Заморочки

Трое. Их было трое. Видимо им действительно на роду было написано оказаться именно здесь. Именно сейчас – в этот один из дней поздней осени на весьма удаленном от жилья клочке промерзшей от ранних холодов земли. И вот они сидят возле костра, над которым в закопченной мятой кастрюле побулькивает какое-то варево, и спорят. Спорят до хрипоты. Даже до одурения. И о чем. О творчестве Ахматовой и ее вкладе в литературу.

Троица забавна: Сутулый, Гнусавый и Борода. Всем на вид за пятьдесят, а разошлись как мальчишки. Я сижу в машине достаточно близко от них, курю и жду. Им плевать на меня, для них я лишь часть антуража, как лес, к кромке которого я прижался: это место давно «прикормлено» местными любителями автомобильного секса, потому моя «тачка» с затонированными стеклами не вызывает у них каких либо эмоций. Для них важнее спор. Спор и варево, которое каждый из них, кто чем, прихлебывает из закопченной кастрюли.

Неожиданно Гнусавый меняет тему. Он легко и непринужденно перескакивает на Толстого. Проходится «мелким гребешком» по «Анне Карениной» и «Воскресенью». Борода ему вторит, временами подхихикивает, и пролившиеся с черпачка капли варева прочерчивают белую зигзагообразную дорожку в его жиденькой растительности на подбородке. Сутулый молчит.

Начинает темнеть. Кастрюля явно опустошена, Сутулый вытаскивает ее из костра. Он что-то сказал негромко, и Гнусавый с Бородой покряхтывая подымаются. Сутулый в этой троице явно главный. Чуть громче он говорит Бороде, чтобы тот подкинул дров в костер, так как спичек больше нет и разжиться ими негде. И если костре потухнет, то все – хана, cдохнут наступающей ночью от холода! Борода послушно подбрасывает и почти бежит вслед ушедшим вперед приятелям. Их цель – виднеющаяся неподалеку свалка. Они – бомжи, просто бомжи, и с нее кормятся.

На автомобильном сидении потягиваюсь с хрустом и я, понимая, что пора, что у меня очень мало времени. Надо вылезти на этот жуткий холод, потушить чертов костер и успеть выкопать яму в этом островке отогревшейся от мороза земли, пока земля не остынет. Яму для трупа, что вот уже больше полдня лежит в багажнике моей машины. А потом домой – к рюмке коньяку, теплому пледу и розановским* литературным сплетням…

Что поделать: у каждого свои заморочки…

-----------------------------
*Розанов – литературный критик