Холодное летнее утро

Я открыл окно... Был полдень, дождливое лето, если точнее 15 августа. Погода пасмурная. Небо затянуто облаками, за которыми спряталось солнце. Дождь ещё не начался и вот-вот разразится буря. Резвый ветер ударил мне в лицо, сдув листки сушёной мать-и-мачехи и мяты со стола, приподнял занавески. На мгновенье выглянуло солнце, и его лучи освятили оббитую вагонкой стену, пробежав по моей постели. Кэйли сидела на кресле у окна, наслаждаясь видом колышущейся липы, растущей впереди дома. Ветер безжалостно срывал уже зрелые золотистые листы и осторожно опускал их на сырую землю. Я заплакал, и слёзы покатились из глаз. Мне было жалко прощаться с летом, ведь оно уходило от нас, и ждал впереди унылый сентябрь.
- Луциан, вы плачете? – обратилась ко мне Кэйли, и вид её мне показался жалким, так, что мне захотелось подойти к ней поближе и сказать, что всё прекрасно, но я почему-то не сделал этого.
- Так почему же вы плачете? – уже полушёпотом проговорила она.
Я ничего не ответил ей. Лишь промолчал, посмотрев в её прекрасные манящие серо-голубые глаза.
- Вы грустите, потому что лето скоро кончится? – продолжала спрашивать она.
- Нет. А может да. В прочем не знаю. Мне просто грустно.
- Серый день во всём виноват. Ведь так?
Я снова посмотрел на неё. В этот раз испепеляющим взглядом, чтобы меня, наконец, оставили в покое, но в ответ я увидел очаровательную улыбку на её белоснежном лице и сам улыбнулся.
- Ты нравишься мне, - спокойным голосом сказал я ей и ждал от неё ответа. Она же молчала, заставляя меня волноваться и произнести эти слова снова вслух, но с более глубоким, вложенным в них смыслом.
Кэйли улыбалась, и её прекрасные глаза смотрели то на меня, то на липу перед нашим домом. Она казалась мне ангелом, сошедшим на землю, который решил показать людям всю прелесть неземной красоты. Кэйли очаровывала многих, но при этом она была обычным смертным человеком и эта непонятная мне радость в её глазах, чередующаяся с невыносимой тоской, становилась для меня настоящим испытанием. Я поражался этой красоте, как скульптор своей новой работе, не зная при этом, что ждёт меня впереди: победа или поражение.
Я подошёл к Кэйли, протянув к ней свою руку, а в мыслях обхватив её за стройную талию и поцеловав нежно в её притягательные губы. Она была одновременно горяча и холодна, и мне с большим трудом приходилось угадывать чего же она хочет. Но целоваться со мной ей явно не хотелось. Мы спокойно разговаривали с ней, даже пили вместе красное вино, но при этом между нами не было ничего кроме дружбы. А как-то она заявила, что не очень хотела видеть меня. Это вызвало у меня негодование и непонимание. Я был в трансе и спросил её: - В чём же дело? Я плохой собеседник? - Нет, - отвечала она.
- Так в чём же? – продолжал настаивать я.
- Просто ты мой друг и если по-прежнему хочешь оставаться им, то не задавай столь глупых вопросов.
- Но почему? Разве это глупые вопросы? Я хочу знать, я имею на это полное право.
- Просто ты не можешь любить меня, - ответила она.
- Как так не могу? Могу, люблю, и буду любить.
- Нет! – раздражённо выговорила она. – Любовь умерла! – продолжала говорить Кэйли, сопротивляясь мне.
- Может быть, любовь и умерла, но не в моём сердце и ты не в праве говорить за меня.
- Я люблю другого человека, - наконец-то раскололась она.
- Сказать это сразу было нельзя?
- Это не твоё дело. Если хочешь оставаться моим другом, то оставайся же, или уходи.
Я замолчал и уже не смотрел на неё, а она на меня.

- 1 -


Наступил вечер, когда Кэйли покинула дом. Серый день так и остался серым. Облака с проливным дождём ветер погнал куда-то вдаль, смывая грязь и пыль с тротуара, но, так и не сбросив тяготы с моей души. Возможно, именно поэтому весь мой внутренний мир медленно рушился, и я жил в печали, умирая в своём нелепом одиночестве. Кэйли сказала мне: «Прощай, Луциан!» И я ответил ей «До свидания!», ибо в недрах моей души надеялся на него. Я не проводил её, не обнял, и даже руку ей не поцеловал, но того она сама хотела. Небо просветлело и миллионами неизвестных мне звёзд смотрело сверху на меня, на крохотного ничего не стоящего человечка, чьё имя будет забыто, а чувства умрут, как слова, слетевшие с губ и обрётшие вечную свободу. Я исчезну, покину этот мир навсегда, как и звёзды, потухшие, и упавшие в непроглядную чёрную бездну. Небо станет моим пристанищем, а земля моей тюрьмой, но это случится позже, не сейчас. Сейчас я хотел жить и чувствовать. Мне всегда хотелось обнять весь этот мир, в котором я живу. Представить его в облике скачущей лошадки, которую я подёргиваю за гриву, с осторожностью смотря, как она встаёт на дыбы. Однако в те минуты я начинал пугаться. Лошадка превышала меня своими размерами и в любой момент могла раздавить меня как жалкую безделушку, ведь для неё я ничего не стоил, зато она многое значила для меня. И я думал о ней, о лошадке…
Незаметно подкралась ночь, живописный месяц воцарился на небе и его свет освещал всё вокруг. Я открыл двери и вышел во двор. Было довольно прохладно для середины августа, и мне с грустью представилась почти наступившая осень с её очаровательными листопадами и не очень приятными частыми моросящими дождями.
Немного постояв на улице, я продрог и зашёл обратно в дом, чтобы согреться за чашкой ароматного чая и приготовиться ко сну.
Уснул я не сразу. Обычно сразу я никогда не засыпаю, потому что имею нехорошую привычку думать о чём-нибудь, и это не даёт мне покоя. Я ворочаюсь, пытаюсь закрыть глаза и, немного успокаиваясь, только потом куда-то проваливаюсь и засыпаю.
Проснулся я среди ночи, весь в поту и скинул с себя махровое одеяло. По крыши стучал дождичек, и я чувствовал вес его каждой капли. Они казались мне тяжёлыми, наполненными чувств. Дождь тоже умеет плакать, как и люди, но все же с тем отличием, что всегда, даже после проливных рыданий, он улыбается разноцветной радугой. Я думал, как же хорошо пробежаться по этому воздушному мостику, свесить ножки и смотреть широко открытыми глазами на мир, за горизонты.

