Сказка первая

Эйдан стоял на краю обрыва. Волны бились о скалы. О чем-то кричали чайки. Низкое серое небо швырялось мелкими каплями дождя. Холодный рассвет провожал черные корабли под синими парусами, уходящие на восток. Он смотрел им вслед. Он не был среди них. Зачем? Надежды погибли. Ушли в осень с дымом жертвенного костра. В висках билась боль, в душе – холодная ненависть, бессильная ярость. Узкая ладонь по привычке сжимала ставший бесполезным клинок. Губы шептали забытые слова: Recordare, Jesu pie, qoud sun causa tuae viae. Иисус милосердный! Они уходили... он оставался. Один. Взгляд на залив. Очередная волна, разбившаяся о скалу. По ветру рвется плащ. Шаги за спиной... откуда? Точно шаги. Ладони ложатся на плечи. Тихий, серебристый смех.
- Хали, ты...?
 - Я, господин...
 - Зачем? Я же велел тебе... я просил...
Прикосновение губ к виску, тонкие пальцы стягивают ткань плаща.
 - Да, господин..., - пальцы справляются с пряжкой, плащ падает к ногам. Смех.
- Прекрати..., - тихо, неубедительно...
- Да, господин..., - шепотом.
Резкий разворот. Глаза в глаза.
 -Не сейчас, Хали...
Высокий, стройный юноша скрещивает руки на груди и низко наклоняет голову так, что длинные темно-каштановые волосы закрывают половину личика и шальные искорки в золотисто-карих глазах. На приоткрытых губах тает вызывающая, почти наглая улыбка.
- Да, господин...
*****
Он открыл глаза. Где-то, за гранью взгляда беззвучно смеялось небо. Каждый вдох отдавал болью. Кровь на губах. Встать. Окружающий мир мигнул и закружился в дымке. Шаг, еще шаг. Под ногами тихий шорох стеклянного крошева. Только бы успеть... время замедляло свой ход... останавливалось... Холодно. Ветер мешал мыслить связано... заставлял с силой прижиматься к стене. Только бы не упасть... только бы... свет расплавленным серебром, Выдох... темнота...
Сон. Верный, как вечность, сон. Эйдан приподнялся на локте. Так же тихо билось море где-то внизу. Едва светлел край неба. Ветер о чем-то шептался с облетевшими кустами, разбрасывая золотистые листья по дорожкам сада. Он встал и спустился к берегу. К коже прикоснулись холодные соленые капли. Нахлынула и отошла дерзкая волна, лизнув сандалии. Запах лимона и лавра закружил голову. Знакомая фигурка у самой воды. Хали чертил какие-то знаки на песке.
- Утро, господин, - при приближении хозяина юноша вскинул голову, длинные, неповторимые волосы приобретали волшебный, розовато-золотистый оттенок в свете восходящего солнца. Хали встал.
- Утро, - Эйдан взял его за плечи и осторожно развернул к себе, потянул широкий пояс, глухо звякнули нашитые на него золотые пластинки, туника свободно соскользнула к ногам.
- Утро... и мне скоро шестнадцать...
- Воин. Я отпущу тебя... все, что хочешь...
- То, чего нельзя взять словами, можно взять силой...
- Да... только не ... любовь, Хали, - горьковатый, полынный привкус на губах.
*****
По воде шли круги. На дно с тихим плеском опускалась округлая галька. Заходящее солнце окрашивало песок в  алый цвет. Ветер играл кисточками на плаще Хали. Холодало. Он подтянул колени к подбородку. В позе сквозила некая неестественность и безмерная усталость. Но что-то в уголках рта... и выражение глаз...
- Хали,- Эйдан провел рукой по Его щеке, стирая неведомо откуда взявшуюся слезинку. Плечи дрогнули. Хали в раздражении отбросил руку хозяина.
 - Дождя не будет,- в голосе прозвенел металл, глаза были обсалютно сухими.
- Ну что, что еще? - очень тихо, почти шепотом...
- Я не знаю, Эйдан... не знаю, но вижу и ... мне страшно... смотри,- Хали наугад вытащил из складок плаща три мраморных квадратика,- дорога, сила и смерть...
- И?
- Бессмысленно что-то менять. Не успеть...
 -Может, быть...
- Может, быть, а может, и нет. Я могу лишь пытаться предсказать... но ты сам знаешь, у тебя нет судьбы...
- Да прибудет с тобой свет, да ведет тебя звезда твоя...
- Да хранит тебя...
- Да будет так.
- Да будет...
Ладони взлетели к вискам, правая отбросила волосы со лба, левая прижалась к подрагивающим губам.
*****
Огонь пробежал по смолистым веткам. Робко прикоснулся к телу, накрытому плащом, и боязливо отпрянул, чтобы через мгновение с новой силой взвиться в небо. Сильные руки прижали к себе, удерживая, не давая, бросится туда. К нему.
Хали открыл глаза. Он слишком ясно видел, что ждет его, что, ждет их. Тускло блеснул металл. Кровь тонкой струйкой стекала по запястьям, тяжелые капли срывались с лезвия и с шипением исчезали на углях кадильницы. Руки плели в воздухе неведомый узор, чертили символы. Холодные губы упрямо шептали единственно верные слова. Взгляд застилало что-то, как марево... Медленно, еще медленнее, сердце почти не билось... Хали потерял сознание.
Эйдан вошел в комнату. Взгляд рассеяно скользил по вещам, таким привычным. Задержался на книгах, нескольких старинных фолиантах. Остановился на каплях крови. Порезы на тонких запястьях. «Зачем ты?» Ладони скользнули по холодной коже. «Нет». Мертв. Бесконечно, безупречно мертв. «НЕТ»... Губы прильнули к его губам, как всегда горьковатым.   
- Дыши, ну дыши же ...
- Эй-дан, Эйдан....
- Я с тобой, я всегда с тобой...
- Нам. Нужно. Уходить... Тебе нужно
- Но зачем?
Хали резко сел и внимательно посмотрел в его глаза...
-Пора.
*****
Так же шелестели опавшие листья. Мир стал бледнее на один неповторимый оттенок волос, звук шагов, тембр голоса. Почти стал:
- Ты ведь вернешься? –  шепотом спросил ветер...
- Я вернусь....