Изгой

Всем, кто сражался за Родину, всем, кто защищал ее интересы здесь и вдали от дома, всем, кого перемололи жернова войны. Вам пацаны и девчонки, вернувшимся и не вернувшимся домой. Я не забыл вас. Я помню вас. Вы в моем сердце.

— Можно?— дверь кабинета заведующего отделением психиатрии Военно-Медицинской Академии Иосифа Альбертовича Берингсгаузена, которого сослуживцы и больные за глаза называли Белинсгаузеном приотворилась и в образовавшуюся щель просунулась лопоухая короткостриженная голова молодого ординатора Андрея Панфилова.
— Проходи,— Иосиф Альбертович согласно кивнул. Андрей нравился ему. Он был не обычным человеком. В облике и поведении Андрея было что-то от врачей дореволюционной эпохи. Нечто такое неуловимое. Толи сердечная доброта, то ли особая интеллигентность.
— Здравствуйте, Иосиф Альбертович,— Андрей просочился в кабинет и подошел к столу начальника.
— Ну, здравствуй,— Берингсгаузен протянул Панфилову руку.— Что привело тебя ко мне в столь поздний час?
Иосиф Альбертович задержался на работе, чтобы закончить важные дела. Завтра он уезжал в отпуск, в Крым, на целый месяц.
А времени уже было действительно много. Стрелки настенных часов на стене кабинета Иосифа Альбертовича показывали начало десятого (вечера, разумеется).
— Хотел с вами посоветоваться,— Андрей опустил глаза.— По поводу одного больного.
— Садись,— предложил Иосиф Альбертович и указал на стул напротив стола.— Кофе будешь?
Андрей замялся. Иосиф Альбертович махнул рукой.
— Будешь,— он протянул руку и включил кофеварку, стоящую рядом на тумбочке.— Куда ты денешься?
— Спасибо,— Андрей виновато кивнул и положил рядом с собой пухлую картонную папку с завязками. Старинную в коленкоре, Иосиф Альбертович давно не видел таких.
— О каком больном ты говоришь?— Берингсгаузен достал из ящика стола два одноразовых пластиковых стаканчика и банку с сахаром.
— Об Иванове из пятой палаты,— Андрей коснулся старинной папки и отдернул руку, словно его ударило током.
— Сергей Иванов? Вертолетчик-суицидник?— Иосиф Альбертович нахмурил брови.— Так, ведь, он умер три дня назад.— Иосиф Альбертович хорошо помнил заключение патологоанатома «смерть в результате передозировки снотворного». Интересно, где этот Иванов взял столько лекарства?
Андрей кивнул.
— Я длительное время наблюдал его,— сказал он.— И заметил в нем одну очень странную особенность.
— Он говорил тебе, что умеет летать как птица?— поинтересовался Иосиф Альбертович.
— Да,— Андрей кивнул.— Я как раз об этом и хотел сказать.
— О чем?— не понял Иосиф Альбертович.
Андрей снова коснулся папки.
— Вы верите в левитацию (Примечание: Левитация это способность противодействовать земному притяжению)?
Иосиф Альбертович рассмеялся. Он вытащил из кофеварки стеклянный сосуд с мутной коричневой жидкостью и наполнил стаканчики.
— Ты серьезно?— он пододвинул один из стаканов Андрею.
— Абсолютно серьезно.
— Не знаю,— Иосиф Альбертович бросил в свой стакан две ложки сахара и протянул банку Андрею.— Я видел пару передач об индийских йогах или каких-то восточных монахах, якобы способных зависать в воздухе в состоянии медитации, но мне кажется, это какой-то трюк. А почему ты спросил?
— Мне показалось, что Иванов тоже мог это делать,— ответил Андрей.
— Левитировать?— Иосиф Альбертович отхлебнул кофе и вопросительно уставился на Андрея. Беседа принимала интересный оборот.
— Да,— Андрей кивнул.
— Ты собственными глазами видел  это?
— Видел,— Андрей взял со стола стакан.— Уверен, что видел.
— Ладно,— Иосиф Альбертович перестал улыбаться.— И что же ты видел?
