Весёлые гранаты

Размышления Владимира Фролова, не вошедшие в дневник

У нас в стране какое-то несерьезное отношение к помповым ружьям. «Дробовичок!» «Ружье гладкоствольное, охотничье». Разрешение получить – как на газовую пукалку. А между тем, ружье двенадцатого калибра – это ломовая штука. Далеко не всякий бронежилет - спасет. Картечь-то удержит, но удар такой, что грудину проломит и сердечко – всмятку!
Я обхожусь без разрешения: кто меня в моем районе остановит? Мою вишневую «девятку» все менты знают. К тому ж, тут москвичей полно, дачников – и все такие «сладкие». И я вожу ружье на пассажирском сиденье, не таясь. «Гладкоствольное охотничье».

Ну да, охотничье. На зверьков о двух ногах, но без перьев. И есть у меня предчувствие, что именно сегодня я отловлю кого-то из этих ублюдков. Там, на карьере. Где только ветер гуляет в соснах – и он, ветер, не помешает нашему разговору по душам. Хотя – какие у них, к чёрту, души? Но печенки – точно есть, а значит, до самого гнилого ливера я их и достану! Хватит мочить их просто так, по-быстрому: незаслуженная мягкость с моей стороны!

Нет, нет: так дешево больше не отделаются! У меня нет к ним ненависти, как нет ненависти у дихлофоса к тараканам – но я любознателен. И я, вообще-то, не курю табак, – но специально прихватил с собой пачку «Беломора». Чтоб кому-то стало весело. Чтоб кое-кто спел мне песенку! В ухо засунуть – очень просветляет голову!

Мое сознание – ясно. Курс – прямой. Я все помню… Гранаты – не игрушки. А особенно – Ф-1. Потому что разлет осколков – 200 метров. Все живое – в клочья рвет! Твари! Суки!

Итак, длинное карьерное озеро, дальний пляж. Вот чует мое сердце: они еще там, мрази!

***

Компания молодых людей расположилась на песчаном пляже. Они одни, сколько хватает глаз. Впрочем, глаз хватает не на многое: в берег дли-и-инного озера вклиниваются вЫСОКие гребни, оставшиеся после карьера, а сразу за пляжем, метров в пятьдесят шириной, начинаются густые, не прореженные еще сосновые посадки.

Подобная уединенность нисколько не огорчает молодых людей, а, напротив, радует, позволяя без стеснения заниматься всяческими непотребствами. Их четверо. Одна – девушка по имени Женя. С жесткими соломенными волосами, уложенными в каре; с веселыми серыми глазами; и упрямым, скуластым лицом. Как ей недавно объяснили - «варяжского типа». Объяснил – атлетически сложенный парень с точно такой же соломой на голове; весьма похожими, чуть раскосыми, балтийскими глазами; и еще более упрямыми скулами. Его зовут Артём. Вместе их можно принять за брата с сестрой. Что уж давно сделалось темой для шуточек про «неисповедимые тайны рождения и возможный инцест».

Последняя такая шуточка имела место три минуты назад. Автора зовут Алексей Зимин, сокращенно – АлезИ. Лёша сказал, когда Артём целовался с Женей: «Тинто Брасса на вас нет!». Как показалось Артёму – Лёша явно намекал на порочные отношения Гая Калигулы и сестры его Друзиллы. Наверно, и намекал. И язвил. Лёша – завидует и тоскует: его собственная подруга, как часто (слишком часто) бывает – в заграничной командировке.

Артём, орально расстыковавшись с Женей, извинился перед ней: «Извини, honey, я на минутку… Только лишь кровь от рук своих отмою - и тотчас вернусь…»

 Лёша сильно рискует: он пониже Артёма и в одежде смотрится весьма щупленьким. Сейчас же, в легких шортах – не безнадежно щупленьким, но, как бы то ни было, он существенно легче атлета, настроившегося на смертоубийство. И какое-то время Лёша кое-как уклонялся от свистящих Артёмовых хуков и моваши; отвечал и сам, поддразнивая мимически; однако вскоре был пойман за ногу и уронен в песок.

- Ну всё, ****ец котёнку! – прокомментировал третий молодой (совсем молодой) человек. Его зовут Саша. Он весьма похож на Лёшу: округлое условно-славянское лицо, худощавая конституция, русые вихры. И в данном случае в таком сходстве нет ничего загадочного: Саша – родной брат Лёши. И сейчас он, видя близкое поражение родственника, возликовал, как только может возликовать любящий младший брат при виде старшего, втираемого в песок другом семьи. От восторга – увлёкся и допустил некоторую вольность в выражениях. За что тотчас извинился перед дамой: - Э… ну… да!

Они с Женей сидят на склоне песчаного гребня, наблюдают яростную эпическую битву. Женя вздыхает, поправляет солнечные очки.

- Я, Саш, никогда не слышала таких слов, поэтому даже не поняла… Блин, вот как школьники! Всю дорогу!

Это уже относилось к парочке, сцепившейся в смертельной схватке. Женя нисколько не гордится своим парнем. Напротив, всецело осуждает его брутальность. Вот как так можно – с тщедушным Лёшенькой? У него ж, бедняжки, наверняка, ручки болят. После того, как утром дрова колол на шашлык. Шесть березовых чурбачков. Без топора, ребром ладони, выпендриваясь непонятно перед кем... И ведь расколол, бедняжка… Разнес – как сейчас Артём его разносит. Да, она, безусловно, нисколько не гордится своим бессердечным бойфрендом!
Тот, оседлав, наконец, Лёшку, основательно и методично обрабатывает ладонями его уши, будто бы разминает тесто к рыбалке.
 
- Вечная, блин, молодость! – с аксакальской снисходительностью кивает Саша, месяц назад обретший активное избирательное право. Он младше Лёшки на пять лет, а Артема – на целых восемь. Но что поделать, если он – мудрее обоих на пару веков? Во всяком случае, его мудрости хватает на то, чтоб не нарываться на драку ни с кем из этих двоих. Ибо это – всегда либо профанация, либо вивисекция. Другое дело – с персонами одного с ним круга: с бывшими одноклассниками, с сокурсниками у них на дачах… Там Саша быстро утрачивает созерцательную мудрость, зато припоминает приемчики, вдавленные в его восприимчивый организм этими злостными живодерами…

Лёша сопротивляется отчаянно; мелькают его руки, силящиеся достать надменно-улыбчивую физиономию притеснителя; Лёша выгибается вихляюще-понтонным мостиком, бьет коленями в спину, порывается обхватить ногами шею; мастерски меняет комбинации ударов-вихляний-захватов…

- Сма-ари! Звереет Тёмка! – со знанием дела указал Саша, когда Лёшины костяшки чуть промяли с левой стороны нордическую надменность Артёма. – Ща придушит нафиг!

- И тебе брата не жалко? – апатично откинувшись на покрывало, интересуется Женя.

- Мне себя жалко. Артем ща Лёшке наваляет – а тот пойдёт на мне отрываться. Фигня известная.

- Беда. Может, разнять их?

- Ну, пойди разними. Флаг в руки! Тут, блин, эту дружбу водой-то не разольешь – ведер не хватит! Тут, блин, галоперидолом подколоть обоих надо!

- Артём! – прикрикнула Женя, когда ее «благоверный», отвлекшись на миг от ушей оппонента, отвесил ему звонкую затрещину, призывая к терпимости. Женин возглас прозвучал в точности как команда «фу!». Возможно, потому, что Женя имела больше успеха в укрощении четвероногих друзей, нежели – двуногих мужей. Во всяком случае, ее Нерри, бывший пятым в компании, лежал вполне дисциплинированно, растянувшись на песке всеми своими ста десятью килограммами костей, мышц и шкуры, высунув язык и растопырив острые уши. Гигантский пес взирал на потасовку леденяще спокойными голубыми глазами. Нерри был существом тоже нордического типа: метис хаски, финской ездовой собаки, с тундровым волком. – Артём!

- Без толку! – Саша зевнул. Вздохнул: - Ладно уж, принесу себя в жертву. С тебя – пиво! – встал, оглянулся, прикидывая маршрут отступления; попятившись, поднялся на самый верх песчаной гряды и громко окликнул участников «титаномахии»: - Эй! Хорош ласкаться, педики!

Артем, вернув на лицо обычную хмурую деловитость, поднялся с Лёшки. Направился к ивняку, росшему метрах в десяти, в овражке, уходящем в воду.

Лёшка мигом подхватился на ноги и обратил на младшего братца лицо, налившееся всею накопленной в организме свирепостью – всеми десятью миллиграммами без остатка.

- Чо ты, мелкин, сказал! А ну поди сюда!

Артем, безмятежно насвистывая, отламывает длинные красноватые прутья.

- Они правда будут тебя пороть? – любопытствует сочувственная Женя, жмурясь на Сашу и солнце из-под очков.

- Не будут, - вполголоса, ворчливо утешает и разочаровывает Саша. – Потому что не поймают.

- А если поймают?

- Исключено. Потому что тогда – придется. А это непедагогично. Поэтому не поймают. Дети, блин… Цветы жизни!

Женя фыркнула.

Лёшка принялся ерошить волосы, вытряхивая песок, щуря глаза, комично гримасничая… и, не прерывая своего занятия – тигром прянул на братца. Но тот был начеку – и тотчас скатился по другому склону гребня.

- А ну стоять! – грозно рыкнул Лёшка. Он почти моментально нагнал Саньку – но спринтерский порыв чудесным образом иссяк, и последующие метры, до леса, разъяренный старший брат был способен лишь кое-как держаться за спиной улепетывавшего младшего на расстоянии вытянутой руки. Руки – чуть длиннее его собственной. – Стоять, я сказал!

Саша тоже не особенно торопился. Тем более – в лесу: прошлогодняя жухло-серая хвоя колола нежные городские подошвы. Да и – мало ли, на что наступить можно! Шишки, там, сучки….

- СТОЙ!

На сей раз было в Лёшкином окрике нечто кардинально отличное от прежних игриво-лютых интонаций - и Санька подчинился мгновенно, замерев с одной ногой, цапельно подвешенной в воздухе.

Алези, ухватив брата за шею, дернул на себя - и чуть в сторону. Завалил на землю, шваркнув боком по длинным хищным иголкам, безжалостно обламывая сосновые ветки родственной плотью. Уронив - моментально подмял, прижался всем корпусом, обволакивая тинейджерское тельце, будто плотичка, пытающаяся распластаться палтусом. Так они лежали секунд пять. Потом Сашка недоуменно возроптал:
- Ты чего?

Лёшка огляделся. Поднялся. Поднял и брата. Молча указал рукой чуть дальше по тропинке. Сощурившись против солнца, Саша разглядел едва-едва поблескивавшую между сосенок ниточку, тянувшуюся сантиметрах в тридцати над землей.

- Это то, что я думаю? – прошептал он; почему-то - прошептал.

- *** там думать? – тоже шепотом огрызнулся Лёшка. Обнял брата за плечи. – Так, Саш! Аккуратненько… пойдем-ка из этого леса!

Доведя по тропинке до края, отпустил и напутствовал:
- Возвращайся. Никому не говори: не надо! Вернее, намекни, что у меня с животом траблы. Внезапные!

- А ты?

- Посмотрю, чо за хрень… Артему не говори! Иди, иди давай!

Саша добросовестно выполнил указание брата, и даже пытался ухмыляться. Артем вполне поверил. Тоже усмехнулся – и перешел на английский:

- You bet, in such a sorta press case he’ll need some softа casual press, sure as shooting! Why, boy, ain’t me а goddamn journalist, by golly, to give a hand of help full of them helpful handy papers ?

Паренек мимолетно удивился тому, что Артём, обычно говоривший на исключительно правильном «главно-буржуйском», сейчас перешел на какой-то очень странный и раскатисто-громогласный диалект. Сам Саша понял из сентенции лишь, что у Артёма есть бумага, которая, очевидно, понадобится. Но этот ход мысли был очевиден и без иноязычных пояснений…
Да - и еще Артем действительно был журналистом. Помимо всего прочего…

Саша глянул на Женьку. Та – сидела встревоженная. Она почему-то мигом поднялась с покрывала и сняла очки, едва только Саша вернулся. И с той секунды посматривала на тинейджера как-то странно: не то выжидательно, не то еще как-то...

Ну да – весь в иголках, и малость ободранный. Так объяснил же: «Этот зверь пытался надругаться надо мной – но его бог наказал: живот прихватило».
Главное – Артём поверил! Нда…

Артём отошел к своему Туарегу, сколько-то секунд возился в салоне. Надел черные очки, чуть пошире, чем у Жени, огляделся, рассеянно теребя пальцами правую дужку.
Достал из багажника какой-то чемоданчик – очевидно, набитый не то фталазолом, не то пипифаксом.

При этой мысли Сашка хмыкнул (бы в другой ситуации), подошел к машине и пробовал отговорить Артёма от дружеского визита в лес. Но тот, не переставая лучезарно улыбаться Жене, незаметно прищипнул паренька за плоский живот и пришипнул:
- Саш, сделай одолжение: пшел вон подальше! Сидеть на берегу, развлекать Женьку и Нерри. Ни шагу в сторону. И – умойся, разотри щеки.

Чуть отвернувшись и отпустив свою «прищепку», тихо добавил:
- Не бойся: все нормально будет… что б там ни было!



- Так, ну чего там? – поинтересовался Артём, подходя. – Растяжечка, как погляжу?

- Стой, где стоишь! Журналист хренов…

Артём проигнорировал предупреждение, приблизился и склонился над Лёшкой. Тот бережно отогнул нижние разлапистые ветви, показав зеленый мешочек с чем-то округлым и твердым внутри. Пальпировал, диагностировал:

- Ф-1! Поставлена – подло и грамотно. Противосъемная постановка. Смотри: не на выдергивание кольца, а на разрыв лески. То есть, уже выдернуто, прижимка обмотана леской – и если ее перерезать…

- Будет бэмс! – кивнул Артём. – Да, профессионально поставлена. А теперь – брысь!

- Сам – брысь! Поздняк! Я уже перехватил. Отойди – и дай вывернуть!

- Не отойду. Выворачивай.

- Слушай, ну нах надо…

- Давай! Мысленно с вами!

Артём и физически оставался рядом с «сапером» все время операции. И, как ни странно, ничем не оправданное присутствие Артёма – ободряло. До такой степени, что они негромко, на два голоса завели: «Джингл беллз, джингл беллз, джингл ол эраунд!»

Артём Железнов: «У меня была мысль соорудить «чеку» из щепочки или сигаретной пачки, но если Лёшка уже вцепился… Псих чёртов! И ведь надо было меня дождаться – чтоб попонтоваться. Убью когда-нибудь… Ну что, дождался меня? Вот и хрен я отойду в сторонку! Подорвешь меня – будет на твоей совести. У тебя, вроде, эта фигня есть!»

Лёшка осторожно, но сноровисто вывинчивает запал, стиснув зыбкую и коварную конструкцию в кулаке, царапая прижимным рычагом по ребристой рубашке гранаты.

Протягивает сомкнутую «лапку» Артёму:
- На! Скрепи леской! И «зачекань» чем-нибудь. Кстати – на наблюдателей проверил?

Артём выразительно постучал ногтем по оправе своих пижонских зеркальных очков:
- Ни души! Я и по спутнику пробил: никого тревожного в округе.

Говоря это, скрепил взведенный, но так и не сработавший запал с прижимным рычагом, сберегая для дальнейших изысканий. Потребовал:
 
- Лимонку – тоже сюда! - принюхался к дырке в корпусе: - Вроде, впрямь тротил… - придирчиво оглядел запал: - А главное – битком пороха вместо замедленки! Взрыв – мгновенный.

- Правда, что ли? – Лёшка поежился. – Знал бы – сбил бы по-простому, из-за склона!

Артём фыркнул:
- Когда, бишь, у нас дни рождения-то? Ну – сегодня по-любому, один на всех!

***

- Он один – а их двое! – заметил кряжистый мужчина с боксерским надломленным носом. По суровому выражению его лица было ясно, что развивать мысль он не считает нужным.

- И что? – спросил другой – суховатый, но несомненно, очень крепкий и грозный мужчина с обветренный загорелым лицом и шрамом на левой скуле.

Они сидели вдвоем в офисной комнатушке ресторана «Бережок». Сидели перед маленькой «Тошибой» на столике, что-то просматривали. Суховащавый - то и дело останавливал запись, чтобы обсудить. Густой, ладанно-ритуальный дым пластами слоился по комнате.

- Да, их двое! В этом и суть, Степа! Ибо тиран – един, а народ – многолик. В конце концов, это Россия, Степа! Русь! И американские аналоги неприемлемы. Это у них, в протестантской морали, все четко и ясно. Один на один, добро против зла. А в России – и ментальность, и духовность несколько сложнее. Все неоднозначно и не сразу постижимо. И единственная мера добра – самоотверженность борьбы за него. А это – революция, Степа!

- Это террор, Колян! – возразил немногословный собеседник.

- Это в тебе мент говорит! - сухощавый, докурив, затушил беломорину. – Знаешь, там, в Афгане, я тоже думал, что это террор и бандитизм. Мы – хорошие, они – плохие. Буквально так. Но потом я понял: единственный верный критерий – это самоотверженность борьбы, не важно за что. И если он выполняется – это героизм. А когда они ставят фугас и любой ценой, рискуя жизнью, отслеживают горение запального шнура и добиваются подрыва – это, Степа, героизм! Ты посмотри на эти глаза! Какой огонь, какая экспрессия, какая кристальная ясность сознания! – он защелкал пультом, поигрывыя play-pause, ловя кадр, передающий максимальную экспрессию и ясность.

- Колян, завтра в Москву надо! – непонятно к чему заметил Степа.

***

Женя Панкратова

Когда я переехала в Москву… Так! Получается, как у Сергея Шнурова: «Когда переехал не помню – наверное, был я бухой».

Да собственно, я и не особо-то переезжала, в Балашихе жила. А это практически Москва. Только потом, когда на работу устроилась – сняла однушку в Бескудниково. Дело в том, что родители у меня замечательные, но все-таки… Да чего там объяснять?

Жила, работала, училась, работала, работала, почти не жила, училась, работала, затрахалась, но все равно работала и училась. Училась – на юридическом факультете (тут следовало бы оборвать, чтоб все думали, будто в МГУ. Но нет, честность не позволяет: на юрфаке одного института, не важно, какого).

Работала – контроллером в инвестиционной компании. Кстати, это не совсем то же, что контроллер в электричке. Это важная и ответственная должность. Требует высшего юридического или экономического образования. У меня - пока что не было, но… это Россия!

Зарабатывала прилично, копила на свою квартиру, купила нормальную машину. Нет, а что: Хёндай-Акцент – нормальная вполне машина. Хотя понятно, что Мерседес лучше. Но я принципиально избегала садиться в машины лучше и дороже своей. Если за рулем – мужчина. И если приглашает подвезти бесплатно. Я вообще принципиально не водилась с ребятами богаче себя. Не по причине какого-то исключительного целомудрия, но просто – обидно было бы… Для того я, что ли, работала-училась-работала, чтоб в меня тыкали пальцем, похабно перемигивались и шептались в курилках… понятно о чем!

Хотя все равно, конечно, перемигивались и шептались. Потому что известно: «Если у тебя нет месячных – причины могут быть разные и это еще не значит, что ты мужчина. Но если о тебе не сплетничают – значит, ты точно не женщина!» А вообще - так нормальные отношения на работе были. Но это не важно.

И вот как-то раз, поутру, после учебы-учебы-учебы (зимняя сессия была) я собиралась на работу-работу-работу, а к тому же - всего три дня после Нового года… пошла выносить мусор, ну и дальше – как в плохих комедиях… Хотя, почему «плохих»? Бывают и хорошие комедии с такой классической ситуацией. Короче, дверь захлопнулась наглухо. Стальная. То есть, так захлопнулась, что только изнутри откроешь: ручка как-то задралась, и – приветик.

Стою, соображаю. «Позвонить соседке, вызвать «Службу спасения». Ничего фатального». И тут у меня за спиной возникает этот парень. Первая мысль была: кого-то он мне напоминает. Потом дошло: он напоминает мне то, что я вижу в зеркале, когда без макияжа, но не с таким сонным и злым лицом, как сейчас. Действительно, будто брат. Он улыбался.

Естественно, стал активно меня спасать. Зашли к старушке-соседке, протопали на балкон – и он сходу полез на улицу с такой непринужденностью, как будто делает это минимум раз в неделю.

Артем Железнов

Тогда я делал нечто подобное примерно два раза в неделю: готовился к очередному зачету по «экстремалке». Подъем на семнадцать этажей по балконам, контролируемый срыв, перехват в падении – и прочий «тарзанизм». Вот и пригодилось для хорошего и полезного предприятия.

Женя Панкратова

Я жила на двенадцатом этаже – и потому порядком разозлилась: не хватало еще только кровавой тушки под окном и разбирательства с милицией! Одернула его, подыскали мы с бабушкой бельевую веревку, обвязали этого психа-акрофила.

И он был уже на моем балконе, когда я вдруг вспомнила о самом страшном: в квартире – НЕРРИ! Нет, он умный пес – но тут и человек не всякий поймет: хозяйка куда-то запропастилась – а в окно лезет чужой. И тогда Нерри был уже далеко не тем умильным неуклюжим щеночком, которого мне привезли друзья из Сортавалы. По правде, когда Нерри немножко подрос, я поняла: стоить хоть чуточку его испугаться – и это баскервильское чудовище сожрет меня в один момент. Поэтому пришлось не бояться, а воспитывать. Потому что ладно – я, но он ведь и еще кого-то задрать мог. Чужих собак, хотя бы. Правда, уже с шести месяцев всякие питбули и филы очень почтительно перед нами на пустыре расступались. Собаки – они волчью кровь чувствуют. А мы с Нерри неплохо поладили.

Артем Железнов

«Милый песик. Глаза голубые. Хаски? Ну, без волка – точно не обошлось. Весит – не меньше центнера. Ничего: и не таких за шкирку тягали! Да и, кажется, он неагрессивен… Положительно, в девушку, укротившую такого монстра, не влюбиться невозможно».

Женя Панкратова
 
Я, конечно, орала: «Нерри, свои! Нерри, фу!» Уж не знаю, то ли он меня услышал, то ли Артем знает ещё и собачий язык, помимо английского-французского-немецкого-испанского-японского (всё, кажется?). Иногда сдаётся, что так: Нерри его сразу полюбил. Но тогда я и про остальные языки не в курсе была. Я тогда много чего не ведала.

