Из ниоткуда в никуда. Для Шор Кана

На этот раз начало компании складывалось как нельзя лучше. Во всяком случае, так считал Старк, младший командир второго тимса пятого легия, легиона, носившего имя Храбрейшего. Ранее его сотня, закалённая в самых отчаянных стычках Южного пограничья, победоносно прошла под стягами одиннадцатого легия весь Мыс Могил, огнём и мечом загоняя обратно в древние склепы и выжигая напалмом сонмища нежити. За это они получили в столице Большой триумф. Более того, их и ещё несколько тимсов, точнее, тех, кому в сражениях повезло пережить поход, удостоили чести быть включенными в ряды того самого элитного пятого легия, в колоннах которого бравые ветераны теперь отправлялись покорять взбунтовавшийся край.
Путь до Старой границы больше напоминал приятную прогулку. Старку она показалась тем более интересной, что в свои неполные двадцать пять ему впервые довелось побывать в этой части Империи. Роскошное изобилие здешних мест и весёлое легкомыслие его жизнерадостных обитателей изумляли молодого воина, ещё вчерашнего кадета. Судя по всему, Большая битва последних предтеч обошла здешние места стороной. Чего бы он не сказал о своей родине, Великой Западной пустоши, центральные районы которой более напоминали страну чудовищ и руин. Из сохранившихся обрывков очень древних записей, чудом дошедших до времён Перевоплощений, которые сами по себе теперь уже кажутся невероятной сказкой, следовало, что некогда процветавшие территории входили в состав могущественной и полулегендарной страны, чьё имя давно кануло в Лету.
Говорят, на них обрушился один из главных ударов противника оружием, которым до сих в отдалённых районах его родного побережья пугают маленьких детей. «Будешь плохо себя вести, на тебя упадёт невидимый луч. Сначала ты ничего не почувствуешь, но потом станет так плохо…, - мать многозначительно выдерживала паузу, оценивая произведённый на чадо воспитательный эффект, и, понижая голос почти до шёпота, продолжала, - потому что в тебе всё перевернётся, и ты превратишься в ужасного крикалу, и будешь как и он кричать по ночам, мучаясь от нестерпимой боли,» - и назидательно грозила пальчиком не в меру расшалившимся малышам.
В тех местах ходило много невероятных и леденящих воображение историй охотников и разведчиков-поисковиков об этих страшных созданиях. Безлунными ночами, собравшись у очагов, их рассказывали и десятки раз пересказывали со слов редких очевидцев. Пережить встречу с крикалой, двухметровым получеловеком - полугиеной удавалось далеко не каждому.
Раз уж на свет появились такие создания, а какие ещё могли водиться ближе к центру Великой Пустоши, никто и понятия не имел, значит, некоторым тогда, во время Большой битвы всё же удалось выжить. Последующие же поколения расплачивались за такое сомнительное спасение длинной чередой невероятных и ужасающих перевоплощений.
Здесь же, во Внутренней Империи, напротив, всё искрилось безмятежностью и сияло стабильным достатком. И всё это безмятежное великолепие, действительно, стоило и очень хотелось защищать, и нести блага цивилизации тем варварским расам, что не вняли мудрым советам Посеянных Солнцем и посмели усомниться в Первом праве Империи.
Старина Кордар, десятник его тимса, под началом которого, казалось, ещё совсем недавно желторотым юнцом Старк начинал военную службу, не совсем разделял его патриотические восторги, предпочитая больше отмалчиваться. Но Старк не обращал внимания на замкнутого сорокалетнего ветерана трёх компаний и бесчисленного количества стычек. Для себя он объяснял такое поведение как типичное для жителей Песчаного берега. Ведь Кордар - его земляк, почти единственный земляк в тимсе!
Правда, имелся ещё один, старший офицер толкар Хокас, командир их сотни. Но о нём Старк после расправы на Острове Костей старался вспоминать как можно реже, хотя по службе им и приходилось пересекаться по несколько раз на дню. Именно после той жуткой истории остров Скалистый стали называть этим мрачным именем. Они шли эскадрой, возвращаясь из неудачной карательной экспедиции против пиратских баз распоясавшихся шаек Анкийского побережья. В экипажах некоторых кораблей, подстрекаемых орками Залесья, уже назревал бунт. Их было немало в союзном имперском войске, и теперь, оставшись без добычи, они зароптали.
