Попутчица

«Коли ты стар, - поделом тебе».
Биой Касарес. Дневник войны со свиньями.

Планы о прочтении интересной книжки накрылись медным тазом с изображенным на нем портретом пожилой женщины в черной кроличьей ушанке и в сером пальто. Электричка, обязанная перевезти меня из Орла в небольшую деревеньку, еще не тронулась, а я уже знала, что на Амуре, где моя попутчица прожила 25 лет, совершенно не встречаются галки. Здесь они щедро рассыпались черными угольями по белому от снега полотну платформы.
— Зато там коз диких полно, — воодушевленно продолжала монолог бабуля, — гусей — полно, «казанов» красивых — полно…
Наконец, заметив, что я вместо реакции продолжаю пялиться в окошко на галочьи игрища, она переключила внимание на сидящего рядом мужичка. Тот с трудом разлепил веки, что-то нечленораздельно хмыкнул и потихоньку встал, чтобы уйти от нас подальше. Судя по опухшему лицу и перегарному амбре, мужичку собеседники в пути оказались нужны еще меньше, чем мне. По его неровной и, одновременно, решительной походке мы, не сговариваясь, поняли: — он вряд ли вернется. И посмотрели друг на друга. Я — обреченно, она — с надеждой.
В соседней «плацкарте» шумно раздали карты рыбачки. У них — своя свадьба. К ним с рассказами об Амуре не сунешься. Что делать? Я задвигаю подальше сумку с книжкой и рассматриваю бледное лицо женщины. На вид — лет шестьдясят. Судя по одежде и обуви — она, так называемый, типичный представитель социально-незащищенного слоя общества. Таких сейчас среди стариков много. Слишком много…

— А я уже три года в «престарелом» доме живу, в Каменке — ошарашивает она меня. — Хорошо там у нас, тепло и сытно. А главное, — все болячки вылечат, палаты вымоют, белье выстирают. Благодать. У меня пенсия полторы тысячи рублей. Так, по договору, мне из нее ежемесячно выдают одну четвертую часть,  остальное — на пансион уходит. Но разве на такие деньги я смогла бы нормально жить? А цветной телевизор смотреть ведь хочется? А кушать по четыре раза в день? А лекарства с витаминами покупать? Да и вещи мне выдают бесплатно: халаты, тапочки, платки, полотенца…
Я поняла, — речь зашла о Доме ветеранов, расположенном неподалеку от той деревушки, куда я направлялась. В нем постоянно обитают около тридцати постояльцев, оказавшихся «на обочине жизни» без поддержки близких и родных. Почти у всех — есть дети. Оказалось, — есть сын и у моей соседки, которая назвалась Марией…
— Я, как раз, от сына еду, — делится впечатлениями от поездки, Мария. — Приехала, посмотрела как он там, в Орле поживает… — Ее неожиданное и столь же многозначительное молчание подсказывает, что развивать эту тему не стоит. — Теперь от меня толку мало. А когда молодая была, — учетно-кредитный техникум закончила, работала на опытной станции имени Лисицына. Потом замуж вышла. Только из района, где муж получил работу в совхозе, пришлось уехать в Еврейский автономный округ. История вышла такая, что можно книжку написать. Правда, грустную. Он, как-то ночью с двумя балбесами стерег стадо коров.  Ну, мужикам-то сколько не налей – все мало. Выпили лишку и не усмотрели за скотом. Шел дождь, а они, алкаши проклятые, спали. Коровы разбрелись, наелись клевера и, сдуру, напились удобрений… Потом, после суда, мужикам на троих 2300 рублей штрафов присудили. (Случись такое в тридцатые годы — расстреляли бы). Мой пришел домой в гробовом настроении и говорит: «Я повешусь!» А у меня сыну четыре с половиной года. Что делать? Ну, собрали все денежки, продали хатку, скот и уехали. Мы в Еврейском автономном округе прожили четверть века. Теперь скучаю…
— А что же вернулись-то? — любопытствую я.
— Мужа схоронила… А тут все-таки Родина.

Дергающееся из стороны в сторону, заляпанное пальцами прежних пассажиров окно, не скрыло от меня повалившего вдруг, крупными хлопьями снега. Устав от яркого зрелища, я опустила взгляд. Мое сердце сжалось: на ногах у тети Марии красовались короткие войлочные ботинки популярной у бродяг модели «прощай молодость». «В таких сделаешь несколько шагов и свежий снег набьется внутрь, как в открытую сумку, - подумала я и задумалась о том, как поправить ситуацию. – Может, купить ей треники на рынке? Все-таки в этих хэбэшных колготках она точно окоченеет»…