Угостила Артема чаем, в благодарность. Посидели, поболтали. Договорились встретиться вечером. А почему бы нет? Парень – симпатичный и без понтов (в хорошем смысле). Не бомж, но и явно не нувориш. Сказал: журналистом работает, в газете. Значит – честная «гиена фарса». Много бегает, кое-как зарабатывает строчечками трудовые копеечки. Чизбургеры на ходу, студенческий проездной для экономии и изредка - пиво «Балтика» с друзьями, по поводу получения гонорара, которого ни на что большее все равно не хватит.

Когда Артем ушел, я, хотя и опаздывала, все-таки проконсультировалась с Нерри. Присела перед ним, обняла за шею и спросила: «Скажи честно: он просто невкусный такой – или он нам нравится?»
Нерри лизнул меня так, что пришлось еще минут десять «штукатурку» подправлять. Редкая для него сентиментальность. Знак!

А вечером чуть не случился облом. Потому что этот «немало беспечный, но малообеспеченный» студент-журналист усадил меня в новенький «пассат»; отвез в шестикомнатную квартиру в доме, где были фонтаны и мексиканские горки в холле; и открыл бутылку «Дом Периньона». Я возмутилась таким циничным обманом. Но – не смогла выразить свое возмущение. И прикинула на сей счет: «Вот и проснулось оно – то ли стяжательство, то ли любовь!» И махнула рукой: «Богатство – не порок!» И мне было уже откровенно пофиг, кто там чего скажет и подумает.

Мы живем уже полтора года. А однажды утром, пять недель назад, когда я наводила «марафет» перед зеркалом, Артем вдруг подошел, обнял меня, пристроил свою «братскую» физиономию рядом с моей, как для фотографии семейного счастья, и сказал: «Посмотри, какие мы двое – красивые. Слушай, а может, размножимся?»

Он сказал это так невзначай, промежду прочим – как, наверно, только можно и нужно было сказать. Я давно подумывала – и чувствовала, что он тоже подумывает, но понимала, что если разговор заведу я… даже не знала, как это сделать… столь же легко и изящно.

Правда, потом Артем уже не относился к этому так легко. По-моему, он уж раз сто пережил мои грядущие роды – и не знаю, что с ним будет через восемь с половиной месяцев. И все вдруг очень озаботились, узнав о нашем эпохальном намерении.

Лёшка, верный друг, – тотчас улетел в командировку куда-то в Австралию. Вот, только позавчера вернулся. Улетел - чтоб у Артема даже малейших подозрений не возникло…

Тут моя мамочка наверняка всплеснула бы руками: «Женечка! Неужели ты давала Артему повод для подозрений?» И я бы вздохнула: «Мам, вообще-то, это не твое дело, но – как бы тебе ответить? Видишь ли, мир по имени «Тёма Железнов» - это большая планета с естественным спутником, очень таким естественным…»

Артем Железнов

Я сказал ему: «Лёх, не валяй дурака! Тебе же нафиг не нужна эта командировка? Или ты считаешь меня таким идиотом, что я считаю тебя последней скотиной?» (обычно мой стиль несколько лучше)

Лёшка похлопал меня по плечу: «Ты не идиот, но параноик. А лет через четырнадцать - может обостриться. И когда твой охламон угонит на спор ментовскую тачку – ты крепко задумаешься о наследственности. Поэтому лучше пусть меня не будет сейчас в одном полушарии с Женей. Фрилав фрилавом, а отпрыск – это ответственная фигня!»

Я засмеялся: «А если девочка получится?»

Лёшка ответил очень серьезно: «Тогда уже МНЕ понадобится уверенность. Лет через шестнадцать!»

Я оттрепал его как обычно. Но на самом деле – даже не знаю. Вот если б я подозревал, что это Лёшкин детеныш - без стеснения драл бы это отродье, как сидорову козу, за одно только подозрение. И вырос бы, наверно, человеком. А своего – жалко. И вырастет он, наверно, эгоистичным подонком, в папашу. Сложные материи.


Женя Панкратова

Подружки детства из Балашихи тоже озаботились: «Ты совсем дура? Ты ж даже не расписана! Ты хоть у него прописана?» Отшутилась стандартно: «Что толку расписываться, когда у него все документы фальшивые и вообще он в розыске?»

Между прочим – только доля шутки: он и впрямь нигде не фигурирует, как Железнов. Журналистский псевдоним – один, оперативных – много, и «корочек» - полные карманы. И то, что он мне настоящую фамилию открыл – это большое доверие. Чуть побольше штампа в паспорте. А вообще, вынуждена признать: его друзья малость поумнее и поинтересней моих подружек!

Но тоже чересчур мнительные: вдруг стали носиться со мной так, будто у меня по крайней мере шестимесячное брюшко выпирает – и не меньше, чем четверней. Даже Санька, Лёшкин братец, та еще зараза и язва, – такой обходительный, что сам на себя не похож.

 Как правило, уже через пять минут общения с Сашенькой хочется вцепиться ему когтями в пушистый затылок – и хорошенько оттаскать. Что я обычно и делаю, на шестой минуте. Но сейчас – он был настолько любезен, что, жертвуя собой, прекратил зверскую возню Тёмки и Лёшки на песке, только чтоб не травмировать мою дважды восприимчивую натуру этим нисколько, разумеется, не привычным для меня зрелищем.

Своей заботой они добились того, что уже на третьей неделе задержки – может, вообще «ложняк»? мало ли, что тесты показывают? – я вкусила все прелести всего периода. И подташнивает, и на солененькое тянет, и вообще жор постоянный… только что воды не отходят… каждый день. А главное – хандра всю дорогу. И виноваты они: зачем избаловали меня? Так и подмывает нахамить кому-нибудь. Вот чего, спрашивается, Саша сказал: «С тебя – пиво!» Моего, что ли, брата в песок урывают? Вот чего ты меня бросил? Ты меня развлекать должен, мелкий! Сейчас вы по карьеру носиться будете – а Нерри, хоть и интеллигент, но собеседник малоразговорчивый. Темперамент такой.

А, Артем остался. Типа, с розгами, ждет жертву. Смешно. А вообще-то - и не помешало бы! Даром, что сейчас такой паинька! Подумаешь, совершеннолетним месяц назад заделался? Надо ж когда-то исправлять упущения в педагогике! Давно пора!

Вот куда ты, Саша, бежишь? Какие у тебя шансы против Лёшки? Будет тебе пиво! Целое озеро! Поймают – и как обычно: в раскачку, с крутого берега! А потом твое пиво запулят на середину, где метров семь-восемь – и будешь нырять до посинения, пока все не достанешь. Это Тёмка тебе легко организует! За все хорошее в прошлом, настоящем и грядущем.

А можно еще – привязать тебя к тросу, вместо этой пустой канистры, на которой мы поперек озера катаемся, за джипом, и…

Саша вернулся. Один. И был он таким… как Лёха бы точно его не огорчил. На нем буквально не было лица. Он был таким бледным и потерянным, почти фантомным, что сквозь него песок и сосны просвечивали. Бормотал что-то несуразное про желудочное расстройство у брата. У Лёшки-то? Это я уж не знаю, каких гвоздей ему накушаться надо!

Артем нацепил свои скан-гласски, взял кейс… Ну, сразу ясно было: что-то серьезное. Мне оставалось только ждать: не хватало еще заставлять Артема отбрыкиваться от идиотских приступов любопытства!

Саша сидел рядом. Вскочил, заметив эту парочку чуть раньше меня. Возвращаются. Оба. Уфф! Ухмыляются так по-детски радостно и шкодливо, как будто видели в лесу белочку и даже изнасиловали ее… Тьфу! Лечиться надо электричеством!

Тёмка что-то прячет за спиной.

Попыталась пошутить: «Чего, гриб нашли, что ли?»

Лёха растолковал обстоятельно и без тени улыбки: «Да не. Маслята отошли – сушь стоит. А для подберезовиков-подосиновиков еще рано, не сезон. Нынче – гранатовый сезон в Сенском районе Московской области».

«Гранатовый? - думаю, вид у меня был такой же несуразный, как давеча у Саши. – Какие гранаты в лесу?» - и тут только сообразила, когда в такой форме озвучила.

«Натуральные, - Тёмка показал руку. – Ф-1, оборонительного назначения, в просторечии – «лимонка». С производства снята, но на вооружении еще кое-где стоит. Хотя по современной доктрине ее поражающее действие считается избыточным и опасным даже в оборонительном бою. Висела на сосенке – как на новогодней елочке.

Лёха дополняет:
 - Саша, «зоркий-глаз-кривые-ноги», нашел эту фенечку, ну а я – цап и в мешок. Чего добру пропадать? За полтинник на базаре загнать – легко!

Ну правильно: один по балконам двенадцатого этажа скачет кузнечиком, другой – в сапера играет, как в дочки-матери. К такой-то матери! Уроды! Тимуровцы чокнутые! Драть их некому!

- Выгодное дело, Джеки! – это уже Тёмка. Он порой называет меня «Джеки», потому что «Женя – какое-то гермафродитское имя, одни недоразумения». Можно подумать, «Джеки» - очень женское! Дурак! Развивает свой бизнес-план: – Три минуты – и полтинник с куста. Это ж гранатовая жила! Кимберли отдыхает! Озолотимся! Вертолет купим!»

Достает из багажника автомат.

Так рассвирепела, что спекулирую:
«А ты не забыл, что у тебя…» - легонько похлопываю себя по животу.

Тёмка хлопает себя по лбу, не легонько:
- И верно! – толкает Лёху в плечо, совсем жестоко: - Пшел вперед, блин! Разминирен, шнель, руссиш швайн! Ты-то точно нафиг никому не нужен!

Увещевает меня уже серьезно, очень серьезно, задушевно:
- Жень! Вот мы сейчас уедем – а кто-то подорвется здесь. Вдруг – еще есть? Тебе хорошо будет? А Ему – хорошо будет? Не переживай! Если что – мы на сей раз уж без понтов собьем, дистанционно, - взводит затвор. - И безопасно – как утехи с резиновой женщиной. Со сдутой резиновой женщиной!

Вот обязательно пошлость какую-нибудь сказать надо. А вообще – чего спорить? Правы они…

***

 Саша Зимин

Мы вернулись с пляжа, когда солнце только-только решило наехать на зенит, страстно и жгуче, как спартаковские «ультрас». Все – тьфу-тьфу – обошлось, но купаться и загорать – как-то уж настроение пропало. Суровые, мрачные дела. Реальная озабочка. Тут показательно такое маленькое приключеньице на обратной дороге.

Там песчанка через лес петляет, повороты резкие, видимость – ноль. Поэтому нормальные люди – притормаживают и сигналят. Даже Лёха – и тот сигналит и притормаживает. Но это нормальные люди. А та вишневая «девятина» - вылетела нам прямо в лоб, «без объявления войны». Буквально в метре нарисовалась. Скорость – даже не знаю, сколько. Вписалась – с ревом, расплевывая песок на пол-леса. Хорошо, Тёмка сам за рулём был, а не Женька или я. Он-то, ессно, мигом вывернул, газанул – и тараном в облепиху. А то был бы номер: смертельное лобовое столкновение в сосновой чащобе! Туарегу-то – похрен, он большой и железный, но «зубилка» эта – была б сейчас… та еще авангардистская инсталляция. :)

Вот верно Лёха говорит: «Не все, кто ездит на «девятках», - козлы, но все козлы России, кому не хватает бабла на Бимер, - ездят на «девятках» :)
Это особенно забавно при том, что у Лёхи у самого «экипаж для мегаполиса» – БМВ. Ну а что поделать? Хорошая тачка. Не избегать же ее только потому, что это – «боевая машина вымогателя». Да и потом: а мы чего, не бандиты, что ли? Да Саша Белый - отдыхает! :)

Тёмка осмотрел передок: вроде, даже полировка не очень покоцана шипами облепихи. Поворчал немного: «Вот из принципа – догнать бы сейчас этого придурка, и в озеро его «помойку» спустить!»

Лёха возразил: «Не, в озеро нельзя! Экология! Лучше – отобрать и девке задарить какой-нибудь!»

И я уверен, что в любой другой день они бы так и сделали. И данное происшествие стало бы главным развлечением этого «любого другого дня». Но – «сегодня у нас про другое!» Сегодня у нас – гранатовый сезон.

 Реально, это не первая растяжка в окрестных лесах. С неделю назад бабка-грибница пошла, на подосиновики угодья проверить – и никто больше не видел ее. В целостном состоянии. Только слышали отзвук дезинтеграции. Сначала подумали – свалка горит, баллон пропановый рванул. Нет, не баллон. Менты понаехали, пожарные, скорая помощь. Хотя чему там помогать-то?

Говорили: «эхо войны». Лёха тут же усомнился: немцы до Сенска не дошли. Но он тогда в Австралии был, только через два дня подкатил, поэтому не стал встревать. Так, посмотрел место – и навскидку сказал, что по соотношению мощности взрыва и разлета осколков – оборонительная граната, а не мина и не авиабомба. А по самим осколкам – Ф-1, потому что чугун. «Похвалил» ментов, что так «тщательно» собирали «фраги».

Теперь ясно, что это, типа, серия. Неясно только, сколько еще таких подлянок средь лесных полянок, и какой козел их ставит? Лёха с Тёмкой, до отъезда, прочесали окрестности, проверили сканером. Нет, конкретно вокруг озера – ничего. Но понятно, что теперь они так это дело не оставят.

Ментов решили не вызывать: толку от них? Лёха критиковал: «Ур-роды… … … российская милиция! «Взрывотехнику» … толком … никогда! Вихрь… … антитеррор …!»

Дома кое-как успокоились, расслабились. Надо что-то делать – но не леса же шерстить вдвоем? (Я – не в счет, ессно) Тут весь район – сплошные сосновые посадки на песке. И везде какие-нибудь люди ходят. Ставь – где хошь.

Мне так они особо не докладывались, понятное дело, но Тёмка сказал, что завтра поедет в Москву, гранату в «лабуху» отдаст. И пусть уж большие мужчины трясут армейцев, пробивают по серийному номеру, откуда фенька. А это – канитель тягомотная: у вояк всегда бардак, электронных баз, считай, нету.

К вечеру еще малость пива выпили – решили пока дальше расслабляться. Лёха созвонился с подружкой в Сенске. Забился подхватить ее у «Бережка» - это центровой кабак в Мовлянске, заречном районе. Наша дача – где-то так километрах в десяти от города: не пехом же барышне добираться, даже если к Лёше в гости?

Женя Панкратова

Мы, конечно, не первый раз на этой Лёшкиной даче. Вообще-то, у них свой поселок есть, корпоративный, по Киевскому – но Лёша разумно считает, что от знакомых лиц, даже весьма симпатичных, надо время от времени отдыхать. Пока не надоели. Но это, разумеется не про Тёмкино лицо.

Вот Лёша и прикупил домик у какого-то разорившегося приятеля-коммерса. Чего-то там ему… помог выпутаться – и недвижимость почти что в подарок получил. Участок – всего полгектара, но расположен особняком от дачного поселка, одним краем тонет в лесу - и кажется просторней. И домик ничего. Не чета виллам на Киевском, но жить можно. Комнат – на всех хватает, две ванны есть – а чего еще желать при наших спартанских запросах?

Главное – район симпатичный. Песочек, сосны; чистые, незаиленные озера. Редкость для Подмосковья. Иные, как наше любимое длинное – смотрятся изумительно красиво. Интенсивно лазорево-зеленоватые, как Аральское море. И размерами – уж точно не меньше того, что осталось от Аральского моря.

Мне объясняли, что эта голубизна воды – из-за высокого содержания не то фосфатов, не то фосфоритов, которые после выработки остались. Поэтому и рыба в таких лазурных озерах не живет. Я сначала немножко озадачилась – мол, как: волосики не выпадают? И ничего не отваливается? Но меня успокоили: сто лет тут купаются, и без последствий. Скорее – даже оздоровительно действует. А что рыбы нет – так это и к лучшему: по правде, глупо это, но боюсь я с какой-нибудь метровой щукой под водой «поцеловаться». Девчонкой была – боялась панически. Сейчас, конечно, и в руки рыбу взять могу, и почистить, легко – но все-таки предпочитаю, чтоб в моей «ванне» не было этих скользких-трепыхливых!

Чтоб окончательно меня уверить в чудотворной силе местных синих вод, Лёша, в первый наш визит, признался со всей своей доверительностью и куртуазностью:
- Знаешь, вот какая б холодная вода ни была, едва только по пояс захожу и – твердокаменно-зенитно, как колокольня Иван Великий! И в мудях – набат громовой!

Сейчас, по мерзости настроения, хочется подколоть: не Лёш, парень ты отличный, во всех смыслах,– но на Ивана Великого не потянет. Максимум – Спасская башня!

А вообще, вот оно и чувствуется, что купался сегодня Лёшенька в этой благодатной водичке. Не успел заново родиться – как зачесалось неуемное! И Сашенька – туда же… Ой, какая я брюзга нынче… Это ещё восемь месяцев будет? Почему люди – не рожают, как кошки?


Саша Зимин

Лёха ищет свою футболку. Не простую, а визитную. Для визитов в подмосковные райцентры. Напевает: «O show me the way to the next little girl!».

На всякий случай подаю голос: «А как же я?» По правде, ждал обычных подколок, типа, «в учебно-мануальном режиме!» и «береги себя для Танечки!» (ну, это моя гирлушка, со школы еще). Но нет: этот день был объявлен вторым моим днем рождения, а потому Лёша – сама доброта и живой символ филантропии.

Снова звякнул своей Наташке-«запаске» (ничего, кстати, девица – не стерва, не оторва) и спросил насчет подруги для братика меньшего. «Он – такой же, как я, только посвежее».

 Выпросил у Тёмки Туарега для секс-тура. Ну конечно: город Сенск, этот культурный центр самого себя, будет шокирован и смертельно оскорблен, если прикатить туда на Лёхином трехлетнем Форанере или на моей Нивке!

Ехали долго. Только до шоссейки, по проселку – минут пять. Понятно: бережет Лёха чужой джип, да еще и такой эстетичный. Это он на своем Форике меньше сотки не гоняет. По грунтовке. А по шоссе-то, ясный пень, у него на любой машине крейсерская скорость начинается там, где у людей кончается спидометр. Благо, у наших у всех тачки – оттюнингованные по самое не балуйся. И движки – чуть ли не танковые, да еще и с нитрофорсажем. Один я – на лоховской Ниве. Это - чтоб не развращать меня преждевременной роскошью! :)

Артем Железнов

Чего-то я такой расслабленный и благодушный, от солнца, воды и пива, что дал Лёхе Туарега. Ну да ладно. Он и сам нынче такой добрый, что решил приобщить мальчонку к разврату. Заразная бацилла – филантропия… А у меня - настроение дремотное. Ничего не хочется. Женьке, по-моему, тоже. И Нерри – тоже в дреме. Лежит на крыльце, стережет ведерко с шашлыком. Тихий подмосковный вечер. «Так бывает в фильмах, когда ждет западня».

Александр Зимин

Но на трассе Лёха раздухарился, как обычно. И запарковался у «Бережка» - тоже как обычно: с юза, с визгом, в трех миллиметрах перед бампером какого-то Паджерика. Вернее, не какого-то. Это Коли Кандагара тачило. Типа, нехилый местечковый авторитет – ну и погоняло само за себя говорит, откуда он родом-племенем.

Кандагар сам на крылечке стоит, курит, с корешами базарит. Поначалу глянул косо – но тут Лёха выскочил, и Колян расплылся всей своей суровой репой, ошпаренной афганским суховеем войны.

Я шагаю за Лёхой. Смотримся мы, как реально Братья Блюз. В крутой джинсе, в крутых черных очечках. Только у меня – просто крутые, Тёмкин подарок на прошлую днюху, а у Лёхи – шпионский мегадевайс. Сечет микрофоны, маячки, железо под прикидом. Кем, спрашивается, надо быть, чтоб до таких понтовых пацанов, которые на такой красивой машине, докапываться на ровняке? :)

Но – у крылечка, по другую сторону, выискиваются такие «цеплючие» цыплята. Щеглы лет по шестнадцать, штук восемь. Пялятся на Лёху, один окликает:
- Э! Чего это у тя на маечке написано?


Артем Железнов

Закрываю глаза. Перед глазами – белый монитор, и на нем печатаются капитальные буквы: «ТЁМА! ПРОВЕРЬ ЮЖНЫЙ СЕКТОР!»

С вами такое бывает? И что вы делаете? Пьете алкозельцер? Звоните ноль-три? Читаете Отче наш?

Да вы какие-то… неадекватные чудаки. А я – иду и проверяю южный сектор.

Подхожу к обзорной панели, переключаю с «фронталки» на четвертую и пятую камеры. Пусть дача и левая, но Лёха по уму все оборудовал.

Точно. В кустах бузины, у самого леса – какое-то движение. «Может быть, это собака? Кошка! А может быть, это слон?»

Нерри встрепенулся, поднимает голову. Ну нет уж, приятель: я первым почувствовал! Мой приоритет! Почувствовал, что не собака, не кошка и тем более не слон. А человек. Причем такой, что… надо проверить!

Прошу Нерри: «Охраняй Женю. В комнате.».
Встает, клацает когтями по лестнице наверх. Иду к крыльцу. По дороге натягиваю футболку, чтоб никого не шокировать, в случае чего. Не голым торсом, разумеется.


Саша Зимин

А на маечке у Лёхи написано «MOSCOW RULEZ!!!» С чем в Подмосковье (до самых до окраин) иногда не соглашаются.

Лёха переводит, со всей доброжелательностью:
- Тут написано, что Москва – круче всех!

- Может, обоснуешь? – интересуется локально-патриотическая группировка.

- А тебе по какому месту обосновать? – вежливо спрашивает Лёха.

Пожалуй, сегодня он чуть задиристее обычного. Но – чуть. Он, вообще-то, милейшее существо – но и дурачкам всяким задницу надрать не дурак. Или – уши. Как Тёмка – ему самому. Потому что Тёмка – наверно, единственный перс в радиусе пятидесяти километров, который в принципе может это сделать. А так Лёха даром, что худенький, что рост метр семьдесят пять всего (как и у меня) - он парень резкий, как понос. Для начала – секция рукопашного боя; потом - спецназ ГРУ; потом – пять лет в одной супер-мега-шарашке, перед которой спецназ ГРУ – просто дети, а секции рукопашки – груднички. Я там, в нашем Ауэрзе, и сам уж полтора года в отделе техсаппорта околачиваюсь, вкалываю и заколачиваю. А Лёха – малость повыше летает.