По подсказке Хокаса, тогда ещё младшего офицера, и при его непосредственном участии в качестве главного исполнителя задуманной акции, залесцы силой оружия были ссажены с кораблей. Сопротивлявшихся вырезали прямо на палубах. Из-за обилия крови, хлеставшей из бьющихся в конвульсии телах, Старк скользил и падал, помогая товарищам сбрасывать за борт трупы. Тошнило даже многих бывалых бойцов. Этот запах, перемешанный с предсмертными испражнениями казнённых, казалось, въелся в него навсегда. Оставшиеся в живых орки в ужасе выбрасывались на мелководье и плыли к острову. Казалось, от бойни удалось спастись двум-трём тысячам. Так казалось. Остров потому и называли Скалистым, что представлял он из себя почти монолитную, к югу пологую скалу. Почти без признаков растительности и с парой скудных источников пресной воды. Всё они были обречены.
Год спустя от проплывавших в тех местах мимо одиноко стоящего необитаемого острова путешественников Старк узнал, как они с ужасом наблюдали за жуткой картиной. Тысячи скелетов устилали побережье и прибрежную скалу, ослепительно блестя на солнце отполированными дождём и ветром костями. После «блестяще проведённой», как следовало из рапорта адмирала Рэйса, операции и «благодаря сообразительности, личному мужеству и выдержке младшего офицера Хокаса», последний и удостоился очередного воинского звания с правом ношения обоюдоострого короткого меча бенча в посеребренных ножнах.
В пределах Внешней империи всё складывалось также более-менее благополучно. Они пополнили запасы продовольствия, получили дополнительное снаряжение и боеприпасы, а также были усилены многочисленными вспомогательными отрядами союзников других рас. Хотя изредка попадались подразделения, укомплектованные людьми из соседних подреальностей. Конечно, они ничем не лучше остальных варваров, но лучше представителей других рас владели навыками боя огнестрельным оружием.
После пересечения крайних рубежей их группировка разделилась на две почти самостоятельные части. Одной предстояло вторжение с юго-востока, их же задачей являлось выдавливание противника с северо-запада к Ущелью Топора, где армейское командование планировало дать генеральное сражение, исход которого, по их мнению, уже был предрешён.
Вот уже третьи сутки дождь лил как из ведра. Похоже, применялась сельская магия, но большой концентрации. И без того неважные дороги пришли в полную негодность и представляли собой месиво из грязи и щебня. О горных тропах, на которых они потеряли часть боеприпасов и несколько единиц артиллерийского парка, вспоминать вообще не хотелось. Очень выручали «люди с пыльными стопами», как в этих краях называли купцов-караванщиков. Цену за услуги проводников они драли страшенные, но дело своё знали, помогая обойти несколько крупных засад, а на другие выводили с тыла. Как ни странно, пленных почти не было. Хотя приказа никто не нарушал и не самоуправствовал. Нападения участились, когда отряду вражеских элитных матаносцев, «смерть несущих», в Империи их называли более романтично: «смерть дарящих», удалось в стремительной ночной схватке вырезать всех проводников. И хотя все они как один погибли в неравном бою, попахивало изменой. И хотя легий начал нести ощутимые потери, повстанцы теряли несравненно больше. Очень выручали стрелковые подразделения людей из подреальностей. Старк и раньше сталкивался с ними, но теперь проникся особым уважением. Их опустошающий огонь пробивал целые бреши в рядах атакующих и спас немало ветеранов, составлявших костяк штурмовой бригады. У бунтовщиков, судя по трофеям, огнестрельного оружия тоже хватало, но использовали они его неважно.
Трагедия близкая катастрофе случилась чуть позже, на подходе к одной из важных цитаделей аборигенов, со странным названием Тьюрлив.
