Почему я не хочу в Европу, или 4, 5 тысячи слов о национальной и

Национальная идея.

Начинать надо с терминологии, чтоб потом не путаться.
Под «национальной идеей» здесь и далее я буду понимать некую социокультурную легенду (см. также теория, концепция, интеллектуальная конструкция), которая, основываясь на определённой предыстории, культурологических построениях и данных любых других наук, ОБОСНОВЫВАЕТ право данной нации (имеется в виду государство-нация; то есть некоторая целостная КУЛЬТУРА) на самостоятельное существование и её претензии на некое место среди других культур.
Несколько корявенькое и неточное определение, но для моих целей оно вполне сойдёт. Разве что нуждается в небольшом пояснении.
Прежде всего, сама по себе «идея» - это, как бы точнее выразиться, мировоззренческое построение. То есть внутренне непротиворечивая система взглядов и представлений о мире. В ней можно выделить некие универсалии – несущие балки, на которых основана вся система; вот собственно, об этих балках и пойдёт дальше разговор.
Под нацией здесь и далее я буду понимать совокупность представителей одной культуры – целостного лингво-идеографического образования. Другими словами, чаще всего за этим термином скрывается группа людей, говорящих на одном языке – как правило, представители одного государства, хотя это может быть и часть какого-то государства, или несколько государств. Применительно к Украине, можно говорить о достаточно целостной культуре, созданной в украинском языке с большой долей русского, и примесями венгерского, татарского, белорусского, польского, чешского и румынского.
Наконец, говоря о функциях национальной идеи, мы неизбежно будем путаться, ибо они очень сильно зависят от пространства-времени, да и от сути самой идеи. Я исхожу из того, что национальная идея, в первую очередь, вообще делает существование государства возможным. Вот, например, штат Техас, при всей его экономической мощи, ландшафтном своеобразии и своеобразной культуре (с примесями индейского и мексиканского национального колорита), никогда не отделится от Соединённых Штатов – не хватает идеи для того, чтобы сделать такое отделение впринципе возможным. А вот нищая и никак не выделяющаяся часть Турции, населённая курдами (наряду с небольшими территориями соседних государств), вполне может образовать Курдистан – для этого у них есть свой язык, своеобразная культура, но главное – национальная идея.
Это не определение «национальной идеи», которого я предлагаю придерживаться всех и каждого, кто в дальнейшем будет рассуждать на эту тему; это исключительно МОЁ понимание данного термина, от которого я отталкиваюсь в своих рассуждениях. И Вы, коль скоро собираетесь с ними знакомится, должны принимать во внимание, что именно я под этим термином подразумеваю.

