Поединок с охотником

( в соавторстве с Е. Асланян)

 
Кому война, кому мать родна.
Сидевшим в камере смертников преступникам было предложено полное прощение от государства, чьи законы они нарушили, если они повоюют за его интересы на фронте.
Отказов не было и быть не могло.
Военная фортуна непредсказуема и невероятна: вчерашние генералы и офицеры оказываются в камерах без погон и орденов, а на их место приходят бывшие обитатели этих камер.
Как, например, Гиена.
Его так прозвали за постоянную вонь, омерзительную внешность – на свою беду он был рыже-чёрным ( рыжие мужчины не имеют того шарма, что присуща рыжим женщинам, в чьём распоряжении также все ухищрения косметики). Были ещё пара черт его характера, присущая гиенам – хитрость в охоте и жестокость.
Бесжалостность и бесстрашие Гиены, его невероятная живучесть – он выходил живым из всех переделок, - качества, ценимые Войной. На Гиене как-то незаметно оказались офицерские погоны – без военного училища, отметки в военном билете и прочей формалистики, и вот он уже командир вышколенного ОМОНа.
Малоприятная, если не сказать больше, новость долетела до кабинета, где не так давно допрашивали Гиену.
- Или мы достанем Гиену, или Гиена достанет нас, - мрачно произнёс полковник в ответ принесшему сообщение заместителю.
Взлёт Гиены гарантировал в какой-то мере его безопасность на фронте, а также гарантировал крупные неприятности сидевшим в тылу блюстителям закона.
Когда Гиена вернётся, он вернётся уже не как никому неизвестный преступник, на которого безнаказанно можно списать чужую вину и также безнаказанно присвоить его деньги, а как герой войны с фанатично преданными крепкими молодцами, у которых свои законы и которые не промахнутся и не испугаются ни полковника с его жиденькими мускулами, ни его табельного пистолета.
- Господин полковник, помните Шестипалого, егеря с заповедника, ну, тот, что «случайно» замминистра внутренних дел застрелил на охоте. Ведь из-под земли достанет кого угодно, если узнает, кто подставил его. Тогда при пожаре его семья ещё пострадала. Не остановится ни перед чем. И главное, профессиональный охотник: отличный стрелок, выносливый, чувствующий природу, способный выжить в самых неблагоприятных условиях.
Полковник затянул в лёгкие сигаретный дым:
- А поверит?
- Если постараться, - поверит.
- Да, но он - «неприкасаемый», просился сам на фронт – не разрешили.
Заместитель улыбнулся и пристально посмотрел на шефа.
Тот кашлянул и кивнул головой:
- Да, есть вакансия на место в Академии. Я думаю, Вам нужно готовиться потихоньку к вступительным экзаменам. А за представлением от нашего Управления дело не станет.
На войне, как в маленькой деревне, тайн нет. О том, что рядом появился Охотник, все узнали очень быстро. Что это скрывающийся от властей совершивший дерзкий побег заключённый узнали позже. О том, что Охотник охотится за ним, Гиена догадался первым. Вопрос: почему - волновал, но главным было, не задавая вопросов, избавиться от преследователя.
Когда на глазах у изумлённых подчинённых Гиена вдруг резко приказал остановить БМП и вся остановившаяся колонна увидела, как посланный солдат забрал сумку, живописно возвышающуюся на придорожном камне – в чём было дело, понимать начали уже и остальные.
В сумке были половинки денежных купюр, ровно столько, сколько потерял Гиена «во время следствия».
И Гиена решил выйти на поединок с Охотником один на один.
- Я с тобой, командир,- глухо сказал Серый, его правая рука, выслушав распоряжения.
- Отставить. Останешься тут за меня на время. Думаю, на день-два, не больше, но фронт, всё же.
- Командир, - тяжело глотнул слюну Серый, - позволь мне пойти вместо тебя. За ребят...беспокоюсь.
На лице Гиены заходили желваки:
- Рожей, конечно, я не вышел, но за чужими спинами никогда не прятался. Это – мой поединок.


Тщетность...
Сколько стоит тщетность? Кто в силах оценить её на войне?
Никто. Ибо цена тщетности – жизнь.
Жизнь того, кто её недооценил.
И того, кто переоценил.
Что так, что этак - всё клин.
Но без оправданной тщетности не существует поступка.
А без поступка нет и того, что на войне называется подвигом, или - преступлением. С какой стороны посмотреть.

Сердцу Гиены неведом страх и неведомы раздумья о тщетности. Сердцу Охотника неведома жалость в охотничьем угаре, но мысли о тщетности приходят на ум, опасно расслабляя и притупляя бдительность.

