Юва матка!

Продавец шаров

Сегодня можно ослепнуть от ярких красок. Зоя Федоровна, с головы до ног в мундире, накинула на плечи шарфик из шифона, огненно-красный, слепящий, пылающий. Ирина Петровна, задыхаясь в блузке, застегнутой на все пуговицы, продолжала чему-то радоваться. Корсет, купленный в секондхэнде, поддерживал сосуды желеобразной груди. Марфуша, с бантиком в прическе, была в мохеровой кофте, усеянной золотыми бабочками. Кнопка в юбке-брюках с широкими оборками походила на актрису цирка. Близняшки Потрошенковы, казалось, выкроили платьица из дореволюционных портьер, которых не хватило на двоих, поэтому пришлось укоротить. Под бархатные мини-юбочки сестры надели трико, на вид французское, на самом деле сшитое из парусного шелка. И только одна Вяха, обиженная мужем-иностранцем, выдворенная в Россию неизвестно за что, была в трауре. По всем своим иллюзиям. Надев черный берет, малиновые ботинки на шнуровке и демисезонное пальто в помещении, Вяха выражала презрение окружающему миру, не взирая на должности.

В канун 8-го Марта 46-е отделение пило чай. До сих пор не ясно, как посторонний проник сквозь охрану на тайную вечерю паспортисток. Наверное, вид мужчины с бакенбардами, с перстнем и золотым зубом спереди, оказал магическое внушение на милиционеров, уже находящихся под влиянием ритуала.

Чужак подошел к еще распахнутому окошку в приемной и спросил развязно:
- Лифчики, прямо из Парижу!
Марфуша, сидящая ближе всех, вытянула знаменитую длинную шею – была в курсе дел всего учреждения и округа – вдруг склонила головку по-птичьи, бант задрожал от удивления:
- Мущина, вы чё?

Остальные тоже выглянули в окошко: незваный гость набросил поверх пиджака бюстгалтер, алый, такого же оттенка, как шарф у Зои Федоровны. Объемные чашечки привлекли внимание майора милиции, а заодно и всего гарнизона. Тип, представившийся рекламным агентом, предложил ознакомиться с продукцией. В другой день его бы выгнали сразу, но отличное красное вино, тортик воздушно-вишневый и головокружение от веток мимозы создали необыкновенную атмосферу в казенном заведении.

- А вот вам лифчики голубые, розовые, красные, фиолетовые, на косточках, с бретельками, спортивные и элегантные, ретро и модерн, шелк-эластик, бархат кожи, аромат весны, вечная любовь! – пришепетывал красавец с блестящим зубом.

Мадам, то есть Зоя Федоровна, покосилась на алые шарики с резинками по краям, отстроченными золотыми нитками, заметила по стежку профессиональную работу, задумалась. Малейшего колебания начальницы хватило коллективу, чтобы он взволновался, как океан, и набросился на коммивояжера.

Дамы принялись рассматривать образцы с той серьезностью, с какой всякая женщина выбирает принадлежность туалета. Зоя Федоровна вертела в руках пару мягких лоскутков в форме окружностей. Они были шире и внушительнее других – настоящий хозяйский лифчик.

Тип с бакенбардами выжидал и щурился.
- Ну гарнизон, а теперь надо примерить! Имейте в виду, каждый распечатанный пакетик, приложенный к телу, вручаю бесплатно!

8 Марта очень близко. У мужей и поклонников нетерпение уже выросло до необычайных размеров, надо же соответствовать! И дамы решились.

Ирина Петровна схватила пакет с чем-то фиолетовым, разорвала и, приподняв блузку, стала застегивать крючки поверх своего корсета. Золотой клык подлетел, ловко защелкнул бюстгалтер на спине, воздушным движением сорвал блузку, повернул женщину к изумленной публике и воскликнул: «Мы еще не видим всей красоты обнаженного тела, но обратите внимание на форму овала – ведь это вызов, само совершенство! Наша продукция делает из блинного теста сдобные булочки, упругие и свежие, теперь чья очередь?» Все разом закричали: «Моя, моя!»

Он начал с сестер, открывших нечто бесформенное, прикрытое руками, трепетавшее от ожидания. «Ах, вот эти телесные складочки мы облачим в овалы на костях. Вам, мадемуазель, подойдут лиловые, а Вам непременно небесного цвета, как Ваши глазки!» Купец распечатал близлежащие пакетики, протянул таинственные тряпицы девицам. Отвернулся застенчиво, но неожиданно застонал: «Вот они, формы – без острых углов, волны, озера, чистейшие источники, родники!»

Не прошло и мгновения, как галантный господин оказался в углу, где спряталась Марфуша, боровшаяся со своим пожелтевшим стареньким бюстгалтером. «Нет, нет и нет! Никогда не стыдитесь своего дара, носите вызывающее белье, и все роты – Ваши! Примерьте этот, цвета электрик, он для смелой женщины!» Протянув нечто, что держал растопыренными пальцами за веревочки-змейки, отпрянул в почтении. Женщина всплеснула руками, это оказался именно ее размер, лифчик сидел, как родной, плотно облегая расслабленную грудь матери двоих детей. Соски вдруг напряглись от радости, известной только их владелице. Грудь приподнялась, и Марфуша пошла! Пошла, как на подиуме, с достоинством человека, которому открылось новое знание.

