Сборник подростковый период

ПОДРОСТКОВЫЙ ПЕРИОД
Юрча




* * *
Метет дорогой полоса,
В траве прочерченная мелом.
Летит журавль, бьёт в глаза
И ослепляет в небе сером.

Меня опять бросает в дрожь,
И даль тревогою змеится;
Ты огорчишься, но поймешь...
Моя бескрылая синица.

Кто знает: очень может быть,
Плутая в темноте сомнений,
Я всё сумею объяснить,
Обняв рукой твои колени.

Приду, постигнув до конца,
В чём глянет суть пути земного,
И буду слёзы пить с лица,
Чтоб ты мне улыбнулась снова.






* * *
Линяет всё, и дни в печали.
Слежалась мокрая листва.
И мы с тобой другими стали.
Пятно погасшего костра
Нас не манИт в чужие дали.

А ветер ноет, вот зануда!
Скребёт резиновым дождем
По битым стеклам, и оттуда
В заброшенный стекает дом.






* * *
Как красив спокойной ночью
Звездопад, звездопад.
Облаков темнеют клочья
Невпопад, невпопад.

Будто щель в дверном проеме:
Свет луны, серп луны.
И блестят на черном склоне
Валуны, валуны.

Ветви копьями щерятся
В тесноте, в тесноте;
И твои глаза боятся
В темноте, в темноте.






* * *
Шьет землю туча нитями дождя,
И видно, как растет лесной узор.
А за опушкой каплет нехотя,
Чтоб не встревать в наш теплый разговор.

Размокли сигареты на пеньке,
С шипеньем гаснут головни костра.
А мы с тобой опять ушли к реке,
Которая журчлива и быстра.

Вода стекает с капюшона ручейком
И каплями искрится по щекам;
А мы с тобой балуемся чайком.
Разутым хорошо в траве ногам!

Обнявшись дружески, сидим на берегу.
Сплелися наши пальцы в рукаве.
Любому я сегодня помогу
И, может быть, поможет кто-то мне.






* * *
Поздние восходы,
Ранние закаты.
Ты скажи мне, кто ты?
Все ли тебе рады?

Вы не клюйте, клювы,
Не летайте, перья.
Отцелую в губы
Я, в глаза не веря.






* * *
Поздним вечером город
Фонарями горит.
Лед, местами отколот,
Под ногами хрипит.

На деревьях картавят
Стаи глупых ворон.
Снегом крыши курчавит,
И светло из окон.

Стонут рельсы трамваем,
И искрят провода.
Мы друг другу киваем
И идем кто куда.






* * *
Я рад сегодня солнечному дню.
Осталось мало их в календаре.
Стареет новь в туманном ноябре,
Желтеют листьями все те, кого люблю.

Покрылся ночью инеем асфальт;
Теперь блестит растоптанной слезой.
Я вспоминаю звонкий летний зной
И юности весенний аромат.

Казалось мне: еще не все прошло,
Не все пройдет, останется чуть-чуть...
Еще вчера искал я в жизни суть,
Еще вчера мне было хорошо.

Воспоминания с испугом прогоню,
Сочту оставшихся друзьями мне:
Осталось мало их в моем календаре,
И потому так рад я солнечному дню.






* * *
Для меня красиво
Расположились особи;
И я найду себе покой,
И будет солнце надо мной.

Я пойду в страну, - ту,
Что снилась странно часто голубю.
И я найду себе покой,
И будет солнце надо мной.

Перестук железа
О бедный череп. Интересно, чей?
Но я найду себе покой,
И будет солнце надо мной.

Я спущусь в колодец:
Там будет много-много осени.
И я найду себе покой,
И будет солнце подо мной.





* * *
Я лежу на траве,
Подминая опавшие листья,
Пейзаж разорвав,
Кинув мокрые кисти.

Что хотел я –
Художником быть,
Акварельные краски мешать,
и - любить?

Что хотел я сказать,
Я - мазила несчастный,
Что любил рисовать
Некий облик прекрасный?

Я мазила в том плане,
Что не понял момента
И искал сантиментов
В том нелепом обмане,
Что идет между нами.
Я хожу, как в тумане...

Хоть в любви признаюсь, -
Я люблю тебя, каюсь,
Но промазал, сдаюсь,
Протрезветь постараюсь...

Жду с надеждою чуда,
Что сойдет с ниоткуда,
И сойдет на тебя:
Ты... полюбишь меня.

Я лежу на траве,
Подминая опавшие листья,
Разорвав пейзаж,
Кинув мокрые кисти...