Ребятишки этого всего не знают и готовятся к увлекательной дискуссии: потряхивают кистями, разминают чакры, крутят чаки… нет, приврал: ничего такого не достают. Тут к нам спускается Кандагар. Обнимается с Лёхой. Басит:

- Здорово, брат!

Лёха – более вычурный:
- Голубым беретам от белых воротничков - ультимативный привет!

Локальные патриоты, ясное дело, мигом запасовали – чтоб не сказать хлеще. Лёха милостиво растолковывает им:
- Москва – это речка такая. Не видал? Вон – в ста метрах! – машет рукой в сторону моста. Пацаны улыбаются, извинительно дергают плечами и всем прочим: мол, простите, дяденьки, непонятка-обознанка вышла. :)

Кандагар мельком смотрит на них, смаргивает, отворачивается, пару секунд ждет, снова смотрит – на чистый и безлюдный асфальт. Жмет руку мне (Ай! Больно! Но я терплю)

- Парни! Пыхнуть – как?

- Благодарствуем, но по бабам мы здесь!

- А когда шишки шашням помехой были?

Лёха смеется, отхлебывает пивка из предложенной банки, но тут же досадливо морщится:

- Колян, звиняй, но стрела у нас. И на хате братва без грева прозябает. Тёмка, брат, помирает, ухи просит. В другой раз.

Кандагар разводит руками:
- Ну, не дадим умереть брату Тёме! Наш вам подгон, от всей души! – кивает одному из клевретов-миньонов: - Отсыпь мужчинам правильный децл!

Я принимаю «бокс» у хмурого мужика с надломленным носом. Сейчас он в штатском, но я его знаю: в ментовке работает. И это нисколько не удивительно, но очень трогательно. Как и весь их старомодно-провинциальный базар.

Лёха заходит в бар, меня оставляет с этими суровыми мужчинами. Кандагар лечит: «Ты учись, студент! Хорошо учись! Знание – свет!»

«Каникулы у меня!» - говорю.

«Ну, в каникулы, можно, конечно, и пихнуть-пыхнуть!» - разрешает строгий дядя Кандагар, похлопывает по плечу.

***

Женя Панкратова

Я лежу на кровати, читаю томик некоего Артёма Ферье. Гениально, безусловно, но кое-где я бы подправила. «Очепяточки» кое-какие. Вот например…

Автор мне сам когда-то объяснял, что если «иди на ***!» - то раздельно пишется. А если «пошел я, нахуй, в консерваторию» - то слитно. Но сам – не соблюдает порой. Письмо, что ли, ему отправить? Хотя – можно и на мобильник позвонить. А можно - просто вниз крикнуть...

Он, кстати, ценит критику: «Спасибо за повод поиздеваться!» Ай, пошел он, литератор хренов… Нет, вот чего ж я такая злая?

Хм! Нерри пришел утешить. Забрел в комнату, сел у кровати. Но почему-то – мордой к двери. Так-так-так! Это кто ж ему охранять меня приказал?

Встаю. Выхожу из комнаты – и Нерри за мной. Ну точно! И что у нас еще плохого?

Решительно иду к лестнице, перегибаюсь, смотрю вниз. На крыльце слышатся шаги – какие-то необычно тяжелые. И вот – в проем просовываются чьи-то ноги… горизонтально… на уровне замка… ноги – окровавленные. Нерри щетинится – но не рычит.

Я, в некотором ступоре, наблюдаю, как ноги рывками продвигаются вглубь комнаты… пока за ними не появляется, боком, Артем… и его ноша целиком. У него на руках – какой-то парень.

Не помню, прижала ли я ладонь ко рту, но первая паническая мысль была – «Сашка!»

Но нет: парень чернявый и незнакомый. Артём оглядывается, в поисках какой-нибудь подходящей поверхности. Сбегаю вниз.

- Живой? – задаю дурацкий вопрос – вместо того, чтоб спросить: «Кто это вообще такой?»

- Условно, - отвечает Артём.

***

Саша Зимин

Выходит Лёха со своей дачной подругой и ее подругой, которая, типа – мне подруга. Лёхина Натаха эта – ничего, ничего, но, вообще-то, против Ло, его «жены» - ширпотреб и эрзац, конечно…

Лёха обычно так оправдывается перед Долорес за свой левак: «Ну, ты столь подолгу отсутствуешь – я ж могу и форму…»

Тррах!

У Лёшки гудит в голове, Ло потирает ладонь о джинсы. «Я тебя, керидо, о чем-то спрашивала?» «Нет, ну понимаешь, я ж честный кобель. Хочешь – отчет составлю, в письменном виде?» Шварк-шварк! Лёшка хватается за уши. Да, забыл сказать: когда и Долорес, и Артём у нас на даче – образуется, значит, два человека в радиусе 50 км, способных достать ухи Лёхи. С обеих сторон и получает за свою борзость. Ну а что останется – все мое. С трех сторон. Это когда моей Таньки нет. При ней – с четырех сторон, да еще сверху маленько. Вот так и живем. :)

Кстати, милая Танюша, пожалуй, я тебе сейчас немножко изменю. Подружка подружки – тоже симпотная. С пивком потянет. Знакомимся. «Саша - Амалия». Ну, Амалия – так Амалия. Бывает и хуже. «Да что мне в имени твоем? Не имя мы имеем, а в ****у ****!» Вряд ли Пушкин, но чего-то вроде. Наверно, Бальмонт, судя по ритмико-аллитерационному узору. :)

Лёха оставляет меня с барышнями. Сам, извинившись, отлучается на минутку в зеленое насаждение за гнутой оградкой. На трассе, конечно, нельзя было притормозить!

Я немножко обижен на него, потому что, по правде говоря, стремновато мне. Ну да, трус я – и не спорю. А тут еще и дружественный Кандагар со своей бригой скрылся в темных недрах бара. Своих – ни души. Только чужие шляются - и время позднее. Правда, стремно.

И наверно – такая же правда, что виктимные робкие флюиды притягивают угрозу и всякую гопню. Или – просто день сегодня такой? Типа, магнитные бури провоцируют агрессию и напряженку, атмосферу отрицательными ионами напихивают?

Как бы то ни было, подваливает компашка, тоже человек восемь, но поопаснее тех «пионеров». Постарше – и не русские. Кажется – «чехи». «Нос крючком – глаза волчком», как Лёха дефинирует их собирательный этнотип (во я, млин, грамотный!). Да, тут есть в Сенске их квартальчик. Выделила администрация несколько домов для бедных беженцев.

Ну и уж не знаю, кто там в горах такой страшный, от кого они бежали, – но сами они ребята тревожные. И наглые. А самое паскудное – нами заинтересовались. Да, одни проблемы в этот день!

***

Артем Железнов

И проблема вот в чем: Лёха забрал мой Туарег, а в нем – моя аптечка. Хотя, с другой стороны, Лёха оставил свой Форанер. И в нем – такой же «ремкомплект». Только машина – заблокирована. И я, конечно, мог бы вынести стекло – но лучше, наверно, позвонить?

Звоню. Лёха недоволен:

- Блин, Тёмыч! Можно хоть раз в жизни спокойно поссать?

Я отвечаю, без особой шутливости:

- Лёш, не льсти себе: одна рука у тебя свободная. И, будь добр, набери этой рукой код, чтоб разблокировать твой Форик.

- А чего такое?

- Да ничего - и некогда вдаваться. Открой свое корыто, пожалуйста!

- Ну ладно… Вот… Ой, извини, тут к Саньке какая-то шпана подвалила. Пойду разгребу!

- Поаккуратней там, кстати!

- Да уж вашими молитвами!


***
Саша Зимин

То есть, они заинтересовались не всеми нами, а девушками. Подходят. Заговаривают. Только с девицами. Меня - в упор не видят. Героически обращаю на себя внимание:

- Парни! Эти девушки со мной!

- А не много на тебя одного?

Кхм. Сказать: «У меня тут еще старший брат рядом? И он вам…» Ну да: чистый «Том Сойер» получится! Кстати, вот он, старший брат. Вышел из кустов, стоит метрах в тридцати, у них за спиной. Смотрит, гад, лыбится. Темно – но чувствую, что лыбится. И я смелею:

- Много – не мало. И сдается мне, девушки не хотят с вами гулять. Они в другую сторону гулять хотят, молодые люди!

Набычиваются:

- Это кто тут «молодой» тебе?

Уже готов ответить: «Ты еще спроси, «кто мне тут люди»?»

Честно: я не заметил, как Лёха подошел. Никто не заметил. А он тронул самого разговорчивого из «кавказиатов» за плечо и приветливо полюбопытствовал:

- Слышь, старичок? Тебя как зовут?

Тот развернулся моментально, как стрелка компаса при включении близкого электромагнита. Все развернулись. Никто не верит, что я могу в затылок врезать. Наверно, потому что сам я тоже не верю. Нафиг-нафиг: пусть Лёша разруливает. А мне – пива и чипсов, пожалуйста! :)

Лёша разруливает как всегда замысловато, но резво:

- Так как тебя зовут, нохчо?

Ага, значит, угадал я: впрямь «чехи».

- Ну, допустим, Ислам!

Лёха кривится оченна сочувственно, огорчает всю стайку:
- Ой, знаешь, девчонки бы рады с вами погулять, они бы всем сердцем – но проблем с законом не хотят!

- С каким законом, нах?

Лёхины глаза округляются. Это интригующее зрелище. У него глаза необычные, не голубые, как у меня, и даже не просто карие – а шоколадно-карамельные такие, будто с искорками. Лёха в полном изумлении:

- Вы что, про новый закон не слыхали? Ну, те самые поправки к Коитально-Процессуальному кодексу? Шум-то большой был, не помните? Ну вы, ребят, совсем от жизни оторвались!

- Чего за поправки?

- Ну, это… Теперь гражданкам России разрешается вступать в интимную связь с Исламами только при том условии, что Исламы приведут себя в соответствие с единым пенильным гостом и приклеят шкурки на место!

Согласен, это немножко не политкорректно. Впрочем, кто говорит, что Лёшка – политкорректный? А кто в России политкорректный? Ну, Тёмка в такой ситуации пристыдил бы: «Фи, Лёш! Дело не в «шкурках», а в справке. По закону таким нужно получить справку об отсутствии матримониальных притязаний, у своего ишака. За печатями всех четырех копыт». Но интеллигентного и политкорректного Тёмки здесь нет. А Лёха – и впрямь сегодня особенно боевит. :)

Когда до горячих кавказских пареньков доходит – семеро просто недобро щерятся, а самый разговорчивый щелкает выкидухой. Лёха неторопливо закуривает. Смотрит. Глаза – все такие же умильные. Но я-то знаю: если парень нож в ход пустит – одной сломанной рукой не отделается. Как минимум – двумя!

Потому что я видел Лёху не только в возне с Тёмкой, но и в настоящей драке. И не раз. Это страшно и прекрасно – как торнадо по телевизору. Но в эпицентр попасть – не дай бог никому. Говорю же: резкий, как понос! (уж сколько подзатыльников огреб за эту метафору! А ведь святая правда… )

«Чех» не спешит бить: думается, просто проверяет. У них, у «горняков» этих экстремальных – чутье звериное. Наверно, парень понял, что перед ним не просто нахальный сопляк, а нахальный сопляк, колющий дрова голыми руками. И не только дрова.

«Чех» достает из кармана кожанки апельсин. Начинает чистить. Подозреваю, он спецом с собой апельсины таскает, чтоб куда-то «режик» свой приткнуть, когда понты волчьи не прокатывают. Все же изрекает с ласковой угрозой:

- А вот я про другой закон слышал. Обрезание делать всем, кто еще не. Для гигиены. Знаешь, могу бесплатно!
Отмечаю, что парень довольно хорошо говорит по-русски – почти без акцента. Но Лёха это как-то не оценил…

На первый взгляд, Лёха, что называется, «overreacted». То есть, переборщил с обидой. Личико ожесточилось вмиг (Бррр!), плечи дернулись… и вот уже в его кулаке, у самой физиономии «чеха-обрезчика» - здоровенный черный волын по имени «Глок Семнадцатый Грозный».

И только не рассказывайте, что нет людей, которые не расстаются с оружием! Лёха говорит: «Не при нашей жизни… бо дорогая она!» Правда, где он умудряется прятать свой ствол – это я и гадать не хочу: сплошные подзатыльники!

Сейчас я немножко удивился. «Чех» – тот и вовсе прибалдел, когда холодный, типа, летальный металл коснулся его щеки.

***
Женя Панкратова

Дело явно принимает серьезный оборот. И вот прекрасно понимаю, что самое лучшее сейчас было бы – не путаться у Тёмки под ногами, но все равно путаюсь, лезу со своей помощью. Я разгребла круглый стол на веранде. Тёмка положил туда раненого парня.

- Кавказец? – уточняю, приглядевшись.

- По-моему, чеченец, - отвечает Тёмка, раскладывая рядом на столе причиндалы из аптечки. – Хотя, конечно, чеченцы – это очень смешанный этнос. Это скорее образ жизни, а не народность. Вроде казаков, - натягивает перчатки.

- Я могла бы… ассистировать, - говорю. – Я как-то Нерри швы… помогала накладывать, в ветеринарке.

Тёмка мотает головой:
- Тут швами не ограничишься. Ему в печень засадили, из дробовика. Придется полость вскрывать. Жень, иди наверх!

Не спорю. Не удивляюсь. Я уж давно стараюсь не удивляться и не спорить с Тёмкой, когда дело принимает серьезный оборот. Только нервы тратить – и свои, и его.

***

Саша Зимин

 Я удивляюсь, нохчо обалдевает - но тут же стало ясно, что целит Леха мимо головы, куда-то вдаль. И рявкнул:

- СТОЯТЬ! РУКИ! МИЛИЦИЯ!

То есть, понятно, что не милиция, а супер-мега-шарашка под названием Ауэрз, которая и милицию-маму, и Кремль-папу, и весь семейный альбом-«политбюро» делала, и их красный-дом-труба-шатала-куранты-скрипели… Но длинно это! Поэтому для краткости – «стоять-милиция». Хотя, конечно, смешно…

- СТОЯТЬ, Я СКАЗАЛ! СТВОЛ НА ЗЕМЛЮ!

Я обернулся, выглянул из-за Туарега: в кустах, метрах в пятидесяти – какое-то шевеление. Не более того. Гхм! А ведь Лёха щас без очков своих козЫрных…

- СТО… БАХ! БАХ! – короткая пауза – БА-БА-БАХ!

В кустах что-то с хрустом оседает.

Нда… Вот в настоящем деле Лёху я еще не видел. Тир, или там по банкам на даче пострелять – другая все-таки история. Хотя тоже впечатляет, когда эти ребята из «штейеров» за пятьсот метров ручки-ножки-человечек рисуют, одной длинной очередью. Или из пистолета – пять подброшенных яблок в воздухе сбивают, с разворота в падении… Крутые – спасу нет!

Лёха опустил ствол, отодвинул «чеха», негромко распорядился: «Всем оставаться на месте, не расходиться!»

Направился к кустам. На крыльцо бара высыпали Кандагар с братвой и охрана. Тут же вызверились на «чехов». Но Лёха дал отмашку. Сам, на ходу, вертанулся в изящном пируэте, высоко задрав руку с мобайлом. Снимает панораму.

Надо ли говорить, что мобайлы наши – тоже мегадевайсы, где есть все-все-все? То есть, не только камера, комп и прочее – но вообще все, что даже представить трудно. Я – не все покамест функции знаю, хотя уж полтора года у меня это чудо. Да, «Умклайдет-7М» постигается всю жизнь, как японская философия или Си-плюх-плюх.

«Чехи» рыпнулись было куда подальше, но Лёха, уловив спиной, развернулся, пальнул в воздух и негромко укорил: «Ребят! Просил же: подождите! По-моему, вас это тоже касается!»

«Кандагаровцы» надвинулись ближе, обступили кавказцев с трех сторон. И лица у наших друзей были…Ну, в общем, Лёха даже в момент пальбы – просто ангелочек перед ними!


***

Алези почти сразу позвонил Артёму.
- У меня двухсотый. Какой-то крендель с шотганом. Целился в нашу сторону. Я предупредил. Прострелил плечи. Но он то ли удолбанный, то ли вообще мутант. Все равно шмальнуть порывался. Пришлось добить: там Сашка и девчонки были, близко.

- Да? – Артём усмехнулся. – Какое, однако, совпадение. А у меня – мертвый кавказец. Предположительно – вайнах. Парень лет двадцати.

- Что, напал на дом?

- Да нет, это не я его. Кто-то еще. Он дополз до ближайшего жилища, твоего – но уже безнадега была, на последнем издыхании. В печень. И, заметь, из шотгана, «картошкой»-восьмеркой.

- Хм… How I love these тихие подмосковные вечера!

***

Артем Железнов.

Ну что ж, я сделал – что мог. Взрезал парню бочину, завел «силиконки» в его естественные патрубки, выше и ниже печенки. На искусственных трубках – болтается наш «арт-ливер», из аптечки. Чем-то похож на топливный фильтр тонкой очистки. И назначение – близкое: основную жизненную жидкость фильтровать. Болтается – как жизнь этого юного вайнашка.

Завершаю операцию: импульсом с «Умклайдета» глушу кровоток везде, где порвано. Сосуды благополучно пережимаются.

Женьку услал наверх, в ее комнату: не то все-таки впечатление, чтоб под ним нашего бейбика вынашивать. Хотя – и особым ужасом не назвать. Ужас – это когда с перитонитом работать приходится. Содержимое кишечника – понятная субстанция. Но и на этот случай – затычки в нос и вперед! А тут – всего лишь печенка… Да, всего лишь…

Минут через двадцать парня уже по уму обработают. Вот только б дотянул, на моей полевой хирургии!


***
Саша Зимин

Согласно киношным штампам, такое нежное и неискушенное существо, как я, должно было проблеваться при виде трупа в камуфляже, все в кровище, раны по телу и в лобешнике – дырень. А девчонки – и вовсе в обморок хлопнуться должны. Или по крайней мере завизжать. Но нет: мы просто подошли, столпились, смотрели с ротозейским интересом.

Я как-то видел трупы с огнестрелами, целых четыре. Это было несколько лет назад, когда я был еще нежнее и неискушеннее. И не скажу, что сильно тогда огорчился. Врать не хочется. Потому что те трупы, еще не будучи трупами, пытались сделать труп из меня. Хорошо – Лёхин один коллега «чисто случайно» рядом нарисовался. А потом Тёмка подрулил, развлекал меня, оберегая подростковую психику от потрясения.

Девчонки – наверно, не видели. Только – в кино. Зато там – изрядно. И мне всегда казалось, что есть некоторое преувеличение, когда журналисты о войне пишут всякое вроде «это было ужасно.. развороченные тела, обезображенные лица… даже бывалые офицера бледнели, плакали навзрыд и лишались чувств». Да хрен он вам побледнеет, бывалый офицер! Может, среди журналистов-беллетристов-сценаристов и водятся какие-то не в меру впечатлительные экземпляры, но остальные-то – нормальные люди? А трупы – они и в Африке трупы. Только что распухают быстрее, на жаре, и пахнут плохо. Вот от этого впрямь блевануть можно. Да, вот такой я циник! Впрочем, я-то в МИРЭА учусь – а вы на медиков посмотрите. И это вам – не мифические «слезливо-бывалые офицеры».

Ладно, это лирика. Значит, мы пытались столпиться у оградки, где в кустах лежал трупец – но Лёха всех отогнал. Только Кандагара пригласил.

- Коль, не знаешь этого перца?

Тот кивнул:

- Знаю. Володя Фролов. Чеченец. В смысле, прошел. Год назад вернулся. Я его к себе в бригаду звал, но он как-то не проникся. Он вообще парень хмурый, нелюдимый. Ну я по-простому устроил его охранником в кабак свой. Сегодня, правда, смена не его.

- Ну извини…

- Да чего извиняться-то? – Кандагар пожал плечами. – Я-то понимаю, что ты за просто так человека не грохнешь. Сам виноват. Может, башню повело. Может, пьяный. Но «дура» у него основательная! – афганец кивнул на дробовик, черневший чернее ночи, на примятой листве.

Лёха осторожно поднял шотган, снял «пальчатки» пленкой (он уже натянул гандонистого вида перчатки из Тёмкиного бардачка). Передернул, достал патрон, посмотрел маркировку.

- Картечь, однако! – обратился к чеченцам, которые теперь и не порывались слинять: - Ребят! Саша и девушки – стояли за машиной, не на линии. Я – за тобой, Ислам. Картечью, с такого расстояния – почти нереально в меня угодить, в краешек торчащей репы. Во всяком случае - не так, чтоб тебя не задеть! Делайте выводы, господа!

Ислам «Обесшкуренный» зло сплюнул:
- А что – выводы? Наших - троих уже замочили! За две недели! Одного – ножом, двух – как раз картечью.

Да, да: припоминаю такое. Город-то – довольно спокойный, убийства не каждый день случаются. А уж серия, да ещё на «расовой почве»… Лёха говорил, что ментовка грешит на «скиноватых» фанов местного хоккейного клуба. То есть, он не совсем местный – он всероссийская гордость этого городишки, с давних времен… и каждый третий русский в Эн-Эйч-Эл – оттуда… Поэтому фаны борзые, конечно. Но дробовики – для них как-то крутовато. И тут я с Лёхой согласен.

Он так вскользь интересовался этим делом, мозги на досуге занять. Говорит: почерк не скиновский. Те «чехи» - не затоптаны втупую, по-лоховски, а вполне грамотно убиты были. Да, двое выстрелами, один – ножом. По одному выстрелу - и один удар, в сердце.

И вообще-то, ничего странного, что кто-то на этих чернявых так озлобился. Может – младшего братика чьего-то побили? Или - сестрёнку чью-то обидели? Почему-то, я бы не удивился…

Кандагар того же мнения:

- Ну, может, потому что поскромнее себя вести надо, молодые люди? – говорит Коля.

Ислам вскинулся, взъярился:

- Так это…! И этот ваш…?! Ну…!

- Нет, - спокойно ответил Коля. Кстати, только сейчас я обратил внимание, что весь этот вальяжный налет-блатняк с него слетел. Ну, понятное дело: оборот мрачный. И Коля, типа, снова на службе. Лёха говорит, такая фигня частенько случается с бандитами из «бывших», когда «дело госважности» чуют. – Он не наш, и мы никого ему не заказывали. Но когда ваши беспределят, по мелочевке, – понятно, что не всем в городе это нравится. Не могу сказать, что и меня это безумно радует.