В полусонное забытье из потустороннего мира протянулась к Охотнику рука матери, не мертвенно-холодная, а такая привычная: тёплая и ласковая легла она на покрывшийся испариной лоб так осязаемо, так ощутимо.
- Вставай, сынок, пробуждайся, он здесь..., - прошелестел тихий, самый родной в мире голос, - Он здесь, рядом, чтобы убить тебя. Не дай сделать ему это раньше отведённого тебе времени.
Это был не сон, он слышал её - непостижимая связь соединила мать и сына из мира нематериального в мире материальном. Он был предупреждён.
И больно-больно сердце резанула мысль о тщетности, когда лес всполошился известием об убийстве.
 Гиена таким образом хотел заманить Охотника в засаду, расстреляв ничего не подозревавших о его поединке с Охотником двух разведчиков.
Ни тот, кто шёл первым, зорко озирая окрестность, ни второй, подстраховывающий его на некотором расстоянии, так и не успели понять, что происходит, когда прозвучали один за другим два точных выстрела, не оставивших шансов ни первой жертве, ни второй ...
Гиена опустил вороненый ствол своего СВД и удовлетворённо хмыкнул. Ему нравилось поражать свои жертвы в лицо - первого он убил именно так. Второго, пытавшегося уйти, достал уже на земле. Теперь Гиене оставалось занять позицию и ждать, когда выйдет на место убийства разведчиков Охотник. Разумеется, во весь рост при свете дня тот не подойдёт, но придёт обязательно - ведь он здесь для этого поединка.
Теперь, между ним и Охотником были уже не только ментовские интриги, а две жизни, ставшие безвременными смертями. Две души, которые ещё до состоявшегося поединка снайперов узнали, насколько велика цена тщетности.
На смену тщетности пришла сама судьба. На чью сторону она встанет?

Напряжение достигло апогея. Казалось, сам К-ий лес, вместе с густыми смешанными зарослями и редколесьем, оврагами и распадками с бегущей по ним звонкой речушкой, замер в неизвестности тревожного ожидания. Ждали не шелестевшие листьями деревья. Ждали притихшие на ветках деревьев птицы и схоронившиеся в норах лесное зверьё.
Ждал, прищурив глаза в своём укрытии Охотник. Уверенно и спокойно лежала его шестипалая рука на цевье верной снайперки. Ещё уверенней ждал своей заветной свободы лежавший в темнице патронника узник-патрон.
Ещё никогда уши Охотника не ловили воздух с такой обострённой чуткостью. Весь окружающий его мир превратился сейчас в мир звуковых колебаний, генерирующих микро-герцы, способных донести до него шорох переступающего с лапки на лапку воробья на соседнем дереве.
Он не зря выбрал для встречи именно это место. Переходящее в кустарниковые заросли, оно было идеальным для засады и весьма непригодно для незаметного приближения. Огневая позиция позволяла держать под наблюдением значительный сектор обстрела пространства, откуда был сделан выстрел по разведчикам.
 Было учтено и утреннее положение солнца: не давая отблесков от оптического прицела и ствола своими ранними лучами, оно заливало сейчас встречным светом того, кто вёл охотничий поиск.
Треснувший сучок под ногой, шорох ветвей, длина тени, упавшей на кустарник не могли бы не выдать приближения ни зверя, ни человека. Оставалось лишь замереть и ждать, когда одна всего-навсего бесконечно-мимолётная секунда положит конец этому ожиданию.
...Глубокий вдох и выдох, вдох и выдох перед абсолютным спокойствием для установки дыхания: чуть шелохнулась укреплённая над козырьком фуражки веточка дикого ореха...

Чмок!... Щеку обожгло мимолётное дуновение, и с противным чмокающим звуком посланная совсем с другой стороны смерть впилась своим жалом в землю. Да, он недооценил своего противника. Лежавший в засаде Охотник был обнаружен и изменить создавшуюся ситуацию, равносильную неминуемой гибели, могла лишь моментальная реакция, на которую ему было отпущено не более трёх секунд. Ведь он обнаружен!
Но откуда, под каким уголом был направлен выстрел, и почему Охотник не услышал его?
Перекат через спину, бросок влево!.. И новая пуля уходит в лесную почву в сантиметре от него – сдают, однако, нервы Гиены. Но, что за чёрт – где же он?!.
Так, спокойней, спокойней... я обнаружен, он – нет . Ты проигрываешь, Охотник!
Что делать, когда в зыбкий песок уходит твой шанс на жизнь? Замри. Слушай. Слейся с природой до единственного подаренного тебе врагом мгновения.
... Вычисляет своего соперника в пространстве длинный ствол СВД, плавно перемещаемый руками, мгновенно ставшими горячими от напряжения – казалось, даже курок, разогретый своей же рукой, обжигает пальцы.
...Так, кустарник исключён – он демаскировал бы Гиену при первом же выстреле.
И не серый валун, что левее - надёжное прикрытие, но слишком крупный ориентир, привлекающий внимание. Значит, это может быть только вон тот старый бук с широко раздвоенным стволом и сквозным дуплом... Так вот отчего для Охотника оставалась невидимой твоя оптика и чёрный зрачок ствола!
...Шарахнулся от страшного дупла вспугнутый воробей, и в тот же миг дупло плюнуло жалящим огнём.
Навстречу ему неслась уже посланница смерти с другой стороны, безошибочно найдя своего адресата.
Гиена встретил свою смерть, даже не успев понять, что за ослепительная вспышка вдруг затмила для него блеск солнечного утра. Кто-то невидимый из-за спины вдруг потянул к себе его верный СВД, а он ... падает, переигранный Охотником.
Не мигая смотрели на Охотника его неподвижные глаза, фиксируя мёртвым зеркалом образ, который не довелось зафиксировать в сознании.
Охотник закрыл глаза поверженному зверю, и как хищник волочит добычу, поволок его к дороге, чтобы нашли и предали земле своего командира верные омоновцы. Когда он расположил рядом с Гиеной два трупа разведчиков, взгляд Охотника вдруг упал на пухлый пакет на бедре Гиены. В пакете оказались те самые половинки купюр. Гиена отдал это Охотнику, так же как жертва отдаёт себя в пищу добытчику.
И Охотник хладнокровно принял этот дар. Это обеспечит его пищей на его дороге к тому, что осталось от его дома.