Диверс-ификац-ия 1

Огромное солнце, к вечеру побагровевшее, будто со старческого переосмысления содеянного и стыда за дневную свою жгучую беспощадность, быстро раскаялось окончательно и ретировалось за горизонт. Бескомпромиссные южные сумерки кавалерийским натиском сбросили с истомленного города знойную осаду, и прохладный ветерок приступил к оказанию первой помощи всем потерпевшим от жестокого светила.

Изнуренные лица, серые от плотной коросты каменной пыли, сами собой обращались навстречу этому ветерку, и размыкались потрескавшиеся губы, и мощно, с восторженным шумом вздымались легкие.

Люди стояли на площади, тысячи людей, десятки тысяч, и делили на всех эту благостную свежесть, высшую награду за неимоверно тяжкий день. Еще один день самоотверженного, до последней капли пота, труда…

И небывалое чувство единения охватывало от края до края, роднило от сердца до сердца эту огромную толпу самых разных людей. И если кто-то взирал на них сверху, то не различить ему было лиц во тьме, но одним существом он их видел, существом, что дышит единым воздухом - и каждый его вздох подчинен великой Цели…
Поистине, самый славный то был их день…

На помост, освещенный огнями, проворно взбежал некрупный, наголо обритый человек, которого, по живости и непосредственности жестов, можно было даже принять за подростка, когда б его не знали как Самого Важного Гражданина, главного Архитектора.

Архитектор обратил лицо к площади и энергично помахал ладошкой, призывая ко вниманию. Несуразно мелкой, даже комичной смотрелась его щуплая фигурка на фоне грандиозного сооружения, темной громадой высившегося за спиной Архитектора. Меж тем, то было его детище…

Архитектор набрал воздуху – и над толпой разнесся его голос, неожиданно зычный и могучий:
- Друзья мои! Сограждане! Братья! Велик день нынешний – но стократ превзойдут его величием дни грядущие! Однако в нашей памяти сегодняшний вечер останется навсегда! Потому что именно сегодня мы сдали Первый Ярус Проекта! Первый шаг – он всегда самый важный! Лиха беда начала, ком он ди… Верно, товарищи?
Толпа ответила ликующим ревом такой силы, что кабы звук можно было приспособить ко строительству, то и все прочие ярусы Объекта оказались бы возведены в то же мгновение.
Архитектор продолжал свою речь:
- Да, нелегок был наш труд – и еще большие испытания предстоят нам. Но все мы помним о конечной Цели. И ничто, ничто, товарищи, не поколеблет нашей решимости! Не-с-па?
И вновь ночь взорвалась солидарным до свирепого рыком, и будто даже огни засветили ярче.
Один лишь Главный Прораб, стоявший на ступенях помоста, чуть ниже площадки, наклонился к уху своего Помощника и незаметно прошептал: «Архитектор, конечно, гений – спору нет – но безумно далек он от народа… И страсть как любит вкручивать всякие ученые словечки… That’s funny, my friend…»
Помощник едва ли расслышал слова начальника, сквозь гул толпы, но кивнул.
Архитектор снова потряс рукой ладонью, будто пригибая шум к земле, а когда одобрительный гул улегся, завершил свое выступление следующими словами:
- Труд же наш был не то, что достоин всяческих похвал – но так я вам скажу: не родилась еще похвала, достойная нашего труда! Уи, с’э врэ… Так вот:  пусть и отдых наш, нотр репо, как говорится, будет под стать труду! – он обернулся и театрально махнул кому-то во тьме: - Откройте бочки с молодым вином! Дю сет вэн жён! Благородным, как наши помыслы, и пьянящим, как вера в успех!
На сей раз восторг, казалось, достиг самого неба – и кому-то даже почудились далекие зарницы и громы, словно отзвук земного торжества…

После Архитектора слово взял Главный Инженер. Уже изрядно веселый, он пошатывался на трибуне, обливался слезами радости и, размахивая над головой кулаком, наподобие пращника, страстно восклицал:
- Комо сьемпре винсеремос, амигос! Нуэстра трабаха – нуэстра луча!
Но его почти не слушали. Люди, еще недавно столь сплоченные, обособились группами подле пузатых бочонков, розданных толпе. Однако и в каждом таком кружке, при полнейшем согласии, в новых глоткАх вина растворялось понимание…
- Их ферштее зи нихт! – вежливо и обескураженно улыбался белокурый Мастер Первого Участка.
- Пер ке кацо? – яростно дергал плечами темпераментный смуглый Повар.
- Сицурэй дес га! Ватакуси-ва аната-о вакаримас нэ! – сетовал раскосый Художник-Оформитель, почтительно сопрягая ладони у груди.
- Гевалт! – мрачно констатировал курчавобородый Казначей и принялся собирать пожитки, готовый утром же отбыть на запад…