Счастье перелётная птица или Люблю-ненавижу-люблю
Год спустя
- Он невкусный, помажьте его мёдом… или горчицей. И дайте вилочку!.. - крикнула она вслед.
- Да, детка, - он хладнокровно фыркнул, застегнул брюки и быстро пошёл на кухню.
Она нахмурилась, глядя на его спину и макушку с торчащим хохолком.
Она нахмурилась, чтобы засмеяться, пока он не видит…
Год назад
Усталая улица…
Усталый дом, усталое небо и усталый дед с эстонским лицом смотрят ей вслед. Тотальные тучи закрыли город навсегда, но они всё равно улетят.
«И моё счастье снова отыщет меня и сядет на мою руку, как уставший воробей. Я это знаю…»
* * *
- Целую твои пальчики, - сказал он мне двадцать лет назад и поцеловал каждый пальчик из моих двадцати. Я подумала и вышла за него замуж.
Слова на меня действуют, как на некоторых дам деньги, я слушаю их и говорю в ответ.
Ну и что, что наша жизнь была не из одних лишь нежных поцелуев, но когда однажды он не пришёл домой, я поняла - меня любили. Меня любили так, как любят немногих на этой чертовой земле!.. Я была счастлива двадцать лет из своей жизни.
Плохое слово - «была»…
И неважно, что вначале я была женой старшего лейтенанта на Новой Земле, потом капитаншей в Благовещенске и лишь через десять лет мы перекочевали в Эстонию со всем своим нехитрым и смешным скарбом.
Мой муж стал «полполковника», и обитали мы в небольшой квартирке по соседству с семьями других офицеров в старом доме без лифта и с лестницами с палисандровыми перилами. Эти перила в доме для командного состава нашего гарнизона - в самом сердце Эстонии городке Тапа, я помню до сих пор.
А потом Горбачева перетасовали на Ельцина, и Эстония стала заграничной штучкой, и… погнали уже нас - в Россию. Мы остались. Нам некуда было ехать.
Нам некуда было ехать - мы прожили слишком долго в кирпичном доме рядом с парком. На краю кладбища, там, где осыпается песчаная земля, был похоронен наш сын. Он почти не болел… Он сгорел так же быстро, как горит тонкая восковая свеча пред аналоем. Последствия работы мужа на Новой Земле - разводили руками врачи все десять лет его жизни. Нам некуда было ехать, хотя почти всем людям на земле некуда ехать - если их начинают гнать.
Мне бабушка говорила - счастье перелетает от человека к человеку, ведь счастье - перелётная птица.
«Или бабочка с крылышками - с цветка на цветок?.. Да, бабуль?» - выдумывала я.
«Или бабочка, - соглашалась бабушка. - Ты отгадала, Сашка!»
«Я должна быть - как цветок? - воображала я, хлопая юбкой перед зеркалом. - Да, ба?»
«Ты и есть цветок - я тебя вырастила», - хвалилась бабушка.
«Значит, моё счастье скоро прилетит?» - смеялась я.
«Да, оно уже летит к тебе, Шурочка».
Моё счастье прилетело, осталось на двадцать лет и не улетало от меня.
Илья…
Я не могу сказать, что мы бедствовали, когда муж перестал ходить на службу в штаб гарнизона. Мы продолжали жить почти, как и жили - я работала в муниципальной больнице, а Илья форсировал работу бригады строителей из знакомых офицеров и прапорщиков. Тех, их кого не вышло бизнесменов и кого хоть что-то держало здесь - в маленьком городке постороннего государства, на сухой песчаной земле.
Когда я хочу вспомнить что-то, память мне подсовывает не те воспоминания.
Допустим, я помню, как стою перед зеркалом, надув губы и сузив глаза, и повторяю: «Я очень коварная…Очень! Очччень!.. Оочччченннь!»
Когда я вспоминаю, как тебя не стало, я начинаю тихо улыбаться и петь что-нибудь голосом Патрисии Каас, чтобы не умереть с горя. С горя не умирают, скажете вы. Ещё как умирают!.. Я не умерла лишь потому, что меня некому хоронить здесь в Эстонии. Чужие люди не в счёт. Они не хоронят, они - закапывают. Я не хочу быть закопанной эстонцами на их эстонской земле! Я поживу, пока смогу. Пока земля меня терпит, конечно.
Тем вечером муж шёл по улице и на пересечении Глинки и Айвазовского оступился с тротуара, минивэн его почти и не задел, так - толкнул по касательной, и муж неудачно упал. Настолько неудачно, что, не приходя в сознание, Илья скончался в приёмном покое больницы - той самой, в которой я работала секретарём главного врача.
Всё произошло в мгновение ока. Никто не был виноват. Или был?..
Или всё-таки не был?! Как вы считаете?.. Для меня это очень важно!!!
Я не могла ходить мимо морга, в котором Илья лежал до похорон, пока не были соблюдены все формальности, оформлены документы и прекращено дело - «за отсутствием состава преступления». Я не ходила мимо - ведь мимо своей жизни нельзя ходить?
Ну, как вы считаете - скажите же, наконец?..
Шаги
Я похоронила Илью и на следующее утро вышла на работу. Но моё место было уже занято - одиннадцать дней, которые я не смогла работать рядом с телом мужа, не служили серьёзным оправданием прогула.
Я всё поняла, и меня это не возмутило и не обидело, какие уж тут обиды, если его теперь уже нет, причём совсем… Я вернулась к себе домой и перестала выходить на улицу, к людям. Целый месяц или два?.. Я не помню, сколько именно, хотя это можно восстановить по календарю. Сейчас я достану календарь, и мы с вами посчитаем дни с неделями? Не хотите? Ну и правильно.
В один не очень прекрасный день мне позвонили, я открыла дверь и заслонилась от вошедших рукой - мои глаза отвадились от яркого света. И когда меня вывели на улицу, я увидела - наступила прекрасная осень! Отменная эстонская осень!.. С нежно-оранжевыми листиками дуба и пихтовыми пластичными колючечками на тротуарной синеве брусчатки.
Мне не кого винить в том, что я не платила два месяца за двухкомнатную квартиру в старом доме рядом с городской ратушей. По решению муниципального суда меня на следующий день переселили в казарму гарнизона, в которой когда-то при царе Горохе служил мой муж - Илья Станиславович Котов. Временное общежитие для потерявших свою жизнь… Все наши вещи, нажитые за двадцать лет, были перевезены и втиснуты в комнату, по которой я ходила взад и вперёд целую вечность… Или неделю?
Я не помню, чтобы я что-нибудь ела - те три месяца после смерти Ильи. Я пила одну лишь воду… Вкусная прозрачная вода из-под крана. Помню, я всё никак не могла напиться ею, и мне совсем не хотелось есть. У меня ничего не болело - ни голова, ни ноги. У меня лишь невыносимо тянуло сердце… Я сходила с ума от тоски по человеку, которого уже нет на земле!
Наверное, я перестала тогда быть существом вообще, а уж на женщину была похожа не более чем столетняя старуха - на раскрашенную нимфетку с ветерком в голове. Локомотив любви и смерти проехал по мне всеми своими колёсами, не оставив ничего, кроме пустоты и сильного нежелания жить…
Посмотрите, что случилось
Была зима, когда я вдруг стала вспоминать, что невозможно жить одной лишь горестью, а счастье - перелётная птица!!!
Человек в равной пропорции заполнен умом и глупостью. Вы не знали про это?..
Дарю.
Может быть, поэтому я снова захотела жить?..
За одну ночь я напрочь забыла, как была счастлива с Ильёй когда-то, и как мне было бедственно - последние четыре месяца без него. Я даже не распаковала ничего из нажитых нами вещей - неподъёмные тюки лежали по углам среди кухонных шкафов, пропыленных стульев и ящиков с посудой.