Вопрос о необходимости национальной идеи впервые возник, вероятно, в начале семнадцатого века, когда кардинал Ришелье создал в мировой политике концепцию «равновесия сил», ознаменовав переход от государств-империй, пожиравших друг друга, сливавшихся и перетекавших одна в другую, к государствам-нациям, когда некая культурная общность, отличающаяся в первую очередь собственным языком (и, соответственно, остальными компонентами культуры), и занимающая определённый участок суши, создаёт государственное образование, соотносимое по силе с государствами-соседями. Сила государства была неотъемлемой частью возможности его существования – сила во всех отношениях. С одной стороны, это была военная мощь, с другой – экономические показатели реального сектора (позволяющие наращивать всё ту же военную мощь), и, наконец, с третьей – сила духа, психологическая мощь нации (отражающаяся на мировой арене в первую очередь сильной дипломатией). Эта психологическая сила должна была опираться на какие-то культурные паттерны (позже трансформировавшиеся в «национальную идею»), утверждающие (так или иначе) примат данной нации над другими. Другая разновидность национальной идеи элементарно не смогла бы выжить – это, своего рода, дарвиновский отбор, и проходили его лишь те национальные идеи, которые могли обеспечить государству внутреннюю прочность и неуклонный рост на мировой арене.
Как правило, в основу национальной идеи ложилась одна из трёх вещей: история государства (время), географическое положение государства (пространство), культурное своеобразие жителей государства (содержание). Схема, конечно, грубая, но на начальном этапе рассмотрения вопроса приемлемая.
История – это, прежде всего, былое величие, и в довесок – богатые культурные традиции. Из современных государств в своих национальных идеях используют в первую очередь этот мотив Греция, Италия, Китай, отчасти Япония, отчасти также – Великая Британия. Как правило, речь идёт именно о БЫЛОМ величии, и о БОГАТЫХ ТРАДИЦИЯХ, а не о нынешнем своеобразии культуры, хотя здесь, конечно, трудно отделить одно от другого.
География – это географическое расположение (часть света, соседи), ландшафт и климат (пустыня, море, степи, реки и т.д.), и природные богатства (лес, вода, ископаемые). Сегодня на географическом положении основаны национальные идеи целого ряда отсталых европейских государств (утверждающих себя частью Европы), некоторых арабских нефтеносных стран, отчасти – США. Длительное время национальная идея Великой Британии держалась на её островном положении и морском могуществе, даже гимн у неё начинается с этих слов.
Культурное своеобразие – чересчур размытая формулировка, за которой могут скрываться разные вещи. Это может быть стремление представителей нации к свободе и справедливости (США), самодисциплина и система условностей (Япония), национальная религия (Израиль) и так далее. (Здесь же кстати, можно было бы привести пример государства, которое держится ТОЛЬКО на одной национальной – читай «государственной» - идее, поскольку кроме неё ВООБЩЕ ничем не обладает – это Ватикан).
Естественно, я всё упрощаю, но зато делаю сложные вещи достаточно простыми и понятными (прежде всего, самому себе). Но я избегу соблазна спекуляций, так как вводные мысли на этом заканчиваются. Далее мои рассуждения будут более конкретными и строгими.


Национальная(ые) идея(и) Советских Республик до, в момент и после развала СССР.

В известной степени культурно Советский Союз стал преемником царской России, во всяком случае в вопросе национальной идеи. Он унаследовал, прежде всего, тяготение к ИМПЕРИИ в самом широком понимании этого слова. Творчество Ришелье дошло до России слишком поздно, она находится на отшибе Европы, в первоначальном разделе мира не участвовала, а потому естественные стадии развития политической системы (при которых страна рано или поздно приходит к концепции «государства-нации» и «равновесия сил») Россия проходила с большим опозданием. В итоге, национальная идея царской России держалась на некоей трудновербализуемой уверенности представителей нации в том, что они превосходят все остальные страны практически во всём. А если какая-нибудь нация в чём-нибудь и превосходит нас, то исключительно в мелочах и ненадолго. Это типично имперский подход, необходимый империи для того, чтобы обеспечить её беспрепятственный рост – каким же образом иначе, кроме как не утверждением нашего абсолютного превосходства над всеми, можно обосновать захват чужих земель, относящихся к другой, даже чуждой нашему пониманию, культуре?
Естественно, подобное представление о собственной нации должно быть подкреплено ростом империи – подобно тому, как армия должна вести боевые действия для того, чтобы иметь высокий боевой дух. Российская империя – начавшая свой рост с захвата казанского царства – неуклонно расширялась вплоть до брестского мира, когда по сути прекратила своё существование.
Советский Союз унаследовал имперские амбиции, но на этот раз с фундаментальным научным базисом под ними – диалектический материализм, мировая революция, и мировое же государство, построенное на её основе. Каждой отдельной нации (за исключением русской), населявшей входящие в СССР республики, иметь свою национальную идею не полагалось. Даже в гимне – открыто подчёркивающем величие Руси – остальные нации назывались скопом, а ведь это прямой антипод национальной идеи: перечисление «среди других», то, что называется в английском языке «also run». Нациям можно было иметь свой герб (напоминающий общесоветский), свой национальный костюм и свои песни. Подобное выборочное отношение к культурным элементам позволяло сохранять национальный колорит при фактической отсутствии обособленной национальной культуры. Главный элемент культуры – язык – фактически угнетался, универсализируясь (то есть искусственно заменяясь на русский). Я помню, как у нас в школе детей по разным причинам (фактически, по собственному желанию) освобождали от изучения украинского языка. Естественно, дети собственно желали. Дети всегда желают учиться меньше, они бы и от русского отлынивали, но вот от его изучения никого не освобождали. Как не освобождали от изучения математики, биологии, истории – только национальный язык считался предметом необязательным, факультативным, что ли. А ведь именно язык является носителем культуры – собственной науки, истории, традиционного быта, искусства, нравов, в конце концов собственной государственности. Универсализируя язык, советская власть, по сути, универсализировала культуру. А одной культуре нет надобности в более чем одной национальной идее. И этой идеей было построение коммунизма – светлого будущего, в котором всем нам будет кван. Ну, не буду на этом моменте задерживаться, национальную идею советской культуры все знают не хуже меня.

