Мама, я Пушкина люблю!

Литературный хулиган
БОЛЬШИНСТВО ИЗ НАС ВОВСЕ НЕ ЗНАЕТ, КТО ТАКОЙ ПУШКИН. Тот, чей образ нам навязывают, НИЧЕГО ОБЩЕГО НЕ ИМЕЕТ с гением русской поэзии, 210-летие которого мы отмечаем 6 июня этого года (на самом деле надо бы отмечать на день позже, но большевики в 1923 году по известным лишь им причинам перенесли дату рождения Александра Сергеевича на день раньше. А вот Михаила Юрьевича и остальных почему-то не тронули).

Творчество Пушкина до сих пор подцензурно. Ряд его произведений не печатается вовсе, другие нагло вымараны. От многоточий в его стихах создаётся впечатление, что он изобретал азбуку Морзе! Многие по наивности считают, что сие проистекает от невозможности разобрать соответствующие места в рукописях. Никак нет! Позвольте слегка восполнить пробел:

С утра садимся мы в телегу,
Мы рады голову сломать
И, презирая лень и негу,
Кричим: пошёл! е б ё н а мать!
(«Телега жизни»)
...
Молчи ж, кума; и ты, как я, грешна,
А всякого словами разобидишь;
В чужой п и з д е соломинку ты видишь,
А у себя не видишь и бревна!
(«От всенощной вечор...»)
...
Мы пили - и Венера с нами
Сидела, прея, за столом.
Когда ж вновь сядем вчетвером
С б л я д ь м и, вином и чубуками?
(«27 мая 1819»)
...
Подойди, Жанета,
А Луиза - поцелуй,
Выбрать, так обидишь;
Так на всех и встанет х у й,
Только вас увидишь.
(«Сводня грустно за столом»)
...

Ты помнишь ли, как были мы в Париже,
Где наш казак иль полковой наш поп
Морочил вас, к винцу подсев поближе,
И ваших жён похваливал да ёб?
(«Рефутация г-на Беранжера»)

Примеров достаточно. Поэт использовал мат и в философских, и в лирических стихах, и в письмах.

Правда, в беседах со мной некоторые филологи утверждали, что сам Пушкин был бы против публикации таких стихов. Одно дело - в шутку, в дружеском кругу, другое - на широкую публику...

Вполне допускаем. Более того, тому существуют даже подтверждения. Например, в журнале «Северная Звезда» за 1829 год были помещены стихи Пушкина, подписанные Ап. Публикация некоторых из них вызвала недовольство автора, тем более что среди произведений оказались и такие, которые не принадлежали перу Александра Сергеевича. Пушкин писал:
 
«Г-н Бестужев в предисловии какого-то альманаха благодарит
какого-то Ап. за доставление стихотворений, обЪявляя, что
не все удостоились напечатания.

Г-н Ап. не имел никакого права располагать моими стихами,
исправлять их по-своему и отсылать в альманах г. Бестужева
вместе с собственными произведениями, преданные
мною забвению или написанные не для печати (например,
«Она мила - скажу меж нами»), или которые простительно
мне было написать на 19 году, но непростительно
признать публично в возрасте более зрелом и степенном (например,
«Послание к Ю.»).

На основании этого некоторые критики писали мне: разве можно не уважать волю Пушкина?!

Оказывается, ещё как можно! Ведь упомянутое стихотворение "Она мила..." 1828 года, посвящённое Анне Олениной, написанное "не для печати", публикуется на "ура"! Да и грехом, если не преступлением, было бы предать забвению эти строки:


Она мила - скажу меж нами -
Придворных витязей гроза,
И можно с южными звёздами
Сравнить, особенно стихами,
Её черкесские глаза.

Она владеет ими смело,
Они горят огня живей;
Но, сам признайся, то ли дело
Глаза Олениной моей!

Какой задумчивый в них гений,
И сколько детской простоты,
И сколько томных выражений,
И сколько неги и мечты!..

Потупит их с улыбкой Леля -
В них скромных граций торжество;
Поднимет - ангел Рафаэля
Так созерцает божество.

