Жизнь в Москве

Окончена школа, получен аттестат, отгремел прощальный бал и впереди новая, самостоятельная, полная надежд жизнь. Надо было определятся - кем быть? Вариант с военной академией связи, в которую пошли трое наших одноклассников, я отверг. Я не видел себя военным. Мне была интересна немного электроника, чуть больше биология и конечно же химия. Возникло решение поступать в Москву в химический институт на органическую химию. Как нередко случается в жизни, в нужный момент появился знакомый, который уже учился в МХТИ. Поговорили, обсудили, и я окончательно утвердился в мысли - ехать в Москву. Со мной "увязались" еще две девушки из параллельного класса. Что ж, в куче будет полегче. Мой папа живо участвовал в моей судьбе и на время моего поступления тоже поехал в Москву. Жили мы у моего дяди.

Медосмотр, оформление документов, непривычные хлопоты, волнения и вот наконец экзамены. Несмотря на конкурс, не на самые лучшие оценки (была одна тройка по русскому) меня и Алю принимают, Чечулина "пролетает". У друзей дела хуже, никто не поступил в институт.

Начинается новая жизнь. Жизнь в самой столице, в Москве! К сожалению ничего не получается с общежитием, приходится жить за городом, в Жаворонках. Это дачный поселок по Белорусской дороге, минут сорок езды. Институт там снимал жилье у хозяев дач для студентов. Жили несколько человек в одной комнате, утром бегом на электричку. Появился у меня старший товарищ, мой первый наставник в жизни В.Корнеев. Я узнал много интересного и полезного от этого интеллигентного человека. Именно от него у меня на всю жизнь осталась стойкая любовь к книгам нашего рамантика Паустовского. Но Виктор вскоре перевелся в другой институт и больше я его никогда не видел. Завтракали мы в кофейной на углу Лесной и площади вокзала. Привычный стакан кофе и калорийка, иногда ржаная лепешка.

Наш институт находился недалеко от Миусской площади и метро "Новослободская". Профессор Цурюпа, наш преподаватель коллоидной химии рассказывал нам об истории окружающих нас улиц и площадей. Оказывается Весковский переулок, первый, по которому мы идем, сворачивая с Новослободской к МХТИ, назван так в честь вязов, когда-то росших здесь в изобилии и назывался Подвязковским. Миусская площадь названа то ли в честь народного разбойника Миусы, то ли в честь реки Миуссы, на которой Петр I строил русский флот, а здесь находились флотские склады. На Миусской находилась ВПШ - Высшая партийная школа, которая до революции была первым народным бесплатным университетом. На Миусской есть еще несколько интересных организаций. Это издательство партийной литературы, институт математики АН СССР им. Стеклова и Дом пионеров. Недалеко от площади в Александра Невском переулке можно увидеть необычную надомную церквушку. Вокруг Ямские с номерами переулки.

Сам институт - это ряд зданий, окруженных большой общей стеной. Главный корпус самый старый со сложным внутренним устройством, в котором первокурсник разбирается целый год. В это время самый популярный вопрос - Как пройти от БАЗа к МАЗу? БАЗ - большой актовый зал. Его двери сразу возникают перед тобой при входе в корпус. Внутри зал необычен и напоминает колодец - так высоко и круто поднимается амфитеатр из кресел. Здесь мы слушаем лекции для всего потока. Перед амфитеатром, в глубине, за занавесом, расположена сцена. Здесь выступают артисты на вечерах. В обычное время занавес закрыт и преподаватель читает нам лекцию с трибуны через микрофон. В памяти сценка - маленькая таджичка поет звонким голосом в микрофон в пустом зале, перед лекцией - "На Мангане яблоки зреют ароматные/ На меня не смотришь ты/ Неприятно мне..".

МАЗ - малый актовый зал. Чтобы попасть в него, надо от БАЗа подняться на второй этаж, повернуть пару раз по коридору и спуститься вниз. Здесь, в МАЗе обычно бывают защиты диссертаций и другие официальные события.

Во время нашей учебы группа энтузиастов из студентов вела так называемую "Устную газету". Приглашались интереснейшие люди Москвы - артисты, ученые, певцы... и из их выступлений получался интересный содержательный "номер" газеты. К нам приходили: Андронников, который читал свою знаменитую "Загадку НФИ", антрополог Герасимов рассказывал и показывал скульптурные портреты знаменитых людей прошлого, реконструированных им по черепу, приходил знаменитый диктор Левитан и тогда необычно и торжественно звучало его "Говорит Москва. Передаем сообщение ТАСС...", Ян Френкель пел свои замечательные душевные песни, Елена Камбурова очаровывала всех своим голосом и манерой исполнения песен. Во время выступления В.Высоцкого народ просто вынес дверь аудитории. Перед началом устного журнала можно было ознакомится со свежим номером многотиражки "Менделеевец", который за копейку можно было купить перед входом.