В любой компьютерной программе есть замечательная рекомендация. Она звучит на удивление просто: «Отключите эту опцию, если она не нужна вам на данный момент».
И я отключила опцию саморазрушения. Или, может быть, она отключилась сама?
- Я запрещаю тебе жить горем!.. Я запрещаю тебе жить воспоминаньями! - всё утро повторяла я на разные голоса, а днём отправилась устраиваться на работу.
Жаль, что перед этим ответственным выходом в свет я забыла поглядеться в зеркало, меня не взяли даже перебирать грязные овощи на задворках городского рынка.
Меня зовут Сандрин
КАЦ - это «кот» не по-русски.
Меня зовут Саша.
Александра Ивановна Котова.
Я пришла в тот первый свой день обратно в казарму и наконец посмотрела на себя в зеркало, отерев его от пыли.
- Здравствуй, Сандрин, - сказала я себе и - начала убираться. Потом заварила чай и с удовольствием съела кусок хлеба.
Только через неделю я вновь решилась испытать судьбу. Я выглядела уже значительно лучше и не шарахалась от людей. Я на них взирала, то с любопытством, то - без оного.
Меня снова никуда не взяли, хотя претендовала я всего лишь на два завидных места - помощницы мастера в салоне-парикмахерской и официантки на раздаче в кафе на шумном автовокзале.
При том, что я надела всё лучшее, что имела, по правде говоря - я не смогла ответить с ходу на несколько пустячных вопросов, которые мне задали сперва в кафе, потом в салоне.
Я забыла, что меня зовут Александра Ивановна Котова. Не то чтобы совсем забыла. Но навскидку я ответить не смогла - ни там, ни сям.
Я мучилась, куксилась, мялась - наверное, со стороны напоминая весьма смирную сумасшедшую. Но дело-то в том, что я просто была уже не Александрой Ивановной, а кем-то другим.
Мысленно я называла себя - Сандрин Кац, но опасалась, что мне не поверят… Хотя однажды меня так называл один человек - из прошлого счастья, но… В документах - синим по серому - КОТОВА, а я говорю всем - Кац!
Наверное, мне очень хотелось зачеркнуть себя - прежнюю. Я и правда, начала становиться другой. У меня почти не осталось крови после всего пережитого, и косточки в скелете стали мягче. Я почему-то не считала себя человеком. Я была - Сандрин Кац.
Помощь от лукавого
А вечером ко мне в комнату зашла Колпастикова, а вместе с нею - серый грязный кабысдох.
Комендантша общежития, увидев меня утром внизу в холле, присела и вытаращила глаза. Пантомима для бедных… Я её знала ещё с прошлых времён и обрадовалась.
- Ну, Сашка, пришла в себя, да?.. - спросила Колпастикова, разглядывая меня, как кондуктор рваный стольник. Кабысдох, пришедший с ней, сел у порога и зевнул.
- А разве я уходила? - чтобы не молчать, бодро спросила я и подмигнула, да так, что чуть не свернула шею. - Присаживайся.
- Не то слово, Сашка, - Колпастикова села на подоконник и стала разглядывать наваленные узлы с вещами и коробки с посудой. Кабысдох лёг у порога и, вздохнув, закрыл глаза.
- Да?
- Да!
- Ну, ты как? Надумала чего? - быстро сыпала вопросами комендантша.
- А?..
- Пока нет - на работу не берут! - ответила я так же бодро. - Тебе никто не требуется?
- Найдёшь! - убеждённо сказала Колпастикова и вышла, напоследок снова взглянув на меня. За ней выбежал серый кабысдох, громко стуча когтями по выскобленному полу.
- Не получается, Колпастикова, - ещё через неделю пожаловалась я.
- Деньги-то есть?.. - Комендантша сидела в своём кабинете на первом этаже и резалась в карты с обветшалым компьютером.
- Есть пока, - вздохнула я.
- Пойдём к Растаману… Возьми с гулькин нос денег, - выключила компьютер Колпастикова и, подумав, добавила: - Спросим, что и как тебе делать…
- А кто это? Что за зверь?..
- А ты не слышала?.. Он предугадал падение «боинга», - комендантша сунула мне в руку пожелтевший листок местной газеты.
- Да ты что?! - я кивнула и подождала, пока она закроет дверь.
Пока мы шли по коридору, Колпастикова придирчиво оглядывала меня.
- Ты жрёшь чего-нибудь? - наконец спросила она.
- Жру, - лаконично ответила я.
- Жрёт она, - недовольно протянула Колпастикова. - Мощи живые…
А чего жрёшь, скажи?
- Чего - чего? - не поняла я, разозлившись на толстую, как слониха, комендантшу. Впрочем, двигалась она на удивление легко, и, в конце-то концов, есть немало мужчин, которые без ума от женщин, похожих на тумбы. Я просто удивляюсь на них…
- Жрёшь-то чего? - не унималась комендантша, у которой, видимо, были чрезвычайно трепетные отношения с едой.
- Ну, всё подряд. - Я принципиально не стала перечислять нехитрый набор продуктов, которыми отоваривалась на рынке.
Мы миновали ржавую гарнизонную дверь, и пошли вдоль парка к частным домам и мимо них - к двум пятиэтажкам - тоже для лиц, потерявших в последние годы своё приличное жильё.
На верёвках хлопало чистое бельё, с утра подморозило, и я совсем замёрзла.
- Значит, он прорицатель? - спросила я, потому что устала молчать.
Колпастикова курила, как паровоз и ответила не сразу.
- Он? Растаман!.. Человек ищущий… Менял веру несколько раз... Был каббалистом, кришнаитом, ездил в Вест-Индию, теперь он - протестант, - выдала пространную тираду Колпастикова и перевела дух. - Он разговаривает с духами, понимает язык зверей, птиц и змей…Спросим у него, как тебе быть дальше…Сама-то ты, как я поняла, ни хрена не можешь разобраться?.. Да? - уточнила она. - Или, можешь?
У меня подкосились ноги: я чуть не села на землю, представив дьявола-протестанта, у которого иду просить консультации - как мне жить дальше?
- Пойдём, он не страшный, - кивнула и наступила мне на ногу Колпастикова. - Извини, я нечаянно!
- Нет, - твёрдо сказала я.
- О, божечки!.. - Колпастикова подождала меня с полминуты, покрутила пальцем у виска и вошла в ближний подъезд тусклого до помрачения, самого ближнего к нам дома.
Я долго глядела на припорошенные снегом деревья, на застывшую чёрную реку вдалеке и, повздыхав от нахлынувших мыслей и воспоминаний, неторопливо зашла в тот же подъезд.
Четыре крашенные двери, третья была закрыта совсем неплотно. Я заглянула в неё и увидела тумбообразный зад комендантши, она оживлённо шепталась с лежавшим на кровати человеком... Я кашлянула.
- Иди сюда, - поманила меня Колпастикова. - Саш!.. Иди, давай!
Я подошла. То, что я увидела, капельку меня изумило.
- Он - гуру, - с придыханием сказала Колпастикова, перед тем как оставить нас тет-а-тет.
- Твоя божественная сущность нарушена - от тебя осталась только половина человека! - Я не успела и рта раскрыть, как он сказал это, даже не сняв одеяла с головы. Потом медленно повернулся и скинул одеяло прямо на пол…
На кровати в первозданной красе лежал большой негр с белыми пятками и внимательно смотрел на меня взглядом много бродившей незлой собаки.
- Что ты хочешь больше всего? - на чистейшем русском спросил он.
- Чтобы грусть оставила меня, - шёпотом попросила я. - Беда прямо с этой грустью…
- Тебя оставит твоя грусть, - подумав, сказал негр.
