Тайский нокаут

 
 
Знаете ли вы, что это такое, когда мама устраивает личную жизнь? Это когда разум шепчет, что «все имеют право на счастье», а ноги покорно ведут тебя  ночевать то к бабушке, то к двоюродной тетке, утром же вручается очередная шоколадка и отстраненный поцелуй. А потом на кухне воцаряются все мамины подружки, вздрагивают от телефонных звонков, и сквозь пелену сигаретного дыма прорываются фразы типа «плюнь, он не последний мужчина на планете…».
На сей раз все было несколько иначе. Мама не металась от телефона к окну, не роняла пепел на грудь, пол и собаку. Она задумчиво смотрела в зеркало, вдумчиво читала книгу «Как не потерять партнера» и, совсем не думая, пересаливала борщ. Подруги внезапно испарились, и потому однажды зимним вечером на кухню была вызвана я.
– Танюша, – сказала мама, – ничего, что я курю при тебе?
Я внутренне ойкнула, ибо сколько себя помнила, никто у меня ничего подобного не спрашивал.
– Н-нет, – выдавила я.
– Надеюсь, ты не куришь? – прищурилась мама. – Узнаю – придушу.
Я невольно потерла шею, хотя душить меня повода не было.
– Ладно, верю… А чего ты такая запуганная? Может, кто обидел?
Я пыталась вспомнить, но на ум ничего не шло.
– Ой, Танюша, и в кого ты такая смирная? – вздрогнула мама и уставилась в окно.
«Сейчас пошлет позвонить тетке», - подумала я, и стало как-то уныло.
– Татьян, – повернулась мама, – а чего ты целыми вечерами дома сидишь?
«Точно, к тетке, – упало сердце. – Юбку надеть или джинсы?»
– Я в твои годы по дискотекам бегала, – продолжала мама, – целовалась там. Погоди! Да я в твои годы уже тебя родила! Тебе ведь двадцать?
Я кивнула головой и поймала себя на том, что материнские инстинкты во мне дремлют. Точнее, спят. В коме вообще. Как, впрочем, и позывы к супружеству. В любом виде.
– М-да, – подытожила мама, – не подготовила я тебя к жизни, не подготовила. Ты же на филфаке учишься, еще год и… К вам хоть военные ходят?
Я отрицательно помотала головой.
– Ужас. Хотя, наверное, правильно. Береги честь смолоду и все такое. Ладно, я не об этом хотела с тобой поговорить. У меня есть для тебя сюрприз!
«Сама что ли куда уедет? Только бы тетку сюда не звала…»
– Я взрослая, – торопливо выпалила я, – переночую как-нибудь сама!
– М-да? – озадаченно протянула мама. – Переночуешь и не раз. Правда, не одна, но с порядочной женщиной, мне так сказали. Словом, ты едешь в Таиланд! Это мой подарок тебе на день рождения!
Мама торжествующе взмахнула зажигалкой и расплылась в улыбке.
– Эээ, – с трудом осознав происходящее, сказала я, – день рождения-то через два месяца. Опять же учеба. Да и паспорт….
– Да Витя сделает! – ляпнула мама, осеклась и фальшиво пропела: « Витя, Митя, дрипенштитя». - Ерунда. От тебя требуется лишь поскорее сфотографироваться. Завтра. Вылет через две недели.
– Две недели? Я не готова…
– Ох, Танюша, – мама вытянула губы трубочкой и попыталась достать ими кончик носа. – Чего готовиться-то? Ты и так на всем готовеньком… И вообще, я думала, ты будешь рада. Тысячи людей желают побывать за границей. Миллионы бы хотели прижаться к ступеням Будды. Миллиарды радуются горстке риса! А тебе все это достается даром, но ты выглядишь не счастливее замороженной креветки. Ладно. Деньги на тумбочке, спокойной ночи, не болтай долго по телефону – мне должны позвонить.
Откровенно говоря, я чувствовала себя как боксер в нокауте. Таиланд – это, конечно, хорошо. Но что за роман у мамы, раз возникла необходимость выгнать меня не просто из дома, а за пределы родины вообще? На таком горестном автопилоте я сдала сессию, получила загранпаспорт и долетела до Ташкента.