И вот – пришёл песец. Полярная лиса такая. Символ конца, развала и полной непонятности того, что же будет дальше.
Советский Союз стремительно, на бумаге в один день, а практически в течении не на много большего отрезка времени, прекратил своё существование. И я хочу, чтобы мы с вами одними глазами увидели, что именно произошло – это не государство развалилось на части, это вся существовавшая до сих пор КУЛЬТУРА превратилась в черепки. И перед каждой нацией, входившей в состав великого и могучего народа, стала теперь задача восстановления своей культуры, практически – построения новой, ибо времени прошло много, ситуация в мире изменилась, да и мы давно уже стали другими; никак не подойдёт сегодня запорожским сталеварам культура сечевых казаков.
И первая задача, стоящая сейчас перед народом – это выработать национальную идею, которая сделает самостоятельное существование каждого из вновьобразованных государств впринципе легитимным, обоснует прежде всего в глазах самого народа их пресловутое право на самоопределение.
Легче всего в этой ситуации оказалось россиянам, хотя и их прижало не слабо. Только к концу девяностых годов у них появились какие-то намёки и проблески («Сибирский цирюльник», гы-гы), хотя в собственном смысле национальной идеи в России нет до сих пор. Главную сложность для построения сегодняшней национальной идеи постсоветским странам создали их благодетели – идеологи разрушения СССР. Они настолько рьяно отрицали достижения советской власти и любые её положительные стороны, что практически загнали постсоветские народы в бездну самоуничижения. Центральная мысль начала девяностых годов – у нас не всё хорошо, у нас всё плохо, у нас не лучше, чем на западе, у нас хуже, чем на западе, читай по губам – МЫ ХУЖЕ ВСЕХ («А может нас для примера держат? Чтоб во всём мире родители детям на нас пальцем показывали и говорили: ”Смотрите дети! Так жить нельзя!”»). Оставляя в стороне правдивость или ошибочность этого утверждения, взглянем на его функцию в культуре. Движимые благими намерениями, идеологи падения СССР построили культуру без стержня. Они хотели донести до народа, что нам надо учиться у запада, но вместо этого натолкнулись на стену неприятия старшего поколения, тотальную эмиграцию среднего, и стыд за принадлежность к этому народу – молодого. Советская власть, отрицая наработки царского строя, взяла на вооружение хотя бы его национальную идею (впрочем, советскую идеологию строили не такие уж глупые люди – и полномасштабное исследование того, что она позаимствовала у прежнего режима, ещё должно быть проведено – а позаимствовала она немало). Сейчас же прошла гораздо менее кровавая физическая революция, но при этом гораздо более опустошительная для умов революция культурная – целое поколение, а то и не одно, оказалось ментально выброшенным на свалку. И если у русских есть хотя бы имперские амбиции (в которых – при наличии должного уровня ответственности нации – я лично не вижу ничего плохого), то остальные народы остались попросту ни с чем (исключая республики, в традициях которых всегда было стремление к выходу из СССР). Не случайно белорусы или казахи так стремятся к единству или хотя бы общности с Россией – ведь это позволит им эксплуатировать российскую национальную идею как свою собственную.
Вот, в общих чертах, тот background, исторический фон, на котором появляется фигура – современная Украина.