Лекции мы посещали довольно свободно, с семинарами было сложнее. И вот приходило время экзаменов. Экзаменов я всегда боялся и входил в аудитории в числе последних, уже опустошенный страхом. Правда уже за столом я успокаивался. Были очень суровые преподаватели, к которым за зачетом приходилось ходит не один раз, например, преподаватель Азриель, фамилию которого мы переделали на Азверель. Было и вовсе страшно, когда пару раз пришлось экзамены пересдавать.

Мы изучали все виды химии: общую, органическую, неорганическую, количественный и качественный анализ, физическую, коллоидную. Были даже лабораторные с радиоактивными материалами. Мы спускались в подвал, где был источник радиации в мощном свинцовом контейнере, открывали крышку и осторожно держа свой образец в специальном держателе над источником, ни в коем случае над ним не наклоняясь, экспонировали образец заданное время, а потом стремглав (время полураспада изотопа было небольшое) бежали в другой корпус измерять наведенную радиоактивность. Надолго запомнятся лабораторные по количественному анализу -надо было точно, до сотых грамма, определить количество анализируемого вещества. Мы периодически со своими результатами подходили к преподавателю и называли цифру. Он говорил - Больше, или меньше и так несколько раз, пока мы не угадывали или не определяли точно. Интересно было на старших курсах, когда началась специализация. Тогда еще не было персональных компьютеров и информатику не изучали поголовно, начиная со школы. Учились мы сначала на совершенно уникальной технике. Первая наша машина (отечественная!) была "Сетунь", созданная МГУ. Она работала в троичной (!) системе, была одноадресная (!, кто писал программы в кодах, оценит) и программа размещалась на бумажной перфоленте. Позже мы ознакомились с более совершенной отечественной техникой, машинами "Мир", "Наири", "М-220". Интереснейшие люди, такие, как Чигорин, читали нам лекции по вычислительной математике. С ним мы успевали поговорить и о жизни. Мы были пионерами, осваивали новую в стране науку "Химическую кибернетику", которая создавалась нашими преподавателями у нас на глазах. Не было еще создано учебников, многое переводилось с зарубежных статей и книг и преподавалось нам. Свои знания по математическому моделированию мы подкрепляли работами на опытных установках, где получали и обрабатывали экспериментальные данные. Наиболее продвинутые и интересующиеся наукой ребята сотрудничали на кафедре и после окончания института там остались. Кафедру возглавлял Виктор Вечяславович Кафаров, впоследствии ставший академиком. Этот человек умело вел работу кафедры - здесь защитилось множество кандидатов и докторов наук. Кафедра была дружной семьей, где властвовал и купался в лучах славы Виктор Вечяславович. В стране были и другие школы моделирования. Одну такую возглавлял М.Слинько - ярый враг нашего шефа.

Наша группа почти сплошь состояла из москвичей. С некоторыми я дружил, у некоторых бывал дома. Появились первые семейные пары. Не забуду, с каким упоением один молодой супруг рассказывал нам, холостым ребятам, о прелестях супруги и брака.

После окончания первого курса я поехал на целину. После нее, нам, не общежитским, обещали жилье на Соколе, в Москве. Увы. Оказалось, что наша подмосковная прописка, а без нее нельзя было встать на воинский учет, сыграла с нами глупую шутку. С этой пропиской нас не могли поселить в Москве. Бесполезно было доказывать, что она временная, это не помогало. Началось "хождение по мукам", которое длилось несколько месяцев. Это время я жил то у дяди, то нелегально в общежитии. Папа подключился к борьбе за прописку, сам приехал в Москву и ходил со мной по инстанциям. Насмотрелся я тогда на чиновничью власть и людские муки. Люди сидели часами и почти всегда получали отказ в своей просьбе. Прошли все инстанции - областные и городские, дошли до Петровки. Все тщетно. И вдруг нелепое постановление отменили. Я стал полноправным членом студгородка.

На несколько лет окрестности метро "Сокол" стали мне родные. И конечно же я их подробно изучил. Возле метро (на другой стороне проспекта) был кинотеатр в полуподвале, подальше, на Песчаной улице уже современный кинотеатр "Ленинград", в который мы с Шурой неоднократно ходили. Здесь же на Песчаной была и баня, популярная у студентов. На улице росли каштаны, так непривычные мне, северному жителю. Весной, в цвету, каштаны были великолепны. В этих же местах сохранился и уникальный для многоэтажной современной Москвы поселок "Сокол" - маленькая деревушка в городе. Возле метро стояла церковь «Всех святых» - поместье грузинских царей, а рядом остатки кладбища с погибшими в гражданскую войну белогвардейцами. На нашей стороне проспекта были свои достопримечательности. В первую очередь, конечно, наш студенческий городок из нескольких корпусов, в одном из которых был душ, в другом буфет и столовая, где можно было пообедать. Неподалеку, на Рижской железной дороге была станция "Красный Балтиец" и клуб, где мы смотрели кино и ходили на концерты. Со станции на электричке можно было уехать в Покровское-Разумовское и погулять в великолепном старинном парке.