- Как? - не поверила я. - И скоро?..
- Скажи себе - я-а-а! хочу-у-у! при-и-из!.. Повторяй! - показал кипенные зубы Растаман.
- Какой ещё приз? - высунула голову из кухни Колпастикова.
Растаман махнул рукой:
- Повторяй - я хо-чу-у-у-у при-и-и-изззз!..
- Я хочуууууу приииииз, - по-идиотски вытянув губы, кивнула я. - И что теперь будет, а?
- Ты должна сильно захотеть - неважно, что, хорошее или плохое, - Растаман громко шмыгнул носом и добавил: - Но и это - не главное!
- Но лучше хорошее загадывай, - посоветовала Колпастикова из кухни; она курила там. - Хотя плохое, будем справедливы, чаще сбывается, - со вздохом уточнила она.
- И желание этой ерунды вытащит тебя! - добавил негр и щёлкнул пальцами.
- А если я возжелаю не ерунду? - подумав, спросила я.
- Тем лучше, - шёпотом сказал Растаман. - Желай на здоровье!.. Желай, а что ты хочешь, Александра? - вдруг спросил он. - Любви?..
- То есть как?.. - пискляво заикнулась я.
- Ты, чтобы жить, должна найти новую любовь, не обязательно - к другому человеку, - облизнул губы Растаман и повторил очень сексуально: - Любовь!..
- Я не могу любить. - Я поднялась и, шатаясь, пошла к двери, из-за которой шёл пар, похожий на дымовую завесу. Похоже, Колпастикова, что-то вознамерилась варить.
- Ты должна найти того, кто отнял жизнь твоего Ильи, и спросить - как тебе жить дальше! - прогудел Растаман. - Поняла, да?..
- И он… мне ответит? - мне стало смешно, и я обернулась. - Серьёзно шутите?..
- Он ответит - за всё, - усмехнулся Растаман, быстро затянувшись вонючей сигаретой. - Не сомневайся!..
Я поразилась его самоуверенности, равной его наглости.
- Ну ладно… Всё, что мог, - я для тебя сделал. Целоваться будем? Как хочешь, тогда - пока-пока, - зевнул негр и почесал пятку.
Как загипнотизированная, я вытащила деньги и, не считая, положила их на грудь Растамана, обтянутую жёлтым застиранным свитером. И вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Колпастикова не появилась ни через пять минут, ни через двадцать, и я пошла к гарнизонному общежитию, представляя, как стонет в объятиях Растамана огромная комендантша. Ветер дул мне в спину, и я почти бежала. Похоже, я даже слегка летела над землёй.
«ЛОДЫРЬ» - было написано мелом на заборе, который я миновала. Очень кривыми буквами.
- Лодырь, - громко повторила я и добавила удручённо: - Самый обыкновенный и настоящий!
На подъёме дороги я оглянулась - в двух окнах Растамана зажёгся и мигал холодный фиолетовый огонёк.
Пока я шла обратно в казарму, не думала ни о чём, а утром, проснувшись, я вдруг остро почувствовала: у меня теперь есть маленькое, но всё-таки дело, которое я должна обязательно претворить в жизнь, - найти того, кто отнял жизнь моего Ильи, а потом спросить у него…
Вот только - что мне у него спросить?!
Не надо заглядывать
в замочную скважину!
- Идти к этому человеку? - Я сидела и ждала, пока закипит вода с яйцом в ковше на плите. Мне с каждой минутой становилось всё хуже от одной лишь мысли - искать его…
Ну, как мне его найти?.. И я решила: пока устроюсь на работу, а там - будь что будет!.. Увижусь как-нибудь и спрошу. Вот только - как его зовут?.. Я безуспешно перерыла все документы, но копии протокола, в которой были фамилия, имя и отчество убийцы, так и не смогла найти. Сквозь землю она провалилась, что ли, - копия эта? - вдруг подумала я.
Для меня-то он был - убийца. Причём - безусловный. И если бы он умер за это время, прошедшее с похорон, на мой взгляд, даже это обстоятельство не послужило бы ему оправданием ни на грош!
Как всегда в этой непонятной жизни, всё решил случай - меня взяли работать в городскую прачечную. И спустя месяц сортировки грязного постельного белья я вдруг случайно увидела в конце улицы блестящий и обтекаемый вишнёвый минивэн «мерседес-V-280».
Он медленно ехал и остановился у входа в прачечную. Из него вышла дама - высокая типичная эстонка, в костюме из тонкой ангорской шерсти и накинутом полушубке.
И я стала вспоминать: за рулём автомобиля в тот вечер, когда всё случилось с Ильей, была, кажется, женщина? И может быть, это именно она или всё-таки - нет?..
Я приняла грязное бельё и занесла в компьютер данные, которые она продиктовала: имя, фамилию, адрес и дату возврата уже выстиранного белья. Она отсчитала деньги и протянула их мне, пристально взглянув, словно знала меня раньше.
- Правильно? - спросила она по-русски, и я вдруг поняла, что, скорее всего, это их домработница, и к наезду на моего мужа Илью она вряд ли имеет какое-то отношения.
- Возьмите сдачу, - я протянула ей четыре кроны.
- Спасибо, - кивнула женщина, забрала деньги и, выйдя на улицу, села в машину.
Минивэн тихо зарычал и уехал. Эстонка, я видела, села на заднее сиденье… Значит, за рулём был, возможно, хозяин? К сожалению, в тот раз я не успела его рассмотреть.
Я решила, не откладывая, отправиться по адресу, который узнала, чтобы увидеть, где же он живёт - вероятный убийца моего мужа. Но когда я закончила работу, было уже слишком поздно, к тому же на улице начиналась метель. Только в конце недели, в свой выходной, я смогла подойти близко к их дому.
Окраина Тапы, улица Маринеску. Дом за большим забором, с садом и замёрзшим бассейном. И нереальный по сюрреалистичности пейзаж вокруг - конца льдистой эстонской зимы.
«Вы убили моего мужа?» - спрошу я их - и что?
«Да-а-а?.. - переспросят они. - Мы не убивали… Мы нечаянно раздавили его, ну, как уборщица… таракана!»
Ничего, кроме ещё одного унижения, этот разговор, наверное, мне не сулил. Мёртвый - всегда в проигрыше. Бедный - всегда дурак. Несчастный - всегда виноват в своих болячках. Так устроен этот мир. Таким его устроили мужчины с выхоленными руками и их женщины, похожие на воспитанных змей.
Пока ты защищён панцирем пусть самого скромненького благополучия и комфорта - мир вокруг почти не вызывает страх. Но если твой тоненький панцирь раскололся - ты и твоё сердце будут биться у всех на виду, как у лягушонка, которого поймали, чтобы разрезать ему живот на стёклышке. В этом мире - нет жалости к пострадавшим. Нужно быть счастливым и громко смеяться, и тогда, может быть, тебе воздастся.
Я же плачу во всё горло при любом удобном случае - но это моя родовая особенность... Не обращайте на это внимания!..
Шаг № 2
И мне ничего не оставалось, как снова пойти на ту же улицу, где жил Растаман с белыми пятками, но уже без Колпастиковой. Я свернула напрямик через пустырь к частным домам и мимо них - к двум пятиэтажкам… Серый грязный кабысдох увязался за мной, и я была совсем не против, наоборот, присвистнула:
- Пошли, Бобби!
Кабысдох поднял ухо и прислушался… Похоже, у пса был жестокий насморк, он съел шоколадную конфету, которую я ему дала, и чихнул.
К вечеру снег растаял, и мы старались аккуратно обходить лужи. На верёвках снова хлопало бельё, и от него пахло морем.