Национальная идея Украины.

Многое в первые годы собственной государственности Украины было сделано бестолково – истощена крупнейшая армия Европы, разрушена мощная экономика с развитым (в определённых рамках, разумеется) сельским хозяйством и сильной промышленностью, совершён целый ряд политических ошибок. Всё это – болезни роста, и всё это было в той или иной степени неизбежно. Сейчас же мы рассмотрим другой аспект – метаморфозы национального самосознания украинцев.
Лозунг «мы хуже всех», разумеется, функцию национальной идеи выполнять не мог. Строящих новое государство он категорически не устраивал. Началось смехотворное вознесение Украины на пьедестал такого же смехотворного почёта. Украина преподносилась, как флагман мировой цивилизации – и почвы у нас самые плодородные (ах, как изящно обстебал Пелевин «сухой российский суглинок, в один день превратившийся в плодородный украинский чернозём»!), и традиции самые древние, а песни уж точно самые красивые! До сих пор помню брошюрку, попавшую ко мне в руки в начале девяностых – на тридцати страницах её автор доказывал, что мировая культура зародилась и распространилась по планете с территории Украины. Уверен, в религиозных кругах культивировалось мнение, что Адам и Ева были украинцами. Естественно, всё это было настолько смехотворно, что даже обсуждения не требовало – народ просто не принимал подобные умозрительные построения.
Что-то действительно было правдой. Если собрать эти кусочки истины, получится следующая мозаика:
• Украина действительно родина казачества – мирового исторического феномена.
• На территории Украины действительно жили киммерийцы – один из наиболее мощных в военном отношение кочевых народов древности.
• На территории Украины действительно жили носители т.н. Трипольской культуры.
• По крайней мере две уроженки Украины в разное время правили другими государствами – Роксолана и Анна.
• Кстати, в Украине (наряду с южными областями Российской Федерации) самые красивые женщины в мире.
• Украинский язык действительно занял второе место (по красоте) на символической «ярмарке языков» в Париже.
• Украина – мировой лидер в производстве сахарной свеклы.
• В Украине находится самое большое промышленное предприятие Европы – Южный Машиностроительный Завод.
• На территории Украины находится крупнейшее в мире месторождение марганцевой руды.
• В Украине находится одна из красивейших (по признанию спелеологов) пещер мира.
• Украина – родина уникальной пары братьев, входящих во все мировые рейтинги боксёров-тяжеловесов (братья Кличко).
• В Украине есть футбольный клуб «Динамо Киев», славный целым рядом достижений.
• Кстати, в Украине есть несколько многократных чемпионов мира в своём виде спорта, и несколько видов спорта, в которых она традиционно сильна – среди них художественная гимнастика, волейбол, парусный спорт.
• Наконец, на территории Украины действительно найдены древнейшие в мире коньки.
Это прекрасный беспорядочный набор фактов, из которого даже самый оптимистически настроенный патриот не вытащит национальную идею. Не вытащит хотя бы потому, что большинство других государств может похвастаться как минимум похожим (а то и превосходящим во много раз) набором достоинств. Сложность в том, что ни одно из них само по себе не тянет на национальную идею, а вместе они скорее напоминают коллекцию газетных вырезок, собранную шизофреником, чем целостную мировоззренческую платформу.
Тем не менее, выделяя отдельные пункты из этого списка, или смешивая их в различных пропорциях, время от времени кто-то пытается создать из них если не национальную идею, то по крайней мере национальную идейку. Естественно, безрезультатно.

