Я открыл

Я открыл старую тетрадь с ободранными углами, в которой должно было находиться то, что я искал. Кто бы мог подумать! Неизвестно, откуда она взялась и куда попадет потом, потому что у нее есть свой собственный Путь, но пока она здесь, мне нужно отыскать ответ. Почему-то я должен торопиться, хотя облака все так же неторопливо проплывают себе мимо. Но это несколько иной случай. Я не могу ждать вечность, а вечность не может ждать меня. Обоюдоострое положение вещей, подвешенное на ниточке над головой. Плевать! И что там такого?
  Поток солнечного излучения падает на рукописный текст. Символы чернеют, обугливаются, выгорают вместе со звездным топливом, растворяются в окружающей пустоте. Какая банальность! Но надо успеть.
 
"Когда он умер, ему приснилось, что он жив и еще ничего не...
 
Они шли по мокрому тротуару навстречу друг другу, только и всего. Колчан Амура был пуст, но здесь был несколько иной случай. Они шли по разным ветвям галактической спирали, но никак не могли разойтись. Однажды ненормальный физик станет утверждать о существовании одномерного векторного пространства, где объект обладает всего одним вариантом нахождения в системе: двигаться в каком-то направлении. Иногда такая штука может замыкаться сама на себя. Но какое это имело значение тогда, когда они просто шли навстречу друг другу? Две космические пылинки, несущиеся среди безграничной ночи именно так, чтобы сойтись в одной точке. Совершенная бессмыслица, на которой держится весь мир. На единственном взгляде.
 
Они стали настолько легки, что испарялись вместе с дождевыми каплями, лежавшими на сером асфальте. Выше, выше... Постепенно ощущение обособленности терялось. Множество сливалось в одно, приобретая очертания, хорошо тебе знакомые..."
 
Это мы проходили. Что-нибудь еще? Времени остается все меньше...
 
"...Никакой торопливости. Величественная неспешность. Сотни тонн массы. И какая легкость!
  Тогда они начали свой Путь.
 
Там, внизу, все было не так. Миновали тысячелетия. Опадали листья. Он стоял у окна с раскрытой тетрадью в руках и пытался вспомнить. Что-то, жившее безмерно давно, словно очнулось и теперь зашевелилось в его голове. А казалось, что это произошло всего лишь мгновение назад. Да, да, ощущение было настолько свежим, реальным. Вот же, вот...
  Прикосновение, передающее мегабайты информации. Чувствовалось, что она едва уловимо дрожала. Не стоит бояться. Двое стояли, прижавшись и положив друг на друга руки. Обнявшись? Все труднее подбирать слова, определения, понятия.
  Он видел комнату за ее спиной. В темном углу сидел человек интеллигентного вида с правильным греческим носом и высоким лбом и улыбался совершенно по-идиотски, смотря на них. Только не надо бояться, и он уйдет, уйдет.
 
Когда он был жив, ему приснилось, что он уже умер и беседует с тем самым человеком, восседающим за столом в камере с бетонными стенами, где стоял затхлый и сырой воздух, а пол был заляпан кровью вперемежку с пухом из ангельских крыл. Они говорили очень долго, целую вечность. После той беседы он ощутил, что внутри сделался пустым, как выеденный плод. Но она все равно сорвала его. Пасть распахнулась..."
 
Боже мой, боже мой! теперь действительно нужно спешить. Ведь я знал, что так будет, знал! Времени практически нет. Все часы остановились. Скорее, скорее... Слишком велик объем данных, еще немного - и все зависнет. Тогда уже ничего нельзя будет изменить. Дергаю дверную ручку...
 
"...Вещи стали изменять ему. Он не принадлежал больше ни себе, ни этому миру. Как можно было удержать его?"
 
О, да! Мне известно...
 
"...Жгучая боль. Лица склонившихся людей. Распахнутое окно. Разливающееся сияние. Все."

               
7 июля 1996 г.