Атака варкирий

- Мам, а чего все зашумели, когда я свой вопрос задал? Ну, про ногу из трех букв…
- М-да… Удел матери… Вот, был бы папа, он бы объяснил. Ладно. Слушай. Бывает, что люди ругаются. Обзывают друг друга по-разному…
- А причем тут слово, что я загадал? Это же не ругательство - "обе"! "Правая" и "Левая" - там больше букв, чем три…
- Правильно! Но есть очень грубое слово, обозначающее то, что у тебя между ног!
- Так "пиписка", это тоже больше трех букв! Сейчас я посчитаю… Семь букв!
- Подожди… "Пиписка", это обычное слово. Но его, кстати, тоже не употребляют в обычной речи. А тем более, нельзя называть этим словом какого-нибудь человека! Оно - грубое! Но, видишь ли, есть слова просто грубые, а есть даже не грубые, а прямо-таки грязные. И приличные люди их не используют. А если и используют, то в совершенно необычных обстоятельствах. В состоянии сильного раздражения, озлобления. В русском языке такие слова называют "мат". У нас, в эстонском языке, такие слова тоже есть. Я не знаю, почему, но все эти слова обозначают половые органы…
- Аааа! Я знаю! Теперь мне понятно! Я сам слышал, как бабушка называла дедушку - "Вана муннь!" Значит, это просто "Старый пиписка!"
- Не старый, а старая! И постарайся эти слова забыть! Или, по крайней мере, не употреблять! Повторяю, это очень грубые и грязные слова! Вот, я тебе приведу пример. Может, так поймешь… Помнишь, как Валерка Капралов свалился в толчок? Представь, что вы бы его оттуда не вытащили. И представь, что он бы там простоял еще долго-долго. И вот, захотел бы он есть. А рядом, в этой жиже, плавает случайно попавшая туда целая котлета. Как ты думаешь, стал бы он ее есть?
- Мама! Вот вы - врачи, все такие! Ты чего придумала?! Кто ж будет есть котлету с какашками?!
- А кто будет использовать грязные слова, если есть обычные? Теперь понял?
- Понял! А какое это слово, как "пиписка", но из трех букв?
- Ничего ты не понял! Я такие слова не использую! И тебе не советую. Если хочешь, спроси у своих приятелей. Но обещай мне, что повторять никогда не будешь… Ну, по крайней мере, пока не повзрослеешь!
- Обещаю, мама! Я у Гришки Сурина спрошу и сразу забуду!
И "просвещенный" Эрни поцеловав маму, побежал в свой отряд.
- Как хорошо, что есть мама, которая все знает!… Да, но получается, что это слово знают почти все! Ведь зашумел то весь зал! Все знают, и все не говорят! Во, загадка! - Так размышлял Эрни, пробираясь, чтобы сократить дорогу, сквозь кусты к домику пятого отряда.
- Эрни! Где ты был?! Тут такая новость! Оказывается, на костер завтра пойдут только старшие отряды! А пятому и шестому будет прощальный вечер в столовке! Слушай, давай пойдем с утра к дяде Боре Крылову! Он же обещал, что мы на костре услышим все их песни, что они разучивали!
- Стоп! Пойти можно… И на костер тоже можно сбежать и там тихонько в кустиках посидеть - послушать… А я тут вот чего сообразил! Посмотрите там, за шкафчиком должна быть бумага -"Формат А1"…
- Чего?!
- Ну, такая большая… Называется - "Формат А1"… Тащите сюда… И карандаши! И там еще трафарет для букв…
- Чего?!
- Ты что, не видел, как вожатики объявления пишут? Такая пластинка и в ней вырезаны буквы… Ну? Нашел?… Воть… А тепе-е-е-е-ерь…

Утром обитатели пионерлагеря фабрики имени Калинина обнаружили новое объявление. Оно было, так сказать, ожидаемым. А потому никто его внимательно не читал. О том, что сегодня состоится пионерский костер, знали все. Что он будет после ужина, тоже знали все. И только начальник лагеря Боря Крылов дочитал его до конца: "Прощальный пионерский костер састаица в столовой"
- Андрей Павлович, похоже, это твоих бандитов работа! А? Как думаешь? И скажу больше, - ты их в палате не удержишь! Хоть под утро, но они прибегут! Слушай, давай-ка, мы наплюем на эту инструкцию, а? Если ничего не случится, авось пронесет - инспектора не узнают… А узнают… Ну, не в тюрьму же посадят!
- Тебе решать, Боря… Но считай, что я - "за"! В крайнем случае, скажи, что было принято на педсовете! Кстати, вот давай так и сделаем! Проведем "летучий педсовет"!