Но и это не всё. Если надо считаться с мнением Пушкина, то почему в других случаях цензоры плюют на него? Например, в истории с эпиграммой Пушкина на переводчика «Илиады» Гнедича:

Крив был Гнедич поэт, преложитель слепого Гомера;
Боком одним с образом схож и его перевод.

Устыдившись неуместной иронии, поэт в рукописи нещадно вымарал эти строки. Сто лет их никто и не знал. Так нет же, докопались любезные пушкинисты, затратив немало трудов и подключив чуть ли не криминалистов!

Публикуются и глубоко личные, ИНТИМНЫЕ письма поэта. У него что, разрешения спрашивали?

Точно так же и стихи с "нецензурной" лексикой. Пушкину, разумеется, в современном ему литературном контексте не хотелось
связывать своё имя с "площадной" лексикой в поэзии. Лексическая традция "книжного" языка той эпохи этого не допускала. Однако сие вовсе не значит, что поэт "стыдился" стихов подобного рода как таковых.
 
Впрочем, дело даже не в «несогласии» Пушкина с публикацией стихов, где использован мат. Абсурдность подобных оправданий очевидна хотя бы потому, что ВСЕ ЭТИ СТИХИ НАПЕЧАТАНЫ ПОЛНОСТЬЮ в пушкинских изданиях! В них пропущены только отдельные слова и выражения.
 
«Охрана» нравственности доходит до маразма. Полностью печатают «зад», но заменяют точками «задницу». Тонкое различие! В послании Юрьеву стыдливо выбрасывают слово «бордель». Приводит в ужас блюстителей «целка». Свободно печатается «вы б л ядок», но заменено точками слово «б л я дь». А вот чудный пример. В шутливом стихотворении «Брови царь нахмуря» поэт пишет:

Говорит он с горем
Фрейлинам дворца:
«Вешают за морем
За два за яйца!
То есть разумею, -
Вдруг примолвил он, -
Вешают за шею,
Но суров закон».

Слова «за яйца» заменены многоточием! Стихотворение теряет смысл. Но здесь хотя бы пикантный каламбур. А в послании Мансурову идёт речь о юной Крыловой:

Но скоро счастливой рукой
Набойку школы скинет,
На бархат ляжет пред тобой
И ноженьки раздвинет.

От последней строки осталось только «И». Почему?! Ну как же: вдруг догадливый читатель смекнёт, для чего эта девица «раздвинет ноженьки»...

«И матерщину порет...»
«БЛАГОРОДНЫЕ ЦЕНЗОРЫ» скажут: сочинения Пушкина издаются массовыми тиражами, их могут прочесть школьники, подростки...

По этому поводу обратимся к самому Пушкину: «Эти критики нашли странный способ судить о нравственности какого-нибудь стихотворения. У одного из них есть 15-летняя племянница, у другого - 15-летняя знакомая - и всё, что по благоусмотрению родителей ещё не дозволяется им читать, провозглашено неприличным, безнравственным, похабным! Как будто литература и существует только для 16-летних девушек! Вероятно, благородный наставник не даёт ни им, ни даже их братцам полных собраний сочинений ни единого классического поэта, даже древнего. На то издаются хрестоматии, выбранные места и тому под. Но публика не девица и не 13-летний мальчик». Писано в 1830 году...

МНЕ ВОЗРАЗЯТ: свинья везде грязь найдёт. Кто-то ищет у великого стихотворца великие произведения, кто-то - скабрезности. Ну, выпустят ещё Александра Сергеевича без купюр; мало ли похабщины нынче печатают. Стоило из-за этого огород городить? Неужто Пушкин гениален потому, что сочинял матерные стишки?

И поэтому - тоже! Пушкин никогда не стал бы великим поэтом, не будь он великим матерщинником. При всём «кощунстве» эта мысль очевидна. Начнём с того, что Пушкин был искусным сквернословом от младых ногтей до своей гибели. Ещё в лицейских «национальных песнях» приятели горланили о Саше-«Французе» (прозвище Пушкина):

А наш Француз
Свой хвалит вкус
И матерщину порет.

