Если б молодость знала... открытое письмо-заметки о творчестве с

      Здравствуйте, Станислав!
     С удовольствием окунулся в ваше творчество, правда, познакомился далеко не со всем, но уже то, что удалось прочесть, вызвало, помимо эмоций, некоторые соображения, которыми решил поделиться с вами,
     Представлюсь. Рождён ровно на 30 лет раньше Вас, спец в области морской нефтегазодобычи, литература – хобби, представлена на Прозе и Стихи.ру, Литконкурсе.ру– http://www.litkonkurs.ru/index.php?dr=17&luid=1800., в нескольких книгах прозы и поэзии.
     Чтобы мои заметки «по поводу...» имели под собой реальную почву, приведу перечень знакомых мне ваших произведений.
Посвящение N. - Миниатюры, 2004/06/04 18:42
Вознесение в рай - Рассказы, 2004/04/30 03:48
С Новым Годом! - Миниатюры, 2004/01/01 13:13
IL NOME DELL' AMORE - Эротическая проза, 2004/03/29 00:59
О - Повести и романы, 2003/11/19 20:40
Поскольку они разножанровые, я думаю, есть основания говорить об основных тенденциях (и достижениях) в вашем творчестве.
     Подкупает, прежде всего, грамотность изложения, ясность мысли, логика (математическая), композиция (миниатюры, рассказы), внимание к деталям и их художественное описание..
    Приятно общение с практически безупречным русским языком, который, к сожалению, нечасто встречается у современных авторов (кончились, увы, Гоголи и Щедрины). Вас эта безупречность, кстати, иногда подводит, но об этом ниже.
     В коротком «Посвящении» на всём протяжении чувствуется явная и всё нарастающая тяга к Любимой, объекту обожания и страсти, несмотря на её внешнюю неказистость, и даже «синечулочность» с пониманием читателя, что «любовь зла...»,    
Поэтому последняя строка – опрокидывающая сложившиеся образы, перекликается с блестящими композициями О’Генри.
      С последней строки хочется начать и впечатление от «Вознесения...». Отлично, Станислав, разумеется, не в житейском, а в композиционном смысле. И снова – О’Генри, но со знаком минус (он предпочитал весёлые, занимательные концовки).   
     Вот тут как раз хочется сделать вставочку о вовсе не обязательной универсальности чистого языка в литературе. Героям должны быть свойственны индивидуальные речевые характеристики. Так и ваша шахидка не могла говорить на таком русском, которым вы её снабдили, а, кроме того – акцент, неистребимый до конца жизни, где бы она не протекала, уж поверьте мне, коренному бакинцу. На этом основании герою в его непотребном состоянии могли грезиться как цветочники или арбузники на рынке, так и гаремы из когда-то читанных сказок из «1001-й ночи» (самый дотошный читатель не уловил бы здесь и намёка на трагическое завершение). А вот окраска волос должна быть безупречной, без тёмных просветов (убийц готовят тщательно).
     С интересом читается миниатюра (?) «С Новым Годом», по жанру более подходящая к рассказу со своими – завязкой, развитием сюжета, перемежающимся с лаконичными, но разнообразными воспоминаниями, и развязкой – привычно уже мгновенной, правда, в определённой мере, ожидаемой.
     В этой вещи запомнился оригинально выстроенный диалог – «я спросил... она ответила...». Мне лично такая форма изложения диалога встретилась впервые, и если это является вашей придумкой, я вас от души поздравляю с красивым решением.
На этом я бы хотел торжественную часть закончить, и если вы не устали, перейти с той же откровенностью, что и выше, к решениям   некрасивым.
     IL NOME DELL' AMORE – ИМЯ ЭТОМУ – ЛЮБОВЬ, если я правильно перевёл  с итальянского. Так можно было бы назвать этот рассказ (и не обязательно на итальянском) со всеми его эротическими потрохами во взаимоотношениях между супругами, если бы не ваша, мягко говоря, выдумка сделать это повествование в виде мысленного монолога младенца. Вы превратили дитя в этакого сексуального монстра, рассматривающего собственных родителей и более отдалённых своих предков, лишь как объекты чувственных наслаждений, смакующего их. Нечто схожее с эдиповым комплексом, который, впрочем, возник бы непременно, если бы вы своё сочинение развили бы до саги об этом семействе. В этом свете становится понятной и последняя реплика матери к ребёнку, означающая не что иное, как такую же тягу матери к сыночку-мужчине, сексуальному партнёру... Мне думается, что вы именно это и имели в виду.