Там мои нервы терзал уже многоязыковой гул, и совсем добило появление какой-то суперсамочки. Малиновая челка, скрипучий чемодан и дачный с хрипотцой голос привлек всеобщее внимание. Я подумала, уж лучше вечное «тю-тю» в личной жизни, чем хихикать с мужчинами над рекламными буклетами. Несколько остервенело я набросилась на собственный путеводитель и постепенно успокоилась, разглядывая роскошные картины предстоящего рая. Но рай обернулся адом, когда в Бангкоке я узнала, что именно эта фиглярка будет моей соседкой в однокомнатном номере отеля.
В душе моей поднялась злобная пена. Если уж маме с Витей–дрипенштитей так не терпелось от меня избавиться, то могли хотя бы раскошелиться на одноместный номер. Впрочем, мне ли привыкать к дешевизне? По крайней мере, отношений…
– Давай знакомиться, – сказала дамочка и протянула мне птичью лапку, – Валерия.
– Татьяна, – вяло отозвалась я и пожала лапку.
– Тебя тошнит что ли? – озабоченно спросила она. – Бледная, так и хочется тазик тебе принести.
– Нет… Да… Не знаю, – промямлила я, понимая, что этот кошмар будет преследовать меня две недели.
– Отлично! – потерла ручки Валерия. – Значит, нам предстоит Паттайя, но надо успеть отхватить и прелестей Бангкока. Ты куда собираешься дернуть?
– Дернуть? – переспросила я. – Ну, что гид предложит. Королевский дворец, храмы, статуя Изумрудного Будды…
– Изумруды? – оживилась Валера. – Их там продают или можно отколупнуть на память?
– Э-э, – озадачилась я, – отколупнуть – навряд ли. За это и казнить могут.
– Прямо и казнить, – недоверчиво протянула она.
– Во-первых, непочтение к Будде, по-моему, как-то карается, – вытащила я из памяти сведения о Таиланде. – Во-вторых, воровство точно серьезно карается, потому тайцы все такие честные. В-третьих, в-третьих…Вы что ли «Бангкок-Хилтон» не смотрели? Как там Николь Кидман подставили и за наркотики в адскую тюрьму посадили? Тут с этим серьезно. Очень.
– Ух, ты, – восторженно отозвалась Валерия. – Смотрю, все знаешь. Давай только договоримся – будем общаться на «ты». А то я сразу себя сорокалетней чувствую, а мне всего тридцать пять.
Она побарабанила пальцами по столу и нахмурила пушистые светлые брови.
– Так, так, так, – она вытянула губы точь-в-точь как моя мама. – Значит, наркотики опять пробовать не будем? Остается секс, пиво, король, джаз.
– Что-что? – дернулась я.
– Что-что, – передразнила меня она, – ты разве не знаешь: тут такое творится – у-у-у! Можно увидеть, как всякие старые толстые европейцы покупают для утех молоденьких худеньких тайцев! Ошейник – на голову или куда там и ведут по улице. Хвастаются. Опять же массаж и все такое.
Скажу честно, мне стало дурно. Веселенькое дельце – две недели шарахаться в обществе нимфоманки. Я поскорее направила беседу в другое русло.
– А какое отношение к пиву имеет король? – прочистив горло, спросила я.
– Не знаю, – пожала плечами она, – наверное, тоже ловко потягивает. Иначе, говорят, от местных острых приправ и не спастись. Мне еще в турфирме сказали, что здешний король джаз уважает, тут мы с ним схожи. Было бы интересно туземный джаз послушать. Только не во время массажа, а то я отвлекаться буду. Либо тело, либо душа…
Я очень обрадовалась, что настала пора ехать на экскурсию. Знаете ли вы, что это такое, когда картинки жизни выложены перманентом? Правда, жизни не твоей, а Будды. И на его же ступнях. Странные слезы собственного несовершенства перехватывали мое дыхание, когда я смотрела на его гигантскую фигуру. Будда, погруженный в нирвану…  Где моя нирвана? Вопрос оставался без ответа. С фресок в галерее Ват Пракэо смотрела на меня Вечность. Гирлянды цветов будили воспоминания о холоде оставленного дома… Монахи в оранжевых одеждах и звон древних колокольчиков как будто указывали некий путь. Буддизм? Не знаю, у покоя и гармонии много имен…
Боясь растерять восторженное умиротворение, и чтобы закрепить его чем-то материальным, я купила в лавке амулетов серебряное колечко с мантрой… Но сладкий воздух сопричастности разрезал знакомый птичий голос: «Отвяжись!». Это Валерия сердито вырвала сумочку у улыбающегося тайца и устало провела рукой по вспотевшему лбу. Вся наша группа замерла.