Когда Эрни и его компания узнали, что на прощальный костер их все-таки пускают, в них буквально проснулась-пробудилась жажда деятельности! Сначала они вместе с ребятами из первого и третьего отрядов таскали скамейки на дальнюю поляну, потом помогали разгружать тачки с дровами, потому что машина на полянку проехать не могла; потом копали канавку вокруг костра, это чтобы огонь не выполз наружу; потом возили на тележке воду в ведрах для трех здоровенных бочек, это чтобы в конце праздника затушить остатки костра…. Время пролетело незаметно. И вот… И вот…
- Раз, два, три! Пионерский костер - гори! - Боря Крылов поднес зажигалку к заранее приготовленному факелу, тот вспыхнул ярким желтым пламенем. Чемпион лагеря по легкой атлетике - Вовка Загребаев и председатель Совета дружины - Шура Ястребов ткнули его в облитый керосином костер. Ах, как это было красиво! И сразу же хор лагеря запел:
Взвейтесь кострами синие ночи!
Мы - пионеры, дети рабочих!
Близится эра светлых годов,
Клич пионера - "Всегда будь готов"!

Эрни устроился на сложенном из полен и покрытом еловыми "лапами" настиле. Отсюда все было хорошо видно, а главное - слышно. Хор спел еще несколько пионерских песен. Потом раздали по кружке (Боря Крылов сказал - "Как на войне!") крепкого душистого чая, а с подносов можно было брать ломти белого хлеба с маслом и вареньем. Эрни сказал:
- Это называется - "джем"! - Но Гришка с набитым ртом возразил: "Не-а! Это - повидло! У меня бабушка такое делает!"
А потом начальник пионерлагеря Боря Крылов взял гитару и сказал:
- Тут у нас некоторые, особо любознательные, все стремились разведать, что за песни мы репетируем к прощальному костру! И я обещал, что они их услышат. По правилам то младшие отряды на ночной костер не должны ходить, но я просто не мог допустить, чтобы мое слово оказалось нарушенным! А кроме того, они ведь собирались, в знак протеста, так сказать, спалить нашу столовую!
Тут все засмеялись, вспомнив утреннее объявление про костер в столовой, а потом зааплодировали. И было непонятно, то ли авторам объявления, то ли, приглашая Борю Крылова начать петь "секретные" песни.
Оказалось, некоторые Эрни слышал по радио. Их пели Утесов, Бернес, Шульженко, Леонид Кострица, Бунчиков, Нечаев, Лядова и Пантелеева, Ефрем Флакс… Начали Боря Крылов и девушки-вожатые с "Катюши", потом спели "Синий платочек", "В лесу прифронтовом", "Вечер на рейде", "Давай, закурим, товарищ, по одной", "Прощай, любимый город", "Темную ночь" из фильма "Два бойца". И дядя Боря сказал, что другую песню из этого фильма он петь не будет, потому что она ненастоящая: так в Одессе не говорят! И запел знаменитую и очень грустную "После тревог спит городок…" Эрни сразу захотелось позвать Нинку Соболеву танцевать. У них так здорово получался этот вальс там, в поселке на танцплощадке…
Ночь коротка,
Спят облака,
И лежит у меня на ладони
Незнакомая ваша рука.
После тревог
Спит городок.
Я услышал мелодию вальса
И сюда заглянул на часок.

Хоть я с вами почти незнаком
И далеко отсюда мой дом,
Я как будто бы снова
Возле дома родного.
В этом зале пустом
Мы танцуем вдвоем,
Так скажите мне слово,
Сам не знаю о чем….
 Но Нинка сидела с девчонками из своего отряда и только иногда отсветы костра в ее глазах как бы посылали искорки в сторону мальчика.
Тут Боря Крылов запел песню, которую Эрни очень любил. "Одессит Мишка". Малыш даже не представлял себе, где эта Одесса, с которой так, до слез, уроненных на камни мостовой, горестно прощался наверное его сверстник. Но булыжные мостовые, как рассказывали бабушка, дедушка и мама, были и в его родном городе. И у Эрни щемило где-то в груди.
Боря поднялся с бревна, на котором сидел и сказал:
- Все вы знаете воспитательницу второго отряда - Марию Андреевну. Но даже в ее отряде никто не знает, что в войну Мария Андреевна была фронтовым корреспондентом.! То есть, описывала в газетах все, что происходило на фронте. Есть такой советский поэт - Константин Симонов. Он написал песню про таких, как наша Мария Андреевна. И мы с девчатами сейчас ее исполним. Только не так, как ее поет Утесов, а так, как у Симонова. Боря провел пальцами по струнам, взял три резких аккорда и…

От Москвы до Бреста
Нет такого места,
Где бы ни скитались мы в пыли,
С "Лейкой" и блокнотом,
А то и с пулеметом,
Сквозь огонь и стужу мы прошли.

Жив ты или помер -
Главное, чтоб в номер
Матерьял успел ты передать.
И чтоб, между прочим,
Был фитиль всем прочим,
А на остальное - наплевать!