На государственном уровне к вопросу национальной идеи подходят более ответственно. Хотя и здесь долгое время превалировало желание «слепить из говна пулю», то есть взять первую попавшуюся мысль и сделать из неё стержень культуры.
Украина стала самостоятельным государством с лозунгом «Кравчуку – президентство! Незалежність України!», построенном по совершенно непонятному мне грамматическому принципу. Значок с этой сакраментальной фразой валяется у меня дома до сих пор. Естественно, что ключевыми словами в этом лозунге были не «Украина» и тем более не «Кравчук» (на момент развала Советского Союза 95 процентов населения республики вообще не знало, кто он такой). Словами-стимулами здесь были «нэзалэжнисть» - направленное в целевую аудиторию западной националистически настроенной части нации, и «президентство» - для всех остальных. Вообще само слово «президентство» звучало тогда загадочно, незнакомо, и оттого невыразимо чарующе, казалось, что стоит принести его – это слово – сюда, и «у нас» сразу станет «как у них», а в том, что у них лучше, чем у нас, не сомневался тогда ни один человек.
Естественно, в качестве национальной идеи продержался этот лозунг в аккурат до выборов. Но выборы прошли, страну поделили, а потребность в национальной идее осталась. Пытались какое-то время ругать русских. К этому времени относится улица Бандеры во Львове, гетман Мазепа на десятигривенной купюре, анекдот о силах быстрого реагирования (кто бы не напал на родную Украину – а москалям придётся плохо!) и раздел черноморского флота. Однако уже через пару лет стало очевидно, что национальная идея – не военный союз, а потому не может создаваться ПРОТИВ чего-то. Она должна создаваться РАДИ чего-то.
И тогда родился слоган «Украина - Европа».


Европейский выбор Украины.

К очередному году независимости кто-то додумался до очевидного – на территории Украины (вот ещё один медяк в копилку беспорядочных фактов), в центральных Карпатах, находится географический центр Европейского субконтинента. То есть Украина – самая что ни на есть Европа. А значит, и стремиться нам надо куда? – правильно, в Европу.
После развала Советского Союза процесс мировой глобализации набрал в мире баснословные темпы. А Европа всегда была в авангарде идеи интеграции и объединения – сначала создаётся общая экономическая зона, затем – шенген, Евросоюз и общая валюта. На данный момент большая часть европейских стран либо вошла в Евросоюз, либо активно туда стремится. И, как показывает практика, уровень жизни стран, вновьвходящих в эту организацию, возрастает практически сразу. Так почему бы Украине не воспользоваться заветной палочкой-выручалочкой плохоживущих европейских государств?
Собственно, курс на Европу Украина взяла с самого начала – сделав заявку на вступление в Евросоюз (и евро-зону, соответственно) с попутным присоединением к НАТО. Наследие советского прошлого казалось тогда тяжким бременем, от которого надлежало избавиться сразу же и полностью. Россия – по-прежнему казалась захватчиком, и виновницей всех бед. Перед глазами был пример Чехии, а также идущей по её стопам Польши. В общем, при всём богатстве выбора, другой альтернативы в тот момент разглядеть было невозможно. Вполне вероятно, что её попросту не было.
Опыт уже тринадцатилетней государственности (гордо именуемой «независимостью» - блестящим словом, указывающим, если я правильно понял, на происки злобной поработительницы-России) привёл к тому, что стремление Украины интегрироваться в Европу было, шаг за шагом, превращено в национальную идею. Сегодня «европейский выбор для Украины – это не просто географическое понятие; это прежде всего выбор пути развития в направлении европейской модели цивилизации». Трудно сказать наверняка, что скрывается за этой красивой фразой, но понимать её, видимо, не обязательно. Притягательная сила европейского выбора Украины оказывается не в «модели цивилизации», а в зазоре между воспоминаниями о жизни в Советском Союзе и представлениями о жизни в развитых Европейских государствах, в первую очередь, с чисто бытовой точки зрения. Этот зазор, в котором сегодня болтается Украина, возник в головах людей из смутной фантазии, что если бы тогда, в 1922ом году, Украина не вошла бы в СССР, то сегодня «у нас» наверняка было бы, «как у них».
Таким образом, новая национальная идея Украины как бы сразу удовлетворяет нескольким признакам: она включает в себя географические и даже геополитические параметры («Украина – Европа!»), параметры культурно-исторические (в разное время разные части Украины были в составе Речи Посполитой и Австро-Венгерской Империи, и имела место определённая культурная диффузия), и чёткие ориентиры того, к чему страна должна стремиться. Более чётких ориентиров, чем пример ныне существующих государств – членов ЕС, даже придумать себе тяжело.
Соответственно, функции европейского выбора Украины точно отражают функции национальной идеи в культуре – исходя из неё строится политика государства (внешняя и внутренняя), формируется экономика, на неё ориентируется социальная педагогика. Понимаю, что все эти пункты нуждаются в расшифровке, но подробно расписывать, как во внешней торговле отражается ориентация на Европу – слишком долго и слишком глубоко для подобного текста. Думаю, что общее представление, всё же, сложится в любой голове на основании этих общих фраз.