– Танюха не врала, – официально заявила Валерия. – Тайцы действительно честные. Я специально оставила сумку в кафешке. Посмотреть что будет. И вот бежит за мной, как полоумный. Может, денег ему дать?
Таец застенчиво улыбался, теребя белую рубашку. Гид что-то ему прошептал, тот замахал руками, радостно пропищал «май пен рай» и убежал.
– Какой еще рай? – гоношилась Валерия, но было видно, что ей все-таки не по себе.
– «Ман пен рай», – как-то недобро ответил гид, – означает «не стоит беспокоиться». Пожалуйста, будьте впредь внимательнее с сумочкой. И еще одна просьба. Не экспериментируйте больше с нравами тайцев. Кое-что может кончиться не столь безобидно.
– А что именно? – пробормотала Валерия, демонстративно мазюкая губы кровавой помадой.
– Предлагаю вам на досуге еще раз внимательно прочесть памятку туристам, – сухо отрезал гид.
Внимательное чтение памятки состоялось уже в Паттайе. Пока я любовалась видом из окна отеля «Гарден Бич», Валерия валялась на кровати и комментировала некоторые постулаты, потягивая при этом коктейль из дыни и кокосового молока. Выглядело это приблизительно так.
«Какая красота, – думала я, – два бассейна во дворе и тут же выход к морю».
– Не садиться на статую Будды, – читала Валерия. – Ха! Да пока на нее заберешься, все ладошки обдерешь. Я что белка или мартышка? Не указывать на людей и вещи ногами… Умора! Вот разбегаюсь и в прыжке, как каратист, указываю: мне вон тот пирожок! Смех…
«Пальмы… И все такое яркое… Платина, сапфир, изумруд… Иначе про песок, небо, и море не скажешь… Спасибо маме. Если бы не ее роман, когда бы я еще увидела настоящие пальмы?»
– Не касайтесь чужой головы… Хм… Ну, конечно же, я ехала сюда лишь за тем, чтобы хватать за головы местное население… Не выражайте прилюдно личную привязанность. Слышишь, Танюха, больше целоваться не будем!
У меня аж челюсти заныли от такой фамильярности, и я процедила:
– Валерия, сколько можно ерничать? Вы же сами рассказывали, как вам было неприятно, когда приезжие иностранцы приставали к вам с криками «водка, медведь, калинка-малинка!». Иногда неплохо было бы проникнуться местной культурой, чтобы не выглядеть идиотом.
– Точнее, идиоткой, – Валерия состроила презрительную гримасу. – А ты, я смотрю, не такая уж и тихоня. Ладно… «Не пейте воду из-под крана!» – это уж почти родное, я и дома не пью – всем известно, что там крысы дохлые плавают.
Настроение у меня испортилось окончательно, а Валера примирительно обняла меня за плечи и сказала:
– Поехали вечером на рикшах кататься? Или на шоу трансвеститов подадимся?
– Не хочу, – высвободилась я. – Я буду купаться.
 
Ах, правы мудрецы, когда говорят, что вода смывает все печали. А может, я просто была в прошлой жизни русалкой? («Жабой ты была», – сказала бы на это Валера). Я бесконечно кочевала от бассейна к морю, от моря - к бассейну. Плавать в замкнутом пространстве и покачиваться на волнах, рожденных за горизонтом, – вещи абсолютно разные. Бассейн – дело рук человеческих. И мысли здесь посещают какие-то цивилизованные: об удобстве, роскоши, проблемах и возможностях. Когда же я плыла в море, меня окутывала и ласкала одна мысль – у  Вселенной есть душа, и я ее частица.  Почему-то говорить хотелось лишь стихами. И плавно плескались вокруг меня изречения древних: «все есть суета сует», «все проходит» и «всему свое время…». Мне не хотелось возвращаться в отель. Ни золотые сумерки, ни шелк портьер и постельного белья не могли компенсировать присутствие моей соседки.