- Кто беспределит? – возмущался Ислам, но уже не так буйно. – Когда беспределит? Кого мы трогаем? Ну, пошутить там немного, - он положил мне руку на плечо и – о, чудо! – припомнил имя: - Саш! Без обид? Мы шутили, да? Мы ж никого не трогали?

Вообще-то, не знаю, где б я был, кабы не Лёха. Может – в реанимации. Может – и в морге. Но сейчас этот Ислам – апофеоз кротости и воплощение несправедливо притесняемого меньшинства. Слеза – так и прошибает.

Лёха вздыхает:

- Пацаны! Жаль вас огорчать, но, по ходу, уже четверо ваших. Одного мой друг подобрал, на даче. Только что звонились с ним.

Подъехали менты. Сразу – и патрульная машина, и бригада. Взбудораженная следовательница из прокуратуры, девчонка не старше Лёхи; сонный опер и раздолбай-эксперт в очках. То есть, может, не раздолбай, а профессионал и энтузиаст своего дела – однако, до такой крайности, что разгуливает с перманентно расстегнутой ширинкой. Я как-то улучил момент, тронул его, показал жестом, но он отмахнулся: «А, молния полетела». Трагичное и комичное – рядом, и второе склонилось над первым.

Лёха предъявил корочку: в таких случаях – он у нас обычно «старший лейтенант ГУБОПа Алексей Зябликов». Ага. «Лыйтенант! Старшой! Я!» Потому как старше – по «фейс-контролю» при всем желании не дашь.

Следовательница потребовала Лёшкин ствол на экспертизу. Лёха приложил руку к груди:

- Солнышко! Для вас – что угодно! Хотите – даже трусы свои на экспертизу отдам. А это дорогая для меня вещь, потому что хранит еще более дорогие! Но только – не Глока. Ибо он – хранит все драгоценности моего организма. И не только моего!

Следовательница надулась: «Хам!»

Кстати, кульная гирла. Талия – осиная, личико точеное, все при ней. Пожалуй, поприкольней и «поприкульней» Натахи. При других обстоятельствах, думается, Лёха б уже вовсю полировал ее осиной талией заднее сиденье Туарега. Но, сейчас, конечно, не до того: мы и своих девчонок по-шустрому, до ментов сплавили. Попросили одного из Кандагаровских ребят развезти по домам.

- Безусловно, я хам! – задушевно признал Лёха. – И грубиян. До такой степени, что, кажется, нагрубил из этого волына одному маньяку и закрыл вам серию. Но, сдается мне, вы, солнышко, немножко не поняли, что я за хам и откуда я хам. И давайте так: дело останется за вашей прокуратурой. Вам - лаврушка, нам – петрушка. То есть, вам в актив пойдет, но дирижирую здесь я! И я же назначаю следственные действия.

Лёха очень убедительно играет «живого, немного человечного, но «анфан-террибль» опера» из книжек и фильмов.

- Назначение следственных действий, - возразила эта жгучая оса, - прерогатива прокуратуры! (и ведь выговорила без запинки!)

Лёха достал мобайл:

- Сейчас я наберу один номер – и вы туда это повторите!

Тут замечу: прокуратуру мы не любим. Нет, понятно, что попадаются и там приличные люди – но вот не западло им под таким верховным руководством работать? Прекрасно помню, как где-то в ноябре прошлого года даже такой непрошибаемо спокойный парень, как Тёмка, вышел из себя, как космонавт Леонов – из люка своего «Союза» в открытый космос. Буквально размахивал автоматом: «Что? Легально брать заложников из родственников террористов? Официально? Чо он городит? Да он мою сраную Родину позорит, лишенец, как больше некуда! »

Но его образумили: типа, тейк ит изи, Тёма… да кто этих клоунов слушает?.. да кто они по жизни, чтоб мараться?...
Тёмку попустило немножко. Только ворчал: «Нет, ну вот назначили тебя прокурором – так воруй и не вякай, животное!»

Я, правда, публичной политикой не очень интересуюсь – это все шапито по сравнению с нашими шабашами. Ну и было ясно: Тёмка просто кипишует, пар спускает. Иначе… по телевизору бы узнали!

Тут я обнаружил, что порядком набрался пива. Как-то незаметно прикладывался к упаковке «Эфеса» в багажнике Туарега – а поймал себя за руку, лишь когда почувствовал напористый дискомфорт малость пониже. Отлучился.

Когда вернулся – прибыла какая-то черная «волга» с синими номерами. Начальство. А значит – нахальство. Лёха трет с каким-то жирным мужиком в пиджаке. Над брылями - черные очки. Только не такие, конечно, стильные, как у нас. Этот мужик смотрится в лучшем случае - пародией на комедийных шерифов-взяточников из амерских кинцов. И, думаю, со взятками у него все в полном поряде, а вот с разумом – как с талией: подзаплыл малость.

Подхожу.
Лёха сует телефон этому борову-«шерифу»:

- Вот сюда, пожалуйста, все то же самое!

Встревает Кандагар, негромко вразумляет этот кусок нач(х)альственного сала:
- Вань, зря ты так! Это реально реальный парень!

И Кандагар совершенно прав. Да, Лёха – влиятельный камрад: он влияет на судьбы мира. И вот каким образом. Лёха – легко может расстроить Долорес. А огорченная Долорес – это как летне-осенний дождь метеоритов, и все - тунгусские. Но и не только. Дело в том, что у нее есть старший братик, совсем как у меня. И он, Анхель Собербио – известный рок-исполнитель. Вернее, рок-вершитель. И уж когда он огорчается – президенты, министры, генералы и прочие алкоголики-тунеядцы забиваются под столы и дрожат мелкой дрожью. Но сейчас, думаю, до этого не дойдет.

Лёха подносит фон к уху борова, но в руку не дает. Пузатый «блюститель» прокашливается. Чувствуется, сейчас он всем покажет, кто тут реальный:

- Значит, так! Алле, Москва! Во-первых, кого имею…

Вы когда-нибудь видели электролампочку непосредственно в момент перегорания волоска? Наверно, видели. Сначала – вспышка, потом – пшик. И полное затемнение. Думаю, там ему очень быстро объяснили, кто кого имеет на этом белом свете! Улыбаюсь: приятно быть причастным!

«Да!»… «Да-да!»… «Так точно, товарищ генерал-лейтенант!»… «Безусловно!»… «Всецело!»…

Генерал-лейтенант? Значит, некто господин Сокольский. Замначальника Губопа. Лёха ведь, кажися, оттуда, нынче? :)

Что ж, местная ментовка Губопу не подчиняется. Но ведь устроить проверку на «чистоту рук» - это так просто, не правда ли? И добрая половина личного состава – отправится куда-нибудь в Нижний Тагил. С волками выть. Вполне заслуженно, конечно. Но – оно кому-то надо?

Как мы (и особенно – я) относимся к Губопу? Ну, с одной стороны, признаем, что это одно из самых коррумпированных ментовских ведомств (а какое – не из самых?). Но там есть приятные товарищи. А Сокольский… Начать с того, что он выше званием, чем как бы(!) его начальник, глава главка. Сокольский - не просто генерал и замнач «антимафии». Это такой парень, с которым консультируются при назначении силовых министров. Типа, кого не жалко подставить? Понятно, КТО консультируется. А все почему? А потому – что правильную «мафию» выбрал себе в друзья господин Сокольский! Да, приятно быть причастным!

Резкий разговор, кажися, окончен. Лёха убирает трубу, бледный толстячок в пиджаке багровеет. Орет на следовательшу (какое ж некрасивое слово применительно к такой шикарной особе-осе!):

- Так! Да вы… чего тут? Ты, шмокодявка… … понимаешь... ЧТО это за люди? Ты … …!

«Люди» - это греет. Лёха – тот понятно, что «реально реальный парень». А я? Да так, пописать отошел – и вернулся. Но – приятно быть при… пристебало уже повторяться!

Лёха стыдит очень спокойно и вразумительно:

- Товарищ подполковник! Держите себя в руках. Вы с дамой разговариваете. И она совершенно права. Следствие ведет прокуратура. По УПК – так. А мы с вами и с господином генералом – сбоку припека, - обменивается взглядами с «осой». – И пистолет, конечно, надо сдать на экспертизу.

Достает Глока, картинно-ковбойски вертит его на пальце. Долго вертит. Заметьте: он готов отдать ей самое ценное и дорогое. Куда ценнее даже трусов! :)

- И я его отдам. Когда из Москвы приедут специалисты и когда госпожа следователь назначит экспертизу соответствующим постановлением. По УПК – так. Пока же, если придется кого-то еще замочить – торжественно обязуюсь мочить из другого оружия. Чтоб не портить следообразующие механизмы.

Ясное дело, что пистолет ей Лёха не даст. А она ему… Гхм! Хотелось сказать как-то витиевато и пышно, но – пиво! – получится сейчас кратко и пошло. Зато – верно. Да, пусть Туарега, пусть Форанера – но чье-то заднее сиденье будет натерто чьим-то задним седалищем… Ой, совсем заговариваюсь! Пиво-нервы, наверно!

Нда… Эти флирты на крови… Ужасно, ужасно… Ну что сказать? Сказать: «Не мы такие – жизнь такая?» Да она другой и не была никогда! И бывают лишь те, кто такие, как эта жизнь, и те, кто всю дорогу какие-то не такие и вообще никакие… Парадигма? Пиво!

Едем домой. Лёха прихватил за шкирку Ислама-без-шкурки. Чего мне так врезался этот мотив обрезанности? Потому что – брр! Может, если оно с младенчества – все тип-топ, но на себя примерить: нисколько, типа, не top! Страшно! Даже не представляю. Говорят, агрессивность от этого случается. Может, наоборот: обчекрыживание своих младенцев – признак агрессивности культуры? Гигиена? Ну да, у них там в пустынях и горах с водой туго… Брр!

Лёха сказал Исламу: «Наверно, опознаешь того парня, если он из ваших». «Чех» - всецело (как и местный обер-мент) готов к сотрудничеству. Ну а чего бы не? Лёха, кажися, загасил того, кто гасил местных «чехов». Вопрос один: кто ставил растяжки? Что ж, на уме у нас одна ленивая мысль: хотелось бы - чтоб тот же псих, ныне покойный!



***

Жанна Дорзаева

Нет, он не псих. Оригинал, но не псих. Нормальный парень. А главное - универсал, профессионал, и вообще золотце. И к тому ж бессеребреник, что за такие смешные бабки вкалывает. Находка, блин. Он и тушку взрежет, и отравы всякой намешает, и из ствола отстрелять может. Не говоря уж про «жучка поставить», тайком. Народный умелец!

Но, блин, это повод? Да, Виталик нам нужен – но это повод? А мне это все нужно? Бывает же так, что парень вдруг не нравится? Не нравится – и все тут. И я даже не знаю, почему. Не то, чтоб от него трупаками пасло, или, там, я думала, что он их трахает – это все дурацкие фантазии. Нет, он нормальный парень, но… И не в очках дело: бывают и очень сексуальные самцы в очках. И Виталик – тоже сексуальный. Для кого-то. Но – не мое. Бывает так. Сложно понять, да?

Он милый – хотя немножко не от мира сего. Энтузиаст! Неделю уже ходит с расстегнутыми джинсами. Как-то Пашков, первый зам, остановил его в коридоре: «Виталий, вы бы вставили другую молнию!» А Виталик лапку протягивает: «Давайте!» Зам, конечно, заткнулся. Получилось даже символично, будто Виталик этим самым говорит: болт я на вас на всех клал, господа офицеры и прокуроры!

Но по-моему, он еще на что-то намекает. Он ко мне с самого начала подкатывал. Первый раз, после первого выезда – по-простому приколол к заключению записку: «Жанна, приходите в полночь на сеновал! Не пожалеете. Вот адрес сеновала…» Ну и там адрес его был. Смешно и трогательно!

И с тех пор всю дорогу ко мне этак ненавязчиво лезет. Я ему пробовала по-хорошему объяснить: мол, сердцу не прикажешь. А он – такой: «Жанночка, это иррационально! Двадцать первый век на дворе! А то, что ты говоришь, – это просто вульгарно!» И дальше пакши тянет.

Вульгарно? Ну, отвечаю ему со всей изысканностью, такая: «Виталик, пошел на ***!» Скатофилия – последняя келья куртизанки. Он отвалил, но надулся. И во взгляде за очками – глубокое понимание. Мол, ты Жанночка, природная нимфоманка, вся течешь и чешешься, а мной – брезгуешь. Иррационально? Наверно. Самое странное: он единственный, кто меня понимает. Действительно - Эксперт. Но…

Я, вообще, чего думала, когда пошла сюда? Да много всякого думала, фантазировала, еще на юрфаке, еще в школе. Фильм, опять же этот, с Абдуловым, про Червонца с Воронцовой. Суровый кабинет, решетки на окнах, шикарные хищные самцы. И я такая, типа, госпожа, с наручниками, плеткой, и полной властью. Ну, может, не плеткой – но с полной властью.

А на самом деле – что? А на самом деле - они все убогие. Убийцы – и те жалкие твари. Бубнят: «Пьяный я был… бу-бу-бу… накатило, сам не помню… бу-бу-бу!»

Один только насильничек симпатичный попался. Я ему потом – такая: «Зачем насиловал-то? Неужто уговорить не мог?» А он улыбается этак по-детски застенчиво: «Да чего-то лень ухаживать было». Я к этой дуре домой – «Дура ты, - говорю, - и не знаешь своего женского щастя». Уломала заяву забрать. Вот и нету злодеянья. А ведь мог и присесть паренек! Это я, типа, добрая госпожа была. С понтом – фея!

А остальные – убогие все. Потому что неубогие, резкие мужчины – их хрен достанешь. Помечтать-то оно невредно, как кого-нибудь Колю Кандагара оттрахаешь, прямо на столе в кабинете – но поди зацепи его! Он сам кого хочешь оттрахает!

Думала – и сегодня палево будет рутинное: какая-то разборка перед «Бережком». Но нет – сегодня все было интересно. Во-первых, стрельба – это уже больше возбуждает, чем поножовщина. И стрелял – мент. Столичный. Молоденький такой ментенок, старлейчик из Губопа. Пять пуль – как в копеечку вложил. Просто душечка. Вроде – и щупленький такой, почти мальчик, а чувствуется Сила в нем. Всяческая сила. Настоящий хищник. Чистый леопард!

И глаза, глаза… Что-то есть в них кошачье! И даже больше – что-то инфернально-электрическое такое. Аж мурашки под юбкой. Кайф!

И прикинут понтово: левайсы родные, радошка на запястье… А! Главное – на футболке у него, красным по черному, так ярко: MOSCOW RULEZ!!! Видно, что любит парень повыпендриваться.
Я чуть не заорала: YES! YES! YES! И захотелось себе чего-нибудь такое же, типа: SENSK – SUXXX! Потому что доступный местный криминальный элемент – одни обсосы. Даже убийцы… А, говорила уже!

И волын у него – ну это я просто отпала! Да что там отпала – я прихуела! Глок у него, черный, большой. Некисло они там в Губопе живут. Я конечно, первым делом затребовала на экспертизу. И подумала: вот бы и тебя, молодой человек, допросить с пристрастием… одни в кабинете… наручники… А что? Убийство, как-никак! Имею право!

А он ответил… он ответил… он такой, с ухмылочкой: «Я вам, гражданочка, лучше трусы свои отдам!»

Вот тут я второй раз прихуела. Я была вне себя. Хорошо, в юбке – джинсы бы точно промокли. Я так притащилась, что ему нагрубила. А надо было сказать: «Давай! И это тоже!» И посмотрела б, как он выкручиваться будет!

С ним там еще младший братик был. Тоже милашка, но не хищник. Я закрыла глаза, представила, как он попался на краже, или девчонка оговорила, а я, типа, госпожа-следователь, строгая, но справедливая…

Только размечталась – хряк этот подвалил, Некромко. Начкриммил. Козел! Терпеть его не могу. Начальник УВД – старенький дедушка, язвенник, а этот – с понтом «хозяин района». И почему-то возомнил, будто следователи прокуратуры – это его подчиненные и на них можно орать. Грубиян. А еще – черные очки носит в любую погоду, как задрипанный какой-нибудь босс наркомафии, гроза ****ей и джунглей. Впрочем, кто он есть-то?

 Но вот как его этот губоповец молоденький состроил – это была песня. Это была ария! Это был полный оргазм!

Да, ну и терпила – похоже, тот самый наш маньяк, который чеченчиков мочил. Я к нему без симпатии. Получил – и получил. Не знаю, как где, а наши местные чеченчики – они такие безобидные. Я думала – горцы, волки, все дела. Но то ли все волки в горах остались, или в Москве на крайняк, то ли Кандагар с братвой их совсем застращали. Однако я все ждала, когда попадется мне такой. Ну и попался один, обратно на износе. Девка заявила.

Я вообще этих цац изношенных не понимаю, когда там без зверства, без садизма (ну или только для перчинки, для изюминки). Когда со зверствами – это понятно: обидно и больно. А когда просто поймали-присунули - в чем состав-то? В чем ущерб? Ну, времени потратила немножко. Ну, платье помялось. А вообще – раз уж так свезло, расслабься, как говорится, и получи удовольствие! И лимон съешь! А то приходит такая: хи-хи, меня изнасиловали. Есть маза укатать парня на три-пять лет. Заебись!

Вот как в этом случае, с чеченчиком этим, Мигором. Какой там износ? Парень весь зашуганный, и вообще мечтатель какой-то. Я даже пробовать не стала: умрет еще от страха. Или обидится. Кстати, чего-то там, у «Бережка» его сегодня не было. А ведь он из компании Ислама. Да, вот Ислам – это уже попикантней, но его ни на чем не принимали. А тот, «насильничек», Мигор – ну чего с ним делать? Отпустила, а этой цаце говорю, с тонким психологизмом: «Не ****и уже, подруга!»

Так… Потерпевший – Фролов Владимир, семьдесят девятого. Был в Чечне, по контракту. Там, значит, головкой и ****улся. Живет один. Гм… чего-то знакомый адрес. То ли выезжали туда, то ли… Ладно, похуй. Главное – дробовик при нем очень подходящий, и нож десантный – тоже был. Тут уж сто баксов ставлю: и баллистика, и трасология все как надо покажут. Наш клиент! То есть, картечь – не пуля, конечно: муторная экспертиза, долго ждать, но ведь делают же. Ладно, пусть Виталик его пока ковыряет – а мы на квартиру метнемся. Петрович санкцию уже выписал – я звонила. Посмотрим, в каких жилищных условиях обитают несгибаемые и ебанутые борцы с «мировым чеченизмом»!

***

Саша Зимин

Когда-то Лёха сказал мне о чеченцах: «Слухи про их отчаянность несколько преувеличены. При своих – они действительно понтуются, держат фасон и разводят «борзаторию». Это их «культурная» фишка. Но в одиночку – люди как люди. Волын ко лбу приставишь – немножко скисают».

Сейчас, в Туареге, чеченец был только один. И чем дальше мы отъезжали от города – тем больше он скисал. Сотрудничество сотрудничеством – но, судя по глазам, в них слишком крепко застряло видение Лёхиного Глока перед своим фейсом.

Лёха утешает его, как может:
- Вот чего ты Кандагара так боишься, Ислам? Они прикольные ребята. Как пыхнут – смотрят советские мультики… и устраивают философские дискуссии… касательно этики поведения персонажей и глубинного нравственного смысла.

Я заржал в голос. Просто, как представлю эту картинку… :))) Нет, не могу! :))) Блин! Кандагар… И мент этот, боксер, который нам шмали отсыпал… Пф! Нет, надо видеть Кандагара – чтоб оценить! И Лёхин голос, убедительный такой, проникновенный, как… новогоднее поздравление перед боем часиков… Лёша, это coooool! :))

 Ислам тоже засмеялся – но не то чтобы очень уверенно. Возможно, он просто не знает слов «дискуссия» и «этика»?
А, shit! Он же ведь ждет встречи с мертвым… соплеменником. И наверняка - знакомым. У меня чего-то – совсем из башки вон. Пиво!

Да, не стоило сейчас так ржать…
Мрачнею.


***

Женя Панкратова

Вертолет приземлился на лужайке перед Лёшкиным домом. Это нормально. Раненого вынесли, погрузили.

На мой вопрос «Как он?» Тёмка бодро ответил: «Вскрытие покажет». Значит, все хорошо: есть случаи, когда даже такой циник, как Тёма Железнов, не хохмит.

А сейчас он - в сложном положении. И приходится брать инициативу…

Быстро решаю, пока Тёмка передает пилоту пакет с гранатой. Сам он останется здесь. Будет распутывать сложное и опасное дело с участием маньяков и чеченцев. Нда… Вернее, решить-то я уже решила, и сумочку собрала. А сейчас – решаюсь. Прикидываю, как бы покорректней объявить свое гнусное намерение. Кричу, перекрывая стрекот винта (это он в небе стрекот – а так грохот):

 - Там место найдется?

Видно, что Тёмка хотел задать тот же вопрос. Или даже не хотел: машина большая. Сейчас он просто кратко целует меня, подхватывает, ставит на лесенку, пригибает мне голову: дверца низковата. Достает мобильник. Я – тоже. Забавно: времени на проводы нет, но прощание будет растягиваться как во времени, так и в пространстве.

- Умница, Жень! – кричит он, в метре от меня и в сантиметре от уха.

- Просто я никогда не летала на вертолете. Не упускать же шанс? – объясняю. – Да и потом, вижу ведь: над тобой нависла смертельная угроза. Что может сделать верная и мудрая жена? Конечно – бросить тебя в беде! Нафиг нужны твои проблемы?

- Спасибо!

Дверца захлопывается. Теперь – голос только в мобильнике. Сажусь в кресло. Пациент – в другом отсеке. Вертушка взлетает. Тёмка спрашивает:

- Ты домой?

- Да, наверно, к родакам на дачу скатаюсь. Надо бы…

- Я попрошу, чтоб отвезли.

- Да я, вроде, рулить не разучилась еще…

- Это было бы сложно, honey! – свинячий подтекст: да когда умела-то? Неправда! Может, на двух колесах через пробки я и не пробираюсь, как сам Тёмка порой, когда очень спешит, – но нормально я вожу! Однако, ясно: без охраны Тёма меня не оставит. Он об этом и раньше предупреждал: «Извини Джеки, твоя жизнь – это твоя жизнь, но сейчас у тебя на депозите – коллективная собственность». Ладно, тут его не переспоришь… Не будем об этом…

Сетую:
- Вот жаль, только, шашлыка не попробую.