Извините, Станислав, но я не могу оценить подобную эротику в вашей интерпретации иначе, чем как извращённое кощунство.
    Хочу повторить, что и этому произведению, и другим присущи все достоинства, указанные в первой части заметок, просто необходимо, я думаю, чтобы автор знал мнение читателей обо всех качествах своей продукции.
 И, наконец, «О».
     Как инженер, изобретатель, не могу не оценить ещё одно новаторское оригинальное решение – описание выбора заглавия повести – я этот приём встречаю впервые, да ещё с таким убедительным обоснованием. Браво!
     Но вот самое начало повествования настораживает и даже обескураживает, и это чувство по мере дальнейшего знакомства с повестью, не исчезает, а, напротив, укрепляется. Зачем надо было награждать героя таким редчайшим уродством?! Единственным на миллионы человеков... Даже если вам известен прототип, даже если, извините, повесть автобиографична... Тем более, не нужно! И для чего? Вызвать жалость? Непохоже. Неприязнь матери («гадёныш!»), девочки (девушки) Т., непризыв в армию? Вряд ли – этого всего можно добиться меньшей ценой – лёгкая хромота, бельмо на глазу, да мало ли... Но даже и в избранном вами случае, герой не должен так выпячивать своё уродство и оправдывать им  все свои жизненные неудачи и комплексы. Для таких калек производились протезы (бесплатно) с перчаткой на кисти, а с началом войны Сергей мог незнакомыми людьми даже приниматься за её инвалида. А уж позже, заняв положение в обществе, с определённым материальным достатком мог заказать и механический (или даже электронный) протез. Судя по мыслям и поступкам, это – озлобленный безвольный сексуально озабоченный идиот, каких не встретишь в жизни, тем более, в обобщённом образе. В надуманной вами кульминации (скажем так) повести – неправдоподобной сцене убийства Офицера и его сожительницы, и позже, фактического убийства Забулдыги, как раз и проявляются в концентрированном виде все эти черты.
      Черты явной психопатии обнаруживаются и в пожизненной завороженности единой точкой пространства, скрытой в детстве  ягодкой клубнички на белых девичьих трусиках. В этой связи замечу, что повесть явно перенасыщена сценами примитивных совокуплений, маниакальными повторениями одного и того же эротического сна. Как и в предыдущей повести, вновь смакуются подробности подсмотренного совокупления родителей. Я допускаю, что у автора могли сохраниться в памяти обрывки реальных или воображаемых впечатлений детских лет, но всё это более или менее нормально до первого мужского опыта (в повести – встречи с Виолеттой-Валькой), но тащить ЭТИ страсти через 70 лет сознательной жизни, в том числе и 50 лет семейной,  - могу отнети лишь к просчётам молодого автора. С течением лет «первая, платоническая любовь» (когда она взаимная) может сохраняться светлым пятном в уголке души, можно даже быть в курсе судьбы друг друга, но всё низменное, животное (когда «похоть сочится из кожи», С.Ф) может быть присуща лишь потенциальным или реальным сексуальным маньякам – объектам психиатрии.       
     Нежизненность образа и в его реакции на самоубийство отца, и в том, что десятки лет проживая в соседстве с объектом обожания, не стал для неё приятелем, другом, даже знакомым, не зная её настоящего имени(?!). В литературе вполне целеустремлённые герои с меньшими отклонениями от нормы – Раскольников, Германн кончали свои похождения в соответствующих учреждениях, ваш же герой проживает с неизмеримо большими отклонениями до почтенного возраста, да ещё садится запиывать всю эту галиматью о себе. Буду не оригинален, но повторю за великим : «НЕ ВЕРЮ!»