Андрей глотнул кофе и поморщился. Напиток был очень горячим. Он даже немного обжегся.
— Я заметил случайно,— Андрей поставил стакан на стол.— Обходил больных и заглянул в палату Иванова. Иванов в тот момент спал. Я сразу заметил, что он лежит как-то очень странно, выше, чем положено, словно под него что-то подложили. Он был под одеялом. Я не видел, есть что-нибудь под ним или нет, но голова его точно была сантиметрах в десяти от подушки.
— Любопытно,— Иосиф Альбертович тоже отставил кофе и откинулся в кресле.
— Я подошел к нему и хотел приподнять одеяло, чтобы посмотреть, на чем он лежит,— Андрей нервно облизал губы.— Но он проснулся.
Андрей замолчал, он словно погрузился в транс.
— И что дальше?— не выдержал Иосиф Альбертович.
Андрей вздрогнул
— Он упал, опустился под одеялом на кровать, как дрожжевое тесто, когда его нечаянно побеспокоишь.
— То есть, ты хочешь сказать, что он под одеялом висел в воздухе?— поинтересовался Иосиф Альбертович.
— Да,— Андрей нервно улыбнулся.— Он висел в воздухе. Другого объяснения я тогда просто не нашел.
— Интересно,— Иосиф Альбертович вновь принялся за кофе.— Позже, ты наблюдал что-нибудь подобное.
Андрей кивнул.
— Несколько раз,— ответил он.— И даже в день его смерти.
— Что ты видел?— рассказ Андрея очень заинтересовал Иосифа Альбертовича. Он был фантастичен, но не верить молодому ординатору у него не было оснований. Андрей вызывал в нем доверие.
— Тоже самое. От словно зависал под одеялом, а потом падал,— Андрей замолчал. Он уставился сквозь Иосифа Альбертовича.
— В день смерти тоже?— поинтересовался Берингсгаузен.
— Да,— Андрей вышел из оцепенения и перевел взгляд на Иосифа Альбертовича.— Только на нем в тот раз не было одеяла. Оно съехало на пол.
— И что? Что ты увидел?— Иосиф Альбертович даже приподнялся в кресле и придвинулся к Андрею.
— Он левитировал. Висел в воздухе. Высоко, почти в метре от кровати.
— Черт!— Иосиф Альбертович откинулся назад в кресло.— Ты уверен в этом?
Глаза Андрея лихорадочно заблестели.
— Абсолютно уверен. Он парил в воздухе раскинув руки в разные стороны, как  какой-нибудь демон или маг.
— О, Боже!— Иосиф Альбертович нахмурил брови.— Ты кому-нибудь говорил об этом?
— Нет,— Андрей даже испугался.— Никому не говорил. Но мне кажется, что Маша, санитарка из отделения, тоже видела это.
— Да? Она тебе говорила об этом?
— Нет,— Андрей категорично замотал головой.— Но однажды она спросила, не заметил ли я чего странного в Сергее. Я сказал нет, и она больше не говорила со мной на эту тему.
— Нужно будет поговорить с ней об этом,— сказал Иосиф Альбертович.— Жаль только, что завтра я уезжаю в отпуск. Маша будет дежурить завтра?
— Послезавтра,— поправил Андрей.— Она работает сутки через трое.
— Жаль,— Иосиф Альбертович вздохнул.— Ну, и озадачил ты меня Андрюша.— Он улыбнулся.— Я теперь весь отпуск буду думать об этом.
Андрей понимающе кивнул.
— Я подумал об этом,— он похлопал по увесистой папке.
— Что там?— насторожился Иосиф Альбертович.
— Копия медицинской карты Иванова, его дневники и мои заметки,— ответил Андрей.— Я отснял все на ксероксе. Можете не возвращать. Мне кажется они вносят кое какую ясность во все это.
— Здорово!— обрадовался Иосиф Альбертович.— У меня к тебе просьба одна будет.
Андрей внимательно посмотрел на шефа.
— Ты пока никому не говори об этом,— Берингсгаузен подмигнул Андрею.— За время отпуска я все прочитаю, подумаю, а потом мы помозгуем вместе. Обещаешь?
Андрей радостно кивнул. Он осторожно пододвинул папку к Иосифу Альбертовичу.
— Никому не скажу.
— Ну и ладненько,— Иосиф Альбертович сгреб папку и запихал ее в свой портфель.