Обычная тактика подобных карательных экспедиций заключалась в следующем. При приближении к укрепрайонам противника разворачивалась приданная соединению или включённая в его состав артиллерия. В случае отказа в повиновении оборона противника подавлялась огнём батарей (пушек у варваров почти не было). При контратаке ряды противника выкашивал пулемётный огонь. Далее – дело за малым. Так планировалось и на этот раз. Но случилось почти невероятное. У осаждённых совершенно непонятно каким образом оказался генератор полей, парализующих все виды огнестрельного оружия и, причём довольно мощный с радиусом действия в пять сотен диев, тогда как самые мощные орудия, которыми располагали имперцы, могли закинуть снаряд максимум сотни на три. Старк понятия не имел, как он устроен, но в своё время слышал, что кое-что от Предтеч всё же сохранилось и исправно работало до сих пор, включая и такие вот, как он искренне полагал, магические штуки.
Но самое страшное заключалось в другом. О наличии генератора у восставших, которых во все Империи насчитывалось едва с десяток, никто не предполагал. Поскольку требований о капитуляции планом вторжения не предусматривалось, атаковать было решено на рассвете. Колонны выдвигались на позиции непосредственно перед артналётом. Зрелище обещало быть впечатляющим, когда они развернулись в атакующие линии. Крепость же неприятеля, напротив, казалось, сжалась и застыла от ужаса, в ожидании неминуемой гибели.
Старк находился в третьей волне. В первую входили сводные подразделения, состоявшие в основном из мощных огров и уже упомянутых им людей, вооружённых огнестрельным оружием. Во второй располагались союзные отряды дворфов, кобальдов, разбавленных гоблинами Заморья и орками Междуречья. Офицеры передавали последний приказы, воздух пронзали дублирующие сигналы общей атаки, и легии двинулись лязгающей массой навстречу собственной смерти.
Некоторое волнение в рядах почувствовалась сразу после того, как не последовало залпов армейской артиллерии. Очевидно, защитники запустили в действие свой аппарат. Однако приказ о прекращении атаки, последуй такой, оказался бы бессмысленным, если не пагубным. Механизм огромной боевой машины, раз уже запущенный, уже не представлялось возможным остановить. А дальше начался ад.
С крепостных стен и из-за них на атакующие фаланги ринулся смертельный ураган снарядов, пущенных из всевозможных требушетов, скорпионов и баллист. Первая линия с их ставшим теперь бесполезным оружием полегла практически полностью за каких-нибудь пять минут. Вторая затопталась в нерешительности, когда её накрыли смертоносные залпы эльфийских лучников. И, с минуту поколебавшись, бросилась в рассыпную, атакованная лавиной латной конницы, вырвавшейся из десятка одновременно распахнутых крепостных ворот. Спасли положение уцелевшие отряды орков, стойко принявших на себя её первый и самый страшный удар. Благодаря возникшей задержке, третья линия успела разбиться по тимсам в оборонительные карэ. Выучки легионерам Храбрейшего занимать не приходилось, поскольку именно слаженность действий не раз спасала его солдатам жизнь, и ещё чаще приносила победу. В этот раз всё оказалось гораздо серьёзней. Но командующий армией, контартэ Цертис пошёл до конца.
Пока, схватившись с неприятелем белым оружием, держался, истекая кровью пятый легий, в бой двинулись штурмовые колонны арьергарда, сходу разворачиваясь в боевые порядки. Отчаянное решение, бросить весь резерв лёгкой конницы в обход к остававшимся открытым крепостным воротам решил исход битвы. Противник, похоже, не предполагал, что застигнутые врасплох имперцы посмеют так дерзко контратаковать. Их ряды дрогнули и начали мешаться. Личная гвардия контартэ окончательно опрокинула их ряды, вынудив к спешному отступлению.