* * *
снег во сне
сон во мне
я в тебе
ты в снегу
все в бреду
на беду
не найду
никого
кто бы мог
отогреть
обогреть
и отдать
и отдав
не рыдать
и продав
не страдать
что опять
снег во сне
сон во мне
я в тебе...





* * *
Ветер листья поднял, и небрежно
Набросал нам охапками в лица.
Ты прижалась к груди моей нежно,
Принялась хохотать, веселиться.

Посмотрела на жидкое небо,
Закричала, и все обернулись.
А потом повторяла нелепо:
"- Я хочу, чтобы лето вернулось!"

Закружи нас, безумная осень,
Донеси до усталого солнца.
Мы тогда его очень попросим
Засверкать напоследок в оконцах,

Заиграть на идущих машинах
И запеть голосами людскими.
Пусть все смотрят глазами счастливых,
А не тусклыми, не городскими.

"- Ты закинь нас в безумие лета!"
Да, закинь нас в безумие лета.





* * *
Твои глаза не устают меняться.
Я пью их, пробую на вкус и цвет.
И, захмелев, мне хочется смеяться,
Шататься и валиться на паркет.

Ты для меня - и все земное счастье,
И тесный обруч мелочных обид.
И вряд ли что еще смогу украсть я,
Что в милых твоих глазках не блестит!






ГАЛЯ - МЕДСЕСТРА

Солдатский госпиталь, палаты,
На нас пижамы и халаты.

Что все болеть подолгу стали?, -
Открыв коленки, ходит Галя.

Смеется, шутит, строит глазки;
Как видно, ждет солдатской ласки.

И кто-то первый воровато
Ей приподнял подол халата.

За локоть взяв, притиснул к стенке.
Сверкают голые коленки.

Ты очень схожа, Галя, с тою,
Чье фото я ношу с собою.

Обвод лица, глаза, фигура...
Вот и гляжу на вещи хмуро.

А вдруг и та, от солнца в лени,
Дает другим свои колени.






* * *
Мы свободны, мы увлечены,
Чем-то, каждый, разгорячены,
И, как сучья, раскорячены,
Разуверены после всякой всячины.

Каждый умирает с поцелуем на губах,
И никто не знает, что такое страх.
Верно ли, что страх совсем зачах?
Глянь же, вот он! - на твоих плечах!!

Мы поем, он подпевает нам.
Мы хамим, он - самый первый хам.
Мы едим, он ест быстрее всех.
Мы смешим, он - на губах, как смех.

Мы читаем, - он - уже прочел.
Мы считаем, он - давно учел.
Мы худеем, он же - набирает вес.
Мы бежим? - он обогнал, исчез.

Помаши платочком и всплакни чуть-чуть.
Как родной он был, ну да как-нибудь.
Только, что же это на твоих плечах?
Видишь?
"- Боже, да ведь это страх!"





* * *
Не пустило всходов семя:
Жаль, конечно, жаль;
Пролетело наше время
И умчалось вдаль.





* * *
В ушах как будто вата
И голос мой простужен
И ум мой иссушен
Мне никого не надо
Я никому не нужен
И потому смешон






* * *
Беременны глаза, в экран влезая.
Смеются языки, сплетаясь в тишине.
В тебя войду от края и до края,
В твоей прольюсь бескрайней крутизне.

Но ведь, когда мелеет море,
Мы не поймем течение песка.
Зачем песок приносит горе?
К чему ты мне опять близка?

И в тот момент, когда бездарье
Мне поднесло укора сор,
Я понял, что мое бездумье
Гораздо больше, чем укор.

Да, сновиденье быстро тает,
Хотя моя надежда спит.
Посредственность обычно не блистает,
Сожженное обычно не блестит.






* * *
Что ты скачешь, как заяц?
Оставь, ничего не тронь!
Не пришлось бы каяться,
Как обожжет огонь.

Брызги серой клоаки
Шипят, испаряясь в пламени:
Хохот гнусной макаки,
Изображенной на знамени.

Груды зеленых осколков,
Скалы из черных опилок.
Что в этом проку и толку?:
Звон от пустых бутылок?

Бейся башкой о стену, -
Умнее не станешь.
Рви себе челюстью вену, -
Судьбу не обманешь.

Возьми телку за вымя,
А ракету за пламя.
Сделай сам себе имя,
Не позорь наше знамя!





* * *
Стрела, запущенная ночью,
Луну пробила и умчалась.
Луна немного покачалась,
Упала наземь и разбилась.