Поезд отошел от перрона. Иосиф Альбертович вздохнул. Чемоданная лихорадка закончилась. Он едет в Крым. Можно наконец-то расслабиться и заняться делом. Иосиф Альбертович окинул взглядом купе СВ, посмотрел на дремлющего соседа, молодую девушку лет двадцати пяти и достал из портфеля заветную папку.
Он начал с медицинской карты. В ней скупо говорилось, что Иванов Сергей Анатольевич, военный летчик, выполнявший боевую миссию в Чечне, получил задание уничтожить автомобиль с предполагаемыми террористами. Сергей четко выполнил приказ. Он одной ракетой с первого выстрела поразил цель, джип Чероки. Террористов в машине не обнаружили. В джипе находился мужчина кавказец, его жена и двое их детей. Все погибли. Сергей долго переживал случившееся. Не смотря на то, что он всего лишь выполнял приказ, во всем он винил только себя. Через месяц после ЧП Сергей предпринял попытку суицида. Он выстрелил себе в сердце из табельного «Макарова». Самоубийство не состоялось, врачам удалось его откачать. Сергей пережил несколько операций и выжил. После выздоровления у Сергея появились признаки психического расстройства. Он заявил врачам, что он представитель древней расы людей, поклонников культа орла. Его поместили в психиатрическую клинику в Ростове, а затем перевели в родной город Санкт-Петербург, в Военно-Медицинскую Академию. Иосиф Альбертович все это знал. Он неоднократно наблюдал Иванова и приложил немало усилий для его реабилитации. Дневники Иванова ему читать не довелось. Толи времени не было, то ли желания. Точно припомнить Иосиф Альбертович не мог. Теперь же он углубился в чтение его дневников. Он открыл первую страницу и начал читать.

«Я проснулся от чьего-то теплого прикосновения к моей щеке. Открыл глаза. Я знал, что это сон, но продолжал оставаться в нем. Я был в пещере. Там, где последний раз попрощался с ним. Солнце взошло. Его лучи проникли в пещеру и упали на мою щеку. Это их теплое прикосновение пробудило меня. Я поднялся с каменного пола и вышел из пещеры. Снаружи было значительно теплее, чем внутри. Солнечный свет согревал мое продрогшее тело. Я посмотрел вниз в огромную пропасть у подножия моего жилища. Там, далеко внизу простиралась огромная долина, поросшая сочной зеленой травой. Сверху хорошо просматривались большие хижины из шкур животных, расставленных у подножия горы. Это было мое племя. Там жили мои родственники, мои друзья изгнавшие меня за дерзкую мысль о том, что я могу также как наш Бог парить высоко в небе. Я тяжело вздохнул. Мне было горько вспоминать об этом. Я любил их, и они любили меня.»
Иосиф Альбертович был поражен. Иванов писал очень красиво. Его дневник читался как хорошее произведение. Почему он раньше пренебрег им?
«Я изгой. Я проклят, и мне запрещено вернуться домой. Моя девушка вышла за муж за другого. Я сотни раз видел, как она со своим новым возлюбленным выходит из хижины и идет по степи. Мое сердце сотни раз сжималось от боли. Я посмотрел вверх. Там в бирюзовой синеве неба парил мой Бог, большой черный орел.
— Привет!— крикнул я ему, и он обратил на меня свой взор. Он изменил направление полета и издал громкий крик. Это тоже означало приветствие. Я знал это, потому, что понимал язык птиц.
— Как твое самочувствие?— спросил Орел.
— Хорошо,— ответил я.— А как ты?
— И у меня все в порядке,— ответил Орел.— Ты будешь сегодня учиться летать?
— Конечно!— обрадовался я.— Спускайся. Я хочу обнять твои мужественные плечи.
И он спустился. Мы обнялись. Я сжал его руками, а он обхватил меня своими огромными крыльями.
— Сегодня у тебя получится,— Орел смотрел на меня своими большими глазами. О, сколько в них тепла и любви! За что? Почему он выбрал именно меня?
— Я не знаю,— ответил я. Орел возился со мной уже несколько месяцев, а я не смог оторваться от земли даже на миллиметр.
— Я знаю,— сказал Орел.— Твоя ошибка в том, что ты по настоящему не веришь в то, что действительно можешь взлететь.
— Но как я могу сделать это?— возразил я.— Ведь у меня нет крыльев.
— Они тебе не нужны. Крылья ничто. Главное вера. Если ты действительно поверишь в свои силы, ты взлетишь.
— Хорошо,— согласился я.— Давай попробуем.
— Закрой глаза,— сказал он, и я закрыл их.— Теперь расставь руки в стороны и представь, что твое тело невесомо.
Я представил.
— Ты легче воздуха,— продолжал Орел.— Твое тело стремится вверх. Твои ноги отрываются от земли. Ты чувствуешь это?
— Чувствую,— я действительно почувствовал. Неведомая сила оторвала меня от земли и подняла вверх. Я открыл глаза. Мое тело повисло в воздухе. Орел смотрел на меня и улыбался. Вернее, мне казалось, что он улыбался. Орлы не улыбаются. Их клюв не позволяет им делать этого.
— Молодец!— Орел радовался. Это чувствовалось в его голосе.