Аргументы «контра».

Я против нынешней Национальной Идеи Украины по нескольким причинам.
Во-первых, в постулировании европейского выбора Украины отсутствует представление об исключительности. Не поймите меня превратно – в моём патриотизме нет неадекватности, я далёк от мысли, что Украина занимает преимущественное положение по сравнению с другими странами, пусть даже с Буркина-Фасо. Но каждое государство, как и каждая культура, обладают каким-то своеобразием, самобытностью – а в национальной идее, где постулируется принадлежность страны какому-то континенту, эта самобытность отсутствует напрочь. Украина рисуется лишь как одно из Европейских государств, равное среди равных, но – одно из. Как я уже говорил, национальная идея обосновывает государственность нации, вообще делает существование страны возможным – в данном же случае элемента обособленности нет. Складывается впечатление, что Украине государственность вообще не нужна, а нужно только войти в состав того, кто лучше кормит. И если СССР кормил неважно – то мы пойдём в ЕС.
Во-вторых, мне принципиально претит идея нахлебничества. Дело в том, что сегодняшний Евросоюз представляет собой дом, населённый богатыми и бедными родственниками, в котором те, у кого денег больше, дают их тем, у кого их меньше. Конечно, позиция для бедных европейских держав самая что ни на есть удачная, но почему-то на редкость унизительная. Проситься в политический союз, чтобы тебя там накормили, может быть не стыдно для страны с населением в миллион человек, живущей на каменистой скале посреди океана, и только что пережившей подряд две войны и четыре геноцида. Украине – стране, имеющей ВСЁ (кроме, похоже, чувства гордости), стремиться входить в подобные союзы должно быть попросту стыдно. Всё, что надо, чтобы хорошо жить – это больше работать. Во веки веков, аминь.
В-третьих, не смотря на распространённый географический миф о Европе, граница которой проходит по Уралу и Каспию, боюсь, что есть всё же некие геополитические реалии. А именно: для самих европейцев гораздо привычнее проводить границу субконтинента по изотерме января – 0 по Цельсию. Все любопытствующие без труда могут разыскать климатическую карту, и убедиться, что эта линия проходит чуть западнее Карпат. Я далёк от того, чтобы утверждать, что Украина не имеет права находиться в Европе, но – правде в глаза – не смотря на эту мифическую точку, символизирующую собой «центр Европы» и находящуюся где-то там в украинском селе, Украина находится скорее на краю Европы, нежели в центре. Возводить до уровня национальной идеи пребывание где-то «на краю», на отшибе группы, к которой ты стремишься принадлежать – по меньшей мере странно. С названием стране, конечно, подфартило, но зачем же так упорствовать?
В-четвёртых, культурно Украина никогда не была и никогда не будет похожа на страны Западной Европы. Две главные культурные доминанты современного государства – это язык (и более общо - алфавит) и религия. Украина пишет кириллицей, и является, (как это не прискорбно мне, материалисту, признавать) православной страной. Не хотелось бы ударяться в метафизику, но меткое культурологическое определение Андреева – «суперэтнос» - скорее объединяет нас с русскими и белорусами, нежели с французами или даже поляками (пишущими латиницей католиками – будь они хоть триста раз славянами).
И, наконец, в-пятых, я считаю, что стремиться в первую очередь принадлежать к Европе для Украины означает игнорировать её РЕАЛЬНЫЕ преимущества, которые действительно стоило бы сделать национальной идеей.