Остались только отраженья
В озерах, бочках и колодцах.
И проступили знаки солнца
На спинах вымерших уродцев.

Разбились лунные осколки,
Поранив мне лицо жестоко,
Когда я вышел ненароком
Ночной прохладой рот пополнить.

В чужие я дела не лезу,
Но знать хотел бы, как ни странно:
Какая сволочь лук достала,
Стрелою в небо запустила?!






* * *
Для кого-то драка – способ выражения,
Для кого-то – цель существования.
Для меня же это – казнь, самосожжение,
Беспричинное самовозгорание.

Пресвятая Дева целовала руки мне.
«Не убий!» - сказал мне Бог, и молился, сгорбленный.
Но убил при Сталине, но убил при Брежневе,
И шептали люди: я – палач особенный…

Я палач особенный! – поклонялись боги мне.
Я палач особенный! – на коленях ползали…
Здравствуй, добрый друг, и иди к стене;
После смерти гроб тебе уложу я розами.

После смерти возведу тебя я в лик святых.
Будем мы на равных: мертвый и живой.
Жил ты – как мертвец среди живых;
Я, пока дышу – непогрешимый и святой.

Стоит умереть мне – что ж, другое дело.
Каждый плюнет с горечью на мою могилу.
Но пока я властвую – в драку лезу смело,
Знаю подлые приемы, вкладываю силу.

Закатайте рукава, обнажите мускулы!
Дайте столько секса, чтобы девки плакали!
Думайте конкретно, не виляйте чувствами,
Оставляя на чужом лице свои каракули.

Для кого-то драка – способ выражения,
Для кого-то – цель существования.
Для меня же это – день уничтожения,
Безвозмездный дар – праздник убивания.






* * *
Шагать тяжело, ноги липнут к земле.
Шагать тяжело, в голове отлив.
Дурень! Ждешь лета? – готовься к зиме,
Читал там, где впечатан гриф.

Не ложись поперек автотрассы:
Двоиться сможешь, когда выпью.
Кинь лозунг в заснувшие массы,
Жги тело, порытое сыпью.

Впрочем, и золотой конец печален.
Где нашел? Сдай в ломбард!
Ленин, Хрущев, Брежнев, Сталин…
Кто тебе враг? Кто тебе брат?

Мне вчера было знамение:
Черный идол на Красном знамени.
Что это значит, ваше мнение? – 
Это всё, что создано нами.




* * *
Гордое полотнище,
Полосатозвёздность!
Вот ещё,
Курьёзность…





* * *
Кончиком ножа возьми немного масла
И размажь по хлебу, колбасой укрой.
Если хочешь, тонкий ломтик сыра
Все это украсит гробовой доской.





* * *
Белый-белый, очень белый.
Он – всегда белее всех.
Перемешан был он с красным,
Этот самый белый снег.

Не могу я, не хочу я!
Жить не стоит просто так.
Мёртвых больше не врачую
За предложенный пятак.

Мне казалось, что когда-то
Небо было подо мной;
И корова – не рогата;
И в душе моей – покой.

Бледный-бледный, очень бледный
Он – всегда бледнее всех.
Словно выстрел пистолетный,
А потом – паденья грех.

Застывает, застывает
Капля крови на снегу.
Я себе порезал палец –
Горько плАчу на бегу.

Палачу плачУ исправно.
Нет трагедии в веках,
Если я покончил с жизнью
У коровы на рогах.





* * *
Мотив непрошеный
Взметнулся и исчез.
И, весь взъерошенный,
Стоит дремучий лес.

Не в силах повернуть,
Вдали гремит состав.
Ему указан путь:
Анклав, анклав, анклав…






* * *
Литературофобия, питейная наука.
Расхристанный Христос, крестец пробит насквозь.
И пропит дом. В пропитанной дождем накидке сухо.
И телепарадокс: хоть вместе, но давно порознь.

Мы - растворимы, рельсами ложимся для услады.
Растопчинский мотив - как подростковый период.
В тьмутаракань бредем, сломав растокинскую ладу,
И ресторан юродствует, но растворяет рот.

Вот жовиальный Бабель: обличитель-милитаризатор,
Очищенный коннектор, вектор, контрибут -
Прими, непотопляемый, в себя транквилизатор;
В порочный сточный круг недомогания уйдут.

Певец сегодняшнего дня выводит сонные рулады.
Нелегитимным образком врастает в бревна миф.
Настойки диапозитив связал меня с Элладой.
Триптихом баньку затопив, пою растопчинский мотив.