Я проснулся. Ко мне пришел молодой доктор. Кажется его зовут Андрей. Он хороший человек. Я чувствую это. Правда, он меня почему-то боится. Андрей часто говорит со мной. В нем есть сострадание.  То чего нет в других людях. Нет. Есть еще Маша. Она красивая. Часто заходит ко мне. Кажется, я ей нравлюсь.

Не могу заснуть. Очень хочется, но никак. Перед глазами стоит тот мужчина с женой и детьми. Боже! Зачем я это сделал? Уговорил Машу принести мне снотворное. Она долго не соглашалась, но принесла. Спасибо ей. Я кажется засыпаю

— Сегодня ты должен подняться еще выше,— это снова был он, мой новый друг.
— Я попробую,— согласился я.— Можно, я не буду закрывать глаза?
— Можно,— Орел не возражал.— Так будет сложнее, но у тебя получится.
— Да.
Я взлетел. Орел почти не помогал мне. Он только молча наблюдал за мной, стоя у входа в пещеру. Я поднялся очень высоко. На несколько метров, но не удержался и упал.

Это снова он, Андрей. Сегодня он очень странный. Нервничает, словно переживает о чем-то. Я поговорил с ним. Рассказал ему свой сон. Андрей очень удивился, но выслушал внимательно. Может, стоит рассказать ему о том случае с чеченцами. Излить ему свою душу. В прочем, не надо. Зачем перекладывать свою головную боль на другого.

Снова мучает бессонница. Не могу заснуть. Снова приходила чеченская семья. Пробовал извиниться перед ними, но ничего не получилось. Они повернулись ко мне спиной. Упросил сестру сделать мне укол.

— Теперь ты должен научится двигаться,— сказал Орел. Он показал мне, что я должен делать. Я попробовал, но у меня ничего не получилось.  Висел в воздухе как баранья туша. Орел уверяет меня, что это потому, что моя вера еще не укрепилась, но я верю. Снова упал.

Кажется Андрей что-то подозревает. Он расспрашивал меня о моих снах. Поинтересовался, что я чувствую во время сна. Я все рассказал ему, и признался, что, кажется, умею летать. Не знаю поверил ли он мне. Андрей ничего не говорит.

Чертова бессонница. Чертов чеченец со своей семьей. Что мне делать, что бы они простили меня? Жаль, что я тогда не умер».

Иосиф Альбертович прекратил чтение. Он посмотрел на спящую соседку и украдкой смахнул слезу. Боже! За что? Почему? Почему наши мальчики должны так страдать? Кто придумал эту идиотскую войну? Он положил дневник на стол, порылся в портфеле, нашел пачку сигарет и осторожно вышел из купе.
— Не спится?— это была проводница, пожилая женщина лет пятидесяти. Она с тревогой посмотрела на грустное лицо Иосифа Альбертовича.
— Не спится,— признался тот.— Вы не возражаете, если я покурю в тамбуре.
Он курил редко. В основном когда волновался и переживал из-за чего-то.
— Нет, конечно,— проводница махнула рукой.— Курите.
— Спасибо!— Иосиф Альбертович прошел в тамбур.
— Может, чайку?— предложила проводница.— У меня мед есть. Говорят от бессонницы помогает.
«Кому как», подумал Иосиф Альбертович, но от чая не отказался.
— Пожалуй, выпью,— ответил он.
Проводница ушла, а Иосиф Альбертович закурил. Он простоял в тамбуре долго, размышлял о прочитанном и вслушиваясь в мерный стук вагонных колес.