«Срединный путь» Украины.

Единственный конструктивный подход к проблеме – это научиться превращаться свои недостатки в достоинства. То, что Украина имеет именно такое название, очевидно не случайно. Но местонахождение страны само по себе не является ни хорошим, ни плохим – люди делают его таковым. Страх и «комплекс советской республики» мешают многим увидеть, что на самом деле Украине фантастически повезло с местом. Страна с плодородными почвами, горами, лесами, степями и равнинами, умеренным климатом и выходом к морю – далеко не всем досталась такая земля. Но самое главное – это прекрасное геополитическое положение Украины. Она кажется расположенной сбоку, если пытается к кому-то пришвартоваться; и только отказавшись от мысли присоединения к чему-либо, можно увидеть, что Украина занимает во всех отношениях ключевую позицию на стыке трёх больших миров – Европы, Азии и России.
Европа – это католико-протестантский мир к западу от нас (к которому мы стремимся принадлежать сегодня). Большая макро-культура, включающая в себя три десятка государств, с развитой экономикой, хорошими внутренними связями и определённым «западным» укладом жизни. Украина исторически и культурно всегда была взаимосвязана с эти миром – имея сухопутную границу с несколькими европейскими государствами и большие части собственной территории, в разное время входившие в состав европейских империй, сегодня Украина имеет пласт католического населения, области, население которых говорит на европейских языках, заимствует европейские экономические и законодательные модели.
Азия – преимущественно мусульманский (и, далее – преимущественно буддийский) мир на востоке и юге. Связи Украины с этим миром в истории – почти одни войны, но культурная контаминация и даже диффузия была неизбежна. Имея морскую границу с Турцией и Грузией, и пятьсот километров сушей до Казахстана, Украина всегда ощущала на себе влияние востока. Украинцы ассимилировали целый пласт древних народов, пришедших из Азии – киммерийцев, скифов и сарматов, которые, вместе с восточными славянами стали генетическим материалом для формирования нации; по крайней мере в одной из областей страны (АР Крым) доминирующей народностью является азиатский суб-этнос (крымские татары). В Украине сегодня живёт несколько сотен тысяч мусульман, и наша страна – как никакая другая – может похвастаться мирным сосуществованием едва ли не под одной крышей представителей столь разных культурных общностей.
Россия – страна к востоку и северу от Украины. Огромная и богатейшая земля, населённая большим и сильным многонациональным народом, немного необузданным в своей неуёмной страсти бороться со стихией (чем бы эта стихия не была). Сегодня Россия представляет собой большой мир, не похожий ни на Европу, ни на Азию, со своей, специфической культурой и историческим путём. Трижды будучи одним государством, и трижды распадаясь на части, Украина и Россия имеют настолько прочные исторические и культурные связи, какие едва ли имеют ещё два каких-нибудь государства в мире.
Воспринимая Украину, как часть любого из них – нам остаётся только сетовать на положение где-то «на окраине», каким оно кажется, если смотреть на карту Европы, карту России или Азии; и лишь на карте континента видно, насколько удачно положение Украины. Украина – страна-посредник, культура-проводник, и это единственное её в самом деле выигрышное качество.
Я считаю, что нам пора перестать пытаться представить, кем бы мы были, если бы не было Советского Союза, если бы во второй мировой победила Германия, или если бы сама территория нашей страны находилась двумя тысячами километров западнее. Родину не выбирают, но выбирают, что дальше с ней делать, каким образом использовать то, что у тебя есть, и на чём в самом деле стоит концентрировать внимание.
Можно сказать, что я забиваю себе голову ерундой – какая в самом деле разница, что считать национальной идеей – ведь на хлеб её не намажешь, и к делу не пришьёшь. Европа, не Европа – есть что-то надо, и люди в любом случае будут выращивать хлеб, добывать уголь и ловить рыбу. Но правда в том, что такая мелочь, как мифическая и неосязаемая мысль – Национальная Идея – хотим мы того, или не хотим, управляет нашей жизнью, определяет политику государства, путь экономического развития и наше с вами будущее. И с этой точки зрения разница между «ориентацией на Европу» и «ориентацией на посредничество» между культурами, между большими мирами, на стыке которых находится Украина – огромна. Кто-то понимает это уже сегодня – и строит нефтепроводы, аммиакопроводы, создаёт транспортные компании для транзита различных товаров. Но это скорее исключения – до сих пор транзит через Украину обходится достаточно долго; высокие банковские проценты, возвратный НДС, плохо развитая транспортная инфраструктура, и культурная ориентация лишь в одну сторону, при попытке оторваться от своего реального окружения. А исключения только подтверждают правило – украинцы не видят того, что в самом деле могло бы стать Национальной Идеей и полностью определять жизнь государства, создав собственный – не похожий больше ни на чей – путь Украины.
Хочется избежать пафосной болтовни о большом будущем – повтор чьих-то давно не свежих мыслей всё же не лучшее доказательство патриотизма. Мне хочется лишь, чтобы люди чаще задумывались о том, что в самом деле является их сильной стороной, и ориентировались на это, стараясь не замечать и по возможности нивелировать свои слабости.
Если я заставил Вас на минуту задуматься о своих словах – я достиг своей цели.


