Всем романтикам мира посвящается!

Мне нечем похвастать перед вами, разве что моей красавицей Ленью. Не стоит бояться Лени. Вот уже часа два, как я сижу в окружении предметов, суть которых познать мне так и не удалось. Бесспорно, они представляют интерес для человека, не знакомого с Ленью. Для меня же – не боле чем неудачный интерьер. Попытка увековечить денежные знаки, придать им некую форму. Законченность. У меня есть моя девочка. Или я у нее? Помню древний мультик, где Лень представлена как седая маразматичная старуха с витиеватой клюкой. Вздор! Это сексуальнейшая и добрейшая форма жизни.
Лень - она родила на свет множество известных людей. Философов, поэтов,  деятелей науки, писателей, ну например,… например… меня и Диогена. Думаете, он просто так сидел в своей бочке? Ничего подобного, - ему было лениво выходить на улицу. Прямо, как мне.  Действительно, а чего он туда залез? Когда-то, из курса студенческой философии, я вынес эти,  бесспорно, необходимые знания, но забыл. Не потрудился запомнить. Ничего, есть Яндекс, он выведет всех на чистую воду.
Загрузил страницу поисковика. Написал «Диоген», но получилось «Дионис». Как всякий заядлый пользователь компьютера, я печатаю слепым методом, потому то и возникают такие орфографические ошибки. Невнимательность, знаете ли. Рассеянность.
Старость? Кто сказал, «Старость»? – усталость. Каждое движение по квартире требовало неимоверных усилий. Не выключенная плита на кухне, и сгоревший ужин-завтра-обед, выбирайте сами, грозили превратить меня в безжилищного скитальца. Неуверенно переставляя ноги и задевая все углы в квартире, я все-таки дошел до горелой сковородки. Снял ее с плиты и опустил под холодную струю водопроводной жидкости, именуемой коммунальной службой  - вода.

А между тем хотелось есть. И сигареты уже кончались. Я любил свою Лень, и она любила меня. Нежно обнямшись, мы подолгу сидели в тесном вертящемся офисном стуле, бесстрастно смотря в лицо монитора. Изредка она теребила мне челку, до того длинную, что я уже подумывал остричь ее ржавыми ножницами, сходить же к цирюльнику по известным причинам я не мог.
Потом, взяв друг друга за руки, мы крались на кухню. И там, в блеклом свете открытого холодильника, я украдкой подкреплялся бутербродами с плавленым сыром дружба, делал добрый глоток кислого, и от того не менее приятного, вина. Готовил растворимый чай или такой же натуральный растворимый кофе, и, отчаянно переворошив пепельницу, склоняясь над чашкой суррогатной отравы, медленно хлебал подкрашенный крутой кипяток, покуривал горькую самокрутку. В магазин, как говорил ранее, идти я не решался.

Случались  дни, я ни разу не подходил к телефону. Бедолага скулил как раненая дворняжка, я лишь изредка смотрел в его сторону, а что бы избавить  его от муки – душил подушкой. Список пропущенных звонков рос так же стремительно как и мои долги. Не исключаю, что это были звонки от моих кредиторов. После двух-трех дней подобной профилактики, звонки прекращались, и я чувствовал себя в безопасности вместе с моей Ленью.
Она любила мою недельную щетину. Каждый раз, когда я подходил к зеркалу, она улыбалась мне лишь слегка желтыми зубами. Вот я выставляю указательный палец и медленно поднимаю руку, словно целясь из пистолета. Дикий - словно Запад. Беспрекословный- как восточная традиция. Непорочный - будто район крайнего севера. Любовник Лени. Неотразимый, развязный, простодушный.
Я подставлял палец к виску и… устало ронял кисть на плечо, не сделав «выстрела» - Лень убеждала меня отступить.