Он вернулся в купе со стаканом чая и баночкой ароматного липового меда. Сел за стол и снова погрузился в чтение. Чай оказался на редкость приятным, мед тоже. Сам того не замечая, Иосиф Альбертович заснул.

— Здравствуйте!— это был он, Сергей Иванов. Он стоял в двери кабинета и испытующе смотрел на Иосифа Альбертовича.
— Здравствуй,— ответил Иосиф Альбертович.— Проходи.
Сергей вошел.
— Ты что-то хотел?— поинтересовался Иосиф Альбертович.
— Я хотел признаться вам,— ответил Сергей.
— В чем?— не понял Иосиф Альбертович.
— Мне кажется, я становлюсь птицей,— сказал Сергей. Он расстегнул больничную пижаму и обнажил грудь. В глаза Иосифа Альбертовича бросились две вещи. Первая – это шрам прямо напротив сердца. Вторая густые перья, покрывающие грудь Сергея.
— Что это?— Иосиф Альбертович испугался.
— Перья,— Сергей погладил себя по груди.— Правда на руках они почему-то не растут, но я все равно могу летать.
И словно в подтверждение своих слов Сергей расставил руки и взмыл под потолок.

Иосиф Альбертович проснулся с бешено колотящимся сердцем.
— Здравствуйте,— молодая соседка по купе уже проснулась. Она сидела за столиком и готовилась к чаепитию.— С вами все в порядке?
— Да,— Иосиф Альбертович сгреб со стола дневник Иванова.— Со мной все в порядке. Здравствуйте.
Девушка улыбнулась.
— Вы уверены?
— Уверен,— Иосиф Альбертович спрятал дневник в портфель.— Просто, сон не очень хороший приснился.

К дневнику он не прикасался весь день, и достал его только поздно вечером, когда девушка легла спать и заснула. Иосиф Альбертович вновь принялся читать.

«Слава Богу сегодня дежурит Маша. Она опять принесла мне таблетки. Кажется, я люблю ее. Жаль только, таблетки не помогают. Никак не могу заснуть. Чеченец сегодня не приходил. Может, у него сегодня выходной? Сестра сделала мне укол. Кажется я наконец засыпаю.

Сегодня я пролетел почти сто метров. Орел все время летел рядом. Он подбадривал меня. Я пролетел над стоянкой моего племени, правда очень высоко, они не видели меня. Зато, я видел свою возлюбленную и ее мужа. Кажется она беременная. Не знаю, смогу ли я простить ей измену.

Опять приходил Андрей. Он по прежнему чем-то обеспокоен. Сказал, что мне нужно спать как можно больше. Я согласен. Вот только как этого добиться?

Не спал уже две ночи. Очень скучаю по Орлу. Он тоже скучает, я чувствую это. Сестра дважды делала мне укол. Приходил чеченец со своей семьей. Разговаривал со мной. Кажется они на меня не сердятся. Сказали, что зайдут еще раз.

Уже третью ночь бессонница. Сегодня мне делали ЯМР. Спасибо Андрею. Ничего не нашли. Я даже успокоился немного. Кажется засыпаю.

— Сегодня мы пролетим над долиной,— он снова пришел учить меня. Мы летали весь день. Я парил высоко в небе. Боже! Как это здорово! Я не удержался и пролетел над своим племенем. Они видели меня. Очень испугались, некоторые даже молились. Моя возлюбленная плакала. Она просила прощения. Теперь я знаю точно, у нее будет ребенок. Я простил ее.
В пещеру вернулся на закате и сразу лег спать. Очень устал. Орел улетел. На прощание сказал, что завтра познакомит меня со своими. Они хотят принять меня в стаю. Не знаю, готов ли я к этому. Наверное готов.