- Заходи, не заперто! - услышала я из-за двери, когда позвонила.
В комнате на кровати лежал тот же самый негр и внимательно смотрел на меня взглядом много гулявшей по миру собаки.
- Понимаешь, я нашла его, - сказала я с порога Растаману. - И что мне теперь делать? Как мне его спросить?.. Он лишь посмотрит на меня сверху вниз, и что тогда? Скажи, Растамаша… А правда, что ты изучал обезьяний язык в Индонезии и наблюдал за орангутангами? - немного не к месту спросила я. - Или - врут, а?..
Растаман сморщился и, натянув шапку из цветного хлопка на глаза, дёрнул кадыком. Выглядел он неважнецки, похоже, что-то с желудком, поняла я, принюхавшись, и протянула ему квитанцию, он едва лишь взглянул на неё.
- Валду Рейтель? - прочёл он, показав оскал кипенных зубов.
- Да, и что?.. - я рассказала про домработницу, сдававшую бельё.
- Он богатый человек, - почесав губу, наконец, сказал Растаман. - Его контора на улице Пик - недвижимость и всё такое… Рынок жилья один из самых прибыльных у нас в городе. Попроси у него работу и…
- И что? - поторопила его я. - Что дальше?..
- Он даст тебе её, ведь кто-то из его семьи виновен в смерти твоего мужа, - Растаман сказал это настолько тихо, что я скорее угадала слова по розовым губам с антрацитовой каймой, чем услышала их.
- Значит, я должна раскрыть свои карты? - переспросила я. И сама же ответила: - Но я не могу… И я не умею просить!
- Научись, в чём дело-то? - пожал плечами Растаман. - Но, вообще-то, ты можешь и не говорить ничего, просто попытайся устроиться к нему на работу.
- И что?
- Понимаешь, тебе нужно быть неподалёку, чтобы воспользоваться при случае… - совсем недолго подумав, произнёс Растаман.
- Чем воспользоваться-то?.. - перебила я, глядя, как негр закуривает.
- Ты ведь хочешь вендетты? - устало спросила меня Растаман, выпустив изо рта огромный клуб вонючего дыма. - Ты думаешь о мести?..
Я кивнула.
- Значит, он ответит за всё, - усмехнулся Растаман, снова затягиваясь сигаретой. - Не сомневайся!
И я снова поразилась его самоуверенности, равной его наглости.
- Понимаешь, я просто хочу разобраться, - осторожно начала я и закашлялась.
- Все хотят… Действуй, - махнул рукой Растаман, разгоняя дым. - И больше не приходи сюда, от меня уже ничего не зависит. Строй свою судьбу сама, Сашка. Иди, чего стоишь?.. - добавил он, показав зубы.
Я молча постояла и направилась к двери. Денег у меня было в обрез, и платить я не собиралась.
- Твой кофе давно выкипел! - сказала я напоследок, ну, чтобы последнее слово осталось за мной…
Растаман вскочил и кинулся на кухню, из которой шёл кофейный дым пополам с гарью. Я мстительно улыбнулась и вышла, раскрыв дверь ногой.
«Сашка… Сашку нашёл, - ворчала я, обходя замёрзшие лужи на пути к казарме. - Мне уже сорок лет!»
Серый грязный кабысдох сидел на середине дороги и выл. Увидев меня, он вскочил и попросил есть. Кабысдохи безрассудно умны и я отдала ему все конфеты, какие были у меня в карманах.
...Мы шли и разговаривали до самой казармы.
Валду
Улица Пик. Респектабельный офис.
«Стильно и дорого», - поморщилась я, глядя сквозь стекло пуба на сияющую золотом табличку «Валду Рейтель инкорпорейтед» над дверью через дорогу и заказала пиво. К офису полчаса назад свернул обтекаемый вишнёвый минивэн «мерседес-V-280». Только сейчас я вспомнила, что шла целых три улицы за ним - он ехал почему-то очень медленно, словно в нём перевозили драгоценный китайский фарфор с вкраплениями из больших бриллиантов.
«Тупой пижон, - подумала я про водителя. - Лучше бы ты тогда ехал медленно… Людоед».
Популярный среди жителей Тапы пуб «Магнетик». Я сидела в нём и разглядывала минивэн через стекло, рядом с вышеуказанной солидной конторой, а на меня изредка смотрел лысый бармен с жёлтой кожей на щеках. Я не стала улыбаться ему, но потом всё же показала все свои зубы, - их осталось не больше двадцати пяти! Лысый бармен охотно показал мне свои прокуренные и без клыков… Мы успокоились и продолжили каждый своё занятие, я - смотреть в окно, а бармен - разливать пиво и виски и разглядывать меня, когда клиенты отворачивались, чтобы быстро опрокинуть в себя налитое им…
Я встала минут через пять, устав от его взглядов, и вышла на улицу, но потом снова, самым позорным образом, вернулась! Просто я никак не могла взять себя в руки и войти в офис Рейтеля. Взять и войти!..
- У Бурундукайтиса снова запой, - услышала я слова господина в комбинезоне через два столика, и почему-то именно они придали мне уверенность. Я поднялась, положила на край стола деньги за выпитое и вышла из пуба на подгибающихся каблуках!..
Итак…
Никто не обратил внимания, как я вышла и сделала несколько шагов к офису Валду Рейтеля. Ни одна собака с человеческим лицом.
Пока я сидела в пубе, услышала, что, во-первых: «Валду Рейтель любит покупать антикварные драгоценности для жены» и, во-вторых: «У Рейтелей есть дочь, нимфетка лет пятнадцати…»
Я почти не думала об этих людях, никаких конкретных мыслей о них у меня просто не было, но после этого я стала их ненавидеть. Они уже начали обрастать подробностями, вольные или невольные убийцы моего мужа Ильи. Илья в могиле, думала я, распаляясь всё больше и больше, а жена Рейтеля в антикварных драгоценностях поит своего прыщавого и слащавого супруга кофе - изо дня в день…
Бр-р-ррр!..
Обтекаемый серый минивэн проехал мимо, едва не задев меня блестящим крылом. Я отшатнулась с проезжей части на тротуар. Тот, вишнёвый или бордо, уже стоял у офиса. Похоже, вся семья Рейтелей предпочитает минивэны, внезапно разозлилась я. Из автомобиля вышла женщина-магнит и взглянула на меня. На её длинной шее бесстыдно переливалось и золотилось что-то антикварное… И я снова вернулась в пуб.
«Броская бессовестная потаскушка и вдобавок, чёрт, крайне довольна собой!» - поторопилась я с выводами и снова заказала пиво. Модельное прошлое жены Рейтеля было видно за километр.
Поход в офис «Валду Рейтель инкорпорейтед» снова откладывался - на время посещения мужа его женой… Я шумно сдула пену и проглотила горькое, как полынь пиво.
Краб
Побережье…
Он быстро шёл, почти не оставляя следов… Маленький краб у берега поднял клешни и погрозил ему, но мужчина быстро прошёл мимо, не заметив крошечного врага. Краб долго щурился и глядел вслед, пока человек не скрылся, после чего попятился обратно в море.
Он машинально взглянул на свои стёртые подушечки пальцев и улыбнулся.
«Я мечтал быть агентом - в чёрном костюме… Я стал им, одним из них, мне тридцать девять, а я до сих пор агент. Порой я не знаю даже цели, с которой выслеживаю объект, зато это знает мой босс. Правда… тоже - не всегда!
Не за горами сороковник, а я никогда ничего не решал - даже в своей судьбе, ну, разве только - стать агентом…
Зачем я когда-то мечтал стать им?..
Не знаю, не знаю, но это, похоже, была самая бестолковая мечта моей жизни, которая осуществилась наяву!»