- Я мобилу к шампуру поднесу – хоть понюхаешь!

Кстати, не уверена, что Умклайдет не умеет передавать запах…

- Да и потом, - говорит, - думаю, я денька через два-три освобожусь.

Прикидываю: может, пригласить на дачу к родителям, когда освободится? Но - лучше не надо. В дом – сколько угодно, у Тёмки отличные отношения с моими предками, но на участке – значительные расхождения по аграрному вопросу. У бати некоторый «шестисточный» бзик: свой огород, свой труд, своя петрушка, свои тараканы. А когда шестисоточный бзик разрастается на тридцать соток – это вилы. Вилы, лопаты, тяпки: все время чего-то копает-ворошит. Только получается хреново: руки под скальпель заточены. Тёмка не выдерживает вида интеллигентских страданий на целине, сам хватается за лопату. Потом чертыхается ночью: «Может, ему роту молдаван придарить? Что за именье без душ?»

Отвечаю: «Ты концепции не понимаешь. Не потерпит он молдаван на своем огороде».

«Блин! Видел бы меня кто из наших…»

«А чего такого-то? В конце концов, Иса – держит ведь теплицы в вашем поселке, суперэлитном?»

«Не путай теплое с мягким. Для Исы это – искусство и научная работа. Он – великий селекционер-мичуринец. Кстати, офигительную шмаль растит. А картошка на огороде, в наш век, согласись…»

«Да это все - трудотерапия. И тебя, между прочим, никто заставляет».

«Ну правильно! – ворчит Тёмка. – «В руки лопаты – и ***чим, хуячим, хуячим». А потом с этими мозолистыми трясущимися руками – в операционную! Кому шесть соток – кому три аршина!»

Я собственно, вот сейчас, под впечатлением от Тёмкиной хирургии, и вспомнила про батю, маму и дачу (хороша дочка, правда?). Надо, надо, конечно, навестить…

***
Артем Железнов

Женя любезно оставила мне свое главное сокровище. Оставила, хотя сокровище весьма обиженно гавкнуло на прощание. Но что поделать, если ее родители немножко побаиваются нашего волколака?

Я решил: пока ребят нет – почему б не нагулять аппетит перед шашлыками? Вечерняя пробежка с собачкой, чисто для моциона.

Но бег на стайерские дистанции - довольно скучное и однообразное занятие. И я решил развлечь себя беседой с интересным человеком.

Сокольский был как всегда отменно учтив и мягко-ироничен.

- Петр Владимирович, может, вы Олега нам прикомандируете, для прикрытия? – спросил я.

- Нет, Артем Викторович, боюсь, мне придется, как обычно, загрести жар вашими руками. А сам я, по причине свинской неблагодарности и генеральской лени, - ограничусь лишь телефонным участием. И я бы с радостью выслал Олега, зная как вы дружны, но, увы, он уже немножко откомандировался. На Кипр. Далековато будет. А остальные… Да зачем вам? Неужто своих людей не хватит? Местным же - я все разъясню. Кстати, сами вы – «капитан Свинцов», как обычно? Или, может, в майоры уж пора вас «произвести», для солидности?

- Да спасибо, но некогда «корку» новую рисовать. Погуляем еще в капитанах.

- Ну, как знаете. Для вас – я б и полковника не пожалел!

Я усмехнулся, представив свою моложавую физиономию в окружении шести больших звездочек.

Что ж, в принципе, так и лучше, когда менты под ногами не путаются. Они забавные, но бестолковые. Один бардак от них.

***

Жанна Дорзаева

Нет, нет и нет! Напутала я: незнаком мне этот адрес! Не могла я сюда выезжать, к этому Володе Фролову. Потому что такой бардак – он и за двадцать лет работы в органах не забудется! Много всяких «неблагополучных» хавир повидала, но чтобы ТАК? Да что там хавиры маргинальные: моя собственная квартира – это просто стерильная операционная по сравнению с Володиной берлогой… Что б там ни трещали подружки-соседушки всякие про «ядерный взрыв».

Вот – где Ядерный Взрыв! Не знаю, делал ли он уборку до армии, но по возвращении – вряд ли. Работы – непочатый край. Тут не то, что гранаты или патроны от дробовика – тут пару гаубиц можно припрятать среди пустых пивных банок и водочных бутылок. На всю ночь - раскопки. Надеюсь, старлей Лёша Зябликов и его высокое начальство не обманут – и скоро подтянутся ребята из Столицы. Но лучше б – сам Лёша и помог. Ничто так не сближает мужчину и женщину, как совместное рытье в логове закоренелого алкоголика, наркомана и психопата.

Кстати, высокое Лёшино начальство проявилось как раз, когда мы вошли в эту, с позволения сказать, квартиру. Позвонило мне на мобильник, персонально.

- Жанна Руслановна?

На секундочку задумалась. Так… Папахен – Руслан Игоревич. Значит, я - Руслановна. Голос – приятный, вежливый, доброжелательный. И довольно молодой.

- Вас беспокоит генерал-лейтенант Сокольский. Из Губопа.

Ааааааа! Так вот, значит, кто там в телефончике-то был, куда этот боров Некромко тявкать порывался! Ну, думаю, ему-то этот голос – ни разу приятным не показался. Удивительно, как он вообще на месте копыта не откинул, скотина!

А со мной – этот легендарный мсье женераль более чем любезен, более чем!

- Сразу хочу оговориться, Жанна Руслановна. Мы не намерены вмешиваться в действия прокуратуры. Но готовы оказать любую посильную помощь. Сейчас прибудет экспертная группа и взвод СОБРа, на всякий случай. Не собираюсь что-либо навязывать вам, но предлагаю сотрудничество. Дело серьезное, интересы общие. Координатор с нашей стороны – капитан Свинцов. Артём Викторович. Он прямо сейчас подъехать не может, но я дам его телефон. Весьма опытный сотрудник. Можете считать его моим полномочным представителем, во всех вопросах.

Капитан? Всего лишь капитан? Но если полномочный – тогда, конечно, другое дело! Сокольский продолжает:

- Местная милиция будет выполнять его указания: я уже распорядился.

Хмы-хмы! Да я уж видела! Властный мужчинка, что говорить! Ну что ж, спасибо.

Тут я замечаю на столе, заваленном сигаретными пачками и бычками, зеленую школьную тетрадочку. И на обложке – огромными буквами, заштрихованными синей ручкой: «ЗДЕСЬ – ВСЁ!»

То есть, я её сразу заприметила – да отвлеклась на звонок генерала. Ну, раз ВСЁ – то, конечно, надо сцапать!

***

Саша Зимин

Вернулись на дачу.
Тёмка на улице, возится с мангалом. Вдохновенно, увлеченно. Прибивает огонь под шампурами своим фирменным маринадом – «Лё Пуазон Ферье Сюпрем»: винчик «шато тальбо», лимонный сок, немного абсента, мускатный орех, свежие листы ямайской сенсимильи и еще с десяток секретных и порочных ингредиентов.

Скажу честно, я малость прифигел от этой картинки. Ладно, я там, в машине, забылся, заржался, от Лёхиного стеба. Но Тёмка? Нет, я все понимаю: хладнокровие там, цинизм – но у нас, вроде, трупешник в доме? Или – где? В непонятках глянул на Лёху. Но тот ведет себя так, будто всё в порядке вещей.

Подходим. Лёха мимоходом интересуется:

- Где убитый-то?

Тёмка отставляет бутыль, принимается ворочать шампуры.

- Да понимаешь… вообще-то, он был не совсем убитый… Раненый – да. Тяжело – да… Печень… О, посередке уже готовы!.. Но убитым он не был. То есть, не умер еще. Вот я и решил: чего ему пропадать? – Тёмка берет один шампур, смотрит на нас. Лыба – до ушей. Предлагает: - Ым?

Лёха принимает шампур - невозмутимо, как на званном обеде в Виндзорском дворце. Вгрызается в крайний кусок. Жует. Комментирует:

- Ууу! Шарман. Обожаю постненькое!

Выразительно смотрит на Ислама.

Артем – тоже:
- Я так вижу, вы еще одного притаранили? Молодцы: запасливые!

До той поры я не видел смертельно бледных кавказцев. Интересно, где у них растворяется меланин, до такой жиденькой крембрюлешной консистенции?

***
Жанна Дорзаева

Приехали ребята из Губопа. Опер, двое технарей и собровцы. А загадочный капитан Свинцов – откуда-то издалека их координирует. Опер – мужик лет сорока. Звания не знаю – но я бы минимум майора дала. И им капитан рулит, дистанционно? Хотя, если полномочный представитель… Ну да ладно – в иерархию чужую вникать еще…

Я лучше тетрадочку почитаю: это всегда так увлекательно, в чужие дневники подсматривать. Особенно – когда нетривиальные люди их пишут.

Присела на постель. Ее, наверно, уже год не убирали – и едва ли белье меняли, в тот же период. Поэтому – подложила куртку с вешалки под свою драгоценную сексуальную жопку. Куртку уже осмотрели. Эти ребята вообще проворно работают. И техника у них, конечно, - отпад: все сканеры какие-то, анализаторы…
Раскрываю тетрадочку – выпадает одинокий лист. На нем – заголовок: «Предисловие ко ВСЕМУ и послесловие к моей жизни».

Блин! Вот ведь какой… литературный-то нынче маньяк пошел! Почерк – на удивление ровный, аккуратный. Я б даже сказала – педантичный. Даже – немножко пугает это как-то…


***

Саша Зимин

Артем решает, что, пожалуй, хватит пугать чеченца. Собирает шампуры. Объясняет:

- Он был жив – и я решил: чего ему пропадать? Вызвал доктора, сам кое-как обработал, только чтоб до вертушки дотянул. Он дотянул: парень здоровый. Ну а там уж шансы хорошие. Его сразу подключили, окружили заботой и вниманием. Внутрибольничная летальность у нас… никакая. Надо будет – новую печенку соорудят. Клон-трансплантация.

Ислам, думаю, ни хрена не понял – но кивнул, малость успокоившись. Цвет вернулся. Артем обратился к нему персонально – и я понял, что Тёмка еще не бросил пугать чеченца:

- В общем, юноша, ваш соплеменник будет жив и здоров. Что трудно сказать о вас… если еще хоть раз увижу рядом со своей машиной. Мы вас, конечно, не съедим, потому что вы жестковаты на наш вкус, но вот у моего ассистента и вкусы непритязательные, и зубы покрепче, - Артем кивнул ему за спину. Ислам обернулся.

А прямо за спиной у него стоит Нерри. Не рычит, не скалится – просто стоит, во все свои сто двадцать сантиметров в холке. Стоит – и смотрит. А глаза – синие-синие… как незабудки на могилке! :)

Тут я понял, что на самом деле еще не видел смертельной бледности у кавказцев: в прошлый раз была репетиция.

- К..какая машина?

- Вот эта, - Артем указывает на Туарег. – Не узнаешь? Напротив Нового рынка? Дело в том, что на джипе - камеры во всех мыслимых местах. Съемка – постоянная. Я вернулся – и вижу: зеркальце как-то криво торчит. Решил просмотреть записи. Могу даже сказать, кто тебя спугнул: ментовский уазик близко остановился. Твое счастье. Потому что если б ты снял зеркало – принцип талиона, око за око, не проканал бы. В смысле, одним вырванным глазом ты бы не отделался.

Артём почти всегда угрожает очень спокойно, задушевно, с этакой мимолетно-налетной иронией. Но в глаза ему при этом лучше не смотреть: Нерри – фигня!

«Чех» чего-то замямлил, мол, нохчи ворами не бывают, нохчи – благородные разбойники, и кто-то чего-то напутал… но Артем пощелкал мобайлом, предъявил фотки – и этот благородный зеркальный воришка усох и сдулся. И даже – вот ведь! - оказался где-то на полголовы ниже меня.

Без перехода Тёмка высвечивает другой «шот» - молодое кавказское лицо с не самым приятным выражением. Надо полагать, дискомфорт его - от картечи в печенке. Впрочем, уже, наверно, все выцарапали: пусть хвалит Аллаха и Артема.

- Знаешь этого парня?

Ислам кивает:
- Да, он из наших. В соседнем доме живет. Мигор Берлоев.

***

Жанна Дорзаева

Вся тетрадка исписана густо и убористо, но первым делом я читаю эту записку на отдельном листочке.

«Не хочется начинать свою «исповедь» с банальностей, но, скорее всего, когда вы, незнакомец, это читаете – я уже мертв. Потому что я иду в решительный, и наверное, последний свой бой. Живым, разумеется, не сдамся. А если же я уцелею – вы это не прочтёте. Но шансы у меня есть. Семь патронов в помповухе – и подонков тоже семь.

Впрочем, не буду разводить лирику. Просто хочу объяснить, зачем я это делаю. Итак. Можете считать меня сумасшедшим. Я и сам не очень уверен в своей нормальности. Но если я и псих – то что я могу с собой поделать? Я – делаю то, что должен делать.

Безусловно, вы установите, что я много пил, курил анашу, воевал в Чечне – и мотив очевиден. Пресловутый «чеченский синдром». Но на самом деле все не так просто. Да, конечно, я уверен, что все чеченцы - дикие. И пока что не встретил ни одного, который бы меня разубедил. И не видел ни одного человека, знакомого с этими «борзами», который бы держался иного мнения на их счет. «Разбойничий народ», как говаривал лермонтовский Максим Максимович.

Замечу, я не пытаюсь поразить вас, дорогой незнакомец, своей образованностью – но просто хочу намекнуть, что я не полный кретин. Хотя, возможно, и псих. И я не настолько примитивен, чтобы мочить всех «чехов» без разбору, лишь за то, что они «чехи». Нет. Я ликвидировал конкретных и виновных подонков. А сегодня, даст бог, перебью всю оставшуюся шайку Ислама Мираева. Они молоды – но это настоящие мерзавцы и террористы. И в одном городе нам с ними не ужиться. Или я – или они.

Почему я так уверен? У меня есть сведения. Из надежного источника. Более чем надежного. И надежность его проверена неоднократно. Хотя, конечно, вы вольны крутить пальцем у виска. А теперь – читайте мои записи. Я стал их вести, когда это началось, пытаясь разобраться в себе. Теперь – очевидно, ваша очередь».

Гхм. Для буйнопомешанного этот Володя Фролов пишет чересчур здраво и логично. Я бы сказала, он и для обычного «пост-чеченца», пробухавшего год после армии, – пишет слишком разумно. Но – чего не бывает?

***

Саша Зимин

- Как? Мигор? – переспрашивает Артем. Я тоже не знаю такого чеченского имени. Впрочем, мало ли, чего я не знаю и чего вообще на свете не бывает?

Ислам потупился:
- Мигор. «Михаил Горбачев». Он восемьдесят пятого года. У него отец – с при****ью, старый верный коммунист. Перестройка, все дела. В первую войну погиб. И мать тоже. Но Мигор – толковый пацан.

Даже не знаю, как трактовать оценку «толковый» в устах Ислама. Зеркальца на раз свинчивает? Ножиком грозно щелкает?

- Теперь ответь вот на что… - говорит Артем. – Скажи, что мог делать этот парень один на карьере?

- На каком? – правомерный вопрос в Сенском районе.

- Ну, у длинного голубого озера?

- А, там. Он туда часто ездил, на «Яве» своей.

- Один?

- Единение с природой. Садился на берегу, слушал какую-то астральную муть в плеере. Тоже немножко с при****ью, хоть и толковый.

- Как выяснилось, это небезопасно… Было, по крайней мере. Если маньяк – одиночка, и если это маньяк, а не какая-нибудь ксенофобствующая банда, - Артем встал, размял спину, обратился к Лёшке: - Парень был в бессознанке, он полз три километра. Но – «след кровавый стелется по сырой траве». Поэтому, пока вы там над трупом камлали, с мусорами в обнимку, я, отправив борт с трехсотым, взял господина Карла Густава и пробежался с ним по следу.

Нерри подошел, Артем потрепал нашего «мегацербера» по шее и подкинул кусок сырого мяса. Песик, ловя, клацнул клыками так, что Ислам едва не упал в обморок.
Тут надо пояснить: Нерри – это сокращенно от Маннергейма. А тот был Карл Густав. Или, может, кто-то не знает, кто такой Маннергейм? Специально для таких эрудитов: Маннергейм – это Карл Густав! :)

- Пробежались до карьера. Его подранили в трехстах метрах от того места, где мы зависали.

Я тут же задаю естественный вопрос:

- А как же мы выстрела не слышали?

Тёмка усмехается:

- Саш, измерений – не меньше четырех. Место – близкое, но мы, вообще-то, в три пятнадцать оттуда свинтили. А парня я подобрал в полдевятого. Конечно, он ковылял и полз долго, с такой-то раной – но не настолько долго: он бы просто истек. Максимум – часа полтора. Вполне достаточно, чтоб убийца вернулся в город и… с грохотом завершил свою карьеру, спасибо Лёше.

Лёха интересуется:
- Риторический вопрос: следы машины видел?

Артём мотает головой:

- Машину, скорее всего, он бросил на горке. А там - сам понимаешь: все распахано. Да и потом – чего ее искать, машину? Что я - не видел вишневых «девяток»? Или – сомнения какие-то? Но, думаю, в котловину, к озеру, он спустился пешочком… Следы ног – видел и взял. Тот, твой покойничек – в «рибоках» был?

- Угу.

- Ну, значит, точно он. Да, еще такой момент. У парня, помимо раны – порезы по телу и сигаретные ожоги. То есть, сначала с ним плотно беседовали. На прошлых трупах – следов пыток не было. Любопытно, что на этот раз хотели у него узнать?

Ислам прикусывает губы, шипит. Я б тоже расстроился - слышать такое о приятеле.

Лёха пожимает плечами:

- Может, просто издевался? Маньяк же… А может, - смотрит на Ислама, - выведывал, где вас искать нынче вечером?

***

Жанна Дорзаева

Запись – месячной давности:

«Водка меня почти не пробирает. Анаша – тоже. Только – вместе и в убийственных количествах. Тогда я засыпаю спокойно, блаженно. А вчера – я был и вовсе в некой эйфории, потому что выпил две бутылки вместо обычной одной и выкурил целых три косяка. В глубине души надеялся, что сдохну. Во сне со мной разговаривал Голос. И наутро я помнил его слова – но, надо ли говорить, что не придал им особого значения?»

Я покачала головой: да, я б, наверно, тоже не придала. Вернее, я бы точно сдохла с такой дозы. А вообще-то, уж готова забрать назад слова про разумность и логичность!

Но читаю дальше:

«Голос предупреждал о растяжке в лесу – и указал точное место. «Сто метров по дороге от автобусной остановки «Сады», по двадцать четвертому маршруту, по тропинке налево, до сосны с раздвоенным стволом, и в лес направо – шагов десять».

***
Артем Железнов.

Ислам, верный своему имени, отказался от свиных шашлыков, и Лёха отвез его в город.

- Женьку тоже с вертушкой сбагрил? – спросил Саша.

Я кивнул. Да. Опасности, может, и нет уже – но предстоит работа, рутина. Зачем ей это все? Пусть к родителям наведается. Однако ж, как непочтительно выразился этот «покемон». Что значит, «сбагрил»? Во-первых, она сама «сбагрилась». А во-вторых - можно подумать, это я себе для ****ок руки и все прочее развязал? Нехорошо так говорить, Саша. В другое время – огреб бы, но сейчас – настроение какое-то тихое и пустое…

А вообще – интересная штука. Вот знаю прекрасно, что на ранних сроках – и можно, и неопасно, и Женька не против… Но – все равно какие-то дурацкие комплексы. Будто втроем получается. И ладно бы втроем – и не такое бывало! – но вот педофилия, да еще с инцестуальным налетом… Гхм, бред… Но почему-то никак не пойму: Женьке впрямь нужна моя специфическая телесная поддержка в этот ответственный период? Или же он такой ответственный, что ей не до глупостей, а меня просто жалеет? А я – боюсь повредить этому комочку новой жизни. И еще боюсь, что Женька забоится, что раз я боюсь, то, может, разлюбил, хотя это совершенная чушь… Вот такие кубические фобии… Сходил бы к психоаналитику, не будь я уверен, что все психоаналитики – коллекционеруют чужие психозы исключительно ради оправдания собственных.

***

Жанна Дорзаева

Читаю, читаю.

«Конечно, это было смешно – но почему-то весь день этот ночной бред не давал мне покоя. И я сказал себе: «Ну, раз ты такой псих – так съезди и проверь! Смена – только в двенадцать начнется. Делать все равно нечего».

Да, этот Володя – охранником работал, как водится. И делать ему впрямь нечего.

«Я съездил. Ну и представьте мое состояние, когда увидел там растяжку!»

Нда… Представляю! Тут и впрямь башня поехать может!

«Поставлена – исключительно опасно. Кольца и чеки – уже нет, прижимной рычаг обмотан леской. Леска тонкая, «трёшка». Если зацепить – или порвется, или гранату из «гнезда» выдернет, прямо под ноги. Рычаг – в любом случае отпустит. И если перерезать – тоже взрыв будет. Погибель неопытного сапера. Я сам чуть не погорел на этом. Потому что граната – еще и в зеленый целлофановый мешочек упрятана. Чтоб не видно было этих нюансов. Какой-то очень изощренный и коварный подонок ставил.

Снять растяжку при такой установке – невозможно. Если чеки нет – остается только выкручивать запал, прижимая рычаг. Но это – самоубийственный риск. Сорвется – и будет три секунды, чтоб отбросить. А тут – деревья кругом.

Я съездил в город за дробовиком, вернулся – и сбил гранату картечью. Жахнуло громко…»


Да уж. Догадываюсь! Надо будет завтра место проверить. Если взрыв Володе не приглючился… это будет очевидно! Так… Ну а «чехи»-то с какого боку тут?

***

Артём Железнов

Так что, пустим психоаналитиков побоку. Только и остается, что на дела отвлечься. А дело, чует мое сердце, далеко не закрыто. То есть, сердца у меня нет, как подтвердит любой мой друг и особенно подруга – но что-то там чует.

Во-первых, отделим мух от котлет и гранаты от «картошки». Имеем две серии. В одной – ставятся растяжки в лесах, в другой – чокнутый ветеран с ружьем мочит «чехов». Тут возникает резонный вопрос. Если это один и тот же кадр – почему такая этническая избирательность во втором случае, и такое огульное наплевательство на характер потенциальных жертв – в первом? Вот не верю я, что это один человек делал. Однако связь напрашивается: в Сенске не каждый день кого-то мочат и не каждый год гремят взрывы. А когда две серии совпадают по времени…

Вернулся Лёха. Кстати, долго что-то он ездил. И тут же объяснил:
- Только что встречался с Коляном Кандагаром. Он мне позвонил, сказал, что есть дополнительная инфа, забились с ним на трассе.

