Эпоха

Проживая время, отпущенное нам Богом и судьбою, мы постепенно превращаемся в "тени прошлого", а эпоха наша из РЕАЛЬНОЙ незаметно переходит в разряд ИСТОРИЧЕСКОЙ.

Меня всегда занимал и продолжает занимать этот феномен. И в качестве критерия оценки любой эпохи я (почему-то) давно уже избрал эпоху Пушкина.

В самом деле: два века тому назад, когда и в помине не было ни нас, ни электроники, ни прочей техники, что нас нынче окружает, люди жили своей жизнью, своими заботами. И также, как в нынешнее время, были государства и правители, политические и культурные деятели, ученые, и просто трудовой народ. Всё сие взаимосвязанно существовало и действовало, и каждый человек, считай, был в ТОЙ жизни при деле. И события неспешно, постепенно созревали, и катилось вперед колесо Истории, прокладывая себе дорожку в будущее, то есть – к НАМ.

Неотвратимо назревали и собственные великие события той эпохи, такие, например, как вторжение Наполеона в Россию. Постепенно подрастал Пушкин, всё отчетливее превращаясь из лицеиста в первого поэта России, чтобы затем, перейдя в иные эпохи, стать со временем величайшим Российским и мировым Поэтом.

Эпоха ушла. Но к ней намертво приклеилось определение "пушкинская". И странно сознавать, что не будь этого человека – А.С.П. – эпоха вполне могла остаться заштатной, вызывающей интерес лишь у специалистов – историков. Но случилось иначе: имя и личность Пушкина неожиданно зацементировало эпоху и одновременно оживило ее, дав ей вечное дыхание.

И вот мы уже заинтересованно и свободно путешествуем по тем годам, от 1800-го до 1837-го, и отчетливо представляем себе, какой была Россия того времени, каким был тогдашний Петербург, какие люди жили в нем, и даже видим их лица!

Пушкинская эпоха... Это – сам Пушкин, это Жуковский и Кюхельбекер, это Вяземский с супругою, семья Карамзиных, Оленины, Осиповы-Вульф, это Анна Петровна Керн, Раевские, Пущин и его друзья-декабристы... Бог ты мой! Сколько же имен вытащил из небытия наш великий Поэт одним только фактом своего существования! Какой другой из российских эпох столь же повезло?! Пожалуй, что и не найдете ничего подобного.

Эпохи Пушкина давно уж нет... но до чего ж она живуча в памяти нашей!

И вот, послушайте, чтО однажды вышло из глубин моей души, когда я прочел у Вересаева об одном из эпизодов того времени. ТАК я это увидел, ТАК оно прозвучало в моем сердце.



1824-й год,
ПРОЕЗДОМ ИЗ ОДЕССЫ В МИХАЙЛОВСКОЕ


Век былой... Узнай поди,
ЧтО в нем - правда, чтО - преданье?
...Год с немногим впереди
До декабрьского восстанья.

Где-то там, на почтовых,
Посреди дороги дальней,
Несгибаем, молод, лих
Едет наш Поэт опальный.

Могилёв. Погожий день.
Тихо угасает лето.
Пыль, жара, и сон, и лень -
Быта русского приметы.

Мимо луж, городовых
Тройка нехотя петляет.
Вдоль домов и мостовых
Чинно публика гуляет.

Чу! Слушок промчался!
- "Бро-ось!"
- "Он! Ей-богу он!" - "Пусто-ое!"...
И - восторгом занялось
Офицерство молодое!

Вмиг забыты стать, мундир,
Дамы, карты, вздохи, страсти...
"Пушкин! Пушкин!! Наш кумир!"
"Господа, какое счастье!"

Комплименты вразнобой -
Хором, соло и дуэтом.
И в трактир, смеясь, гурьбой
На руках несут Поэта!

"Пушкин! Друг наш дорогой!
За тебя - в огонь и в воду!"
И - шампанское рекой:
За Россию, за Свободу!

Денег, времени - не жаль.
Встреча - чудо! Вечер - райский!
Вспоминают "Вольность", "Шаль"
И "Фонтан бахчисарайский".

Тосты, речи, шум, восторг
В честь любимого Поэта...
И Поэт, вскочив на стол,
Декламирует куплеты:

"Я люблю вечерний пир,
Где веселье председатель,
А Свобода, мой кумир,
За столом законодатель".

Непокорность, озорство!
Кто он? Чародей? Мессия?
Жадно слушает его
Вся гусарская Россия.

Вот он смолк - и шквал страстей
Вновь таверну сотрясает:
Тосты, речи всех мастей
И восторг - не угасают.
"Александр! Душа моя!
За тебя! За жизнь! За лиру!"
"Из шампанского, друзья,
Ванну нашему кумиру!"

"Ванну! Ванну!! Наш Поэт
Стоит этого, ей-богу!".
Но с улыбкой он в ответ:
"Нет, друзья. Пора в дорогу".

Что ж, гусары-молодцы
Уговаривать не стали,
Зазвенели бубенцы -
И Поэт помчался дале,
В ссылку царскую, в загон,
В те Михайловские веси,
Средь которых будет он
Вдохновен, печален, весел.

Там, презрев гонений плеть,
Год ли, два ли, дольше - Бог весть! -
Будет он, как прежде, петь
Волю, Страсть, и Честь, и Совесть,
Поминая то Лицей,
То Одессу добрым словом...
Вспомнит и гусар-друзей
Из шального Могилёва.

... А во дни иной поры,
На Васильевском, втихую,
На могиле Пятерых
Он прольет слезу скупую.

В ту могилу - тяжкий грех! -
Новому царю в угоду
Сбросят втайне ото всех
Честь России и Свободу...
Так уж, видно, суждено,
Давят самовластья гири:
Лучшее - погребено,
Остальная часть - в Сибири.

Царь строжайше повелел
Скрыть могилу под запретом!
Но... отыщет тот предел
Сердце чуткое Поэта.

... А пока Поэт в пути:
Вдоль России, в час изгнанья...
Год и осень впереди
До декабрьского восстанья.

90-е годы

PS. Произведение написано на основе реальных событий, имевших место в августе 1824 г. в г. Могилёве.

* * *

Стихи эти, написанные давно, я поместил в свое время на сайт стихи.ру. Правда, никакой реакции на них так и не дождался.

И вот теперь вдруг пришло время вспомнить о них здесь, на прозе.ру. С удовольствием делаю это, отдавая дань памяти Великой Российской Эпохе со звучным названием "пушкинская".

31.10 – 9.11.2005
Таллинн