Агент по кличке Фуат быстро приближался к развилке четырёх дорог - там его ждал неприметный автомобиль цвета пирога с вытекшей земляничной начинкой…
Подержанный костюм известной марки и часы на правой руке тускло сияли. Задание, которое предстояло выполнить ему в ближайшие дни, требовало вложения колоссальных сил, правда, в основном - умственных.
Фуат вздохнул и подошёл к едва тронутому ржавчиной авто земляничного цвета…
Что происходит?
Пока он ехал, в голове складывалась картина приключившегося…
К сожалению то, что произошло в лесу на болоте к югу от Тапы, не поддавалось простому и пошлому описанию… Агент Шамшаркин, посланный в Тапу сразу после катастрофы, не вышел на связь неделю назад, и ожидать дальше не имело никакого смысла.
«Крушение самолёта в воздухе - на дом падали трупы, в живых остался только грудной младенец…» - передавали мировые агентства несколько часов подряд, пока не случилась другая катастрофа, далекая от Тапы, в которой три члена Европарламента сели в вертолёт, который спустя полтора часа упал в Босфор. И про упавший в эстонское болото «боинг» тотчас забыли…
Фуат вздохнул и поглядел на приближающийся город в дымке тумана. Агент Шамшаркин, похоже, пропал тут навсегда, снова пришло ему на ум.
- Впрочем, не факт, - Фуат включил радио и дождался прогноза погоды.
Смеющийся негр в разноцветной хлопковой шапке привлек внимание Фуата… Негр ехал ему навстречу на пожилом «линкольне» - на пару с какой-то толстой бабой. Странная парочка свернула в лес, и сразу же раздался визг тормозов… Фуат вывернул шею, провожая их изумлёнными глазами, и сам едва не угодил в овраг. Остановив машину, он вытер пот со лба и закурил.
Итак, хроника событий:
В ночь на католическое Рождество в небе над Тапой взорвался самолёт.
Довольно старый «боинг», взятый в аренду одной из частных авиакомпаний, совершал чартерные рейсы и был приписан к Таллинскому аэропорту.
Фуат вздрогнул - мимо из леса снова проехала та же парочка - уже обратно… Баба хохотала!
- О, господи, - пробормотал Фуат.
Итак, продолжим:
В «боинге» был всего пятьдесят один пассажир плюс два пилота, три стюардессы и бортинженер. Итого, пятьдесят семь человек, включая фельдъегеря по фамилии Орлов, везущего дипломат с документами из российского консульства. Фельдъегеря сопровождал полковник ГРУ в отставке Виктор Хаверь.
Катастрофа произошла ночью… Видимо, совсем небольшой взрыв в хвостовой части позволил пилоту какое-то время удерживать «боинг» в воздухе, и самолёт не сразу развалился на три неравные части на небольшом болоте в середине тапского леса.
Спасатели отметили, что сохранность тел после крушения была феноменальной. Все пристёгнутые пассажиры умерли, получив травмы несовместимые с жизнью, при этом тела оказались без особых при такой аварии повреждений. А младенец на руках матери выжил и до сих пор находился в больнице лишь потому, что остался полным сиротой…
Фуат взглянул на часы, они показывали шесть вечера.
На месте катастрофы среди трупов не были обнаружены: американский гражданин эстонского происхождения - Хэнк Лихута и полковник ГРУ в отставке Виктор Хаверь, который сопровождал фельдъегеря с секретными документами. У фельдъегеря Орлова отсутствовала одна рука, та, к которой был пристёгнут наручником дипломат.
Через час Фуат въехал в город… Медленно, не останавливаясь, он пересёк Тапу, запоминая улицы, на которых почти не осталось примет прошлого. Остановился он в другом конце города, именно там ему предстояло легализоваться в соответствии с приказом.
«Частная лодочная станция» - значилось на голубой вывеске над чугунными воротами, за которыми стоял небольшой домик с двумя приветливо горящими окнами… Ветер противно завывал в трубе над покатой крышей. Фуат набрал побольше воздуху в лёгкие и засвистел мелодию из «Тореадора», ту самую, известную каждой собаке.
Легализация должна была произойти в ближайшие полчаса… Серый грязный кабысдох сидел на дороге и смотрел круглыми вытаращенными глазами на незнакомую машину и агента в ней.
Агент Фуат подъехал прямо к воротам и через минуту уже стучался в закрытую дверь лодочной станции. На пороге возник пожилой, лысый, с огромным брюхом человек.
- Ну? - неласково спросил он по-эстонски. - Чего тебе надо, хмырь болотный?..
Фуат, ни слова не говоря, отодвинул его плечом и вошёл внутрь.
Через полчаса от лодочной станции отъехала старая, цвета земляничного пирога машина, за рулём сидел тот самый плешивый толстяк, на лице его играла счастливая улыбка, а из допотопного радио зажигательно пел король рок-н-ролла, с труднопроизносимой эстонской фамилией - Пресли…
Спецслужбы
Таллин, улица Дождя, неприметное здание с бесцветными окнами. В закрытом кабинете на втором этаже сидит и вздыхает клерк… На мониторе плазменного ПК перед ним - схема аварии «боинга». Того самого «боинга», который свалился в болото в центре тапского леса на прошлое католическое Рождество.
- Фельдъегерь с дипломатом… прикрученном к руке наручником, - тихо ворчал он, глядя на экран. - И где его рука с дипломатом?! Чёрт!..
Клерк некрасиво сморщился и добавил мерзким дискантом:
- Хотел бы я знать… на какой икс понадобилась кому-то эта самая рука? Ну, взяли б дипломат… печатку сняли бы, но руку-то… зачем?.. На какой икс им - рука фельдъегеря предпенсионного возраста?! Чёрт!..
На улице Дождя вдруг пошёл дождь со снегом, весьма похожим на град. Из здания с непрозрачными стёклами вышел одетый для холодной погоды клерк и, перебежав дорогу, сел в ветхий «мерседес-144» цвета спелых помидоров и отъехал в сторону Тапы.
Фамилия клерка была Шипп, и выглядел он весьма отдалённым красавцем, в общепринятом смысле этого слова. Издали - ничего, а вблизи - испугаешься. Хотя, на вкус и цвет, сами знаете, - ни-че-го а-на-ло-ги-чно-го не бывает.
Эстонский клан
бостонской мафии
Красный чай в пиале на краю дубового стола…Тапа, центр, фешенебельный район, дом из числа отгроханных до войны - с евроремонтом и охраной. За столом в кабинете сидит Дед…
Дед - это не родственная категория и не принадлежность к парочке внуков и седым детям… Глава национальной мафии - вот это кто такой.
Дед, цедя сквозь зубы, с отвращением допил душистый и бархатный чай.
- Уравновешенность приходит с возрастом. – Он с грохотом поставил пиалу и вытер пот со лба.
Дед был на вид типичный сорокалетний эстонец (на самом деле - намного старше) - длинный, похожий на моль и бесцветный… Когда-то Дед сидел в Казахстане в колонии общего режима, по серьёзной экономической статье, именно оттуда - чай в пиале, лукум и халва в глубоком блюдце…
То что, в упавшем самолёте не обнаружили американского гражданина эстонского происхождения Хэнка Лихуты, не давало Деду покоя с самого католического Рождества. Дед был приверженным и строгим лютеранином, и пропажа одного из бостонских сподвижников для него была равнозначна потере указательного пальца… Дед покосился на компрессионный перелом родного ему пальца на левой руке и вздохнул - Хэнк Лихута с Бостонщины, был самым удачливым мошенником на протяжении всего существования эстонского клана бостонской мафии.