Без глотка, товарищ,
Песню не заваришь,
Так давай по маленькой хлебнем!
Выпьем за писавших,
Выпьем за снимавших,
Выпьем за шагавших под огнем.

От мата и от водки
Хрипли наши глотки,
Но мы скажем тем, кто упрекнет:
"С наше покочуйте,
С наше поночуйте,
С наше повоюйте хоть бы год."

Там, где мы бывали,
Нам танков не давали,
Репортер погибнет - не беда.
На пикапе драном
И с одним наганом
Мы первыми врывались в города.

Помянуть нам впору
Мертвых репортеров.
Стал могилой Киев им и Крым.
Хоть они порою
Были и герои,
Не поставят памятника им.

Так выпьем за победу,
За нашу газету,
А не доживем, мой дорогой,
Кто-нибудь услышит,
Снимет и напишет,
Кто-нибудь помянет нас с тобой.

Эрни аж подпрыгнул! Во-первых, дядя Боря пел действительно не так, как Утесов! Он пел ее как песенку, про которую Мариша сказала, что это "блатная" и что называется "Мурка"! Что ее поют всякие воры и бандиты! А тут! Значит, Утесов просто ее переделал! А по-настоящему это как "Мурка"! Но как же надо было ненавидеть фашистов, чтобы ругать их матом и чтобы глотка охрипла! Ну и песня! И значит, не всем кто воевал, ставят памятники… Вот ведь как…
Эрни уже не слушал, ему стало грустно. Он смотрел на костер, который теперь не казался огромным огненным шатром, а только каким-то полукружием - входом в неведомую пещеру с желто-красно-коричневым лохматым ободом… А если смотреть наоборот, то получалось, что окружавшая их тьма какими-то черными лоскутами с кроваво-красными обводами врывалась в ткань огня и пыталась его проглотить. Но пламя вырывалось из бревен и боролось, боролось с тьмой. Вот с ближней сосны сорвался здоровенный черный, как уголь, ковер. Он, как вражеский самолет спикировал прямо в костер. Пламя было притихло, но опять вспыхнуло с новой силой! И тогда черные призраки посыпались сверху, как фантастические существа. Некоторые были с клювами и развевающимися перьями. У некоторых сверкали огромные пустые белые глаза и когти. Над поляной зазвучала музыка, как на пластинке, которую так любил дядя Юхан. Он же и объяснил Эрни, что это так немецкий композитор Вагнер представил полет страшных ведьм - Валькирий. "Они потушат наш костер!" - подумал Эрни. Он схватил лежавшие рядом ракеты и стал их поджигать. Сначала в небо устремились зеленые, с медным порошком, потом - желтые, с обычной солью, потом - кроваво-красные с лекарством, которое по совету дяди Бори дала мама… Ведьмы на черных коврах не отступали. И тогда Эрни вспомнил по самые-самые ракеты, те, в которых был порошок из фото-лампочек, что пожертвовал Андрей Павлович. Пять ракет взмыли в небо! И стало светло, как днем! "Ураааа! Мы их победили!" - Эрни схватил одну из ведьм-валькирий и прямо с ней взмыл в небо! Черное чудовище сделало поворот и ринулось обратно, прямо в костер! "Я же могу сгореть!" - мелькнула мысль. "Мамааааа! Спаси меня! Я сейчас погибну!" Но не успел малыш оказаться среди горящих поленьев, как с неба обрушился прям-таки ливень! Целый водопад окатил Эрни с ног до головы!
- Просыпайся, Эрни! - вожатая Катя набрала из стакана в рот еще чуть-чуть воды и снова брызнула на малыша. - Уже утро и пора завтракать! Мы вас сегодня даже на зарядку не стали будить…
- Это что? Это я спал?!
- Ага! И весь костер проспал! И как мы с Борей Крыловым песни пели, и как ракеты запускали…И как вас сюда на тачках-тележках привезли!
- А вот и неправда! Это вы сами все проспали! А я ракетами от … варкирий отбивался! И спас наш костер! А вы ничего и не видели!
- Ладно, ты конечно прав. Но надо вставать, потому что после завтрака уже нужно будет собирать вещи - приедут автобусы и вас повезут в Москву.
Эрни сладко-сладко потянулся…
- А все-таки мы победили!

Так закончилось единственное пионерское лето в жизни Эрни.

(Продолжение в повести "Эрни в школе")

Здесь: http://magnum.sitecity.ru повесть опубликована с иллюстрациями и звуком.
Здесь: http://magnum.sitecity.ru/pshop_1806092708.phtml можно купить эту книжку в
"бумажном" варианте.


© Magnum. (Tallinn) 2004.
© Перевод со скандинавского Волли фон Пеннер. (Tallinn) 2004