— Одна женщина пришла к нам от безысходности, - продолжает тем временем ничего не подозревая. - Собственная дочь даже не позволяла ей подходить к крану с водой, попить. — А у другой бабы сын погиб, а невестка не захотела жить со свекровью под одной крышей. Только невестка предпочла не сама уйти, а бабушку прогнать…
Есть среди наших, правда, и такие, с которыми действительно очень трудно сладить. Характерец еще тот. Особенно мужики. Одного, толстого такого армянина, то и дело привозят. Болеет он сильно. Как бы не помер. Но он все-время пьяный и матом на сестричек так орет, что слушать его никакие нервы не выдерживают.
— Что, выгоняют таких? — уже начинаю переживать я за толстого пьющего, да ещё и армянина.
— Бывает, конечно. Ну, вообще-то, нас некуда выгонять. – Она замолкает, но через несколько минут вздыхает и говорит помрачневшим голосом, - Нас уже отовсюду, откуда только можно было, повыгнали. Это последнее пристанище. Вы думаете что? Всем хочется на шее у государства сидеть? Не-ет. Никто по своей воле на казенные хлеба не пойдет и, несмотря на то, что живем и кушаем мы неплохо, всем хотелось бы вернуться в свою семью. К родным…
— Неужели это совсем уж невозможно?
— Почему невозможно? - оживляется баба Мария, - За последние полгода двоих наших забрали. Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить. Не знаю, только, надолго ли.
- Возвращаются?
- Бывает…

Да, случается, что они возвращаются в «престарелый Дом». С настроением еще хуже, чем прежде. Но, отсюда, по крайней мере, не гонят. Эта уверенность в постоянстве уклада заставляет «постояльцев» находить симпатии, обозначать «географические» ориентиры, (например, дальний корпус, в котором не живут мужчины, почему-то прозвали «Чечней»), выстраивать свои стратегии и даже судачить о кокетстве соседок…
…Как-то одна из бабуль привязала к тапочкам ленты, чтобы те не соскакивали с пяток, а «тетки» из соседней палаты обвинили ее в легкомыслии и франтовстве. Да, именно за «ленточные тапочкодержатели». Немало «крови попил» у тамошних красоток завзятый серцеед-гармонист. Проныра умудрялся назначать двум дамам свидания в один день, а потом соперницы неделями мыли друг другу косточки и похвалялись достижениями в амурных делах…
В маленьком мире со своими законами, приметами, привычками, тетя Мария оказалась родной, нужной и любимой. Летом она собирала ягоды и грибы, рвала в лугах  ароматные целебные травы, которые тихими зимними вечерами заваривали и пили за одним столом все члены семьи:  ловеласы, кокетки, болезненный и тучный армянин, «глупая» подруга Танька. Независимо от национальности, уровня IQ и моральной устойчивости, она для всей оравы вязала теплые носочки, варежки… А по весне все, кто в состоянии держать лопату, дружной толпой высыпали обрабатывать небольшой огород. Что бы потом собрать урожай на всю семью. На всю зиму.
Им пока по пути. Они, как и мы с тетей Марией, оказались в одном вагоне, из которого нельзя выйти. Поезд движется. Также, как движется жизнь. Из года в год. Бросая нас из вагона в вагон, меняя пейзажи за окном, подсаживая новых попутчиков. Нам кажется, что наши дети должны, даже нет, просто обязаны любить нас и оберегать от сквозняков в вагоне. Но, нет. Они-то сами частенько воспринимают нас как случайных попутчиков. А попутчики становятся ближе сестры. Парадоксы жизни… Жизни, ценимой максимально высоко, даже если она принадлежит маленькому скромному человеку. Тихая, незаметная, наравне со всякой другой, жизнь неповторима. И, в сущности, не важно, сколько у кого денег, - на День рождения мы все едим торты. И когда у кого-то в «престарелом Доме» День рождения, - все точно так же смеются, задувают свечи и желают имениннику счастья. Ведь им, как и нам, прекрасно известно, что Дни рождения полезны для здоровья. Они способствуют продлению жизни. Чем их больше, тем дольше человек живет…

…Мы подъезжали к станции. На взбитых снеговых подушках вновь запрыгали черные угольки на лапках. Чтобы у тети Марии не возникло никаких сомнений насчет моих намерений, я вытащила, начавший разряжаться, мобильник и с сосредоточенным видом отчиталась перед несуществующим начальником:
- Да, подъезжаю. Ага, с попутчицей тут познакомилась. Мария зовут, в Доме ветеранов живет… Что Вы говорите? Ей от станции еще целых четыре километра пешком топать? Чаем горячим напоить? Со сдобными булками? Хорошо…. Штаны теплые купить? Будет сделано, - с этими словами я отключила трубку и, растерянно растопырив руки, повернулась к тете Марии. Слышали? Пойдемте, товарищ попутчица…