Я пуля

ПУЛЯ




Я пуля. Мой вес равен девяти граммам. Меня сделали для того, что бы когда-нибудь я, толкаемая энергией взрыва, вылетела из ствола пистолета марки Макаров и выполнила свою миссию – поразила, что-нибудь или кого-нибудь. Снаружи я медная, но внутри у меня тяжелый, серый свинец. Когда-то меня и моего брата – патрон, сделали на военном заводе, как и миллионы моих собратьев. После чего еще долгое время лежали в смазке в большом деревянном ящике. Потом нас поделили по пятьдесят штук и поставили стоя в небольшие коробочки из бумажного картона. После чего, положив наши коробочки в зеленый деревянный ящик с большими железными защелками, отправили на огромный склад. Там мы лежали много лет. Периодически наш ящик перетаскивали с места на место какие-то молодые парни в зеленой камуфляжной форме, которые часто смеялись, иногда садились на наш ящик и курили. И вот однажды, когда наступил вечер, и на складе никого не было, вдруг скрипнула дверь, и в склад, озираясь, подсвечивая себе дорогу фонариком, вошел человек. Он был небольшого роста, от него пахло перегаром и чесноком, он тоже был в зеленой камуфляжной форме, как и те парни. Но в отличие от них на плечах у него были погоны с двумя маленькими продольно расположенными звездочками. Этот человек прошел в дальний угол склада, где лежал наш ящик. Затем еще несколько раз, оглянувшись, быстро, щелкнув защелками, открыл наш ящик и, взяв коробочку, в которой я находилась, сунул её в свой теплый карман, в котором пахло табаком и ментоловой жвачкой. После чего быстро вышел из склада, напоследок погремев замком на двери склада.
После этого меня и ещё сорок девять моих сестер из коробки положили на пыльный шифоньер, закрыли какой-то тряпкой. Мы долго лежали там. Периодически в комнате, где мы находились, собирались какие-то мужчины, они пили водку, курили и шумели. Иногда приходили женщины. После этого они пили вино с нашим хозяином, а затем по полночи скрипели кроватью. И вот однажды наступило очередное утро. В комнате пахло перегаром. Хозяин встал, долго в трусах ходил по комнате, периодически поднимал стоявшие на столе мутные рюмки и если находил в какой-нибудь из них что-то, то тут же быстрым движением опрокидывал её в рот. После чего он долго рылся в пепельнице, и достав оттуда окурок, матерясь, несколько раз сломав трясущимися руками спички, закурил его. Докурив, он оделся, и уже стоя в дверях долго шарился по своим карманам, что-то ища. Потом вдруг взял табуретку, поставил её рядом с шифоньером и, встав на неё, взял нашу коробку и сунул её к себе в карман.
После этого нас долго несли в кармане по улице и через верх кармана, когда хозяин вынимал руку, которой нас сжимал, периодически было видно морозное небо, верхушки голых деревьев, крыши и верхние этажи мимо проплывающих зданий. Потом наш хозяин долго ходил среди шумных людей стоящих за прилавками. Затем, остановившись, он долго разговаривал с другим мужчиной тихим голосом переходящим в шепот. Затем достал нашу коробочку и отдал её другому человеку, а тот отдал ему какие-то зеленые, свернутые в трубочку бумажки. После чего нас, лежащих в шуршащем пакете, понесли через весь в город.   Наш новый хозяин, прейдя домой, достал нашу коробочку и, открыв, поставил её на низенький деревянный столик.  Квартира была чистой, пыли не было, вокруг стояла красивая мебель, на окне весели красивые шторы и тюль. Мужчина вышел из комнаты, после чего вернулся, сел на диван, стоящий рядом со столиком, после чего положил на столик тяжелый черный, металлический пистолет. Достал обойму, после чего, доставая из коробки патроны с моими сестричками, по очереди начал её снаряжать нами. Дошла очередь и до меня. Мне досталось второе сверху место. Вот, наконец, может быть уже скоро наступит момент, ради которого мы были сделаны, мы в обойме, это значит, что мы выполним свою миссию.