В номере я обнаружила весьма притихшую Валеру. Она сидела в кресле и задумчиво смотрела в потолок, в бокале на столике пенилось пиво.
– Что случилось? – поинтересовалась я.
– Да, – прохрипела она. – Учись на моих ошибках. Не катайся на рикшах и не проси острых приправ к мясу в ресторане.
– А что? – почему-то развеселилась я.
– Смешно тебе, – хмуро ответила она. – Смейся, паяцка… Я так и знала, что все тихони -садисты. Ладно, не сердись. Может, твою чистую фигуру обойдут мои неприятности…
– Да что ж там такое произошло? – я уже сгорала от любопытства.
– Катание на рикшах, – начала Валерия, прихлебывая пиво, – неплохо было бы практиковать на всяких там курсах типа «познай себя». Во-первых, я чувствовала себя какой-то колонисткой-рабовладелицей. Человек ведет меня, пыхтит, велосипед скрипит, тьфу. И чую, во мне просыпаются барские замашки. Хочется гыкнуть, чтобы бежал побыстрее, а то и врезать. А потом я вспомнила эту чертову памятку, где рекомендуется торговаться. Я, понимаешь, такой торг устроила, что самой противно стало. Из-за десяти батов сцепились. Как кошки драные. Чтобы утешиться, завалилась в ресторанчик. Нет, чтобы там какого-нибудь соевого творожку заказать… подавай мне рис с маринованной уткой и острым соусом! Ха! Я превратилась в дракона. Вот!
Она дыхнула в мою сторону, предполагая, что сейчас из ее рта, как у факира, полыхнет пламя. Но я уловила лишь запах пива.
– Пиво не спасает, – удрученно икнула она. – Бери просто рис. Лучше будет.
Тут во мне впервые проснулся бес противоречия, и в этот же вечер я съела что-то морское с устричным соусом. В отель я вернулась, пошатываясь от жгучести ощущений и неизгоняемого аромата пряностей. Валерия с интересом посмотрела на меня и услужливо достала холодного пива.
– Я ведь не пью, – прерывисто всхлипнула я.
– А кто пьет? – не совсем трезво парировала она. – Это же пиво. Бери и не выкаблучивайся.
Я залпом осушила стакан, и комната подернулась туманом.
– Если бы мясо могло чувствовать, как его тушат, – невнятно сказала я, – оно бы ощутило то же, что и я сейчас. Все жжет, кругом клубы пара.
– Как тебя развезло, со стакана-то, – ухмыльнулась Валера. – Умная, а к жизни не приспособленная.
– Ты как моя мама, – кивнула я. – Она то же самое говорит. Вы вообще с ней похожи…
– А-а… Тогда понятно, что за ужас блуждал на твоем лице, когда нас вместе поселили.
– Не совсем ужас, – заплетаясь, запротестовала я.
– Да ладно тебе, – оборвала меня она. – Вот ведь как в жизни бывает – дети либо копия своих родителей, либо полная их противоположность. Мы с тобой из вторых. Мамочка у тебя, похоже, еще та… Моя же как ты, тихая, умная. С пеленок меня правильности обучала. Чтобы и выжить, и сраму не иметь… Ха. Назло я по таким хлябям поскакала. Хотела взять от жизни все, да только ни с чем осталась.
Может, Валера говорила что-то еще, но я уже спала. И во сне моем храмы вздымались из моря, и сквозь пальмы наблюдал за мной огромный Будда, и вертелись котлы с кипящим варевом, и запах пряностей был гуще запаха дыма маминых сигарет.
Странно, но эта пряно-пивная ночь вдруг сблизила нас с Валерой. Она перестала меня раздражать, мне было даже интересно предугадывать ее выходки – ведь мама моя повела бы себя точно так же. Вот она визжит и хохочет на обезьяньем боксе.
– Ну мартышки, ну дают! – кричит восторженно она.
– Это орангутанги, – поправляет ее мужчина, что с восхищением наблюдает за такой детской радостной непосредственностью.
– Какая разница, – машет она. – Все мы обезьяны, только вот вы, например, гораздо волосатей меня.
Мужчина, который хотел было уже ее приобнять, мгновенно исчезает.