Кнопка стояла на очереди с обнаженным торсом подростка, как во время медосмотра. Ее чуть-чуть припухлые точки были беззащитны и трогательны. «Эксцентрика! Это только для Вас», - жестом фокусника продавец шаров выпустил салатную ленту, которая тут же спиралью обвилась вокруг анемичного тела Кнопки. Два нежных бутона обрамлялись длинной лозой, бегущей по спине, заглядывая в подмышечные впадинки и образуя уютную ложбинку между чашечками. «Я хочу пригубить вина из этого виноградника», - шептал коммивояжер, но вдруг замолчал, как и все остальные.

Действие переключилось на лицо, имеющее немалый вес в конторе и даже в районе, а может быть, и в городе! Майор милиции начала раздеваться медленно. Мощные колонны волновались под сукном мундира. Они колыхались, как перед землетрясением. Женщина с выражением сурового лица Робеспьера расстегивала золотистые пуговицы. Вот уже видна белая блузка, светлый лифчик, купленный в военторге. Среди тишины, воцарившейся в комнате, вдруг стало слышно, как пискнула пластмассовая застежка, и огромные потоки рухнули водопадом дрожжевого теста, замешенного из муки высшего сорта, прямо в руки подоспевшего угодника. Он грациозно прикрыл наготу начальницы, накинув шифоновый шарф. Проказник  охнул от изумления, водрузив между оползней красную гвоздичку. "Да здравствует революционный праздник всех влюбленных! Воссоединимся же, сестры!"- безумный клич раздавался в пьяном воздухе отделения.

Работницы, остолбенев, поглядывали на начальницу искоса,  одновременно продолжая гипнотизировать собственные шарики и овалы, чашечки и бретельки. «Потаскуха!» - вдруг раздался приговор уборщины тети Нины, члена партии с 1942 года. «Полный респект!» - возразили охранники.

Эти возгласы, возбужденные явлением Марфуши дежурной части, отрезвили участниц невероятного шоу. Торговец исчез как-то незаметно, никто и не понял толком, что все это значило.

Рыжий локон Вяхи вырвался из-под козырька черного берета, не подчинился, затрепетал от волны установленного на столе начальницы вентилятора, но был отправлен на место властной рукой.


Все засобирались домой, впереди долгие выходные. После праздников, придя на работу, сотрудницы не вспоминали о чаепитии, а также о загадочном происшествии. Все пошло по-прежнему, кроме одного: поступило письменное распоряжение  о загранпоездке отделения в ту страну, из которой была выдворена одна из сотрудниц, то есть Вяха.

Женщины опять расправили плечи, изредка касаясь грудей, как будто лаская их мимолетом. При этом на губах появлялись полуулыбка, выражение мечтательности и даже приглушенный вздох.

На рынке

Автобус остановился на рыночной площади в Выборге. Марфуша вышла поглазеть. Туристов окружила толпа бабушек с вениками, хрустальными вазами и куклами. Рядом покачивался отставший от племени пьяный финн. Он потерял паспорт и уже неделю жил за счет переводов и небольшой частной торговли. Сегодня он продавал масло в брикете.
Марфуша впервые видела иностранца живьем. Не долго думая, начала торг.
- Поди сюда! Что предлагаешь?
- Майсла.
- А как дорого?
- Майста.* (попробуй)
- На Мазде что ли привез?
- Э войда.* (масло)
- С водой? Не, у нас маргарин свой есть.
 Из автобуса плавно вышла Зоя Федоровна. Финн оживился, увидев крупную женщину славянской наружности, спросил:
- Минне матка?* (куда путь?)
Зоя Федоровна, игнорируя его реплику, стала рассматривать веники. Иностранец не унимался.
- Ювя волда!* (хорошее масло)
- Почем?
- Мида макса.* (сколько дашь)
- Щас тебе замаксаем. Сколько стоит?
- Оста войда!* (купи масло)
- А… понимаю, остаток. Что ж вы, православные, турмалаю остатки пихаете?
Зоя Федоровна подошла близко к веникам с бабками и вдруг увидела куклу-грелку, цветастую, надеваемую на чайник. Продавец масла жмурился все больше, глядя на женщину,  угадывая в ней начальницу.
- Питка матка?* (далекий путь?)
Зоя Федоровна вертела куклой, не реагируя на неприличности. Вдруг финн закричал с отчаянием:
- Вяха анна раха!* (дай немного денег)
Начальник паспортного стола прислушалась, недобро ухмыльнулась. Местью исказилось ее румяное лицо.
- Это вяха ювя майсла.* (очень хорошее масло)
Зоя Федоровна дышала тяжело. Груди ее в иностранном лифчике вздымались.
- Юва матка.* (счастливого пути)
- Ах ты… Пойдешь ли ты со мною, тут, на минуточку?
- Минна пойша.* (я пойду)
- Не в Польшу! Здесь, не далеко.
- Эколя каугольда?* (не очень далеко?)
- Да вот, в закоулок! Пойдем, милый, я тебе все покажу, чего добиваешься, мало не покажется!

«Вот тебе за Вяху, вот тебе за Россию, вот тебе за матку…А ну давай свое масло!!!» - кричала Зоя Федоровна. Но финн оказался совсем не медлительным, как некоторые русские привыкли думать. Он бежал под улюлюканье всего автобуса: «Ну тормоз дает! Уж на горку забрался. Правильно, бей оккупантов! Отстоим Выборг!» - услужливо кричали девушки.


P.S.
Текст вытащила из удаленного. Просто мода уже другая в Питере и Выборге. Все стало более респектабельным. Да, и милиции больше нет, и сотрудницы полиции выглядят иначе. Это фото сделано напротив Смольного, на "правительственном" пятачке.