Опять не могу заснуть. Маша отказалась давать мне снотворное. Плакала. Я сказал ей, что люблю ее и очень буду скучать по ней. Зачем я ей это сказал? Кажется, она обиделась. Заходили ребята из соседней палаты. Играли в карты. Один рассказал мне, как его взяли в плен чеченцы, как пытали. Они отрезали ему член. Как это жестоко. У него есть девушка, но она отказалась от него. Он тоже пытался покончить с собой. Рассказал ему об Орле и бессоннице. Он обещал принести мне таблетки. Ему их тоже дают, но он их не принимает, прячет в матрас. Сказал, накопилось очень много. Так что, возможно, сегодня я наконец смогу заснуть и меня примут в орлиную стаю. Я решился.
Приходили чеченцы. Они простили меня. Сказали, чтобы я благодарил за это своего крылатого друга. Спасибо им всем. Кажется я, наконец, свободен».

На этом дневник обрывался. Иосиф Альбертович положил дневник в портфель. Теперь он знал где Иванов взял лекарство. Интересно, давал ли Андрей читать дневник следователю. Наверное, нет. В противном случае, его уже давно таскали бы по кабинетам и задавали кучу неприятных вопросов. Иосиф Альбертович полистал заметки Андрея, где тот скрупулезно зафиксировал на бумаге даты и время «полетов» Иванова, сопоставляя из с записями в дневнике. Интересно, как отнесутся коллеги Иосифа Альбертовича ко всему этому, если он даст им прочесть все материалы. Поверят в левитацию? Вряд ли. Он сам не очень верил в нее. Хотя, история Сергея Иванова была очень трогательна.

По дороге с вокзала до санатория Иосиф Альбертович продолжал размышлять над прочтенным. Теперь он нисколько не сомневался, Иванов сошел с ума. Он действительно изгой. Только его изгнало не общество, а он сам. Когда-нибудь он обязательно уделит время и напишет об этом серьезную научную статью. Нужно будет обязательно взять Андрея в соавторы. Парню надо расти. Вот только о левитации в статье ничего не будет. Нет ее и не может быть. Как не бывает телепортации, телекинеза, телепатии… Внезапно Иосиф Альбертович вспомнил случай из своей практики. Один его пациент, молодой паренек из строительной роты утверждал, что обладает пирокинезом, способностью мысленно воспламенять предметы. Иосиф Альбертович попросил парня продемонстрировать свои возможности. Для этого он скомкал лист бумаги, положил его в пепельницу и попросил солдата поджечь его. Парень пыжился несколько минут, но безрезультатно. Иосиф Альбертович отправил его в палату, он проводил парня до дверей, а когда вернулся к столу, увидел пылающий в пепельнице комок бумаги. Он никому не рассказал об этом случае и никогда не расскажет. Никто не поверит ему в это, как не поверит в парящего над кроватью летчика-самоубийцу.

Через неделю Иосиф Альбертович на время забыл об Иванове, его дневнике, об молодом ординаторе Андрее Панфилове. Он подчинился расслабляющей атмосфере отдыха в пансионате. Все вопросы отошли на задний план. В один из тихих теплых Крымских вечеров, он расположился в саду пансионата в удобном шезлонге и задремал в нем. Его разбудил резкий птичий крик. Иосиф Альбертович открыл глаза и увидел его, огромного черного орла высоко парящего в померкшем вечернем небе.
— Привет, орел!— шутливо крикнул он и помахал птице рукой.
Орел резко изменил движение. Он громко крикнул и начал снижаться. Иосиф Альбертович затаив дыхание следил за птицей. Этого не может быть! Орел плавно спланировал вниз и опустился на землю у ног Иосифа Альбертовича. От страха доктор даже закрыл лицо руками. Птица приблизилась к нему и снова крикнула. Иосиф Альбертович посмотрел на орла. Он заметил, что птица держит в клюве что-то блестящее.
— Чего тебе?— испуганно крикнул Иосиф Альбертович.— Улетай отсюда!
Орел внимательно посмотрел на доктора, затем положил предмет у его ног и взмыл в небо. Иосиф Альбертович тяжело вздохнул. О, Боже! Надо же такому случиться. Он наклонился и подобрал брошенный птицей предмет. Это была цепочка из нержавеющей стали с двумя металлическими пластинками. Иосиф Альбертович приблизил пластинки к лицу и его глаза полезли на лоб. На одной из пластинок были выдавлены крупные буквы «Иванов С. Л.», там было написано что-то еще, но Иосиф Альбертович уже не читал их, он изумленно смотрел вслед удаляющейся птице.

17 июля 2003 года,
Санкт-Петербург