– О, какие дивные картины, – шепчет она, глядя на слонов, рисующих кисточкой в хоботе, – яркие абстракции, так слоны видят жизнь! Куплю-ка я одну. Интересно, отличат ее друзья от картин моего второго мужа-художника?
Через минуту она застенчиво дергает меня за рукав.
– Танюша, – умоляюще шепчет Валерия, – со мной все в порядке?
– Да, – удивленно окидываю ее взглядом я.
– Помада не расползлась? Глаз не потек? И даже джинсы застегнуты?
– Все нормально!
– А почему служащие парка говорят мне «вай», глаза закатывают и руки так молитвенно складывают. Прямо как на похоронах…
– Это приветствие такое, – смеюсь я. – Чем дольше «вай» и выше руки – тем больше уважения.
– А-а, – распрямляет плечи Валера, – тогда ладно.
И в парке потрясающих орхидей она начинает корчить из себя королеву, но скоро забывается и носится среди цветов, как свихнувшаяся бабочка.
Полной неожиданностью стало для нас шоу слонов. Когда тайцы предложили нам подняться на хоботе слона, лицо Валеры вдруг вытянулось и побледнело, как у растерянного ребенка.
– Я хочу, – ответила она на мой немой вопрос. – Но я боюсь. Боюсь высоты. Я даже мужчинам никогда не позволяла брать себя на руки… И животных я боюсь. Потому что кот зашипел, когда я собирала груши с высокого дерева. Он прыгнул, а я упала с лесенки. Я боюсь, но я очень хочу.
Откровенно говоря, я тоже всегда боялась высоты. Но тут меня что-то толкнуло, и я быстро взяла ее за тонкую руку:
– Валерочка, я первая, а потом ты. Это не страшно, правда!
И когда слон обнял меня хоботом и поднял вверх, я закричала: «Здорово!» Это действительно было здорово. Первобытное чувство страха уступило место блаженству: я чувствовала защиту и любовь огромного, сильного, мудрого существа. А еще – небо, скользнувшее тебе навстречу. Парение, согретое солнцем и улыбками…
Валера трогательно и тревожно взглянула на меня, и вот уже ее хрупкая фигурка окольцована живым кругом спасения. И она взлетает, на лице - восторг и изумление, и весь вечер мы говорим только про слонов…
Валерия с каждым днем становилась все тише. Она больше не обсуждала мероприятия в свойственной ей иронической манере. И только улыбалась, когда все смеялись над ней – так забавно она поглощала какие-то экзотические фрукты: рамбутаны, тамаринды, мангостины.
В последний день пребывания в Паттайе мы пошли с ней в сад камней. Загадочное, удивительное место. Я боялась, что Валера будет издеваться над этими природными скульптурами, которым более миллиона лет. Зря волновалась. Она просто прилипла к камню, напоминающего коня или дракона, и отрешенно смотрела на него и на небо.
– Знаешь, – сказала она, когда через час я подошла к ней, – я поняла: каждый любит, как умеет. Не буду я больше ничего маме доказывать. Пора взрослеть. И тебе, Танюша, сколько можно ждать, что мама устроить свою жизнь, а заодно и твою. Можно быть конем или драконом, жертвой или ваятелем, но сердце везде одно. Долой маски, дай биться собственному сердцу…
И, подумав, она улыбнулась:
– Видно, место здесь заповедное, раз даже меня на философию прошибает. Не грузись, Татьяна, все утрясется само собой!
Так оно и случилось. В аэропорту мама взволнованно представила мне Витю, который оказался пухлощеким симпатягой. Нервничая, мама на одном дыхании выпалила мне, что они уже успели расписаться («У Вити везде блат!»), переехать к нему, и теперь я могу либо перебраться к ним, либо остаться в старой квартире, но всегда можно попросить тетушку…
– Не надо никого ни о чем просить, – мягко остановила я маму, – заполню пустое пространство личным благоустройством. Проще говоря, тоже заведу мужика.
– Татьяна! – ахнула мама и всплеснула руками.
– Не такой уж у тебя она и дзандзик, – хмыкнул Витя.
– Ладно, ладно, – примирительно поцеловала я маму, – назовем это поиском своей второй половины. Для счастья это немаловажно, хотя что такое целостность души я уже узнала. Спасибо за пальмы!
И как факир, я достала из сумки шелковый платок, на котором были запечатлены все сокровища Тайланда.