В комнатах общежития жило по несколько человек - у старшекурсников по два человека, у остальных побольше. В общежитии было все, и плохое и хорошее. Хочешь окунутся в "грязь", пожалуйста. Можно было "окунуться" в пьянство. А можно было выйти в вестибюль, где вечером почти всегда кто-то играл и пел под гитару, и присоединиться к компании, слиться с песней. Отмечали дни рождения, праздники, не без вина, конечно, играли свадьбы. Бывало в одной комнате жило по две пары, каждая на своей постели.

Одно время я сильно увлекался телепатией и мы с ребятами проводили вполне удачные опыты. Что это было - удача, мистификация? Так и не знаю. В институте поступил в радиокружок. Знакомился с работой коллективной радиостанции института, приобщался к радиоспорту, но показалось все это скучным. До сих пор помню позывной радиостанции UA3KPO (Ульяна, Анна, Тройка, Киловат, Павел, Ольга).

В 1964 году с группой ребят весной побывал впервые в Ленинграде. Масса впечатлений - от первого полета на самолете и от прекрасного города с его могучей рекой и прекрасной стариной и музеями. В этом же году, летом, с сестрой Ирой отдыхал на маминой родине в Топорне. В том году завершилась реконструкция Волго-Балта и вода в Шексне поднялась так высоко, как не было никогда. Пошла рыба. Ловили все. Даже бабки сидели на берегах с удочками.

Летом 1966 ездил к тетушке в Жданов на теплое Азовское море. Пыльный город не понравился. Показалось, что влюбился в тетину соседку. Написал пару писем, и чувство заглохло. Остались стихи о том, как возвращался в Москву: /Луна, как медная монета/Светила в необъятном небе/Трамвай по белым рельсам мчался/ В трамвае том герой наш ехал/ Чтоб завтра быть в столице милой/ Столица ж встретила прохладно/ Дул ветер, дождь с деревьев капал/ И снова вспомнил он о море.../

Живя в Москве, жадно впитывал ее культуру, красоту. Весь центр в пределах Садового кольца "изучил ногами". Очень нравились старинные московские улицы в районе Таганки, откуда я ездил автобусом до дяди Бори. Однажды я прошел пешком от Красной площади до метро "Автозаводская". Очень нравилось в Кремле. Празднично, зелено, такие просторы на Москву-реку! Обошел все соборы Кремля, любовался на колокольню Ивана Великого, похожую вместе с рядом стоящими храмами на белого лебедя, вытянувшего вверх к небу свою прекрасную голову. Был поражен безлюдностью и красотой под самыми стенами Кремля у Москвы-реки. Впервые побывал во Дворце Съездов, где смотрел "Бахчисарайский фонтан". Знакомство с Шурой, ставшей заядлой театралкой благодаря своей подруге, подвигло меня на посещение театров. Где мы только не были. Большой (на самой верхотуре на неудобных местах мы смотрели "Войну и мир"), Малый, МХАТ, театр кукол Образцова, Театр Маяковского, Современник, Театр Сатиры, Театр Эстрады, театр Вахтангова и другие. Впервые в жизни в зале Чайковского я услышал орган. Перед концертом у меня было такое волнение в предвкушении необычной музыки, что я думал - не выдержит сердце. С Шурой по абонементу прослушали целый курс об органной музыке, слушали величайшего гитариста Иванова-Крамского. Кто может похвастаться что он слышал совместное исполнение музыкального произведения на гитаре и органе? В старом здании МГУ на Моховой слушали замечательного чтеца А.Каминку. Были на концертах Штоколова и видели его великолепный успех, когда на бис он устроил еще одно отделение концерта. Были на поэтических вечерах в Политехническом, где слушали авторское исполнение стихов Коржавина, Кошежевой и других.

А сколько выставок мы посетили! Например гигантскую, совершенно неожиданную для меня выставку, посвященную Т.Г.Шевченко. Я узнал, что великий поэт мог вполне стать великим художником. А музеи! Необычный сказочника Васнецова, богатейший Исторический и Третьяковка, интереснейший Пушкинский.