- Ты ему что-нибудь о наших делах рассказывал? Про гранату? Про раненого «борзенка»?

- Разумеется, нет. Короче, так: при ментах он не стал особо распинаться, про этого Володю Фролова…

- Которого ты шлепнул? – уточнил Сашка.

- Ликвидировал в состоянии необходимой обороны, защищая гражданских лиц от заведомо преступного и опасного посягательства! – поправил Леха. У него – диплом Юракадемии. Не купленный, не краденный – что по физиономии, вообще-то, не предположишь. – Дык вот… Кандагар с ним в натуре не слишком знаком, но когда-то давал телефон. Мол, проблемы будут – звони, зема. И вот как раз вчера – тот воспользовался. Часа в три ночи. Колян говорит, судя по голосу – рассекал на корабле шмали по морю водяры! Вообще, говорит, бредил.

- И что же он бредил?

- Бредил он такое: был, видите ли, голос ему… Звучал настырно: в далеком-предалеком темном лесу, там-то и там-то, растет на сосне граната. На лесочке. И если ее не снять – какой-нибудь добрый человек споткнется… и опаньки. И вот этот Володя во весь свой бухой пафос втирал Кандагару: «Колян! Мне больше не к кому обратиться! Я сейчас не могу! Я не могу найти ключи от машины! Но ты должен, должен поехать и снять ее! Пока худо не случилось!» Ну, то есть, это было гораздо сумбурнее – но смысл такой.

- А Кандагар?

Лёха пожал плечами, будто оправдывая своего местного крутовато-блатоватого приятеля:

- А что Кандагар? Ты б по такому сигналу от такого перелитого источника – подорвался бы куда-нибудь? Глубокой ночью? Кандагар понял, что Володя, по ходу, белочку словил, с пушистым наркохвостиком. Ну а тут еще эта история с бабкой-грибницей… в городе много всякого судачили, мол, вот и до нас добрались волосатые щупальца международного терроризма… И Кандагар решил, что, значит, перемкнул тумблерок у Володи – растяжками теперь бредит. А! Еще Володя, де, говорил, что «знает, кто ставит гранаты, только не может сейчас открыться. Потому что это его дело. Потому что только ему Голос поведал, кто эти злыдни». Ну и сейчас Кандагар прикинул, что Голос, значит, на чехов Володе кивал. Мол, это они безобразничают. И, соответственно, тот карал их – на почве патриотизма и делирия.

***

Жанна Дорзаева

Читаю дальше… Голос извещал Володю еще неоднократно. И всегда – после двух бутылок водки и пары косяков. Что неудивительно.

«Я уж не рад был пить и запариваться: война требует трезвости, а это – война. Но что поделать, если Голос взывает лишь при крайнем опьянении, на грани безумия. Или – за гранью. Не знаю, что это такое. Даже гадать не берусь. Но ясно одно: Голос – не врет! Он уже три раза верно указывал место. И называл ублюдков, которые ставили гранаты. И я ему верю».

«Ублюдки» – это, понятное дело, те самые чеченцы. Одного – ножом, двух – из дробовика. Голос называл имена, фамилии. Впрочем, Володя и сам их прекрасно знал: они часто толклись в Бережке, где он был охранником. Нда… Он их сам знал… А вот о растяжках мог знать тот, кто… «Голос - вроде и отовсюду, а вроде – из ниоткуда»… Но это – уже поутру, с бодуна припоминалось… А ночью…

И тут…
Черт! Вот теперь, кажется, все сложилось! Да! Вот в этом все и дело!
Yes! Yes! Yes!
Это мгновенное озарение, это наитие, это открытие всех чакр и подключение ко вселенскому Разуму! Это – почти как когда тебя заваливают на стол, брутально и нежно, и зажимают рот здоровой, тигриной лапой… и стон гуляет в голове, бьется, мечется, разливается по всему телу, и входит в резонанс, входит, входит, и снова, и снова… нимфоманка я чертова… YES!

Да, так оно и было! В смысле, не на стол завалили, а…

Тут меня отвлекает писк прямо над ухом: губоповский эксперт со своим сканнером. Подкрался незаметно.

Эксперт продолжает водить своей машинкой, а опер - достает мобильник. Кому-то звонит. Говорит… кажется, по-немецки! Очень бойко!

Я хлопаю глазами. Поняла только одно слово: «Артём». Значит, звонит тому самому капитану Свинцову, который координирует. И чего-то закрадывается такое подозрение: а из милиции ли они? Или – чего покруче? Покруче – даже Губопа?

***

Артём Железнов.

Шашлык не дадут спокойно поесть…
Я уж пива набрался порядком – а меня заставляют принимать ответственные решения. Ставят перед непростыми фактами и критическими дилеммами.
Пару секунд размышляю. Монетку бросить, что ли? Ладно, без монетки обойдёмся.
- Да оставь, - говорю. – Пока – оставь. Ну и – по схеме. Не маленькие, чай.

Обращаюсь снова к Лехе:

- Ну что сказать? – я чувствовал: Леха припас какой-то сюрприз повесомее. – Вполне логично. «Чеченский синдром». Алкоголизм. Неумеренное потребление наркотиков. Что еще добавить? Ну разве что – твои слова «там-то и там-то». Кандагар запомнил, где?

Лёшка не на шутку обиделся, зло хлопнул себя по бедрам:

- Тёмка! Ну вот гад ты, блин!

Я улыбнулся «гадски»:

- Ты что, перед младенцем рисуешься, что ли? С сюрпризами своими?

Сашка помотал головой:

- Ребят, я все равно не понял, о чем вы?

- Что неудивительно, резкий ты наш! «Отдых природы»! - Лёха вздохнул. – Короче, Володя, вчера ночью, назвал Кандагару место, где стоит растяжка. Место – точное, по рапорту внутреннего голоса. И это то самое место, которое ты, Саша, сегодня легко мог усеять своими ошметками!

Сашка сморгнул своими невинными пушистыми ресницами:

- И чего?

- Бля… - сказал Леша.

- Давай лучше пиво пить! – предложил я.

 
***

Жанна Дорзаева.

Блин, сейчас бы пива... В горле пересохло. Першит от этих сухих и дотошных признаний Володи Фролова. Будто сожрала эту самую тетрадку.

Я и впрямь глотаю по диагонали. Какие-то записи – сделаны явно «под шафе». Почерк – такой же ровный, рука верная, но – много рассуждений о смысле бытия. Какие-то левые наблюдения. Сплошное акынство: что вижу – то пишу.

«Эти подонки – среди нас. Рыщут по нашим лесам и ставят свои подлые мины. По лесу ходят грибники, бегают ребятишки. Сегодня встретил девчушку лет тринадцати. Испугалась меня. Большой дядька, в камуфляжке, с ружьем. Свернула с просеки, шмыгнула в лес. Хотелось окликнуть: Дурочка! Ты не меня бойся – ты леса бойся! Как только родители пускают?

Много хожу по лесам. Все надеюсь отловить кого-то из этих негодяев, застать в момент преступления. Уж в лесу-то я потолковал бы по душам: сколько их всего? Каналы? Связи? А встречаются – мирные люди. Простые и беспечные. Иногда – и знакомые. Вчера вот Витьку видел: у него там дача. Приехал на велосипеде на это голубое длинное озеро, стоял с удочкой. Ну да, я давно заметил, что люди, скажем так, нервных профессий – любят рыбалку. Расслабляет. Он и был весь расслабленный, ничего не подозревает. Улыбался безмятежно. «О, Владик, какими судьбами?»

Терпеть не могу, когда он меня «Владиком» называет. Почему-то – бесит. Хотя «Вовчик» - лучше, что ли? Ну и я его, в отместку - «Витькой». А про себя – еще того хлеще…
Господи, что за бред!»

Ой, да кто бы спорил! Но – читать приходится. Беру на заметку: проверить знакомых Викторов. На всякий случай. Вот такая я дотошная!

 «Сегодня – случилось то, что и должно было случиться. Первая жертва. Кажется, я спиваюсь. Забыл утром место. Искал, наверно, совсем не там. А когда вспомнил – было уже поздно. Взрыв – недалеко, но не там. Подъехал: старушка за грибами сходила. Ну, хорошо хоть – не девчушка. Менты приехали. Руководил – Степа Боксер, кореш Кандагара.

Было искушение сказать, оповестить. Сильное искушение. Но – чего я добьюсь? Меня, естественно, тут же свинтят как главного подозреваемого в убийствах - ах! - таких невинных юных чеченцев! И моя война закончится. А их?

Нет, всех – не удержишь дома, не убережешь. И гранаты все – не снимешь. Выход – только один!»

Ну правильно, кивнула я. Выход – мочить «чехов». Молодец, Володя. Вот чего б тебе, идиоту, сразу не обратиться, куда надо? Посидел бы пару месяцев на укольчиках – и все целы были бы. Но – на то ты и идиот…

«Сегодня ночью мне, наконец, удалось проснуться от Голоса – и оставить записку, чтоб утром не забыть место. Да еще, кажется, я звонил… одному человеку. Но – не уверен. Просто вспоминается смутно, что была «мысль»: ему – можно открыться. По трезвяни же – и ему не рисковал говорить.

Проснулся где-то в полвторого. Тут же поехал туда, на карьер. Помчался! Чуть не врезался в «Фольксваген-Туарег» с московскими номерами. Все могло бы кончиться очень глупо и в один момент. Но тот парень, молодец, вывернул. Вообще-то, я бы на его месте морду мне набил – но москвичи не рискуют связываться с безумными сенскими «бандитами» на «девятках»… И извиняться некогда было: игра идет всерьез, и счет – на секунды. В конце концов, я им всем жизни спасаю, пляжникам этим.

Проверил место. Посмотрел еще раз свою ночную записку: все точно. Но гранаты – нет. Прикинул: если я действительно звонил ночью и если …(замарано)… если тот человек уже сбил растяжку – был бы взрыв... А там – все ровно. Значит – не там. Значит, напутал я чего-то.

Заметался по лесу. Несколько часов шастал. Прошелся по всей котловине перед озером. И – вот он, сволочь! Сидит на бережку, ждет – и еще плеер слушает. Тащится, сука!

Теперь-то я уж допросил его, как следует. Найдете эту падаль – увидите сами. Но они действительно фанатики. Он ничего не сказал. Я так озверел, что преждевременно грохнул его к херам собачьим! Хотел просто бок прострелить, чтоб по-настоящему «убедить» - но рука дрогнула. В печень засадил. Добивать не стал: пусть помучается, тварь!

Побежал к машине – и помчался в город. Потому что все ясно. Все те трое, кого Голос назвал – были из компании Ислама. И этот – тоже. Все ясно. Я давно следил за Исламом Мираевым. Ну и, кстати, показательная деталь, хоть и мелочь: вчера вот видел, как он пытался отвинтить зеркало у джипа, перед Новым рынком. Менты спугнули – а то было у меня искушение навалять, но светиться не хотелось. Кстати, джип - «Туарег», и по-моему, тот же самый, с которым я сегодня в лесу чуть не столкнулся. Только сейчас подумалось: номера – тоже 97, и мало у нас таких машин… Вот зачем уродовать машину такому милому и безобидному человеку, пусть и москвичу, который не бьет морду «дорожным хулиганам», даже не скандалит, когда однозначно повод есть?

Зеркальце – мелочь? Но это показательно! Этот город, эта страна приютили их – но они по жизни абреки, по укладу своей волчьей жизни и мозгов! Сущность такая сучья!
Ладно, к черту философию.
 Буду караулить у «Бережка». Смена сегодня не моя… А они – часиков в девять подтянутся. Гниды!

Да. «Это есть наш последний и решительный бой!» Дай бог, не последний, но решительный. Вообще-то, мне плевать. Но я решил оставить что-то вроде последней записки. Потому что это моя война. Потому что я – тоже несу ответственность. Могу нести. Потому что… давно не давала покоя эта мысль… Вернулся из армии, «трофеев» - мешок. А зачем мне тогда гранаты нужны были? Загнал десяток Некроманту. Выменял на этот ствол и три стакана шмали. Но помповуха-то чистая – с завода без номера ушла. Как знал, что пригодится… Ну и наш Некромант-то – он сам «красный»… С ним-то всё в порядке. Но ведь я и еще кому-то гранаты толкал. Айзерам с рынка… И еще – не помню даже. И вот это: просто мания. Такое чувство, будто все криминальные гранаты в стране – от меня. И я во всем виноват…»

В глазах у меня – все поплыло. Ну, Володечка, не знаю за твои мании – а мне вот тут-то и поплохело. Да, «Некромант» - так сказать, «красный». Аж пурпурный, багровый. И он в самом деле скупает порой у бандитов стволы и гранаты, чтоб потом с понтом объявить об обнаружении «схрона». На какой-нибудь левой хате. Выслуживается – метит в начальники УВД.

И это все, в общем-то, знают. И что конфискатом приторговывает – тоже знают. Про этого борова – все давно известно. Но одно дело знать, а другое – письменные показания. И обойти их нельзя будет… Как их обойдешь? Не стали проверять, кому Володя гранаты загнал? Не сумели установить, кто такой «Некромант»? Да подполковника Некромко – сопливые сержанты-пэпээсники «Некромантом» величают! За глаза, конечно. А то – и «Некрофилом».

Туманно-расплывчатым взглядом обвожу комнату. Вот наш опер, Бальский, с которым мы частенько ездим на вызовы. Вполне симпатичный дядька. Похухоль полная. Сонный, вялый. Но вот интересно: если он узнает, ЧТО тут у меня в тетрадочке – он такой похухолью и будет? А они ведь там все в УВД повязаны! Полное логово оборотней в погонах. И оружие, и наркотики, и чего похуже…

Тут уж – всякие и разные версии-перверсии роями в голову лезут. А что, если это на самом деле менты растяжки ставили? От Некромко – чего угодно ждать. Ради карьеры – навести шухер по району и потом «выявить террориста»? Да легко!

Нет, думается, Бальский тут же взбодрится, если пронюхает про эту тетрадочку. Так взбодрится – что без разговоров и зарядит пулю в мой наивный девичий лобик. Или – не Бальский это сделает? Может, сам Некромко? Если он… Нет, вообще-то, бред: не мог он гранаты ставить. Не вяжется, не срастается. Потому что – как тогда этот Фролов о них узнавал?

Да и постесняются они при губоповцах меня мочить. Может, прямо сейчас им и показать эту тетрадку? Копию снять?

А что дальше? А если договорятся? Рука – руку, сука – суку… Тоже ведь не без греха: «радо» носят, на джипах шикарных разъезжают. Кто без греха-то? Откатит им Некромко – и делу венец. И мне – на могилку.

Или – им интересней разворошить это гнездо? Кто их знает? Стремная игра, Жанночка. Главное – саму-то тетрадку они видели. У меня в руках. Уже не сожжешь… Да и потом… Потом… Нет Жанночка, опомнись: на *** тебе нужна эта комиссаровщина-катанивщина? Но… Ладно, пока - надо ее притырить подальше. И никому не показывать. Надо бы поближе с ними познакомиться, с губоповцами…

И тут на балконе нашли гранаты. В старой покрышке, валявшейся в углу. Пять штук. Номера – целые.

- Ну вот, пожалуй, и все! - губоповский опер раскинул руки, усталый и счастливый. – Осталась мелочевка – экспертизы, писанина. Но это уж мы в Москве оформим. Дело – в шляпе.

«В шляпе? В Москве? Уезжают?»

- Кстати, коллега, – опер указал на тетрадочку. – Там ничего интересного?

Я поморщилась:
- Для психиатра – может быть. Приобщим, конечно, в обоснование мотива. В смысле, психоза.

Эх, вырвать, что ли, нахуй, этот лист, про Некроманта? Ладно, пока просто придержу…

 
***

Некромант

«Откуда эта сука знает? Она ведь точно знает обо мне! Понятно, что я знаю о ней. Но она обо мне – откуда? Все же тихо было!
 Сссука! Эсесовская сссука! Ненавижу!
Нет, я конечно, понимаю, с самого начала понимал, что эта игра – покруче разборок у «Бережка» и дурацких маньяков… Там ничего не ломится, там Губоп всем заправляет… Можно расслабиться! Точнее – напрячься, уже на реальной игре. Смертельной. И чем дальше – тем круче. И я понимаю принцип. Но чтобы - так? А сейчас так и будет: она достанет меня своими гранатами. Если, конечно, я не грохну ее раньше! А я грохну, бля буду, грохну!
Ибо имя мне – Некромант, и это звучит гордо! А эти придурки – за спиной шепчутся, пальцами тычут... Я еще всем покажу, сссуки! Я – Некромант!

***


Саша Зимин

Рано утром, через день (тихий день) после того самого дня, насыщенного гранатами и выстрелами, Тёмка поехал в Москву. Из клиники сообщили, что чеченец пришел в сознание и можно с ним говорить. Конечно, доверить это дело Тёма никому не может. Сто с лихом верст туда, столько же обратно.

Артем Железнов

До клиники добрался где-то минут за сорок. Хорошо ездить в будни. По дороге позвонили из Аналитики, по поводу гранат. Всех: и той, что Лёха снял, и тех, что на квартире Фролова нашли. Серия – одна. Повезло: выпущены десять лет назад, но по частям не гуляли, на складе мариновались. И только в две тысячи третьем их сдали «фронту». Той самой части, где служил Фролов. Как и следовало ожидать. Один штришок остается неясный – хотя и предсказуемый. От наших в Сенске – никаких новостей. Ладно, пока подождем.

Далее - Мигор Берлоев. Пациент – скорее жив, чем мертв. Потому что мертвые не смеются. Мы с ним мило поболтали. Современная медицина – творит чудеса. А футуристическая – чудеса космогонического масштаба.

Опознание провел по всей форме, с понятыми, с пятью фотками. Мне-то без разницы – но порадую эту Жанну Дорзаеву. Мигор, разумеется, узнал Фролова. Потом поговорили наедине. Это было уже не так весело, но парень держался молодцом. Хотя это требовало усилий. Потом что Володя Фролов был жесток и горяч. Почти как его сигареты.

«Отвечай, сука! Где растяжка? Я знаю, это ты ее поставил, зверек! Где? Я знаю! Мне сказал Голос! Только я забыл, где! Отвечай, мразь черножопая!»

Ну и в таком духе. Значит, Голос явился ночью, но Володя был такой одухотворенный, что продрых где-то до полвторого и запамятовал детали. Да к тому ж – надеялся на Кандагара. Но все-таки поехал на карьер – а тут одинокий чеченец. Ясное дело, что он – и есть террорист. Ну и полез приставать.

Чёрт, мне вот все-таки интересно: что в той тетрадке? Ну не мог Фролов не объясниться в своих чудаковатых действиях! Чувствуется, что не такой человек. Он дотошный, интроверт полный – он не мог не вести дневников!
Чего-то темнят сенцы. Сейчас, пожалуй, устрою кой-кому головомойку!
 
***
Александр Зимин

 Звонил Кандагар. Приглашал нас на баню, водку и прочий культдосуг. Лёха обещал подумать. По мне – так ну их баню в баню! Стремная туса. Нажрутся под «Любе» и Розенбаума, разомлеют, потом пойдут быковать: Афган-караван, а-тебя-с-нами-там-было-ли? и ты-как-вообще-тут-затесался-сопляк? И прочая фигня-чечня, главное – маневры. Кончится мордобоем. Лёха начистит пару-тройку рыл; Кандагар будет рвать тельник на груди, дико извиняться за своих грубиянов; грубияны будут обливаться чистейшими спиртовыми слезами: «братан, я был, сука, сильно не прав! Звиняй, протух я, зема! Въеби мне, братан!» Типа, отшлепай меня, сделай мне больно! :)

 А потом Кандагар будет периодически названивать и настаивать на примирительной пьянке, пятой или шестой в череде. Нафиг, к терапевту!

Лёха нынче расслабленный, лежит на диванчике, бренчит на гитаре:

Партизан спалил в ****у родную хату,
Завязался в узел ремешок.
Эх, распирает изнутри веселую гранату…
Эээ… Очень, очень в тему сей стишок!

Я хмыкаю: да уж! Вдруг говорю:

- Слушай, а ты не думаешь, что это мог быть Кандагар?

- Кем мог быть Кандагар?

- Ну – с гранатами, с растяжками…

Лёха выводит по грифу сочный солячок, весь в длинных легатах. «Все играют на гитаре – он играет на «подтяжках»! :)

Это я завидую: я так не умею. Лёху-то Анхель научил, брат Долорес, а он – гитарист великий. По всему миру концерты давал. Днем – на «фендере», ночью – на «драгуновке». :)

Лёха отвечает кратко:

- Нет.

***

Жанна Дорзаева

- Нет! – непреклонно ответила я. Снять ксерокопии с тетрадки Фролова и отослать по факсу? Нет у нас факса! И ксерокса нет! Не Губоп, чай! Пусть сам этот капитан Свинцов подъедет. Пер-со-нально!

Кстати, судя по голосу, мужчина персонистый. Волевой, спокойный, интеллигентный, представительный. Думаю, лет тридцать пять – в самом соку. Раз уж со старлейчиком Лешенькой Зябликовым все как-то не задается пересечься – поглядим на вас, господин капитан Свинцов. Поглядим, насколько вам интересна эта тетрадка – и можно ли иметь с вами дело.


Артем Железнов.

Вот интересно, можно строить глазки по телефону? Вредничать по-школьному – точно можно. Но не нужно! Понты эти местечковые – достали.
Спрашиваю: что в этой тетрадке. Она отшучивается: да так, бред всякий, стишки.
Тут, блин, любой бред – важен. Таких элементарных вещей не понимает?
Хотя, может, и правда нет у них факса? Но – так трудно сбегать на пункт связи? Мне, конечно, проще из Москвы метнуться… Жанночка, а ты читала пьесу Шекспира «Буря»? Почитай, солнышко, – и репетируй реплику Миранды «Но я теперь готова снова плакать»!


Жанна Дорзаева

Он вошел без стука – и я сразу поняла, что это он. Хотя - совсем не такой, как я себе представляла. Совсем. А гораздо, гораздо… Даже не знаю, как описать. Язык отнялся. Точнее, это была жестокая и неумолимая эрекция языка!