«Всё прекрасно! Всё прекрасно в этом мире!» – с этими мыслями я проснулся утром и взглянул на часы. Они к моему удивлению показывали без пяти минут час дня. Это означало, что я проспал рассвет, который собирался сегодня увидеть. Что ж, придётся любоваться закатом, сказал сам себе я, встав и заправив постель. Я спал в просторной комнате, на втором этаже двухэтажного каменного дома. Окна мои выходили на барский сад и мало изъезженную дорогу. Иногда вечерами случалось, что я смотрел в окно, наблюдая за редкими прохожими, в основном, видя, как дурачится дети, разъезжавшие по дороге взад и вперёд на велосипедах, и сам радовался как ребёнок.







- 2 –

Утро. Оно было холодным. Солнечные лучи ещё не успели согреть землю после прохладной ночи, и мокрые от прошедшего дождя или обильной росы травы и деревья смыли с себя природный макияж. В резиновых сапогах и довольно тёплой синтипоновой курточке, я стоял возле пологого берега реки, глядя, как быстрое течение несёт пожелтевшие листики, словно кораблики в глубоком синем море и, закрутив их в смертельном водовороте, топит их или разбивает о прибрежные камни. Плакучие ивы склонились над водой, изо всех сил корнями держась за землю. Когда-нибудь их силы иссякнут и тогда они послужат преградой для любителей плавания по рекам, превратившись в коряги. Впрочем, сейчас это мало волновало меня. Я с тоской и непониманием смотрел на мир, пытаясь понять, в чём же его загадка, но даже в самом себе эту загадку я не мог разгадать. От этого мне становилось ещё грустнее, и я ещё больше терялся. В то утро я был не один. Кроме окружавшей всегда меня природы со мной была Кэйли. Она пришла ко мне, чему я был безумно рад. Мне захотелось выглядеть очень интересным собеседником и удивить эту замечательную девушку, но, по-моему, я переиграл роль, и лишь утомил её. Она была как всегда необыкновенно красива, а её улыбка и наполненные всеми всевозможными чувствами глаза отвернулись от меня. Я замолчал. Кэйли молчала тоже, и только шумели берёзки и осинки в лесу. Но ведь так не могло продолжаться вечно. Идеи, одна за другой, стремительно рождались у меня в голове, но так же стремительно и умирали. Я ждал, ждал неизвестно что и надеялся, что это неизвестно что принесёт мне удачу. Оно сделает меня счастливым, и мне не будут страшны никакие беды, ибо обрету я, в конце концов, покой, которого искал многие годы. Но я ошибся. Ошибся во всём, и в самом себе. Не зная, что делать, я искал ответа во всём, но нашёл его совсем неожиданно в её пленительных глазах.
– Время лечит раны, - сказала она
– Но способно ли оно вылечить столь глубокие ранения? Ведь изранено моё сердце, а душа, она и вовсе разбита.
– Не горюй. Всё пройдёт.
– Но почему же я до сих пор мучаюсь?
– Ты не нашёл себя, но у тебя ещё всё впереди. Ты молод!
Да. В этом я не мог с ней не согласиться. Я действительно был молод, и мои приключения в огромном, окружающем меня со всех сторон мире только начинались.
– Почему же приходится так долго ждать? А вдруг, вдруг это всё обман? Вдруг вся жизнь обман? И нас ничего не ждёт в будущем и наша жизнь никогда не станет осмысленной?
– Так оно и будет. Но перестань! Хватит пессимизма. Солнце, ты совсем утомился.
Она назвала меня «солнце». Сердцу моему были приятны эти слова, и оно забилось сильнее. Мне сразу же захотелось спросить её, почему же она такая разная, но я не решился, дабы не утомлять её излишними вопросами.
Тем более, Кэйли далеко не всегда отвечала мне. Порой мои вопросы и вовсе не долетали до её ушей и я не получал никакого ответа.
– Чем ты взволнован? – спросила она меня.
– Мне нехорошо, возможно я устал, - осторожно ответил я ей.
– Тогда я лучше оставлю тебя одного.
– Нет! Не надо! Останься! Я прошу тебя! Мне с тобой очень хорошо.
– Правда?
– Честно.
– Но ты же знаешь, что я тебя не люблю.
– Знаю, но ты же мой друг. Верно?
– Да. Видно последний наш разговор пошёл тебе на пользу, но даже пожать мою руку я всё равно тебе не дам.
– Это твоё дело. Как видишь, я и не прошу.
– Ладно, мне пора, – нежным голосом проговорила она и как всегда не стала прощаться.
Может это и к лучшему, - подумал я.