Рефрен рябым подтекстом укорачивает старца.
Под тестом место - параноидальный крест.
Намять бока, смять груди, всмятку сделать яйца –
Сеченье кесаря, в косую нерест тучных мест.

Причаливает, недоумевая, ветер, повидавший виды –
Как минимум, не те, что Ной комплектовал.
И звали в Арарат отвратных врат ночлежки-симфалиды,
И я в ковчеге плыл, пыл остудив, любовь практиковал.

Характер показав, живу спокойно, мирно, однобоко,
Кристаллизируясь на избранных судьбой вещах.
Я, в вещих снах зависнув глубоко и одиноко,
Повиснул на кресте пародией, провиснув на плечах.

Гружусь, себя короновав абгрейдом на эпохи.
Тружусь, помазанником божьим на исход.
Я очень трудно правды собираю крохи;
Я голоден, и каждому заглядываю в рот.






* * *
Кошмарные вещи таятся в умах,
Которым не ведом покой.
Безумные мысли болят в головах,
А головы сжаты тоской.

И близятся новые ночи и дни,
В которых нырнуть – утонуть.
Прощайте, безгрешные страсти мои;
Без вас нелегко мне заснуть.

Меня – как потоп окружила толпа.
На голову я выше всех.
И пала на голову тень топора,
А с нею явился успех.

Все ждали, когда же прольется вино;
Достали фужеров хрусталь,
И выстрелить пробкой хотели в окно –
Моей головой, не в печаль.

Но я огорчение ждущим принёс.
Когда топор просвистел,
Я быстро нагнулся, потом произнёс:
«Друзья, вы уже не у дел!»

И долго я плавал в том море вина.
Качались бутылки в волне.
Осталась при мне моя голова.
Пел ветер в разбитом окне.

Хмельную усталость свою поборов,
Поплыл я оттуда прочь.
А головы-пробки побитых врагов
Усеяли звёздами ночь.






* * *
Меня облепила паутина
Рукопожатий.






* * *
Ветерковый рассвет развевался
На верёвке висевшим бельём.
И повешенный тоже качался,
Или мы с ним качались вдвоём…

Но любезно мне звёзды пропели,
От других эту тайну храня,
Что несётся вся жизнь каруселью,
А недвижным остался лишь я.





* * *
В полувечерний час
Туманной поволоки
Столкнулся с бледным оком
Лучистый жёлтый глаз.

День светел, ночь темна.
И с каждою зарёю
Проходят над Землёю
И Солнце, и Луна.





* * *
удиви меня рассказом
о прошедшем дне
расскажи мне час за часом
о прошедшем дне

как меня ты полюбила
в тот прошедший день
чтоб вернуться можно было
в тот прошедший день





АКВАРИУМ

После трудного дня,
Как приходишь домой,
Посмотри на меня,
Побеседуй со мной.





8 МАРТА!

Если восемь положить горизонтально,
То получится знак бесконечности.
Бесконечно люблю тебя, но…
И вечность конечна в беспечности.





* * *
Успев забыть и снова вспомнить путь;
Успев как, минимум, сто раз свернуть;
Бумажный самолет – или стальная птица?
Моя любовь опять к тебе стремится!





* * *
Чьи лавры не дают нам спать,
И в чём лелеем триумф вознесенья?
Меняем мы опять души спасенье
На меру всех побед – кровать.





* * *
Не удивляйся, ты отдаляешься,
И пустота меж нами нарастает.
Ну так признайся, что не пытаешься
Откинуть прочь всё то, что нам мешает.

Давай обсудим. Есть предложение.
Со мной местами хочешь поменяться?
Вот поменялись. С новой точки зрения
Ты мне сказала, что хочешь целоваться.

Но я ответил: «Нет! Что вы! Боже мой!
Который час? Уже?! Ах, мне пора домой!!»






* * *
Графическое танго состоялось
В неразличимо тихий потный час;
Ты, поднимаясь, сразу опускалась
В моих глазах довольно много раз.

Зачем в метущихся
Искать искрящихся?
Найдешь лишь трущихся,
Во тьме плодящихся,
Всегда несущихся,
Всего боящихся...

Графическое танго состояло
Из двух фигур на плоскости одной.
В моих глазах ты много потеряла,
Не в такт движенья дрыгая ногой.