По виду - лет двадцать пять, не больше. Лицом – немножко, отдаленно похож на молодого Жарикова, в этом историческом ментовском сериале. Только гораздо, гораздо внушительней. Он был в простой черной футболке – которая лишь подчеркивала безупречность рельефа его мужественных рук. Нет, не перекачанный – а в самый раз. Классический геройский тип! Если Лёша-старлей – леопард, проворный и грозный, то этот – настоящий тигр. И сдержанная мощь – в каждом размеренном движении. Я охуела!


Артем Железнов

Да эта овца охуела, sorry for my French! Я крайне вежливо попросил записи Фролова – а она ответила: «Надо поискать. Подождите пока здесь. С бумагами только вот кончу – и вами займусь». Нда… Сейчас она у меня и впрямь кончит!

А что? Давно известно из анналов психоанализа, что главная причина, по которой женская ****овитость восходит в стадию стервозности, – банальный недоеб. Ну так и почему бы не? Я – чертовски привлекателен. Она – тоже ничего. Даже – красивая чикса. Привыкла всеми вертеть…

Я – подлец? У меня – жена на сносях? Ну да, я подлец. Это даже не обсуждается!


Женя Панкратова

Тёмка звонит чуть ли не каждый час. Интересуется самочувствием. «Схватки еще не начались», - отвечаю. Последний раз – выдернул меня из душа. А душ на родительской даче простой: пластиковая кабинка. Пришлось бежать через пол-огорода, кое-как обмотавшись полотенцем. Я немножко обозлилась. Но посоветовала как можно мягче: «Тём! Очень ценю твою заботу – но, может, отвлечешься как-нибудь? Развеешься? Серьезно, сними кого-нибудь!»

Я постаралась, чтоб прозвучало без хамства – но он, по-моему, все равно обиделся. Неудачное слово: «сними». А «подцепи» - лучше было бы? Уже два часа не звонит. Самой, что ли набрать?


Артём Железнов

Как бы поделикатнее известить эту Жанну о нашей грядущей программе? Впрочем, как говорят англичане, «честность – лучшая политика». Так к чему мудрить?

***

Саша Зимин

Лёха расслабленный, думать ему влом, поэтому отделался своим кратким «нет». Я все-таки пристаю:

- А тебе-то почем знать, что не Кандагар?

Лёха наигрывает припев той же песенки из «Гражданки», с вариациями:

Это знает моя свобода…
Это знает моя природа…
Это знает мое озарение –
Только Саша **** мне мозги!

Обижаюсь:

- Ну чего ты так сразу-то? Смотри! Он – афганец, и пацаны у него умелые. Мог поставить растяжку? Да как два факса отослать! Дальше. Он говорит, будто ему звонил этот Володя, ночью, и предупреждал. Как бы, да: Кандагар не должен был знать о том, что ты снял там гранату, потому что ты не сказал. Вроде – неоткуда знать. Но только - одно исключение: если Кандагар сам поставил эту гранату! В конце концов, это ж ОН сказал тебе, будто Володя ему звонил! Сказал – уже когда Володя окоченел.

Лёха напяливает озабоченную морду. Отставляет гитару, прикладывает руку ко лбу:
- Черт, черт, черт! А ведь верно: как же это я забыл пробить, был ли звонок от Володи Фролова на Кандагарову трубу, чи нет?

Усмехаюсь: ну, понятно, что у Кандагара труба простецкая, не нашим чета – и там звонки фиксируются оператором, и разговоры пишутся. Для борьбы с терроризмом. Соответственно, любая ФСБ имеет доступ к логам. А для нас – просто открытая книга.

- Я про другое, - говорю. – Ну, хорошо: был такой разговор. Ну и что мешало Кандагару, послушав Володю, поехать в указанное место и залудить растяжку? А потом – стрелки на него перевести?

- Санёк! – Лёшка подхватывается на ноги, расхаживает по террасе. - И вот чего ты, спрашивается, в техсаппорте прозябаешь? Да тебя давно в Аналитику пора переводить! Это ж какой светильник разума всуе светит!

Раздражаюсь, потому что не вижу, в чем засада:
- Нет, а чего?


***

Жанна Дорзаева

ЧЕГО?

Вынуждена признать, в первую секунду я решила, что не только охуела, но и ****улась. Со всех нервных дел. Точняк, как Володя этот. Голоса левые пошли, глюки наяву... Познакомьтесь, ребята: «Жанна! - Ганнушкин!» «Горько!» вам, на долгие года!

Потому что мне показалось, будто строгий капитан Свинцов, улыбаясь своей интеллигентной сдержанной улыбкой, молвил:

- Понимаете ли, сударыня, все дело в том, что у меня уже восемьдесят часов не было женщины. И, как говорил уважаемый мною поэт Владимир Владимирович Маяковский – «****ься хочется, как волку». Но и вы, как я чувствую, тоже охуительно меня хотите. Эрго, не вижу резонов, почему бы вас не выебать.

Я сказала себе: «Ну вот и опаньки! Достукалась, эротоманка! Острое эстрогеновое отравление мозга!»

Глюк не улетал: Свинцов, продолжая интеллигентно улыбаться, негромко, небрежно распорядился:

- Встала и нагнулась!

Поднялся со стула, отошел к двери. Защелкнув замок, обернулся, нахмурился:

- Мне что, два раза повторять?

***

Саша Зимин

Я повторяю:

- Не, а чего не так то?

Лёха пожимает плечами:
- Да нет, наверно, все так… Я-то – что? Я – парень простой, незамысловатый. Тривиальный и незатейливый агентишка. Работаю ногами, субстанция приземленная. Ну чисто – кондовый ментовский полевой опер…

Вот, блин, это юродство достает иногда! Меня распирает дилемма, распирает, как ту гранату: то ли гордиться своим братом, реально одним из самых рульных пиплов в мире, то ли – запулить в него томиком Берроуза, который у меня на коленях! Типа, наркомании – бой! :)

Лёха продолжает:

- И я, будучи таким примитивным, конечно, не в силах уследить за полетом твоей гениальной мысли. Поэтому задаюсь наивными вопросами. Намба уан: если Кандагар ставил растяжки по бредовым указаниям Володи – то на чем подорвалась та бабка? Этот Фролов – он что, каждую ночь Кандагара своей паранойей осаждал? Как-то уж слишком услужливо с его стороны. Намба ту: какой мотив? Или, говоря языком юридическим: на ***?

- Ну, мало ли… Дестабилизировать обстановку, обвинить тех же чехов в терроризме, отобрать у них…

- Да нечего у них отбирать: они здесь никто. А Кандагар – держит весь Мовлянский район. И отвечает за порядок. Нах ему нужны эксцессы? Кандагар – он мультики охуительно под ганжей трактует. А терроризм – не его стихия.

Я поморщился:

- Лёх! Ну второй раз – не смешно уже, ей-богу!

- Не смешно? Зато – не про войну. Ладно. Значит, подставить «чехов», говоришь? Ну конечно: а для этого – слить нам Володю! Ну а чтоб было, кому сливать – повесить гранату у самого нашего пляжика. Кандагар ведь знает, что мы там тусуемся. Ну и если б кого-то из нас разорвало – все бы наши махнули рукой: всяко быват! И схавали бы любую туфту. Рыть бы никто, конечно, не стал. И весь Сенский район никто бы раком не поставил. Толково придумано! Только слишком толково для такого сирого серым веществом существа, как я!

- Нет, ну тогда, если Кандагар не при делах, получается, что Володя узнал о растяжке от своего Голоса. Ну, мы же в мистику не очень верим, правда? А значит…

- Бля… Не прошло и двух дней! Саш, тебе положительно в Аналитику дорога! Сейчас позвоню, кому надо…

***

Жанна Дорзаева

В самый разгар процесса у него зазвонил телефон. Я как-то сразу поняла, что это жена. Чувство такое… Такое чувство… Профессиональное… И… женское… Что… Есть… Есть… Yes… Есть… у него супруга… и звонит она.

Он плотнее зажал мне рот ладонью и взял трубку.
…
- Как я? Все в точности по твоим советам и заветам, honey! Снял одну ****ину и в данный исторический момент, с божьей помощью, ее… пру!
…
- Ну ладно, ладно, не извиняйся! Не обиделся я, не обиделся! Если уж тебе нужна полная информация – я сейчас в прокуратуре. Налаживаю межведомственные отношения. Джеки, давай, я тебе чуть позже позвоню, оки?

Артем Железнов

Разумеется, тетрадка Володи Фролова нашлась очень быстро. Я прочитал. Что ж, теперь все ясно и можно не ждать результатов с засадного поста. Поинтересовался:
- А пропо, личность этого Некроманта установили?

- Кого?

Жанна Дорзаева

Пришлось намазать ****ьце тональным кремом марки «дура-дурой»! Нет, Артём этот хорош, очень хорош – но всё-таки я боюсь пока про Некромко говорить… Криминальная милиция – она ведь в самом деле такая криминальная.

Артем Железнов

- Ну, которому Володя гранаты толкнул, после армии, - растолковал я, несколько удрученный и озадаченный этим внезапным приступом склероза у существа столь юного.

На самом деле, суть даже не в гранатах в этих. Суть в том, что «ложки нет». В смысле, рыбы нет.

- Менты пробивают. Вроде, никто не слыхал такой кликухи.

Я вздохнул: не хочется выказывать раздражения. Жанночка, у тебя прелестная талия. А выше – есть что-нибудь? Впрочем, некоторая раздражительная усталость – вполне естественна для мужчины в подобной ситуации: мы не меньше часа межведомственные отношения налаживали. Потому что если я за что-то берусь – то работаю без халтуры. А ты, Жанночка? Уточняю:

- Так. Еще он пишет, что снимал уже три растяжки. Выстрелом. То есть, были взрывы. Проверили?

Жанночка как-то неловко подернула загорелыми плечиками и такими же смуглыми сиськами. Понятно. Все, имеющееся выше талии, - предъявлено!

Я сказал:
- Сейчас прокачусь по лесам, посмотрю.

И – о чудо! – в Жанночке проснулась неистовая жажда трудовой деятельности:

- Я с тобой!


Жанна Дорзаева

В лесу! Одни! Средь трав густых и ароматных!

Хи! Размечталась, дура! Но нет – он настоящий тигр. Неутомимый. Не меньше часа… Уж не знаю, сколько… Кто-то стучал в дверь – да и *** с ними. Надоели. Сейчас мы найдем укромный пляж, искупаемся, освежимся… И наступит момент истины…

Хм! У него – Туарег! Обожаю эту машину. Мощь, элегантность и сексуальность! По номерам – тот же, что и у «Бережка» был. Значит, Лёша на капитанском джипе тогда прикатил. Значит, друзья. Великая сила – дедукция. У Лёши – тут дача, как мне объяснили….
Так-так! Только сейчас сообразила: это ж про капитана Свинцова Володя писал: «милый, безобидный человек, который не рискует связываться с сенскими бандитами на «девятках»!

Артём Железнов

Вроде, я ее не щекотал. И не говорил ничего смешного. А чего она верещит? Аж в конвульсиях заходится… Впрочем, после предложения брать в заложники родственников террористов - меня уже ничто в прокуратуре не удивит. Там все на голову больные!

Жанна Дорзаева
Я повела себя совсем неприлично и неуместно. Но Артём делал вид, будто все нормально. Действительно – образчик вежливости и кротости. Милый, безобидный человек, гы-гы-гы. Безобидней – наверно, только Лёша Зябликов. Как Володя Фролов убедился чуть позже… Нда, бедняга Володя… Хороший, по сути, парень был. Небезразличный. А Лёша – это… Интересно, он сейчас на даче? Я - натура широкая. Как бы намекнуть, что…
 

***

Саша Зимин

- Саш, как бы тебе намекнуть?

Лёха устал расхаживать по комнате и снова развалился на диванчике. Принимает менторский вид:

- Итак, устройство гранаты Ф-1 ты худо-бедно себе представляешь? Разбирали с тобой, помнишь? Выдергиваешь кольцо, отпускаешь прижимной рычаг – срабатывает запал. Но у тебя есть секунды три. Пока не выгорит «замедленка». Однако – лишь в том случае, если она в наличии. А на той гранате, которую я снял – ее выколупнули. И забили порохом. Что это значит?

Не скажу, что я очень напрягся с выводом:

- Это значит, что ты ****утый герой и был в миллиметре от полного ****еца!

Лёха похвалил:

- А-абсолютно в жопу правильно!

***

Жанна Дорзаева

Кстати, интересно, как он относится к «аналитике»? Я ведь – широкая натура. Если уж сотрудничать – то по полной программе!

Но пока что он впрямь потащил меня по памятным местам Володи Фролова. Вернее, на одно место. Первое, которое – «сто метров по дороге от автобусной остановки, по тропинке налево, до сосны с раздвоенным стволом, и в лес направо – шагов десять».

Тропинка – почти заросшая: ближайшая деревенька опустела совсем, остановку отменили. Но сосну мы нашли быстро. Только теперь она была с одинарным стволом. Половинку – просто срубило и отбросило в камыши. Жахнуло неслабо: Володя не обманул. Ну да что там повторяться: я ж была здесь вчера.

- В милицию, конечно, никто не позвонил, - Артем усмехнулся, забормотал: – Нет жертв – нет повода. А детишки – часто рвут баллончики. А вот единственная жертва, грибоискательница эта, царствие небесное, – в паре километров отсюда. Перелесок в лощинке, там подосиновики растут. А наш пляж – во-он там, метров семьсот по прямой, через шосейку. Хотя по тропинкам, конечно, больше.

Пляж – это намек? Нет, слишком уж серьезен и поглощен делом капитан Свинцов. Бормочет: «А Володя, между тем, был на машине… Когда бабка подорвалась – он тоже подъехал. Видели там его «девятку»…».

Ход мысли понятен. Да: здесь, между двумя шоссейками – большой массив дачных поселков. В одном из них – давали участки деятелям УВД. Щедро давали – аж на всех друзей-близких хватило. И Некромко, кстати, получил, еще когда майором был. Сейчас, конечно, у него другая дача, капитальная. Но и эта есть… Ладно, помолчу пока. Пусть капитан вещает…

Артем Железнов

Так. Совсем здорово. У нее на руках – уже третий день записки о взрыве, с указанием места. И никто - ни сном ни духом, ни рылом, ни ухом. Я-то думал, она разыгрывает, только чтоб в лес меня вытянуть и «продолжить банкет». Коза! Думал: на самом деле осмотр-то был, но тайком от нас. Однако ж – нет. Ни единого следа оперативно-следственного копыта. Только – ее каблучков. Вот и вот. Значит, сама она здесь вчера была. Но больше никому не сказала. Ни нашим, ни своим. И что бы это значило?

Жанна Дорзаева

Озирается. Прищуривается. Указывает на овражек метрах в тридцати:
- Вон оттуда он бил по гранате. Видишь, примято и даже подкопано чуть-чуть? Заглубился в землю – как мог. Потому что разумный человек. Не то, что некоторые…

Верно: именно оттуда и бил. Но - разумный? Ладно: вот вам в вашу спесивую морду, товарищ капитан, – версия! И посмотрим, проглотите ли вы ее, будете ли дальше копать, что там сбоку, про «Некроманта»…

Итак, две ипостаси Владимира Фролова или «Шизофрения, как и было сказано»…

***

В офисе ресторана «Бережок» снова сидели двое боевых и непростых мужчин с мирными простыми именами Коля и Степа.

- Ты понял? Степа, ты понял? Вот он и явил свое истинное лицо! А точнее – оскал зверя, монстра!

- Он просто обдолбался колесами, – возразил Степа.

- Нет. Не просто, - Коля решительно помотал головой. – Дело не в том, что он обдолбался… Как бы тебе объяснить…

Коля приложил руку к обветренному лбу, подумал секунд десять, потом раскрыл дверцу шкафчика. Достал бутылку «Столичной» и стопку. Наполнил стопку до краев.

- Смотри! Вот – водка. Злой яд, как говорят.

- Водка – не колеса.

- Не важно. Ты не будешь спорить, что с водки порой пробивает на бычку. «Напился пьян, сломал деревцо – как теперь людям смотреть в лицо!» - нараспев, будто заклинание, произнес Коля. – То есть, был трезв – и мил. А нажрался, сука – и полез буровать! И что же? Зло – в водке? Где оно здесь? – Коля опустил в стопку палец и пошарил по донышку в поисках зла. – Где тут насилие? Где жестокость? Здесь есть аш-два-о. Шестьдесят процентов. Здесь есть це-пять-аш-шесть… короче – он! Сорок процентов. И это – все, Степа! Все!

- Там еще глицерин… и всякие Е-что-то такое…

- Согласен. Но глицерин – это не нитроглицерин. Или, может, эти «Е-что-то» такое – концентраты насилия и злобы?

Степа почесал затылок:

- Не думаю.

- То-то и оно! Зло – внутри. Водка, колеса, ширево – это все… только факторы. А причины – внутри. И если превратился в зверя, в монстра – значит, зверь уже был в тебе. Поэтому не говори мне, что праведник может обратиться в злодея и тирана. Христа – ты его хоть вусмерть удолбай, обширяй, залей водярой по самый нимб, но он не осатанеет, не будет рычать на весь белый свет, метаться по улицам и крушить автоматы с газировкой!

Степа, будучи набожен, не нашелся, что ответить. Коля победоносно вскинул голову и поднял стакан. Некоторое время колебался: пить не хотелось, а выливать было жалко. Выбрал компромиссный вариант: половину выпил, половину – выплеснул в открытое окно.

Прокомментировал:

- Лютый яд. Но зло – внутри! Таков мессэдж!

***

Саша Зимин

- То есть, он, типа, по лютой пьяни, в полной проглючке, сам ставил растяжки – а потом искал сам себя? Что-то вроде, как в этом кинце, с Микки Рурком?

- Ну, Саш, это ж элементарно! У парня башня слетела конкретно. Он бухает. Он пыхает. Может, и торчит. И когда совсем поведет – воображает себя народным мстителем в тылу врага. И вот он в состоянии полнейшего сомнамбулизма садится в свою «девятину». Едет километров за десять-пятнадцать. Ставит хитроумную растяжку. Трезвый и бодрый – мог бы подорваться ко всем чертям: вспомни, что я тебе про порох толковал. Но сомнамбулы – они такие: им все пофиг. Движения на рефлексах, полнейший автомат. А наутро – помнит лишь место, да и то через раз. Так всегда с лунатиками бывает. Помнит место, помнит растяжку – и мчится ее обезвреживать. Фигня ясная!

Ясная? Глянул на Лёху - но он, гад, черные очки нацепил…

***

Жанна Дорзаева

- То бишь, «Сердце ангела», вторая серия? - Артём задумался. – Хочешь сказать, бедняга конкретно поехал крышей? Сам ставил растяжки, по лунатизму, и сам снимал, получив указания Голоса? А винил – «чехов»? И отстреливал их… Ну что ж, по всему - выходит так!

- Шрамы войны на мозгах! – подтвердила я, закругляя его сентенцию. И жду. Капитан Свинцов: не разочаровывайте меня, как профессионал профессионала!

Но Артем кивнул:

- Это и объясняет, почему он, имея машину, не по всему району раскатывал, а к одному пятачку прицепился, километра два на два. Наверно, ландшафт ему место службы напоминал. Вроде Кинга-Конга, который на блаженной памяти Трейд-Центр полез – потому что на две родные скалы похоже…

Я фыркнула. Неуместно, наверно – ну да уж чего там? Ну что ж, Артем Свинцов. Значит, так тому и быть: закрыто дело – гуляй смело! Понимаю, что сенских бандитов на «девятках» ты, капитан Свинцов, об колено на раз поломаешь. А если покруче бандиты? Да поумней?

Да, капитан Свинцов: парень ты классный, кобель призовой… но с тобой - трахаться хорошо… А с криминальной милицией воевать… Ну не знаю, может, если б на начальника твоего выйти, Сокольского… Ладно, не будем о грустном! Будем веселиться! Забудем пока компромат на Некроманта, как страшный сон. Вообще, оно мне надо? Нужна мне эта суровая чистка рядов на все УВД? Да ни *** мне не нужно! Верное, оно-то и нужно. Страх – трахом выбивают.

Он все продолжает – да все про Фролова и Фролова. Ему очень понравилась эта моя занятная версия «два в одном»:
- Да уж: чеченский синдром, зеленый змий и белая чума…

Блин! Ну сколько можно-то? Чего он тянет? Тянет ведь! Тянет. Там, где начинается правда, потому что кончаются ноги, в которых, как известно, ее нету…
 Вот – лес. Кругом – ни души. Только я. И он.
 Смутился, что ли, за свой тогдашний порыв, в кабинете? Или – дразнит? Глупый дрянной мальчишка ты, капитан Свинцов! Вот взять бы наручники…

Артём Железнов

Блин! С таким слабым передком – в самоходную артиллерию, а не в следственные органы! В смысле, нет в самоходной артиллерии никаких передков… А, глупый троп. Жанночка, ну не смущай ты меня своей… страстностью! Хорошенького – понемножку. И – в свое время. А теперь нам нужно взять…

Жанна Дорзаева

…взять бы наручники, и приковать тебя к…

- К эксперту вашему заехать надо, - говорит Артём.

- К Виталику? Зачем? – кисло спрашиваю я.

Артем объясняет:
- Да тут непонятка нарисовалась. Лёха стрелял пять раз – а этот ваш потрошитель предъявил только четыре пули. Спрашивается, куда закатилась?

- А что, четырех – мало для «баллистики»?

Артем качает головой:
- Непорядок! Видишь ли, в чем дело… Для экспертизы – нисколько не надо. Потому что, естественно, результаты будут сфальсифицированы. И совсем другой пистолет по ним проходить будет. Потому что Лёхин светить нельзя: на нем слишком много «неучтенки», он в базе, сама понимаешь…

Я – понимаю? Да я охреневаю! И с этими людьми – прижимать Некромко «по закону»?

- Какая, нафиг, неучтенка?

Артем морщится.

- Какая надо неучтенка. Это были не очень хорошие люди. В разное время и в разных местах. А с прокуратурой - объясняться порой некогда.

Ну, они, блин, и дают, в Губопе! Артем продолжает:

- И поэтому нам важно собрать все улики и замести все следы. А Виталик твой – маслину заныкал.

***

Некромант

«Так… Вот – нычка удобная. Прячусь - как обычно… Цок-цок-цок – каблучки по полу. Бежит, тварь. В дверь – перекатом, с автоматом… Но тут – я, и дверь под прицелом! Здравствуйте, гражданочка! И - до свиданья, крошка! Тварь эсэсовская!