И снова – о языке. За мизерным и весьма приблизительным исключением (Валька, Кузя, одна фраза А-яна), язык персонажей стандартно-стерильно-литературный, не работающий на образ, а, напротив, выхолащивающий его.    
   Несколько слов о временнОм фоне повести. Тут очень много недоработок, ошибок, некомпетентности, из которых явственно следует, что «вас там не стояло!».  Уж коли      Вы, автор, замахнулись на свой вариант «Ста (или 75-и) лет одиночества», да, к тому же, касаясь образов «сильных мира сего» - Усатого, Наркома в пенсне, Топающего ногами, Бровастого и др., так надо более ответственно изучить как хронологию событий, так и обстоятельства реальной жизни того времени. Не могу останавливаться на всех несуразностях повести, но пару покажу.
      Откуда у работника «органов» А-яна (армянская фамилия негодяя на вашей совести) «пять БОЛЬШИХ коробок от монпасье, наполненных драгоценностями»???               
     Система власти того периода подбирала в НКВД, МГБ, КГБ, МВД верноподданных, проверенных, неподкупных работников. Они могли быть изначально жёсткими, жестокими, или набираться этих качеств по ходу (и по роду) своей работы, но их бескорыстность – до аскетичности (а ля Усатый) никогда не ставилась под сомнение,  т.к помимо совести, над ними постоянно висел страх ответственности и страх перед развитой системой доносительства. Все ценности при арестах, конфискациях и других подобных акциях очень строго учитывались и передавались на хранение в подразделения Гохрана.
      Неправдоподобна и история математика Мураша, посаженного за «преднамеренное растление советского студенчества» (в повести – без кавычек). Выпущенные «оттуда» брались на учёт и были под надзором, поэтому не мог он исчезнуть, тем более, под своей фамилией. Не может профессор, патриот Родины из «страха расстрела за ошибку в формуле» пренебречь СВОЕЙ работой, глотать голодную слюну, скрываясь от обеспеченной жизни в «шарашке» - научном институте, куда Нарком в пенсне собирал светлые умы (Туполев, Королёв и др.) Откуда эта чушь?
А когда профессора обнаружили, то его «отпустили на полчаса... собрать вещи». Вот тогда бы его ни на минуту не отпустили без конвоира...
      Поднимаясь в высокие сферы истории государства, вы вскользь – мол, забылось,  говорите о войне, между тем, у нашего поколения, от имени которого вы взялись говорить, эти 4 года во всех деталях врезались в память до самой смерти – и у воевавших, и у гражданских лиц всех возрастов. Естественно, вы «забыли» о борьбе с космополитами с 1949 года, о «деле врачей» («неправильной национальности», С.Ф.) в январе1953 года, о том, что слово «реабилитация» вошло в обиход после 1953 года, а не до войны, и нарком в пенсне стал Министром ВД в начале 1953 года, а в июне был арестован и через полгода расстрелян. А Секретарь, Топающий ногами, «...выступил в 56-м и в 61-м на XX и XXII съездах КПСС с резкой критикой культа личности и деятельности своего покойного Вождя., осудил политические репрессии 1930-х — начала 50-х гг., стал одним из главных инициаторов реабилитации жертв репрессий и «оттепели» во внутренней и внешней политике»(БСЭ), а потому ваш «Деловой человек» не мог быть в эти годы расстрелян за «неправильные деньги», а мог быть осуждён на срок до 8-10 лет без права на амнистию.
     В повести ещё много огрехов, требующих серьёзного редактирования и консультаций со сведущими людьми или углубления в специальную литературу.
     Не скрою, беспокойство вызывает и ваше самодовольство, проскальзывающее в переписке с «доброжелателями».   
   Поверьте, Станислав, что столько же, и даже больше замечаний я в подобной ситуации высказал бы и своим сыновьям (50 и 45 лет), поэтому, пожалуйста, примите к сведению или...  не берите в голову и выбросьте за ненадобностью.
      Мне не жаль времени, затраченного на эти заметки, потому что они предназначены для талантливого писателя, всего лишь переоценившего свои возможности, с искренними пожеланиями дальнейших успехов и удач в творчестве.
С уважением, Э.К.