* * *
Помнишь, как один нахал
На твоих коленях спал?
Тяжело осознавать,
Что уже пора вставать.
Извини меня, прости,
Без причины не грусти.
Всё уйдет, и я уйду
За бетонную плиту.
Только, что же я молчу?
Только, что же я хочу?
Не хочу с колен вставать,
Не могу тебя терять…






* * *
Как хотелось до неба достать,
Рядом с Богом на Землю смотреть;
И мечтать, и – мечтая – летать.
Почему не могу я, ответь?

Как хотелось отвлечься, забыть
И себя, и других, и тебя…
О, как трудно взаправду любить!
Привязала меня, не любя…

Как хотелось забыться, уйти,
Но не так, как другие, заметь.
Да и ты говорила: «уйди!»
Почему не уйду я, ответь?!






* * *
Да, я понял, что давно не нужен.
Да, я понял, что давно смешон.
Будет дождь, будут лужами лужи:
Проливной нескончаемый сон.

Ты проснешься, счастливая, утром.
Я останусь в дымящем чаду.
Ты проснешься, счастливая утром.
Я дорогу к тебе не найду.

Ты же скажешь с насмешкой о сонях.
Ты окажешься в сказке лесной.
Будешь воздух черпать, и в ладонях
Принесешь мне немного с собой.






* * *
БАЛЕРИНЕ

Моя любовь. Ты для меня взошла
Холодным северным сиянием.
Тоскует часто по тебе душа,
Попав в капканы обаяния.

Не смейся так, твоя улыбка жжет,
Неся и счастье, и страдания.
Она не подпускает, но зовёт,
Суля за верность воздаяние.

Пусть понедельник станет днем моим,
Хоть говорят, что он тяжелый.
Тяжелый распорядок балерин
Меня гнетет, хоть я на вид веселый.

Чем был я без тебя? – дремучий лес.
Любви расческа не брала меня зубцами.
Теперь пылаю жаром до небес.
Сгорю дотла. Приди, моя Цунами.

Твои глаза – сверкающая ночь.
В ночи ко мне плывут мечтания.
Ты мне поможешь? Ты должна помочь!
Моя Богиня Подаяния!






* * *
желтеет белизна
хранимого листа
в полынь растет трава
мне не нужны слова
пожатие руки
готовит кулаки
растет огонь в груди
с тобой не по пути

ты каждый божий день
отбрасываешь тень
я падать не привык
перерастаю в крик
тень в эхо превратясь
с волной вступает в связь
и как тут не крути
с тобой не по пути

я перед ним как танк
ну как же мог слабак
меня ты поняла
глаза свои сняла
размытое пятно
для зрения вредно
ты льешься как струя
так не могу и я

нам некогда лететь
и некуда глядеть
в глазницах пустота
слепая чистота
вчера ты мне дала
я ел а ты спала
теперь прошу уйди
с тобой не по пути






* * *
душою ты со мной
со мною ты душой
а я с тобой не был
а я окно любил
смотрел на облака
и думал свысока
о том что думать лень
в погожий теплый день
о том что облака
пришли издалека
как айсберги плывут
до моря не дойдут

душой и телом весь
я на дороге здесь
торчит волос копна
дорога от окна
спускается в туман
граненый как стакан
мне кажется что здесь
я на дороге весь
но веры в это нет
уверенности бред
давно сулит уют
но вправду ли я тут

сказал мне капеллан
твой путь через обман
туманный твой язык
перерастает в крик
кричи а не шепчи
бунтуй а не стучи
и может быть потом
столкнешься к горлу ртом
с таким кто не был здесь
и не растратил спесь
любовью из окна
любовью из окна

дрожит струится хмель
ревя несётся сель
пенится как вино
кому-то всё равно
с верхушек и с низин
мы все равны в грязи
трясется на бегу
твоя девичья грудь
в рубашке вся видна
глазами из окна
большие облака
пришли издалека






* * *
Непоправимости аккорды
рассыпались утратою
покоя.
И кажется, прощальная соната
окутала печалью чьи-то
плечи.
Пластмассовые, деревянные, стальные,
они хранят еще тепло
и запах твоих
платьев.






ГОРОД УТЕШЕНИЯ
Когда-нибудь
Всё станет на места.
И ты поймешь,
Не сможешь не понять.
Этот путь пройдем мы, -
И угаснет
Всё, что огорчает нас
Нечаянно.

Всё будет петь,
Кружиться, танцевать;
И мягких губ
Ты ощутишь ответ.
Старый замок,
Населённый ведьмами,
Превратится
В город Утешения.

