедал всё подряд. Страшно хотелось есть. Очистив от припасов очередной этаж этого нескончаемого небоскреба,  поднимался выше.

     Я удивлялся себе и не мог понять, был ли этот нечеловеческий голод  божественным даром или изощренным наказанием.

     Я с ужасом думал, что же со мной будет, когда этажи закончатся? Что я буду делать на самом верху? От жалости к себе хотелось плакать, но когда плакал, страшно хотелось пить, и поэтому, чтобы не тратить попусту драгоценную влагу, я глотал все слезинки, бегущие к уголкам рта.

     Я натыкался на встроенные бары и ящики со спиртным. Выпив всё, я продолжал движение ползком, потому что стоять было уже невозможно, а отдохнуть я себе не мог позволить. Временами появлялась мысль выйти на балкон, взобраться на перила, раскинуть руки и пролететь все те десятки, сотни, а может, тысячи метров, которыми  отделил меня от земли этот небоскреб. Как-то раз, поддавшись минутной душевной слабости, я вышел на балкон и посмотрел вниз. Но суицидальное настроение  улетучилось, как только я ощутил благоухание, доносившееся с балкона надо мной. Это был запах пищи.

     Я подавил в себе желание забраться наверх через балкон, понимая, что вполне мог бы сорваться, и сломя голову побежал к лестничному пролету. Но, к великому моему удивлению, дверь на этот этаж была закрыта. Сколько я ни терзал дверную ручку, попасть внутрь не мог. Отчаявшись, я выбежал на злополучный балкон, с которого еще десять минут назад хотел броситься, и услышал звуки, от которых всё внутри перевернулось. Кто-то, сидящий наверху, как раз надо мной, отвратительно чавкал, причмокивая и повизгивая от удовольствия. Было даже слышно, как он давится,  запихивая в себя как можно больше жизненно необходимой мне пищи.

     Я ощутил дикую ревность, а от спазмов, скрутивших желудок, у меня потемнело в глазах. Движимый гневом, я угрожающе зарычал и пообещал ублюдку добраться до него и съесть живьем. Ведь он был нафарширован чем-то вкусным. Тем, что поедать должен был я!

     Я взобрался на перила. Подпрыгнув, я с необыкновенной ловкостью ухватился за поручни верхнего балкона, подтянулся, шаркая ногами по стене, и перевалился через перила. Сквозь стекло я увидел, как в глубине комнаты кто-то метнулся к выходу. На балконе, на большом балконе, где вполне можно было поставить бильярдный стол, был накрыт банкет на десятки персон! Мучимый голодом, я разом напихал себе в рот сколько мог вкуснющей еды и побежал за воришкой. Но, видимо, те несколько секунд форы, полученные им, пока я ел, дали ему солидное преимущество. Нигде, ну нигде его не было, хотя дверь на лестничной площадке была все так же заперта.

     Я подумал было – это мираж, мне показалось, будто я кого-то видел, и это, скорее всего, от одиночества. Но о каком одиночестве можно говорить, находясь в обществе пищи? Любой нормальный человек со мной согласится. В подтверждение основательности охвативших меня плохих предчувствий, я вскоре услышал подозрительные звуки в одной из комнат. Там кто-то ел! Знакомо повизгивал, запихивая себе в рот еду - мою еду!

     Я, вооружившись кухонным ножом, забежал туда, мечтая разделать прожорливого паршивца и тем самым увеличить запасы пищи. Но там не было никого, хотя чужое присутствие ощущалось: оставленный открытым холодильник; в спешке разбитая бутылка кефира; кости курицы, перемолотые ненасытными зубами обжоры.

     Я зарычал и бросился его искать. Бесполезно. Грабитель исчез. Кошмар повторялся. В какую бы сторону я ни шел, вначале чувствовал необычайно обострившимся обонянием запах пищи, потом слышал звуки ее поедания, потом обнаруживал разгром и объедки, которые приходилось подбирать и проглатывать вместе с гордостью. Иногда я кричал, что ничего ему не сделаю. Рассчитывая на его благородство, стоял перед дверью и слушал, как он торопливо ест, уговаривал его не исчезать, а дать с ним поговорить. Но он ничего не отвечал, а все ел, ел и ел, пользуясь данной передышкой. Я не выдерживал, врывался в комнату, но он всегда успевал исчезнуть.

     Я не знал, что делать; не знал, как бороться с ним; даже один раз, заслышав его отвратительное чавканье, побежал в другую сторону, чтобы найти еду до него. Бесполезно! Найдя по запаху комнату с едой, я услышал всё то же противное чавканье. Он и здесь был быстрее, он и здесь успел до меня! Но как же такое возможно? А может быть, их несколько, и куда бы я ни побежал, везде меня будет преследовать это противное, доводящее до умоисступления, чавканье, звук, засевший в моем мозгу нескончаемыми адовыми мучениями?

     Я решил отступить – забраться на следующий этаж и забыть. Забыть об этом или этих отвратительных животных – людьми я бы их не смог назвать, – заботящихся только о собственном желудке и трусливо убегающих, оставляя мне одни объедки. Ослабленный недоеданием, я взглянул вниз, и сразу закружилась голова. О, как же давно я перебираюсь с этажа на этаж!

     Я был уверен, что если брошусь вниз, то лететь до земли буду минимум полчаса, а то и час! Но полчаса без пищи – как же это возможно? Я умру от голода прежде, чем долечу. А это пугало меня неизмеримо больше. Перспектива голодной смерти приводила в состояние глубокого животного ужаса. Если только набить все карманы едой, взять с собой попить и выпить – только тогда и можно попробовать выброситься. Умереть в полете – это красиво, это можно, но умереть от голода – это отвратительно!

     Я стал перелезать на следующий этаж. Оставалось только подтянуться, чтобы очутиться наверху, где, я чувствовал, пищи должно быть много. Но в этот самый момент кто-то схватил меня за ноги и сильно дернул. Руки мои сорвались, и я полетел вниз. Оглянувшись, я увидел злорадную харю того самого воришки, который успевал всё поедать до меня. Он даже помахал мне на прощание ручкой, держащей палочку восхитительного бараньего шашлычка.

     Я проклял его самыми ужасными проклятиями. Когда он услышал, что я ему желаю, лицо его исказилось страхом, и это последнее, что я мог заметить. Теперь пролетающие мимо этажи слились во что-то единое, размазанное. Похожее ощущение бывает, когда мимо вас на полной скорости проносится пассажирский поезд. Только поезду никогда не достичь скорости свободного падения. Странно, но земля приближается очень уж медленно. Временами кажется, что она и вовсе не приближается. Иногда, пролетая мимо какого-нибудь этажа, я слышу отвратительное чавканье, те мерзкие звуки поедания пищи, которые издавала та прожорливая скотина, так предательски, так подло скинувшая меня с балкона.

     Я превратился в комок страданий. Голодные спазмы, мучившие меня в начале падения, постепенно перешли в единый всё усиливающийся голодный вопль. Мой желудок превратился в огромный внутренний рот, глодающий меня изнутри, отрывающий от моих ребер куски мяса и поедающий их, смачно высасывающий из меня костный мозг и жизненные соки. Я чувствую, что почти ничего, кроме этой звериной жадной пасти, во мне не осталось. Звериная пасть и страдающая оболочка. О боже, когда же земля?