Я, сначала ощущая металлический холод, поджатая пружиной, упираясь в своих соседок, чувствую, что наш пистолет засунули за ремень и тепло поясницы начинает греть нас. До вечера мы грелись на своем новом месте, мотаясь со своим хозяином по машинам, кабакам и другим местам. Наступил вечер. После долгой дороги, хозяин вышел из машины, потянулся,   поправил пистолет за ремнем. Вокруг были другие мужчины, они периодически разговаривали, часто курили. Через какое-то время рядом остановилась другая машина. Из неё вышло несколько человек, после чего все они долго говорили, постепенно переходя на крик. Вдруг в какой-то момент рука нашего хозяина резко сдвинула прикрывавшую наш пистолет кожаную куртку и выхватила его. Остаточное тепло сохранялось от сжимающей рукоятку руки. Через небольшое время рука с пистолетом вытянулась в направлении одного из мужчин, и раздался грохот. Меня вместе с патроном резко выбросило вверх и какой-то железкой пропихнуло в узкое отверстие еще горячего ствола. Соседки не было, пахло гарью. В конце ствола, через рассевающийся дым был виден человек, держащийся рукой за грудь, он покачивался, и казалось, вот-вот упадет. В этот момент, что-то не очень сильно ударило по капселю патрона, сзади меня возникла обжигающая волна, которая с огромной силой оторвала мена от гильзы патрона и я, обдирая нарезкой ствола свои бока, крутясь вокруг своей оси, понеслась вперед. Воздух впереди меня стал твердым. В какой-то момент стенки ствола исчезли, оставшись где-то сзади. Я летела, вращаясь, вперед, обожженная пороховыми газами и раздвигая, вдруг ставшим теплым, плотный воздух. Преодолев за мгновение расстояние между стволом и человеком, я уперлась в ткань одежды. Но сила приданной мне энергии толкала меня дальше. Поверхность материи сначала прогнулась от сжатого мною двигающегося впереди воздуха, но через какой-то момент, перестав прогибаться, остановилась. Я же, продолжая двигаться, дошла до волокон материи и с силой раздвигая их, увлекая часть из них своим носиком впереди себя, с легкостью пробила сначала один слой одежды, а затем и все остальные. Вдруг пройдя последний слой одежды, я ощутила тепло, исходящее от живого тела, но неспособная остановиться, я уперлась в кожу, сильно придавив её к ребру. Кожа, не выдержав такого давления, вдруг лопнула крестом, после чего тепло и влажность живых тканей скользя, мимо, обняла меня. Мимо пролетали какие-то лопнувшие плёночки, кусочки мышц, брызгающие кровь. Воздух сзади меня, заполняя сделанное отверстие, врываясь с огромной силой, раздвигал слои тканей, образуя на их границе поперечные полости. Казавшееся твердым, стоящее на моем пути ребро, в какой-то момент слегка прогнулось, однако, не выдержав давления вдруг лопнуло мелкими и крупными осколками, обнажив на их сломе свое губчатое строение и брызгая из него костным мозгом. Но все это уже сзади. Я вошла в какую-то полость, заполненную рыхловатой, пронизанной сосудами и трубочками с воздухом тканью. Ткань эта сжимаясь впереди меня, раздвигалась легко, пытаясь забрызгать меня кровью, однако кровь, не успевая попасть на мои бока, попадала в сделанный мною канал и тут же опять разлеталась по его стенкам разбрызгиваемая силой летящего за мной воздуха. Опять разлетелось ребро. Однако меня что-то начинает покачивать, кажется, я теряю силу. Но энергии еще достаточно. Мышцы, жир. Кожу я выдавливаю изнутри. Она тянется, но все равно лопается аккуратной маленькой дырочкой. Все. Тело где-то сзади и только мельчайшие капли крови, крутясь и кувыркаясь в разряженном воздухе следуют за мной заполняя образовавшийся после меня вакуум. Опять прохожу слои одежды. Все вот он, морозный, чистый воздух. Еще какое-то время за мной летят маленькие ворсинки ткани. Но вот нет уже и их. Я выполнила тяжелую работу и чувствую, что ослабла. Вдруг по мне ударяет какая-то холодная ветка. От удара она переламывается и падает вниз. Но и я, потратив последнюю энергию, начинаю медленно кувыркаться, теряя скорость и направление. Кувыркаясь, я касаюсь поверхности снега. Его холод проникает внутрь меня. Каплями, тая на моих боках, снег с легкостью раздвигается. Падая вниз, я долетаю до твердой, мерзлой, покрытой желтой травой и пожухлыми листьями, земли и остатками тепла смерзаюсь с неё. Внутри еще жарко. Но холод снега забирает последние капли тепла. Я выполнила свое дело. Теперь я долго, годами, буду лежать здесь, постепенной погружаясь в землю и зарастая травой. Постепенно мои бока начнут зеленеть, теряя прежнюю гладкость. И только бороздки на моих боках будут говорить о пережитом мною.

Я пуля.