Заметим: это подчёркивалось как отличительная черта курчавого подростка, выделявшая его среди толпы товарищей!

В юности поэт продолжал совершенствоваться в «бранном» ремесле. Он сам пишет о собраниях «Зеленой лампы»:

Я слышу, верные поэты,
Ваш очарованный язык...
Налейте мне вина кометы!
Желай мне здравия, калмык!
(«Я. Толстому»)

Вроде безобидные строки. Непонятно только, что за калмык и почему он должен желать Пушкину здравия. А калмык - это мальчик камер-юнкера Никиты Всеволожского, прислуживавший на заседаниях общества. По традиции, когда кто-то отпускал нецензурное словечко, калмык подскакивал к нему и рапортовал: «Здравия желаю!» Правда, в своих воспоминаниях один из членов «Зелёной лампы» Яков Толстой вспоминал: «Впрочем, Пушкин ни разу не подвергся калмыцкому желанию здравия. Он иногда говорил: «Калмык меня балует. Азия протежирует Африку». То есть Александр Сергеич фактически признавал, что матерился не менее других, но просто пользовался «калмыцкими симпатиями». С другой стороны, не стоит забывать, что Толстой вёл свой рассказ уже после смерти великого Арапа и, вполне возможно, слегка приукрашивал его светлый (в смысле тёмный) образ…

В зрелости поэт тоже любил ввернуть крепко «загнуть». К примеру, пишет Вяземскому из Болдина: «...Заехал я в глушь Нижнюю, да и сам не знаю, как выбраться? Точно еловая шишка в жопе; вошла хорошо, а выйти, так и шершаво». И до последних дней своих и в общении, и в письмах, и в стихах Пушкин не стеснялся в выражениях.

НО ПРИ ЧЁМ ЗДЕСЬ «РУСЛАН И ЛЮДМИЛА», «Евгений Онегин», «Я вас любил»? Вот за что почитаем мы нашего великого арапа гениальным поэтом! Всё так. Но любовь Пушкина к грубому просторечию и нецензурной лексике имеет прямое отношение к его высокой поэзии. Да, Пушкин славен не тем, что использовал в стихах мат. В противном случае мы получили бы очередного Ивана Баркова. Дело в другом - в НАРОДНОСТИ творчества Пушкина.

В чём феномен пушкинского гения? Разве мало было других славных имён? Жуковский, Баратынский, Вяземский, Языков, Батюшков... Они вошли в русскую поэзию наряду с Пушкиным. Наряду - но не наравне. Почему? Прежде всего потому, что эти стихотворцы творили в рамках сложившейся поэтической традиции. Даже для Василия Жуковского с его «Светланой» («Раз в крещенский вечерок девушки гадали...») традиции, уклад народа являлись лишь экзотикой. Поэты пушкинского круга не были способны ВЗОРВАТЬ язык, образы, представления, существовавшие до них. На это оказался способен только Александр Пушкин - литературный революционер, король эпатажа, налево и направо раздававший пощечины общественному вкусу.

Земной поклон няне Арине Родионовне: она сыграла немалую роль в формировании личности Пушкина. Но главное в другом: поэт, как губка, впитывал речь простолюдинов, язык улиц, базаров и кабаков - НАРОДНЫЙ ЯЗЫК. Он утверждал: «Разговорный язык простого народа... достоин также глубочайших исследований. Альфиери изучал итальянский язык на флорентинском базаре; не худо нам иногда прислушиваться к московским просвирням». Понятно, что не о мате в просвирнях Пушкин говорит, а о том, что там именно встречается настоящий, чистый русский язык. Но это - тот язык, который во времена Пушкина считался "низким и подлым" и фактически приравнивался по значению к нецензурщине.