Не забыл я изучить и Подмосковье. Особенно мне нравилась Ярославская дорога на которой, как ожерелье были нанизаны такие прекрасные "бусы" - Мураново, Марфино, Абрамцево, Загорск, Александров, Ростов, Ярославль, Вологда.
Как сейчас помню погожий летний день, когда я с Шурой и ее подружкой Валей Квасовой поехали в Абрамцево. Мы бродили по великолепным перелескам и лужкам, по мостику над прудом, много фотографировали. Любовались изящной васнецовской часовенкой и "Девочкой с персиками" в музее.

Незабываемое впечатление осталось и от поездки в Клин к дому Чайковского. Прекрасный солнечный осенний день "золотой осени". От станции идем пешком, узнав у прохожих дорогу. Переходим реку Сестру,( такое необычное красивое имя,) синь неба вверху и синь отражается внизу. Вот она, усадьба Чайковского. Двухэтажный деревянный дом, колокольчик у входа. Кажется, позвони, и дверь откроет хозяин. Рассматриваем у дома посаженные знаменитыми артистами и музыкантами деревья. Все вокруг усыпано опавшим золотом листвы. Красиво - золото листьев и лазурь неба. Внутри дома уютно и замечательно - впечатление, что хозяин вышел ненадолго. На втором этаже комната - фонарик с разноцветными стеклами. На самом почетном месте рояль. Два раза в год - в день рождения и смерти на нем играют выдающиеся пианисты. Во дворе круглое здание. Входим в него. Там звучит прекрасная музыка Петра Ильича, долго сидим и слушаем. Музыка звучит без перерыва. Одна мелодия сменяет другую.

Был с приятелем в усадьбе Тютчева Марфино, видел великолепные ландшафты и памятники архитектуры в Марфино. С Шурой мы ездили в Ростов Великий, Кремль которого, поразил меня своей сказочной красотой. Интересен был и местный музей с необычной деревянной скульптурой. Все здесь дышало сказкой, даже название озера НЕРО было весьма необычным и романтичным. Не один раз побывал в Сергиевско-троицкой лавре. Поразило обилие верующих, их истовость, контраст между веселым наружным видом храмов с голубыми куполами и серебряными звездами и мрачным их содержимым - полутьма, странные песнопения.

После второго курса мы всей группой, летом, поехали на практику в город Славянск, что на Украине. Практику в Сумах проходили на химическом содовом комбинате. Жили в частных домах у хозяев. На комбинате ходили по цехам, изучали процесс, рисовали технологические схемы. После практики все были обязаны предоставить отчет.

Делали мы также экскурсию на карандашную фабрику, находящуюся в этом же городе. Я узнал много нового о том, как делаются карандаши, увидел это своими глазами. Оказывается, лучшие карандаши делаются из кедра.
Было лето, жара и мы, конечно, этим пользовались. Загорали и купались в речке, а иногда и в теплых стоках комбината (так делали местные жители), ходили вечерами к друг другу в гости на посиделки. В городе на улицах необычное дерево - шелковица с белыми или черными приторно-сладкими ягодами. Местные жители на ягоды не обращали внимания, а мы полакомились.

Один раз мы ездили в ближайший Славяногорск на Северном Донце. Места удивительно красивые - Донская Швейцария, одним словом. В меловой горе над рекой находились остатки подземного монастыря и мы, конечно, исследовали его подземные ходы. На горе - громадный памятник революционеру Артему, с которым в войну, так и не смогли справится фашисты. Плавали по Донцу на лодках, купались, загорали.

Зимой на предпоследнем курсе с однокурсником на три месяца уехали на практику в город Сумы на Украине. Другие, небольшими группами, разъехались по всей стране. Химический комбинат был огромен и совершал удивительное превращение - из черного порошка в результате сложного и длительного процесса получались ослепительно белые титановые белила. Ходили по цехам, изучали отдельные аппараты, стадии, зарисовывали схемы. Конечно, походили по городу, были на его Красной площади, заметили много строительства, при нас стали ходить троллейбусы, участвовали мы в выборах.

На последнем курсе нас определили на дипломную практику. Я попал в ГИАП - Государственный институт азотной промышленности, который потом более десяти лет играл большую роль в моей жизни. Работать было интересно. Интересно было строить математическую модель, делать ее реализацию на ЭВМ. Пришлось освоить программирование в кодах и работу на ЭВМ. Время прошло быстро и интересно. Моя работа была нужна институту, лаборатории, смежному отделу. Было даже сделано несколько копий моей работы. Позже, в мае, с данной работой, моей первой научной работой, мы с сотрудницей ГИАПа выступили на Всесоюзной химической конференции "Химреактор" в Киеве.

Наконец дипломная работа сделана. 27 февраля 1968 года я защитил ее на "хорошо", а уже на следующий день вся наша группа во главе с В.В.Кафаровым отмечала окончание института в "Будапеште".

И все это прекрасное время было давно, в 60-е годы ХХ столетия.