Выполняя приказ толкара Хокаса о перестроении тимса для последующей атаки, Старк успел краем глаза отметить, что из его взвода едва ли набирается половина. Пришлось растягивать атакующий строй. На их пути встал импровизированный кордон повстанцев, которые платили жизнью за то, чтобы дать возможность уйти за стены своим остальным товарищам. Бились нещадно. Старк почти потерял самоконтроль. Кровь поверженных проникала всюду: под доспех, в калиги, кольчужные перчатки... Её липкий поцелуй раз за разом впивался в губы. И упившись тягучим дурманом, даже робкие духом в одночасье превращались в безумных берсерков, жаждущих лишь одного, новой крови. И так до тех пор, пока не захлёбывались своей собственной. Вскоре всё было кончено. Солнце клонилось к горизонту.
___________________________________________________

Толкар Хокас неспешно прохаживался мимо немногочисленных пленных, захваченных или подобранных на участке боя его тимса. Большинство из них могло лишь еле двигаться, другие, казалось, уже не дышали. Толкар наклонялся и разглядывал, подносил факел к лицам, переворачивал ногой тех, кто лежал к нему спиной. Цель его поисков вскоре обнаружилась. Он остановился, приподнял с земли за шиворот темноволосого эльфа и волоком вытащил его границу охранения, обозначенную периметром из четырёх часовых. Теперь это военный трофей, который по обычаю можно оспорить в поединке. Но никто не подумал и двинуться с места. Пара часовых лишь равнодушно проследили за ним взглядом.
Офицер бросил пленника на освещенное походными кострами пространство. Там уже поднимались ещё не отошедшие от пыла боя некоторые из его товарищей по оружию. Среди них оказался и Старк. Эльф чуть шевельнулся и приоткрыл глаза. Его лицо и обрывки одежды обильно покрывали следы бурой запёкшейся крови. Коротко стриженые волосы почти не угадывались под той же кровяной коркой. Мутный взгляд чуть раскосых глаз плавал в полузабытьи, и лишь удар о землю вернул нелюдь в реальность. Им оказался тот самый эльф, что так отчаянно, не обращая внимания на раны, бился в последнем заслоне. Оставалось загадкой, как его вообще захватили живым.
Один из солдат подступил к нему и перерезал верёвки. Парень, Старк непроизвольно для себя окрестил его именно так, прищурился от света факелов, с усилием приподнялся и попытался подтянуть, похоже, сломанную ногу, в лахмотьях и окровавленную. Перебитая левая рука висела плетью.
Солдаты расступились, образуя круг. Хокас презрительно усмехнулся и протянул пленнику меч, держа за конец лезвия. Эльф недоверчиво потянулся к рукояти. Толкар отступил, выхватывая из посеребрённых ножен свой наградной бенч.
Темноволосый парень знал, что обречён, но в посветлевшем изумрудном взгляде открыто читалась его благодарность человеку. Ему подарили право погибнуть, как воину: в бою. Встать эльф не смог. Хокас атаковал, направив клинок незамысловатым прямым ударом сверху-вниз, в голову. Парень успел отбить атаку, поставив стандартный блок, правда, при этом едва удержав равновесие. Толкар ухмыльнулся и провел еще два уже не таких простых выпада, боковой и снизу-вверх. Оба отбиты твёрдо и вовремя. Учитывая состояние пленника, Старк начал невольно проникаться уважением к поверженному, но не сломленному существу. Хокас же окинул насмешливым взглядом своего полуголого, изодранного, израненного, вымазанного в крови и грязи врага. О чём он думает, этот эльф? Неужели нелюдь не понимает, что с ним забавляются?
Но вот их взгляды встретились и ухмылка медленно исчезла с лица толкара. Свинцово-серые глаза наполнялись ненавистью и презрением. Эльф всё понял правильно: теперь он не ждал ни милосердия, ни пощады. Всё, что он хотел, это достойно потратить остатки сил в схватке, чтобы получить последний удар прежде, чем она превратится в издевательское избиение. И тогда он сможет, наконец, освободиться от боли поражения и мучительного стыда плена. Воля, помогавшая эльфу и в нелёгкой жизни и сражениях, делала его сейчас больше похожим на человека, достойного быть ветераном легия. В отличие от толкара Хокаса, которого Старк воспринимал сейчас почему-то в образе крикалы.