Поэт жадно вбирал сокровища фольклора - сказки, былины, песни, частушки... А творчество народа НЕМЫСЛИМО БЕЗ КРЕПКИХ ВЫРАЖЕНИЙ, НЕОТДЕЛИМО ОТ СОЧНОГО МАТА. Александр Сергеевич признавался, что читывал с охотой сборники фольклора, в том числе из собрания Кирши Данилова. Пройдёмся «по пушкинским местам»:

А увидел он, Сергей,
Чужого мужика,
А чужого мужика
На жене-то своей,
А мужик бабу е б ё т,
Сергееву жену...
(«Сергей хорош», из Кирши Данилова)
...
А дивлюсь я братцу крестовому,
Смелому Олёшке Поповичу,
Да ещё я да князю Владимиру,
Князю Владимиру стольно-киевскому, -
Свою-то жопу так он сам е б ё т,
А чужую жопу - так людям дает!
(«Добрыня и Василий Казимирович», из онежских былин)

Примерам - несть числа. А уж какие частушки и присловья узнавал Александр Сергеевич от дворни, схватывал слёту на улицах, вычитывал в памятниках древней нашей литературы, до которых охоч был! Именно глубокое понимание национального характера, влюблённость в родную речь ВО ВСЕХ ЕЁ ПРОЯВЛЕНИЯХ сделала Пушкина НАРОДНЫМ ПОЭТОМ. Не случайно массы простолюдинов, пришедших проводить поэта в последний путь, так перепугали царя, что он приказал тайно похоронить Пушкина! Такое проявление народной любви с тех пор повторилось лишь однажды - на похоронах Владимира Высоцкого...

НО ВЕДЬ НАРОДНОСТЬ СОСТОИТ НЕ В ТОМ, чтобы слепо переносить все, услышанное в подворотне, на страницы книг. Верно. Но и не в том, чтобы ВСЕ, услышанное в подворотне, считать грязью. Язык - душа народа; душу нельзя кромсать по кускам. Это - удел не поэтов, а мясников. Именно потому Пушкин безмерно сокрушался по поводу «Бориса Годунова»: «...одного жаль - в «Борисе» моём выпущены народные сцены, да матерщина французская и отечественная».

Ещё раз повторяю: любовь великого поэта к русскому мату - это проявление любви к русскому языку и народу. Пушкин любил в языке всю прелесть, не деля лексику на «чистую» и «нечистую».

В его стихах полно гумна
НЫНЕШНИЕ «ЗАЩИТНИКИ НРАВСТВЕННОСТИ» являются достойными преемниками тех, кто брезгливо называл стихи Пушкина «бурлацкими», «мужицкими», «неприличными», «низкими». О «Руслане и Людмиле» писали: «Возможно ли просвещённому или хоть немного сведущему человеку терпеть, когда ему предлагают новую поэму, писаную в подражание Еруслану Лазаревичу?.. Позвольте спросить: если бы в Московское благородное собрание как-нибудь втерся... гость с бородою, в армяке, в лаптях, и закричал бы зычным голосом: здорово, ребята! Неужели стали бы таким проказником любоваться?»

Именитый собрат поэта по перу (Дмитриев) отрезал:

Мать дочери велит на эту сказку плюнуть.

Такие оценки творчества сопровождали Пушкина всю жизнь. Поэзия считалась даром богов, призвана была говорить о возвышенном, прекрасном, облагораживая душу изящным слогом... В Царскосельском лицее преподаватель словесности Кошанский поощрял учеников на сочинение стихов - и нещадно правил «пиитов»: надобно писать вместо «выкопав колодцы» - «изрывши кладези», вместо «площади» - «стогны», вместо «говорить» - «вещать»...
Литературовед Алексей Югов вспоминает, как уже в наше время девушка-редактор гневно вспыхнула, встретив в рукописи слова «гужи» и «гумно». Представьте же публику начала прошлого века, читающую в «Евгении Онегине»:

На небе серенькие тучи;
Перед гумном соломы кучи...

Каково было воспринимать людям, считавшим «хамскими» слова «визжать», «крапива», «пора», «кружка», такие строки из «Графа Нулина»:

Индейки с криком выступали
Вослед за мокрым петухом;
Три утки полоскались в луже;
Шла баба через скотный двор
Белье повесить на забор...

