Апостольский прикол

     Ох, ё-моё, как много мы недополучаем, будучи вынуждены следовать традиции! В отличие от тех, кто её формировал, мы не знаем, почему она именно такова, а повода поинтересоваться сама она, пока мы вынуждены ей следовать, не даёт.
     Было дело, некто перевёл Новый Завет, а затем этот перевод был опубликован как Синодальное издание. То есть, как я, в истории неспециалист, понимаю, публикация была сделана не раньше, чем при ПетреI, учредившем Синод. Кто переводил, что он урезал, чего попросту не знал, кто бритый и в европейском платье стоял у него над душой и погонял - известно, дай Бог, только историкам весьма узкого и глубокого профиля. Но многие особенности живого апостольского и евангелического языка были этим переводчиком похерены.
     Вот, например, то, на что я совершенно случайно наткнулся в протестантском издании Нового Завета в современном переводе (кто и с какого языка переводил, не сказано, зато есть выходные данные - Слово жизни. Новый Завет в современном переводе - М.:"Протестант", 1992. - 304с.).
     "Я, Павел... прошу тебя проявить милость к Онисиму, который стал мне здесь сыном. Может быть, раньше он был для тебя и бесполезным, но сейчас он действительно "Полезный" и тебе и мне" (Филимону, 9-11).
     И я как писатель и даже как более-менее опытный читатель, натыкаясь на это "Полезный" с большой буквы "П" и в кавычках, понимаю, что это такой прикол. И я понимаю, что даже с точки зрения угрюмого ортодоксального верующего обязано быть правдой, что Господь, смешивая языки в Вавилоне, делал это с присущей Ему красотой, отчего всякий языковой прикол - свидетельство о Господе.
     Ну, и конечно я хочу понять прикол и лезу в греческо-русский словарь. И нахожу там, что слова типа ОNНΣIΣ, ОNINНМI имеют отношение к пользе, а ОNНΣIМОΣ прямо означает "полезный". И догадываюсь, что этот, сделавшийся Павлу сыном, был не Онисим (как требует новозаветная русскоязычная традиция), а Онэсим, через букву "эта"(Н), то есть как раз Полезный.
     Что ж, прикол, достойный Диогена из Синопы, а также, заметим, многих других острых на язык греков, римлян, англичан, французов, русских... И я будто бы вижу, как апостол подмигивает мне со страницы этого издания: мол, чувак, ты понял прикол.
     Однако, чтобы завершить осознание того, на что я наткнулся, я лезу в Синодальное издание и нахожу там фразу в следующем виде:
     "Я, Павел... прошу тебя о сыне моём Онисиме, которого родил я в узах моих: он был некогда негоден для тебя, а теперь годен и тебе и мне..." Может, прикол и присутствует, но он не подчёркнут - и текст для того, кто не сведущ в греческой ономастике, становится плоским.
     Выходит, что перевод, опубликованный как Синодальное издание, был сделан для знатоков греческого. То есть для православного духовенства XVIII века (надеюсь, сегодняшнее духовенство этот прикол тоже оценивает по достоинству). А новый протестантский перевод - для обычных таких чуваков. Типа меня.
     Между прочим, впервые мысль о том, что Библия полна приколов, я вычитал у покойного о. Александра Меня. Он обращал внимание на то, что знаменитый верблюд по-арамейски звучит почти как "нитка", поэтому "верблюду пройти через игольное ушко" - прикол от Христа. Что-то, как я понял, вроде нашего: "В борьбе бобра с ослом всегда побеждает бобро".
     Конечно, Мень не использовал слово "прикол", он писал о библейском юморе. Но важно, что я не первый в этой теме.
     Вот... кажется, по теме я высказался. Теперь мне не даёт покоя другая тема.
     Следует ли считать богодухновенными слова Павла Тимофею: "Когда пойдёшь, принеси фелонь (плащ - С.А.), который я оставил в Троаде у Карпа, и книги, особенно кожаные"? Или же это бытовуха? Письмо-то личное...