Дед зажмурился, вспоминая самые головокружительные аферы Лихуты Хэнка Арнольдовича… К примеру - перевоз драгоценностей в кишечнике верблюда транзитом через Турцию. Бостонский клан эстонской мафии обогатился тогда ровно на полтора миллиона долларов.
- Легко, - проворчал Дед. - А сепаратное соглашение, которое провернул Хэнк, помирив два враждующих бедуинских племени, тогда бостонскому клану эстонской мафии удалось за полгода наладить переправку девушек пустякового поведения из Эстонии в Египет без предварительной договорённости!.. О-о-о… - Дед налил из расписного чайника полную пиалу чая и приступил к её осушению в очередной раз… Вытерев пот со лба, Дед снова вздохнул. Пропажа, причём необъяснимая, Хэнка Лихуты была невосполнимой.
- Дядя Элгуджа, - набрав тринадцатизначный бостонский номер, сказал Дед, - проблема не решена до сих пор!
- За три месяца-а-а?! - прокаркал Дон Элгуджа Пярнусский, смотрящий по Бостону от Эстонии. - Не нашли нашего дорогого Хэнка?.. Хорошо же вы там окопались…
Разговор происходил на эстонском языке.
В Бостоне шёл затяжной кислотный дождь с мелким снегом, а в Тапе - снег без дождя.
И тут Дед от внезапного предчувствия положил трубку и отключился.
Перед ним всё ещё лежали пожелтевший от времени список пассажиров того самого «боинга», а также распечатка фотографий всех пассажиров и пилотов. Взгляд Деда случайно выхватил вдруг - два похожих лица.
- Ага… Полковник ГРУ в отставке - Виктор Хаверь! Как же он похож на Лихуту, - задумчиво пробормотал Дед, сверяя две нечёткие фотографии. - Странно… Ведь обугленных останков там точно не было!.. А если Лихуту и Хаверя украли, как ненужных и опасных свидетелей?.. Но вот - чего они такое увидали?!
Дед вздохнул и отключился во второй раз. Проще говоря, заснул. В кабинете было тихо, лишь шли, поскрипывая, часы на дубовом столе. Мухоловка с лакированной ручкой валялась на полу, справа от кресла, в котором спал Дед.
Дом на болоте
На том самом болоте, куда упал «боинг» на Рождество - стоял дом под «соломенной» крышей из дырявого от времени химического волокна. В доме постоянно никто не жил уже так давно, что все позабыли его прежних хозяев, но как раз во время аварии там, совершенно случайно на первый взгляд, находились три человека… Муж, жена и ребёнок - они приехали всего на несколько часов забрать кое-какие вещи, в числе которых был сундук со старым дедовским барахлом.
Дым!.. Гарь!.. Пробитая крыша дома, разрушенные дворовые постройки и хозяин с семьёй, которые чудом остались живы, в недоумении и растерянности стояли неподалёку от упавшего хвоста самолёта… «Боинг» рухнул в самом центре болота, примерно в километре, и уже без хвоста.
Им хватило ума скрыться от разрушенного дома ещё до приезда спасателей, полиции, бостонского клана эстонской мафии, спецслужб двух сопредельных государств и толпы любопытных зевак из числа местных обывателей.
Тише, мыши…
- Заснула?.. - Надо мной возвышался человек с рыжими волосами из мясистых ноздрей. «Ага, бармен!» - вспомнила я и огляделась - в пубе было людно, и воздух переливался всеми оттенками сигаретного дыма. Напротив за соседним столом сидел какой-то тип с пеньковой трубкой и весело дымил в мою сторону. Я чихнула и «трубочник» состроил мне страшную рожу.
- Я тебя знаю, ты - Саша, - добавил бармен. - А меня зовут Йон Римашевский. Будешь ещё заказывать?..
Я кивнула, но не заказала больше ничего, а, не торопясь, расплатилась и зашла в туалет. В маленьком накуренном баре было не протолкнуться.
У офиса Рейтеля ни вишнёвого, ни серого минивэна уже не было… Похоже, Рейтели уехали домой, вздохнула я и пешком направилась в пригород. Потом какой-то чёрт вернул меня обратно, и я внимательно оглядела каждое из четырёх окон офиса. Мне показалось, там внутри кто-то есть, словно свет за плотно прикрытыми жалюзи был включен, и какое-то угадываемое стремительное шевеление происходило там!
Было третье марта, и по брусчатке улицы Пик мчался ледяной ветер… «Тише мыши - кот на крыше, а котята ещё выше!» - пел мне Илья с чёрного облака, я подняла голову и доверчиво прислушалась.
Кирха Святого Бенедикта, открытая дверь, я поднялась по мокрым ледяным ступенькам, чтобы поставить свечку. С облака мне продолжал петь Илья, я, честное слово, слышала его песенку про мышей…
Только не ошибись!
Прямо на Тапу из космоса лил тихий дождь… Я стояла у окна и смотрела сквозь чёрное полупрозрачное стекло, считая капли на нём… Тихий городок доверху затопили космические потоки воды, похожие по цвету на глаза пришельцев.
«А если я ошиблась?» - думала я всю ночь и с утра зашла в комиссариат к следователю, который вёл дело о наезде на Илью.
В длинном коридоре комиссариата было безлюдно, у стены стояла парочка стульев и стремянка… Я с минуту вспоминала и вспомнила - в какой кабинет заходила в первый раз, тогда, осенью, и толкнула дверь, забыв постучаться.
За столом сидел и сладко зевал тучный пожилой мужчина в синем костюме и розовой рубашке с голубым галстуком.
- Здравствуйте, - сказала я по-эстонски.
Следователь величественно кивнул. Про себя я повторила его имя и фамилию, чтобы не забыть - Тайво Рунно.
Я присела на стул и попросила поднять дело Котова. Следователь, пробормотав:
- Не вопрос, - поднялся и стал разминать руки, словно собирался делать производственную гимнастику. Я устала ждать, когда он подойдёт к шкафу или, к примеру, позвонит в архив, но он, фамильярно похлопав меня по плечу, сказал: - Вам надо, во-первых, быть в ладу с собой… А во-вторых, - он сдержанно зевнул, - ваша страна - Россия, не обустроена ни для жизни, ни для смерти!.. Чего не уезжаешь, а?..
Я покраснела и уронила сумку.
- Глупышка! - следователь хмыкнул и повернулся ко мне спиной.
Я покосилась на нависший над воротником жирный складчатый затылок, подумав: «О чём это он?»
- Я вас очень прошу, скажите, кто сбил моего мужа? - тихо повторила я. - Я имею право знать, господин Рунно.
Следователь возвышался надо мной и дышал, словно слон после небольшой пробежки по саванне. Показав в улыбке прокуренные зубы, он невозмутимо спросил:
- Да? - потом подумал и сказал, что-то похожее на речь: - В России, как в сумасшедшем доме, прав только один главврач… Кто сегодня в России главврач?.. А завтра - кто, главврач?.. Главные врачи изредка сменяются в России, а больные дохнут и дохнут… и дохнут…
И я подумала, причём весьма серьёзно, что господину Рунно самому, вероятно, нужен психиатр.
- А вы похоронили своего мужа?.. - не убавляя пафоса, вдруг спросил он.
Я кивнула.
- А сейчас многие не хоронят… - Следователь, похоже, угадал мои мысли и заметно напрягся, разглядывая меня из-под очков.
- Вы о чём говорите-то?.. - сквозь зубы уточнила я. Разговор с каждой секундой становился всё неприятнее.
- В морге лежат чьи-то останки, - вздохнул следователь и не стал продолжать. Так я и не узнала, чьи там останки лежат в морге… Может, он и сам не знал?
За окном шёл холодный дождь со снегом, я вздохнула и, немного подумав, посмотрела Рунно в глаза, и у него задрожал уголок рта.