Критики на скотный двор заглядывать не желали. И их можно понять: они защищали СВОИ представления о прекрасном. «Графа Нулина», к примеру, они назвали «похабным»...

ВСЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ ЖИЗНЬ АЛЕКСАНДРА ПУШКИНА - борьба против лицемерия, затхлости, за то, чтобы о нашей поэзии с полным правом можно было сказать:

Там русский дух... там Русью пахнет!

А разве другие поэты не стремились к этому? Стремились, наверно. Но страус не может летать - природой не дано. Вот вам для сравнения:

В рощах злачных, в лукоморье
Въявь гуляла и в саду…
И по веткам птички райски,
Скакивал заморский кот,
Пели соловьи китайски
И жужукал водомёт.
(Гаврила Державин)
.....
У лукоморья дуб зелёный;
Златая цепь на дубе том:
И днём и ночью кот учёный
Всё ходит по цепи кругом;
Идёт направо - песнь заводит,
Налево - сказку говорит.
Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит...
(Александр Пушкин)

Не будь Пушкина, кто знает, сколько бы времени жужукал в нашей поэзии водомет. Пусть Державин принадлежит XVIII веку. Но вот Жуковский с великолепными балладами, насквозь пропитанными Европой. Кто сейчас читает его «Ундину» - поэтический пересказ милой сказочки Виланда? А пушкинскую «Сказку о рыбаке и рыбке» знает любой из нас. И разве важно нам, что в основе ее лежит немецкая сказка о рыбаке и камбале:

Тимпе-тимпе-тимпе-те,
Рыба камбала в воде!
Ильзебиль, жена моя,
Против воли шлет меня!

Под гениальным пером Пушкина сказка стала русской! А пойди он по стопам своего учителя - и наш рыбак просил бы у рыбки сделать жену римским папою (как у братьев Гримм).

ПУШКИН ОТСТАИВАЛ ПРАВО РУССКОЙ ПОЭЗИИ НА «МУЖИЦКУЮ РЕЧЬ». По сочности, образности, народности языка из современных ему поэтов с Пушкиным могут сравниться лишь Крылов и Грибоедов. Но один ограничился гениальными баснями, другой отдал себя политике. Остальные если и не «изрывали кладези», то всё же старались изъясняться в рамках «пиитических».

Оттого и не смог никто написать так пронзительно просто:

Я вас любил; любовь ещё, быть может,
В душе моей угасла не совсем...

Не хотели писать о любви теми же словами, что о хранении картофеля. Даже талантливый Баратынский плел кружева:

Светлела мрачная мечта,
Толпой скрывалися печали,
И задрожавшие уста
«Бог с ней!» невнятно лепетали.

Тот, кто «лепечет невнятно» «дрожащими устами», никогда не станет народным поэтом.



Русский мат
как признак
культуры
КАЗАЛОСЬ, ПУШКИН ПОБЕДИЛ. Уже Белинский замечал: «Теперь смешно читать нападки тогдашних аристархов на Пушкина - так они мелки, ничтожны и жалки; но аристархи упрямо считали себя хранителями чистоты русского языка и здравого вкуса, а Пушкина - исказителем русского языка и вводителем всяческого литературного и поэтического безвкусия». А разве вымарывать у великого поэта крепкие слова и выражения - не та же самая дурь и кощунство? Но нынешние «аристархи» снова мнят себя «хранителями вкуса».

«Учёная элита» закрепила за собой монополию на «правильное» толкование и понимание Пушкина, на «правильную» любовь к нему. При этом многие доктора филологических наук, педагоги, «пушкинисты» на самом деле отличаются лицемерием, снобизмом и дремучим невежеством. Ядрёный, грубый, смачный русский язык их пугает. Долгое время они яро противились его проникновению в литературу. Снисходительно «дозволяя» отдельным авторам «экзотические шалости»: «ах, что за прелесть эта дикая мужицкая речь! шарман!»