P.S.

Вопрос о вступлении Украины в НАТО – провокационный, потому я предпочёл бы на него не отвечать. Но коль скоро взялся за гуж – тяни уже до конца, дюжий наш. Поэтому два слова я должен добавить просто из честности.
Лично я против вступления Украины в НАТО. Не потому, что я считаю это предательством или ещё по какой-то детской причине. А просто потому, что я не люблю войны.
Реальности сегодняшней экономики таковы, что военные союзы – в отличие от Национальных Идей, например – создаются не ДЛЯ чего-то или ВО ИМЯ чего-то, а ПРОТИВ кого-то. Армия вообще лучше себя чувствует при наличии противника, пусть даже и «предполагаемого». Североатлантический альянс создавался для войны с Советским Союзом (подобно тому, как Варшавский Договор заключался для войны с кап. блоком), и существовать мог только в этом качестве. Меня слабо волнует, на какого именно противника переориентировался НАТО после развала СССР – я не буду рассуждать на эту тему. Я просто против существования военных союзов в мирное время. Существуют договора о мире и дружбе, существует Сов. Без. ООН – и в мирное время этого всегда достаточно. Любой военный союз – это молох, требующий человеческих жертв. Кто бы ни создавал его, какие бы благие цели ни декларировались, будь то НАТО или Антииракская коалиция – военный союз всегда будет убивать мирных граждан, бомбить эшелоны беженцев в Югославии, и жилые кварталы Багдада.
Украина – страна, которой по силам иметь собственную армию, и оборонять свои границы самой. Ей нет смысла вступать в какие-то военные союзы с кем бы то ни было, пока на дворе – мирное время.
Так что – ничего личного.
Я просто против.

дд