Старость художника

Если бы одинокий пожилой человек, всю жизнь проживший один, и не знавший радости любви, под конец своей жизни влюбился, его, быть может, не угнетали бы так воспоминания. Но мученье даже самого одинокого человека в виде вспышек фантазий из далёкого прошлого, не столь сильно, сколько головные боли и боли в суставах. Всё когда-то забывается, минуты горести и ненастья покидают наш разум, и даже лицо знакомого человека, которое мелькало пред нами изо дня в день уходит постепенно на второй план, пока его черты не станут размывчатыми, а потом и вовсе исчезнут. Ничто не тревожит сердце и душу человека, как шум и гам, доносящийся до него извне. Рисунки и наброски, которые он делал в юности своей, как и рукописи его, вплоть до любовных записок, лишь ненадолго тешат его. Это не смех в нём живёт теперь, но и не плачь, а только жалкое сострадание, любовь к самому себе, которую бы он также уничтожил, если бы не считал её самоуважением. Его руки так ослабли, они тяжело справлялись со своими обязанностями, что еле держали кисть, и постоянно опускался локоть, он приспособился рисовать сидя. Обычно художник трудился в своей коляске для инвалидов, возраст его впечатлял людей, не знавших его, но заказывавших у него работы, для которых ими покупались позолоченные рамы, и позже, вывешивались в гостевой зале, когда кто-либо приходил, и устраивались торжества. Заказывали чаще всего обнажённых нимф и граций, картины на мифологические сюжеты, и девочек в шляпках, которых художник писал раз в неделю, когда прогуливался с Тюильри. Она была послушной девочкой, и такой ещё маленькой… Они любили друг друга, ибо те чувства, которые она вызывала в его зачерствевшем за долгие годы сердце, были пронизаны душевной радостью и заботой о старом человеке.