Нет, они допускают существование грубого просторечия и даже нецензурной брани - где-нибудь в фольклоре, на задворках, как «пережиток хамского невежества». Точно так же в начале прошлого века досужие критики относились к народному творчеству: «...Мы от предков получили небольшое бедное наследство литературы, т.е. сказки и песни народные. Что об них сказать? Если мы бережем старинные монеты, даже самые безобразные, то не должны ли мы тщательно хранить и остатки словесности наших предков? Без всякого сомнения!.. Я не прочь от собирания и изыскания русских сказок и песен; но когда узнал, что наши словесники приняли старинные песни совсем с другой стороны, громко закричали о величии, плавности, силе, красотах, богатстве наших старинных песен..., и, наконец, так влюбились в сказки и песни, что в стихотворениях заблистали Ерусланы и Бовы на новый манер; то я вам слуга покорный!» А теперь вместо слов «сказки и песни» подставьте - «русский мат». Вот вам позиция нынешних «охранителей»!

НО ПОЧЕМУ учёная братия так боится сквернословия в литературе и языке? Оберегая нашу с вами нравственность? В какой-то мере, по недомыслию - да. Но прежде всего эти люди опасаются потерять ИСКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ ПРАВО на власть в языкознании и литературоведении. Пока это право негласно за ними закреплено; они определяют, что допустимо, что нет, считаются великими знатоками... Как же им признать нормальным употребление в своих владениях мата, жаргонной и грубой просторечной лексики? Тут они - полные невежды! В своё время брезговали. Каждый лапотник может утереть им нос. Кому это понравится?

Конечно, нынче положение изменилось. «Охранители» вынуждены сдавать позиции. Куда денешься, если мат, жаргон стали достоянием литературы и поэзии? Достаточно назвать имена Бродского, Алешковского, Высоцкого, Довлатова... «Языковеды» лихорадочно «перестраиваются». В своём выступлении на Би-Би-Си один из пушкинистов успокоил: готовится полное собрание сочинений Пушкина, где матерные слова и выражения будут не только восстановлены, но и... выделены жирным шрифтом! Зачем?! В желании «возглавить процесс» учёные мужи стремятся, как сухово-кобылинский Тарелкин, бежать впереди прогресса...

Появляются исследования бранной лексики. Вот цитата из такой монографии: «Психолингвистическая направленность исследования заставляет искать связь исследуемых явлений с более общими фактами взаимозависимости явлений окружающего мира, в частности - с понятием амбивалентности явлений как их имманентного свойства». Без комментариев...

НЫНЕШНЯЯ ПОБЕДА ЗДРАВОГО СМЫСЛА над лицемерием и ханжеством в русской литературе - ещё одна заслуга пушкинского гения. Именно Пушкину обязаны мы пониманием того, что по-настоящему культурный человек не может не любить русского мата. Интеллигент ОБЯЗАТЕЛЬНО должен прекрасно знать творчество родного народа. А если так, как же возможно, чтобы он не любил сквернословия? Ведь этим пропитан весь отечественный фольклор! Тот, кто подчёркивает свое неприятие русского мата - ущербный человек. Что вовсе не означает признания уличных похабников «культуртрегерами». Как раз их брань убога, бездарна и гнусна. Более того: духовное обнищание общества ведет к обнищанию мата и сквернословия.
Друзья! Перечитывайте Пушкина! Влюбитесь в него по-настоящему. Народный поэт достоин НАСТОЯЩЕЙ народной любви.

ПОСТ СКРИПТУМ.
Дождался… Недавно увидел сборник «Стихи не для дам», где собраны стихотворения Пушкина, в которых он использовал нецензурную лексику. Ну, во-первых, стихи далеко не все, во-вторых, это как раз то, что я и называю «похабным подходом». Специально выискивать у поэта исключительно ненормативщину – такая же тупость, как и специально вымарывать её из любого стиха. Более гнусен разве что Армалинский со своим порнографическим «Тайным дневником Пушкина». Ну, о таких выродках и говорить тошно.