Замочил – тихо, из «Стэна» с глушителем. Мяукнуть не успела, гадина!

Иду по залу, крадусь. Башенка, дверь, лестница. А наверху – окопался та самая СССУКА с гранатами. Просачиваюсь… И…

ТВОЮ МАТЬ!

Вот как это возможно? Она не видела меня, не слышала. Исключено. Но только захожу - и граната в лоб! Вот откуда она знает?»

Глаза были красны, как обложка служебного удостоверения, голова изрядно кружилась – но подполковник недаром славился упорством и бульдожьей хваткой. С тем и дослужился до поста начальника криминальной милиции не последнего района Подмосковья.

И единственная беда его была – в психическом здоровье, материалистическом мировоззрении и отсутствии вещих голосов в голове, которые могли бы подсказать: «Там в башенке – окошко. Оттуда эта «сссука» и посматривает!»

А Саша Зимин дополнил бы: «Это «Вольфенштайн», что ли? Ну ты и ламер! Возьми снайперку и засади ей в лобешник, через это окно!»

Но не случилось рядом ни Голоса, ни Саши Зимина. Однако ж – не сдаваться же?

И неутомимый Некромант, воскреснув после очередной смерти, стиснув зубы и «мышку», ринулся в новый смертельный бой.


***


Александр Зимин

Лёха объясняет:

- Понимаешь, Саш, это ты у нас седентарный мозговой центр, вроде Ниро Вульфа – только что полегковесней фунтов на двести. А я, как говорилось, работаю ногами. И вчера утром, если помнишь, я, бросив тебя на съедение Нерри и Артему, направил свои ноги в город Сенск. Мы с Тёмкой монетку бросили, кому ехать, – и он, по-моему, смухлевал. Но неважно. Так вот, я кое-что посмотрел, перетер с разными ментами, и особенно – с участковым Володи Фролова. А знаешь, почему? Потому что всякий раз, когда мы слышим про таинственные голоса, посещающие бухих и неуравновешенных гомосапов – нам вспоминается словосочетание «Игра Сен-Люка». Это термин. Из классики. Впрочем, ты ведь «Графиню де Монсоро» не читал? Сочинение твоего тезки? Согласен: старомодно по нынешним временам. Ну да и пересказывать не буду, в чем фишка. Скажу лишь, что на первый взгляд – совпадение шизофреническое. Но это – на первый и ретроспективный. А на самом деле – все логично. С точки зрения нашего «Сен-Люка», когда он затеял свои милые проказы. Потому что он имел доступ не только к помещению, но и ко многому прочему. Он такой один в своем роде, во всем районе – и держал руку на пульсе. В буквальном смысле. Пусть – и на отсутствующем пульсе…

- Ты чего-то совсем на французский перешел! – упрекаю.

- Ну так учи французский, студент! – советует Лёха и щелкает меня по лбу. Я даже уклоняться не стал: интересно!

***

Жанна Дорзаева

Ладно, поехали к Виталику. В больницу. Своего судмедцентра у нас, естественно, нет – и Виталик по совместительству работает патологоанатом в обычной городской. Там и режет нашу «халтурку на дом».

- Где пуля? – сходу спросил Артём.

Артём Железнов

Этот очкарик Виталик порядком стушевался, засуетился, залебезил издевательски. Ах, да-да. На память сохранил. Вот она, вот она. Но какие вы, однако, строгие! Я каждый раз, когда трупик со множественными огнестрелами вскрываю – чего-то на память оставляю. Коллекция. И никогда еще претензий не было!

Я едва не поперхнулся от такой простоты. Черт, как они в судах хоть чего-то доказывают? Представляю бледный вид прокурора в нормальном суде: «Вообще-то, пуль там было больше, но одну медэксперт заиграл. Да вы уж нам на слово поверьте!» Впрочем, у них и суды такие же. Ай, ладно: жили в России без закона, всю историю – и привыкать нечего. Глупости это буржуазные. Пора к делу перейти.

Жанна Дорзаева

Мы уж собирались уходить, как Артем вдруг спросил:

- Кстати, Виталий, а как вы, бишь, пациента-то называли?

- Которого пациента?

- Ну, последнего застреленного. Фролова.

- А что, как-то не так в заключении обозвал его?

Артем покрутил кистью, будто выгребая из воздуха слова:
- Нет… не в заключении… когда он еще живой был… ну, при встрече.

- Какой встрече?

- Ну там, не знаю… на улице… в подъезде… у карьерного озера… на лестничной клетке…

Ну-да, ну-да. Вот теперь, конечно, вспомнила, где я адрес Фролова видела. На бумажке, которую Виталик тогда к заключению присобачил. То есть – дом тот же. А там, на обыске… Да в конце концов, это губоповцы поквартирник делали! И не было тогда Виталика дома: как раз резал соседушку своего горемычного. А я – тетрадочку читала, увлеклась…

Виталик и ухом не повел, а я вот, наверно, побледнела. Во всяком случае, в душе что-то похолодело. И так заныло – сладко и прохладно, как мятно-«театральный» леденец на взлете, когда на юг, к морю летишь… Вот есть же все-таки во мне глубинное влечение к этой чертовой работе! Прямо так и булькнуло что-то такое, внизу живота…
А главное… Нет… Так…

Артем усмехнулся, классически добро, грустно, чуть устало:

- Виталий, вам очень трудно было ни разу не пересечься с пациентом, потому что его квартира – пятидесятая, а ваша – пятьдесят первая. Он, между прочим, свидетельствует, пост-мортум, что звал вас «Витькой». А вы его - «Владиком». Кстати, ему это не нравилось… И еще кстати: он вас в глаза «Некромантом» не величал? Нет? Наверно, нет. Но я решил, что, может, вам приятно будет это знать…

Тут он осекся, хлопнул себя по лбу и обратился ко мне, лучезарно сияя своими серыми глазами (так бывает):

- Жанн! Извините!

- За что?

- За то, что я о вас подумал. Только сейчас дошло. Тугодум я – и еще раз извините. Вы ведь на Некромко погрешили? Поэтому прикидывали, стоит ли лезть в такую нешуточную драку? И насколько союзники верные? Так нет. Подполковник Некромко – насквозь жулик и халтурщик, конечно, но здесь он непричастен. Нет. Фролов его не знал. Он «Некромантом» соседа своего звал, образно. Вот этого товарища.

Ну-да, ну-да: колдует с трупами, все такое. Только сейчас дошло. Кто, интересно, из нас тугодум?

Наш «некромант» сел на стул. Не «осел», под тяжестью улик – а просто сел. Он был вполне беспечен. Даже улыбнулся, подмигнул мне:

- Вот, Жанночка, как работать-то надо! Все вынюхали! Класс!

Ну это он зря меня разозлил! Вынюхали они, понимаешь! Да это из моей тетрадочки капитан вынюхал, про Витька-Виталика!

Артем пожал плечами:

- А что, можно было утаить факт соседства? А зачем? И я понимаю, что там, перед «Бережком», было темно. Поэтому, разумеется, вы не опознали соседа. Однако здесь, где вы его вскрывали, – освещение, вроде, нормальное. А лицо – не так уж обезображено: одна дырочка во лбу. Согласен, вы могли не акцентировать чье-либо внимание на факте вашего знакомства с убитым убийцей. И к делу не относится, и просто неприятно. Но сейчас-то зачем было притворяться, будто совсем не знали его?

Виталик покашлял.
- Видите ли, Артём…

- …Викторович.

- Артём Викторович. Вот вы умный человек. И я не полный идиот. Как вы думаете, если б я был злодеем – стал бы я так… нелепо скрывать факт знакомства с убитым? А вообще, сказать по правде, глупо получилось. Конечно, я сразу его опознал, на месте. Но промолчал. Зачем лишние вопросы? Я-то точно знаю, что к делу это отношения не имеет. А потом – уж глупо было бы вносить какие-либо уточнения, праздные… Да, глупо.

Хм. А это интересный ход, Виталик… Хитро: подставиться по-дурацки, не опознать соседа, а потом сказать: не мог же я рассчитывать, что вы не установите! А ведь… А ведь гранаты, изъятые у Фролова, на балконе лежали. А балконы – смежные. И гранаты – на расстоянии вытянутой руки. Хорошая кладовка – соседский балкон. Правда, Виталик? Нет, теперь не отвертишься… Только… Ладно, Артём чего-то говорит! Послушаем!

- Конечно, вы умный человек. И выдержка хорошая. До такой степени, что меня утомили. А поверьте, это непросто. Я все ждал, два дня, когда ж вы зайдете на квартиру Фролова, через балкон, чтоб снять своего «жучка-говоруна». Над изголовьем, под настенным ковром. Откуда, собственно, и раздавался таинственный вещий голос. Тогда б, конечно, мы вас сцапали эффектнее. Но вы медлили, не заходили, не снимали. Потому что были уверены: при обыске его не найдут. И это, конечно, умно. И проколка ваша одна: вы не могли предположить, что Губоп к обыску подключится. А сканеры у нас хорошие.

Виталик скривился:
- Я имею смутное представление о том, что вы говорите, молодой человек. Но думаю, вы сами что-то такое и повесили. Знаем мы ваши трюки.

- Разумеется. И гранаты у Володи Фролова – тоже я купил в прошлом году. Когда он из Чечни вернулся, со своей «коллекцией». Что ж, два коллекционера нашли другу друга.

- Я бы сказал: ничего вы не докажете… но это было бы косвенным признанием вины. Между тем я – невиновен.

Теперь скривился Артем – у него это получается артистичней:

- Мужик! Я с тобой долго тереть не буду, и прессовать тебя – тоже. Тут и местные разберутся. Одно скажу: ты был кардинально и фатально не прав, что поставил растяжку рядом с нашим пляжиком! Ну а там уж пусть твой адвокат объясняет, как ты не умеешь ставить растяжки.

Я подумала ехидно: *** тебе, Виталик! Ты ж ведь у нас универсал, зайка! И по электронике, и по взрывотехнике… До всего интерес! Даже – статейки, вроде, писал.
Что ж, может, и нехорошо так – о коллеге, с которым не раз на выезды ездила, но ты, Виталик, никогда мне не нравился… Скромнее надо быть!

В дверях Артем обернулся, в лучших традициях:

- Да, а пропо! Маленький фактик из вашей родной Сенской топографии! Виталик, невозможно не восхититься твоей рыбацкой самоотверженностью – переться на велосипеде… через лес… пару километров от твоей дачи… с удочкой… в жару… к карьерному озеру… но ведь это анекдот! Знаешь: «Здесь рыбы нет – говорит директор катка!» Потому что там рыбы нет: высокое содержание фосфатов. И все местные это знают. И у тебя там – уж черт знает сколько лет дача. А рядом – полно озер, где рыба есть. Виталик, восхищение восхищением, но это какой-то нездоровый энтузиазм!

Мы вышли: наряд уже прибыл.
 
- Правда, - Артем, сажая меня в свой Туарег, просветлел и продолжил мысль, - для купания – идеальное озерко. Вода чистая, песочек. Укромные места, никого посторонних…

- Последнее – особенно радует! – промурлыкала я. – Я люблю загорать – Пол-но-ценно!

И добавила, кокетливо и ****ски, как только я умею:
- Но только – я девушка стеснительная. Когда я загораю – меня очень смущает присутствие мужчин. Если они одетые, конечно…

Интересно, а старлей Леша Зябликов – там будет? Да и братец его – не помешал бы…
 
***

Женя Панкратова

Утром опять звонил Тёмка. Голос – веселый. Говорит, дела разрулились. Аллес махен. Спросил, не соскучилась ли? А то – может, устроить похищение невесты из отчего дома?
Но нет – родители не поймут, если так быстро слиняю. Обещала – неделю.

- Ну тогда я расслаблюсь немножко, - говорит он.

- На пляже?

- Угу. Лёшка, Сашка. Прихватим с собой следовательницу прокуратуры. Будем загорать нагими, пить пиво, курить шмаль и всячески бесчинствовать. Хотел предупредить, что могу быть немножко неадекватен в ближайшее время.

Я фыркнула:

- Слышал бы нас кто! А следовательница тоже будет… обнаженной?

- Думаю, обнаженней нас троих.

- Ну что ж, мысленно с вами!

- Спасибо, honey!


***

Компания молодых людей расположилась на песчаном пляже. Они одни, сколько хватает глаз. Подобная уединенность нисколько не огорчает их, а, напротив, радует, позволяя без стеснения предаваться всяческим непотребствам. Их четверо.

Жанна, первым делом при встрече, предупредила: «Только ни слова о работе!» А вторым делом – предложила сыграть в покер на раздевание. Через пятнадцать минут проигрались все…
…
купались
…
перебрасывались мячиком в воде
…

Жанна Дорзаева

Это – праздник! Это музыка сфер! Это фестиваль юности, вечный фейерверк и нирвана на пять тысяч вольт! Это как нахерачиваться на дегустации из трех бочек!

Артём – подобен благородному, старинному французскому коньяку. Пробирает до самого нутра, до дрожи. И жар, и крепость, и изысканный букет.
Лёша – как игристый, резвый Периньон. И головокружение, и мурашки по телу, полет и улет.
Сашенька – как робкий, молодой, светлый эль, вроде Фостера. И трогательно, и умильно, и свежо…

А рядом выстроилась Сенская прокуратура в полном составе, от последней секретутки до самого Петровича. Они хлопали глазами, терли их, выпучивали, как рак – на камбалу с китом… И я кричала им: «Приветик, дорогие коллеги! В чем проблема? Почему не здороваетесь? Ужель не узнаете старшего следователя Дорзаеву Жанну Руслановну?»

И все менты там тоже были, и особенно – Некромко. И я ему подмигнула и…»

***
Некромант

«СССУКА! Я понял! Ты из окошка мне подмигиваешь! Тебя из снайперки надо гасить!»

***

Однако ж, вышло так, что именно Жанна, часа через два, разомлев пивом, негой и истомой, завела деловой разговор:

- Прикиньте, ребят, он не стал отпираться! Помялся немного – а потом все расписал, даже безо всякого пресса. Чистосердечно, е-мое!

- И как объяснил? – интересуется Саша.

- Да, говорит, скучно в городке у нас. Оживить захотелось. И «чехов» этих он не любит. Вот и натравил своего чокнутого соседа. Орудием мщения сделал.

- Именно этих не любит? Компанию Мираева? – уточнил Артём.

- Ага. Они собаку его убили.

- Ну, это повод, конечно, - без тени иронии сказал Артем, потрепав Нерри за ухом.

- Один нюанс: собака на них напала…

- Ну, тогда можно и их понять.

- … правда, это был той-терьер.

- Тогда – понять сложнее. Отфутболить ногой – и всех-то дел.

- Да Ислам так и поступил – но шавка угодила под машину.

- За рулем, часом, не Володя Фролов был? – фыркнув, спрашивает Лёша.

- Нет! – Жанна смеется. – Вселенная, и даже Сенск – не настолько тесны. Да я думаю, собака – это только предлог был. Просто Виталик решил «оживить обстановку».

- Оживить?– удивляется наивный Саша. - Скорее уж – «омертвить»! - и важно оппонирует: – А каков мотив? Или, говоря языком юридическим – на ***?

Лёша чуть приподнимается на локте… Хлоп!

- Это цитата из классики! – обижается и подлизывается Сашка, потирая затылок. Лёша неумолим, воздевает назидательный перст:
- И минус одно пиво из твоей доли! А еще раз матюгнешься при даме, к тому же работнике прокуратуры, – домой пешком пойдешь. И пойдешь – как есть сейчас!

- Не говори, - Жанна, обращаясь к Лёшке, озорно подмигивает Саше. – Мелкие – заебали нахуй ненормативной лексикой! Ну а что до мотива – так хулиганский, хотя бы.

- Хулиганский?

- Ради развлечения, - говорит Артем. – Кстати, чем плохой мотив? Приведешь десять отличий от мотивов Владимира Ильича или Адольфа Алоизыча? Разве лишь – в масштабах…

- Нет, ну я бы понял, если б о хате речь шла, или о бабках, или видел этот Володя чего-то не то, у соседа…

 - Нет, Саш. Когда убирают свидетеля – убирают свидетеля. Когда отбирают хату – отбирают хату. А когда устраивают двухнедельную вакханалию с фейерверками – это только ради развлекухи и любви к искусству! И на это способен человек исключительно тонкой душевной организации. Такой, который ловит кайф без посредничества денег, но от самой изощренности своих забав. Согласись, это ж счастье, когда само по себе преступление – уже кайф!

- По-моему, это называется «маньячество», - нахмурившись, возражает Саша.

- Да как ни назови! Хотя, конечно, социум порицает индивидов, которые игнорируют его устои. Общественная мораль настаивает: хочешь кайфа – мочи за бабки – и покупай кайф. Однако ж, Виталик – индивид нестандартный. Особым путем ходит, спрямляя дорожку. Романтик. Даже – философ своего рода. Это по расстегнутой ширинке сразу ясно было. Банальная мораль, приличия – для него пустой звук. В этом он чем-то похож на нас…

- Тём, блин!

Артем занес руку – но на всякий случай уточнил у Лёшки:
- Эээ… «блин» - считаем?

- Да *** с ним, пусть живет! – отмахнулся добрый педагог Лёша – и снова прильнул к следовательским губам своими.
 
И Артем продолжил объяснение императивов и мотивов:

 - К тому же, Виталик – заядлый коллекционер. Это я понял, когда он Лёшкину пульку зажал. Прямой интерес: развязать в городе русско-чеченскую войнушку – и пополнить коллекцию. А если уж тебе нужен корыстный мотив – так пожалуйста: больше криминальных трупов – больше подмаз эксперта, со всех сторон.

- Есть и личный! – Лёша рассеянно теребит пальцами шелковистые локоны Жанны. – Там в этой хрущовке – шумоизоляция ни к черту. А Володя был шумным, когда напивался. А пил он, как Алексей Стаханов: триста двенадцать запойных дней в году. Я б на месте Виталика тоже желал соседу или подорваться на гранате, или получить пулю, или плотно сесть…

- И это тоже! – кивает Артём. – Но Жанна права в главном: ему было просто скучно. Теперь будет весело: компания интересная.

- Да уж! – кивает Лёшка. – Одна лишь эта горемычная бабка – уже сто пятая, два, голимо. Косвенный умысел, но общеопасный способ.

- Я вот только опасаюсь, - Жанна поднимает голову, - как бы он в суде от показаний не отрекся?

Артем мотает головой:
- Вряд ли, Жанночка. Он парень сообразительный, а я вполне доходчиво дал ему понять, что если его оправдают – он из дверей суда, конечно, выйдет. Но по ступенькам крыльца – уже скатится. И – привет бывшим коллегам!

Жанна благодарно обнимает Артема за могучие плечи, льнет своим грациозным кошачьим телом. Саша же - видит логическую брешь и разит в нее рапирой своего сарказма:
- И не жалко будет «романтика»?

Артем невозмутимо пожимает плечами, попутно обнимая рукой осиную «инквизиторскую» талию:
- А нах нам нужны романтики, которые ставят растяжки около нашего пляжа?

Саша встает на ноги. Машинально и потешно, из остаточной подростковой застенчивости, прикрывается руками от дамы.

- Ла-на, господа! Запарила чего-то ента «юрисперденция»! Как-то невесело сидим…

Идет к джипу, вытряхивает бумажный конвертик из заднего кармана джинсов. Возвращается:

- Кандагаров подгон!

Артём подкидывает пачку Беломора:

- Ну так и заряжай, студент!

- Я – доставил! – с осознанием исполненной доли долга уведомляет Саша.

Вызывается Жанна:
- Ладно, давай, я забью!

Через несколько минут у Лёшки звонит телефон.
 
- Ты трубу возьмешь? – интересуется Артем.

Лёшка с драконьим ворчанием извергает дым.

- Хм… Однако, Кандагар. Легок на помине…

Какое-то время слушает с непроницаемым лицом. Потом отвечает – с таким же лицом, но исключительно сочувственным и проникновенным голосом:

- Да, Коль… Совершенно согласен… Полный отморозок… Ну конечно, только рядился… сплошной камуфляж… Да-да, мне вот тоже так всегда казалось… Разумеется: нутро-то наружу выйдет… Да они молодцы, безусловно… Конечно – героизм! Вот-вот… Да вообще мрак… Не то слово!.. Да, наконец раскололи!.. Ну, счастливо!

- И этот, что ли, о Виталике вашем? – подозрительно спрашивает Саша.

- Не совсем, - равнодушно отвечает Лёшка, ковыряет палочкой песок.

- О Фролове? – делает свой ход Жанна.

Лёшка морщится:

- Да какая разница? Вам-то всем какое дело? Нет, не о Фролове.

Но присутствует в его тоне нечто такое, что всем есть дело – и все ждут. Артем – притворяясь безучастным; Жанна – изображая обиду; Саша – злясь со всей юношеской непосредственностью.

- Лёх, ну чего он сказал-то?

- Не твое щенячье дело! Это реально взрослые терки!

- Ну и х…хрен с тобой! Я купаться пошел!

Пятится, по прежнему прикрываясь руками.

Вдруг Лёшкины золотисто-чайные ирисы, покамест не окончательно вытесненные зрачками, наливаются ужасом. Он кричит:

- РАСТЯЖКА!

Саша застывает, цапельно подвесив ногу, растопырив руки. Балансирует так пару секунд, с судорожно напряженным лицом, приоткрыв рот… и чувствует, как атмосфера сгущается, воздух грезит грозой, электричество потрескивает, распирает… и вот-вот прорвется проливной и повальный РЖАЧ!

- СУКА! – Саша, обезумев от ярости, остервенело бросается на старшего брата, заваливает его на спину.

Лёшка, ошеломленный, позволяет натереть себе уши, фыркает, извивается от хохота. Лишь через полминуты все же скидывает с себя тинейджера: - Ладно, мелкин! Уйди, противный!

Отдышавшись, спрашивает:

- Ну чего, посмеялись? Думаете – посмеялись? До дна высмеялись? Все смехотроны выскребли? Это важно! (все завороженно кивают) Потому что сейчас – смеяться уже будет нельзя. Это слишком серьезно. Потому что сейчас я скажу, что спросил суровый и крутой сенский бандит Коля Кандагар.

Все терпеливо ждут. У Лёшки лицо – постное, как пост ДПС.

- Он спросил, согласен ли я с тем, что кот Леопольд – лютый тиран, косящий под праведника; что колеса «озверина» вывели на чистую воду его деструктивное нутро; что два мыша – символ народного гнева; и…

Лёшка захлебывается и присоединяется к остальным, уже корчащимся на песке.