Да, похоже, Хокаc вспомнил, сколько солдат из его тимса полегло в этой сече. С этим парнем пал и последний заслон на подступах к замку. Он сделал все возможное и невозможное, продержался гораздо дольше, чем мог. Он – враг, который вызывает восхищение своим мужеством. Но он убил Кордара, друга и помощника толкара Хокаса, и его друга и наставника Старка.
Это воспоминание воспламенило в Хокасе ненависть, а у Старка вызвало волну противоречивых чувств. Похоже, в отличие от толкара младший офицер, вчерашний кадет Старк ещё не научился хладнокровно убивать.
Хокас вложил в следующий выпад всю силу и пробил оборону эльфа, опрокинув того на спину. Мстительно скривив губы, сотник пнул его в пах. Боль скрутила парня в узел, но он так и не издал ни звука и оружия из руки не выпустил. Тогда Хокас наступив на его кисть, заставил её разжаться и отшвырнул меч. Игра закончилась, пришло время расплаты. Ярость и нежелание мириться с потерей друга заставили толкара забыть о приказе контартэ Цертиса.
 Эльф лежал, согнувшись и тяжело дыша, всё ещё надеясь быть сражённым клинком. Хокас присел, поддел острием бенча его подбородок и заставил приподнять голову. Чёрные от расширившихся зрачков глаза пленника отражали уже только боль.
 - Я забью тебя как бешеную собаку, элди! – ненавидяще процедил человек. – Ты зароешься в эту пыль и истечешь кровью, нагой и изуродованный. Я доведу тебя до воя крикалы.
Эльф молчал, и ледяное лезвие полоснуло его по щеке от рта до глаза. Бенч спустился ниже и вспорол на плече обрывки рубахи. Сапог Хокаса врезался в живот. Парень согнулся, а меч уже чиркнул по его спине. Окровавленные лохмотья отброшены в сторону. Затем последовал удар в поясницу. Пленник вытянулся, все также без стона. Он лежал навзничь, устремив полуоткрытые глаза в бездонный, усыпанный сияющими звездами небесный купол. И вдруг раскрытые залитой кровью губы что-то прошептали, обращаясь к небу. Хокас заметил и поднес конец клинка к его рту.
- Повтори громче, скотина!
Эльф стиснул зубы и закрыл глаза. Человек поднес острие бенча к неподвижной руке и воткнул в рану. Парень дернулся, задрожал и сильнее сжал челюсти. Хокас усилил нажим, клинок прошёл рану насквозь и вонзился в землю. Эльф выгнулся дугой и забился, но никто так и не услышал ни звука. Сам он тоже уже ничего не слышал из-за шума в голове и грохота пульса в ушах. Человек вырвал бенч из пробитой руки и отдал тому, кто стоял ближе. Солдат безропотно взял меч и отступил подальше. Круг стал шире: солдаты Хокаса видели, что задумал их командир, но ни один не посмел напомнить ему о долге. Расправа больше походила на истязание, но они считали, что их толкар имеет на это право. Все, кроме одного, земляка Хокаса, младшего офицера Старка.
Хокас уже собирался нанести очередной удар в живот пленника, когда кто-то сбоку провёл несильный захват его горла с одновременной подсечкой. Падение выглядело неловким и комичным, хотя никто не вздумал проронить ни звука. Что потрясло Хокаса, и ни звука осуждения он не услышал. В ярости вскочив, он обнаружил перед собой младшего офицера Старка. Казалось, от ярости земля вот-вот уйдёт из-под ног.
На стук копыт никто не обратил ровно никакого внимания. Все наблюдали, точно зачарованные за происходящим. Хокас, смотря прямо в глаза Старку, приготовился довершить ранее начатое. Он всегда доводил задуманное до конца. Во что бы то ни стало. И толкар не собирался менять своих привычек в этот раз. Он занёс ногу для удара, но сам тут же опрокинулся навзничь, сваленный ударом наборной перчатки в челюсть.
Верховые приближались.
____________________________________________
Старк сделал шаг и встал между Хокасом и пленным эльфом.