- А если бы ваш муж попал под раздачу наркоманов?.. На окраине. Он ввязался… и его убили, и - что?.. Вам не всё равно, кто задавил его, Александра Ивановна? - вдруг спросил следователь.
- Нет, - твёрдо сказала я. - Я имею право знать.
- Дело приостановлено за отсутствием состава лиц, которым можно предъявить обвинение, - сухо обронил следователь и уже в который раз повернулся ко мне спиной.
Я в последний раз попросила поднять дело, чтобы уточнить фамилию и имя того человека, но, так и не дождавшись, встала. Следователь зевнул и выразительно глянул на дверь. Я вышла и обессилено опустилась на твёрдую скамью перед его кабинетом. Я не слышала, как за закрытой дверью Рунно долго набирал номер какого-то телефона.
- Значит, его сбил Рейтель или кто-то из его семьи?.. Да, на пересечении двух улиц - Глинки и Айвазовского, - проворчал он в трубку. - Да? Да!.. Я тут ни при чём, она сама пришла ко мне… Да!.. Котова - вот кто!..
Положив трубку телефона, Тайво Рунно отдышался и заварил траву шалфея - у него болели зубы… Прополоскав отвратительным на вкус настоем рот, он вздохнул и решительно позвонил Рейтелям.
- Хорошо, я передам хозяевам, что вы звонили, господин Рунно, - вежливо сказала домработница. - Не беспокойтесь, - и пошла пить чай.
На улице Маринеску в тот день не было ни дождя, ни солнца…
В это время я стояла под козырьком соседнего здания.
«Меня нет, Илья… Осталась только моя любовь к тебе», - разглядывая капли на своих руках, повторяла я. Я смотрела сквозь дождь и думала, что счастье окончательно оставило меня…
Славянский шкаф
«Зря я приехал в этот город», - думал Фуат, легализовавшись в качестве сторожа лодочной станции. Он в совершенстве владел эстонским и, переодевшись в местную одежду, выглядел вполне аутентично.
Аккуратный домик за забором частной лодочной станции, - на ветру качался и хлопал парус над одним из катеров. Серый грязный кабысдох с утра сидел в конуре и рычал на воробьёв. Фуат вернулся в дом и вынес псу кусок варёной колбасы. Вместе с ключами из кармана куртки, доставшейся ему от прежнего владельца, он вытащил носовой платок, измазанный губной помадой… Недоумённо посмотрев на него и смяв, Фуат зашвырнул его в ближайший кювет.
Днём в центре города он безошибочно отыскал тот самый кирпичный дом рядом с парком, недалеко от городской ратуши, в котором был однажды. Фуат очень надеялся, хотя бы издали взглянуть на ту, которую не видел много лет…
И лишь потом начать поиск руки фельдъегеря Орлова с пристёгнутым к ней дипломатом, в котором находилось тридцать килограммов документов, содержащих государственную тайну.
Фуат постоял на противоположной стороне улицы, глядя на белые стеклопакеты окон, затем перешёл дорогу и нажал на кнопку старомодного домофона.
- Кто вам?.. - спросил его голос с акцентом из динамика.
- Тут раньше жили Котовы, - тихо произнёс Фуат. - Им письмо.
Человек подумал и переспросил:
- Котовы?
- Да. Супруги Котовы, - повторил Фуат. - Скажите, они уехали?..
- Не знаем, - прокаркал тот же голос. - Здесь уже полгода живут другие люди!..
Фуат вернулся в машину и снова посмотрел на два окна на третьем этаже. Они были закрыты тёмными шторами...
- Расстраиваться рано, - пробормотал он, вспомнив, что на окраине Тапы есть портал для соединения с прошлым, а проще говоря, кладбище.
Именно там без лишних церемоний можно было узнать, что случилось с людьми, если, конечно, случилось...
Увидев два креста в ограде Котовых, Фуат понял всё.
«Значит - Ильи нет».
- Reguiescat in pase… Покойся с миром, Илья, - уходя, он оглянулся.
Уже на выходе с кладбища, ему показалось, что кто-то наблюдает за ним… Вокруг на первый взгляд не было ни души, Фуат остановился и закурил. И почти сразу наткнулся взглядом на пару внимательных глаз, следивших за ним из-за кучи старых венков. Фуат кивнул и, обходя надгробия, подошёл ближе. В опустившемся человеке он не сразу узнал старого знакомого. На пеньке за венками на выброс сидел его давний знакомый - прапорщик Лев Сенобабин. Постаревший, подурневший и печальный.
Сенобабин взглянул на Фуата сквозь разбитые очки и изобразил улыбку.
- Привет, - проворчал Сенобабин, словно они виделись лишь вчера. - Чего по кладбищу шаришь, а?..
Фуат пожал плечами.
- Привет, Бабай, - сказал он и присел рядом. - Не знал до сегодняшнего дня, что Илья умер.
- Вы вместе заканчивали Суворовское? - спросил Сенобабин, оглядываясь на могилу Котова. - Илюха рассказывал…
Фуат кивнул.
- …вместе. Он стоял на воротах… Вот, приехал навестить…Гоняли на мотоциклах без глушителя… Давно это было!
Разговор за жизнь начался издалека…
- Сашку, его жену, вчера видел… Похудела, подурнела, глазастая… В прачечной работает, - Сенобабин сплюнул.
- А живёт где? - спросил Фуат.
Сенобабин прикурил от сигареты и оглядел Фуата циничным взглядом.
- А ты-то… где сам остановился?.. Если не секрет, конечно?.. - спросил он, отчего-то игнорируя вопрос про жену Котова.
- На лодочной станции, - Фуат в свою очередь оглядел Сенобабина.
Тот молча курил.
- А-а-а, - наконец сказал Сенобабин. - А Илюху машина сбила… Скорость при наезде была небольшой, говорят… Черепом о камень, и - всё!
Сенобабин шумно высморкался и встал, вытирая руку о кружевную ограду.
- Не все сегодня с нами, - встав на ближайшую могильную плиту, усмехнулся он.
- Илюху помянем? - предложил Фуат.
Они вышли с кладбища и остановились у ворот. Через ограду перелетал тёплый весенний ветер. На ограде сидели и чирикали воробьи и две сороки-бандитки. У одной из клюва торчала куриная нога… Сенобабин вздохнул, глядя на удачливую птицу, и направился в сторону придорожного магазинчика.
- Не могу отказать ни одной женщине, в смысле - бабе, - после опорожнения первой бутылки признался он, глядя на проходящую мимо даму в шляпе. - Мне один бомж, бывший военный, сказал, что ищут чью-то руку... С Нового года ещё...
Фуат кивнул.
- Ты знаешь? - удивился Сенобабин, и глаза его хмельно блеснули. - И два мертвеца из самолёта исчезли в неизвестном направлении… А чего ты на лодочной делаешь? - вдруг спросил он. - Там же не сезон.
- Работаю, - вздохнул Фуат. - На хозяина…
- Там хозяин злой сквалыга, - тихо выругался Сенобабин. - Как ты на такого фашиста работаешь?..
Фуат промолчал.
Цветочный магазин
Через несколько дней.
Почувствовав взгляд, он резко обернулся и увидел её. Со стороны цветочного магазина «Кактусы» на него смотрела - она...
А предшествовало этой встрече вот что…
- Сходи в цветочный или в кафе «Эстроген», - сказала Сандрин кассирша в прачечной. - Там есть работа, я вчера узнавала… В «Эстрогене» два вакантных места официантки, а в цветочном - требуется флорист… Меня-то флористом не возьмут, я цвета плохо различаю.
- Зачем? - Сандрин складывала чистое белье в пакеты. - Мне тут нравится… Тихо-спокойно.
