Рецензия на одно стихотворение Сапона Вячеслава

Сначала приведём обсуждаемое стихотворение (http://www.stihi.ru/2003/05/28-636) в полной его красе:

Морковным соком истекая,
Графиню я молил: «Пощады!»,
Но та, предмет мой критикуя,
Лишь хохотала, мне в обиду.

Когда я ей вручал гвоздики,
Своей моркови не унявший,
Она была милей гадюки,
В ветвях крольчатину узревшей.

Я говорил: «Я стану богом!
Лишь проскворчите благосклонно!»
Она в ответ: «Займитесь бегом,
Морковь остынет непременно».

Я ей поклялся вечной верой,
Своей морковью и мундиром…
Она сказала: «Буду дурой,
Но мне не нужно это даром».

Тогда я выбрал кустик в роще,
Лег там, и пел ей про любовь…
Она вдруг стала как-то проще,
Туда же: прыг!.. и вся морковь.

Замечательное стихотворение. Вячеслав Сапон истинный новатор прежде всего потому, что чтит традиции. Основной технический приём состоит в чередующихся гласных в подчёркнуто изящной неправильной рифме. Приём выстреливает в последнем четверостишии как ружьё, подвешенное Станиславским в первом акте, и конечно же выстреливает не в того [1]. Имеется литературная реминисценция -- набоковская Защита Лужина, где главный герой именуется Лужиным с младенческих лет, лишь для того чтобы имя его и отчество прорезались в последней строке, когда означенный герой совершает свой первый человеческий поступок.

Недостатков в стихотворении В.Сапона не так уж и много, но впрочем и стихотворение довольно короткое. Кстати, неверно думать, что количество недостатков литературного произведения следует мерить в пересчёте на погонную длину произведения. Такая точка зрения не учитывает нелинейный эффект, связанный с тем обстоятельством, что сама длина есть тоже известный недостаток. В этом смысле поэма В.Сапона длиннее чем надо всего лишь на 25%. Всякому очевидно, что предпоследний катрен даром никому не нужен и его решительное уничтожение облегчит поэму. Мундир никак не мотивирован, разве что графиней, а вера наша вечной не является. Мы её называем верой отцов, памятуя о том, что уже деды наши верили в Перуна.

Убрав предпоследний катрен, не будем придираться к остальным. Сочетание гвоздики и гадюки превосходно. Не следует возмущаться сравнением графини с гадюкой, ведь, во первых, сравнение в пользу графини, "Она была милей гадюки", а, во вторых, насколько милей не сказано, может быть в тысячу раз милей и тогда обижаться не на что. Будучи сама из графского роду, я восприняла это сравнение, perhaps, излишне горячо, но к концу рецензии стала как-то проще и нежнее. К тому же гадюки (по Брэму) кроликов не едят и как они выглядят, узрев крольчатину в ветвях, никто не знает. Может быть, совсем неплохо. Тем более, что кролики (согласно Брэму) по деревьям не лазают. Вон они, смотрите, прыгают у меня на лужайке.

_____________________
[1] Хорошо было бы если Станиславский повесил бы в первом акте Дней Турбиных на стену винтовку с оптическим прицелом, с тем чтобы в последнем акте зачастившего во МХАТ товарища Сталина пристрелили бы прямо со сцены. Или возьмём, скажем, Михоэлса. Как выиграла бы постановка Короля Лира, если бы шут в исполнении Зускина, ворошиловского стрелка по национальности, схватил бы со стены оружие и... пли по царской ложе! Сегодня вся чёрная сотня скорбела бы одновременно по невинно убиенным евреями Николаю Александровичу и Иосифу Виссарионовичу.