И свет, и мрак, -
Ночная синева.
Хоть нет такой,
Ты все равно дождись.
Это призрачней,
Чем счастье разлученных.
Это нам больней,
Чем час людской беды. 

И этот страж:
Безумство тишины.
И эта ночь:
Безветрие любви.
Никогда не думай
Обречённо,
Что погаснет крохотный
Огонь любви.






* * *
Твои пальчики такие вкусные…
Целовать я их весь день готов.
На моих губах они – как музыка,
Чуть дрожат, как струны светлых снов.

Твои пальчики такие милые…
В них, наверное, моя судьба.
И они, котята шаловливые,
Мне не говорят ни «нет», ни «да».

Твои пальчики такие нежные…
Будто птенчики в моей руке!
Буду их держать я очень бережно
Ото всех несчастий вдалеке.





* * *
В той сказочной стране Японии
Растут, как пальмы, веера.
И в звуках страшной какофонии
Вздымает черный дым гора.

В той сказочной стране Японии
Все гейши - чудо хороши!
И, по загадочной иронии,
Японцы ростом малыши.

Там птиц гигантские колонии
Встречают первыми восход...
Но в сказочной стране Японии
Меня никто-никто не ждет.






* * *
Плескалась с неба оспа слезно
И оседала на щеках.
В тебя я втрескался серьезно,
Хоть и держу себя в руках.

В кроссовках легких ноги стынут,
И бьет под ребра колотун.
Я на ветру сейчас простыну,
Но от тебя не отойду.





* * *
Ты глядишь с немым призывом,
Будто жгешь меня украдкой.
Даже если будешь сладкой,
Все окончится разрывом.

Ты глядишь с тоской немою.
Внемлю, знаю, понимаю,
И себя за то ругаю – 
Но не будем мы с тобою.

Ты глядишь с немым проклятьем.
Но пойми: не подойду я!
Молодость твою воруя,
Стану пакостным исчадьем.






* * *
Затопила улицы весна.
Вышел я, споткнулся и упал.
На рубашке белой грязь грустна,
Хоть смешно другим, когда вставал.

Встал – и уловил случайный взгляд:
Свежий, полный радости чужой.
Посмотрел на мокрый свой наряд,
Покачал смущенно головой.

Что ж, и я люблю веселый смех;
Что ж, мне этот нравится потоп.
Но смеяться надо мною – грех.
А не понял кто, получит в лоб.

Только тот случайный взгляд запал,
Женскою улыбкой в грудь вошел.
Сердце растревожил, и пропал...
Кто бы мне теперь ее нашел!?

Постеснялся я за ней бежать.
Мокрый был – шмыгнул к себе в подъезд.
Ну скажите, как теперь узнать:
Прав я был, что к ней тогда не лез?






* * *
Ты мой ромбик головастенький
Недомерочек задастенький
Милоносый и зубастенький
Щелконастик мой мохнастенький





* * *
Ты сердцу вряд ли объяснишь,
Что надобно стучать потише,
Что без любви уже не дышишь,
Что по ночам давно не спишь.

Ты сердцу вряд ли объяснишь,
Когда оно так сильно бьется,
Что страшно: ну, а вдруг порвется?
За сердцем ведь не уследишь!

Ты сердцу вряд ли объяснишь,
Зачем ему так одиноко
В пустой груди. Пуста тревога!
Ты пустотой заполнен лишь.

Ты сам с собою говоришь.
И это – горькая награда!
Ведь без любви – любви не надо,
Хоть сердцу вряд ли объяснишь...





* * *
Зимний дождь прошелся – вязкий, грустный
Как воспоминание утраты
В этот городишко захолустный,
Разделенный ночью на квадраты.

Зимний дождь любви неразделенной
Делал мне тактичные намеки
Что, до безнадежности влюбленный,
Заработаю одни кровоподтеки.

Ты ушла – и этим всё сказала.
Ты ушла – и больше не вернулась.
Но меня ли только наказала?
Где твоя студенческая юность?

Где твои напевные ресницы?
Где твои черешневые губы?
Уходящие людские лица
У прошедших дней – бесцельно, глупо…

Ты ушла – когда-то молодая,
А теперь твой вид устало тусклый.
По твоим следам, моя родная,
Зимний дождь прошелся: вязкий, грустный…..






ТРИОЛЕТ

Отпечаток прожитых лет,
Слепок пыльных фамильных плит,
На коне гарцевал триолет.
Отпечаток прожитых лет
Наложил трафаретный след
На кульбитно-гранитный вид.
Отпечаток прожитых лет,
Слепок пыльных фамильных плит...