Реальность

Скучно. Болит голова. Я плюнул в небо. Жвачкой. Она мне уже осточертела. Жвачка не достигла звёзд, а упала где-то сзади – в траву.
–Понимаешь, теперь мы вечно будем одиноки,– сказал Игорь,– Мы выбрали себе этот путь. Это наша судьба,– бесконечная апатия сквозила в его голосе. Гамлет бы им гордился.
Я взглянул на Игоря. Он говорил это Ане, смотря не на неё, а как-то мимо. Будто в себя. Будто говорил о себе. В те дни я с ним только познакомился и по ошибке очень уважал. Мне стало жаль его. Можно было вмешаться и поддержать в разговоре, но я не стал. Голова болела так сильно, что пропадало всякое желание. Я, как и Дима (ещё один коллега "по несчастью"), пока просто наблюдал.
Любящая пофилософствовать Аня смотрела на Игоря большими умными глазами. В них изображалась ответная грусть. Тема её заинтересовала, я знал это (она называла меня другом). Аня уже давно хотела высказаться по этому поводу. Да некому. Люди не слышали сути её слов.
Может не хотели? Или не верили… В слова?
–Люди звери,– продолжал Игорь, студент третьего курса, факультета журналистики,– Тут каждый готов украсть у другого идею. В глаза улыбаются, а за глаза сделают любую гадость. Нам не повезло. Мы навсегда останемся без друзей.
Он оперся об лавочку, на которой сидели я и Аня. Его лицо выражало лишь одну мысль: «Хотите слушайте. А нет – мне всё равно». Он явно говорил всё это не нам, желторотым студентам первого курса, и не второкурснику Диме, стоящему чуть поодаль и курящему. Он говорил это себе.
–Я лично собираюсь заниматься чёрным «пиаром»,– Игорь подчеркнул слово «чёрным»,– Продамся любому, кто будет хорошо платить. Мне плевать.
Наблюдавший Дима, в который раз забыл сбить с сигареты пепел. Когда он поднёс сигарету ко рту, истлевший кончик отпал сам, полоснув сажей по краю плаща. Дима этого не заметил. Похоже он услышал то, о чём думал долгое время.
–Что там те деньги, для меня они не важны,– воскликнула Аня, нарушив возникшую секундную паузу,– я вот вообще думаю, что журналисты несчастные люди. У них совершенно нет любви. Им и жениться никогда не надо. Ведь такие супруги постоянно в разъездах. Кроме того, один будет всё время завидовать другому – более удачливому… Да и женитьбы, наверное, в таком случае вовсе не будет. Я например никого не знаю с нашего факультета, кому бы повезло в любви. И такое начинается ещё с первого курса. Идеальной пары нет.
Услышав две последних фразы, я мысленно усмехнулся. В начале первого курса, с Аней случилась сильная, но несчастная любовь. Когда настал её финал, Аня почему-то поверила, что её профессия никак не может быть связана с этим чувством. На самом деле, она просто боялась…
Внезапно я вспомнил Юру Ударина и Юлю Краснову. Последние две недели их видели зажимающимися по всем углам института. Я напомнил Игорю и Ане о них:
–По-моему просто идеальная пара.
Игорь поморщился. Он не любил Юру, который часто делал в журналистике заметные успехи, но относился к ним уж очень поверхностно.
–Нашёл, кого вспомнить.
–Они не расстаются ни днем, ни ночью. Юра уходит от Красновой только в пять утра, чтобы встретиться в институте вновь.
Игорь снова поморщился с видом «Я тебя умоляю»:
–Юре «потрахаться», всё равно, что зубы почистить. Это он бреется редко. Вот увидишь, они будут вместе не больше месяца.
Общаться с Юрой мне приходилось не больше, чем с Игорем, поэтому я не очень-то поверил услышанным словам…
–Если так, то я брошу журналистику к чёрту,– раздался голос Димы. Он вдоволь наслушался, и понял, что другие думают приблизительно так же, как и он,– Когда домой еду, бывает, знакомлюсь с кем-то в электричке, и меня спрашивают, чем я занимаюсь. Стоит ответить, что учусь на журналиста, обычно вижу только две реакции: люди либо округляют от удивления глаза, спрашивая, где я печатаюсь; либо сразу отворачиваются. Они не понимают, что это просто учёба. Заранее почему-то считают продажными всех, кто сюда пошёл,– пауза и восклицание,– Учёба, как учёба! Такая, как и в других институтах. Для меня важней семья, дом. Я уйду, если этого не будет. А как себя реализовать, я найду. Пусть и в другом деле.
Моя голова разболелась ещё сильнее. Я опустил взгляд себе на руки. Вот такие мы несчастные. Зарабатывать деньги только с помощью ручки очень сложно. Для этого нужны ещё и мозги. У каждого из здесь собравшихся они были. Не просто биологический комок извилин, а орган, который мог думать.
Правда была ещё и лень, преодолев которую мы могли добиться от мира очень многого. Благодаря своей специальности.
А пока мы просто жалели себя. Грустным вечером на бульваре Пушкина. Страшась будущего и не замечая ничего вокруг.
Вокруг давно уже началась весна. Долгожданное тепло разлилось по улице, и люди не спешили домой. Мимо то и дело сновали влюблённые парочки. Было тихо.
–Я люблю тебя жизнь,– запела проходящая неподалёку от нас старушка. Неприметная в сумерках, если б не песня. Одетая в такую же, как и она сама, старенькую поношенную одежду, темно-коричневых и серых тонов. За спиной у неё болталась груда неизвестно чем набитых полиэтиленовых пакетов. Старушка взглянула на нас. Её лицо светилось какой-то странной внутренней умиротворённостью.
–Заплатили, и пою,– ответила она, почему-то стесняясь. Наверное наши взгляды показались ей слишком недоумёнными. Старушка указывала на идущую впереди парочку влюблённых. Целуясь, они давно забыли о деньгах и куда-то спешили.
Скрываясь в темноте, старушка неспешно побрела дальше. Она продолжала петь. Петь себе, а не кому-то. Петь может быть правду.
По аллее всё так же ходили люди. В доме напротив горели уютные огни квартир. В кронах покрывающихся листьями деревьев, шумел ветер. Фонари светили мягким, успокаивающим светом. Слова песни ещё долго долетали до нас. Мы молчали.