Кассирша пожала плечами.
- Нравится?.. Стиральным порошком дышать нравится?.. Тебе тут не место… Даже мне тут не место, Сашка! - Кассирша шумно выпустила из ноздрей набранный ртом воздух и покосилась на сонного хозяина, сидевшего в стеклянном закутке. Тот одним глазом наблюдал за ними, а другим косил в раскрытое настежь окно.
- А где это? - улыбнулась Сандрин.
- Цветочный на улице Пик, - кассирша зевнула. - Я и то за это место не держусь, а ты-то что?..
И утром в субботу Сандрин снова оказалась на центральной площади, недалеко от улицы Пик. Из водосточной трубы с шумом текла вода, дождь лил всю ночь и закончился всего несколько минут назад.
По тротуару шёл бесшёрстный сфинкс с усмешкой Моны Лизы в раскосых изумрудных глазах… За ним быстро семенила старушка, в руках у неё был зонт с черепаховой ручкой.
- Тихий денёк, - сказала старушка, хозяйка сфинкса, и подняла голову на Сандрин.
- Да, тихий, - улыбнулась Сандрин. - Здравствуйте, Анна Рудольфовна! Вы меня помните?..
Старушка пригляделась и строго спросила, поправив съехавшую шляпу:
- А чего ты тут ходишь?..
- Мимо, - пожала плечами Сандрин. - Я в цветочный на работу хочу поступить. Думаете, возьмут?..
- А где ты сейчас работаешь?.. - Анна Рудольфовна спрашивала и спрашивала, сфинкс внимательно слушал и дрыгал мокрой лапкой.
- В прачечной «Свеаборг», - Сандрин покосилась на закрытую контору Рейтеля. «Вредная старушонка, бывшая соседка по дому…» - думала она, глядя на пожилую пигалицу в шляпке и с котом. Та настороженно глядела на неё, словно вспоминала что-то...
- Сашка? - наконец, спросила она. - А куда ты пропала?.. И худая же ты… Заболела, что ли?..
- Меня выселили за неуплату…
- Звери, - подумав, сказала старушенция. - Так это точно ты, Сашка?..
- Да, я, Анна Рудольфовна, - кивнула Сандрин. - Вы меня что, не узнали?.. Я на третьем этаже жила с мужем Ильёй.
Старая дама сердито посмотрела на неё и кивнула, а бесшёрстный сфинкс внезапно начал царапаться, кусаться и вырываться из рук хозяйки.
- Пошли, - открывая дверь цветочного магазина, хрипло бросила Остальская. - Видишь бульдога в начале улицы?.. Давай, я за тобой!.. Держи мой зонт!
Сандрин увидела метровыми прыжками бегущего к ним бульдога и захлопнула дверь прямо у него перед носом.
- Цветочный бизнес, магазин «Кактусы» был здесь ещё до войны, и я оставила название...
- Анна Рудольфовна, почему вы никогда не говорили, что продаёте цветы? - Сандрин вдруг с изумлением поняла, что перед ней - хозяйка магазина.
- Ты просто не интересовалась цветами! - пани Остальская с улыбкой глядела на стеклянную дверь. За ней бесновался большой рыжий бульдог и строил морды коту, а тот в отместку шипел, поворачивая к бульдогу лысый зад.
Было ещё очень рано, на улице снова начинался дождь… Сандрин взглянула на высокие корзины с голландскими астрами, потом перевела взгляд на меланхоличного грузчика, который курил у двери… Пани Остальская и грузчик переглянулись как давно знакомые люди, и грузчик, деликатно покашливая, ушёл в подсобку.
- То есть, ты хочешь сказать, что Илью задавили случайно?.. - переспросила пани Остальская, когда Сандрин рассказала ей про ту самую аварию. - Я в это не верю, Сашка... Кстати, ты умеешь составлять букеты?
Сандрин, не раздумывая, кивнула.
- Значит, ты живёшь в казарме - для выселенных, да?.. - уточнила пани Остальская. - На краю города?..
- Да… Там нормально, почти все - русские.
- Могу себе представить! - хмыкнула старая пани. - Все выселенные, и все, вдобавок - русские, - поцокала языком она. - Значит, твой Илья попал под минивэн?.. Под такой хороший семейный автомобиль?
Сандрин кивнула.
- И автомобиль принадлежит этим Рейтелям? - пани Остальская внимательно смотрела за неё. - Так?..
- Да, - заторопилась Сандрин. - У меня был протокол, но исчез…
Пани Остальская взглянула сквозь стекло на закрытую в этот час контору Валду Рейтеля.
- Я тебя беру, переодевайся, ну что ты стоишь?.. Я же сказала, что я тебя беру! - Пани Остальская кивнула на висящее в углу платье из бордового бархата, с нашитыми по подолу цветами. - Это униформа. Ты можешь распустить волосы? - критически посмотрела она на пышный пучок Сандрин. - Ты теперь - лицо заведения, а я, к сожаленью, - уже нет! - пани Остальская вздохнула и весело улыбнулась, показав вставные зубы. - Знаешь что, зови меня на ты, - предложила она.
- Хорошо, - кивнула Сандрин и вытащила три длинные перламутровые шпильки. Волосы медленно упали…
- Тебе надо покраситься - в рыжую! - рассматривая русые распущенные волосы Сандрин, покачала головой старая пани. - Ты… какая-то скучная и неинтересная!.. Сегодня же, после работы, дуй в парикмахерскую на углу! Ну, переодевайся, чего стоишь?..
Так начался первый рабочий день Сандрин в магазине «Кактусы».
Вечером, когда они закрыли магазин изнутри и сели пить чай в задней комнате за соломенным столом, пани Остальская, погладив сфинкса, вдруг произнесла, глядя в окно на уже закрытую контору Рейтеля:
- Он упивается счастьем, давай, Сашка, устроим ему - упивание горем, а?..
- Чем он вам насолил? - размешивая сахар, спросила Сандрин.
- Ничем, - честно сказала старушка. - Я просто помню твоего Илью…
Сандрин молча посмотрела старушке в глаза и с понедельника уволилась из прачечной «Свеаборг» и перешла в цветочный на постоянную работу флориста… Наблюдая изо дня в день, как Валду Рейтель утром приезжает на работу, а вечером уезжает домой из своего офиса на улице Пик.
Она и не подозревала, что её уже неделю ищет Фуат, один из друзей Ильи, мальчик из её и его детства, которого она почти забыла.
Птица-синица
В пятницу, когда из магазина вышел очередной покупатель, а новый ещё не зашёл, пани Остальская задумчиво пообещала:
- Я тебя устрою к Рейтелю!
- Как? - обернулась Сандрин.
- Подожди, увидишь, - пани Остальская подмигнула. Сто морщинок её небольшого лица переливались в искусственном свете цветочного магазина.
- От бабки у меня - изобретательность и кураж! - похвасталась она.
- Да? - удивилась Сандрин. - И у меня тоже…
Женщины понимающе переглянулись и одновременно посмотрели на контору Рейтеля.
- Подожди чуть-чуть, я придумаю… Ну, тебе понравилось работать у меня? - пани Остальская наклонилась и погладила спящего кота.
Сандрин оглянулась на полупустые корзинки.
- Никогда не думала, что мужчины покупают так много цветов!.. - вырвалось у неё.
- Цветами торговать весело, - кивнула пани Остальская, открывая дверь на улицу. - Намного веселей, чем рыбой или яблоками, Сашка…
Вечер.
Струящаяся гитарная музыка из ресторана на углу улицы, стук каблуков, шорох шин, голоса…
Почувствовав взгляд, он резко обернулся - со стороны цветочного магазина «Кактусы» на него смотрела - она…
Фуат вспыхнул, но оказалось, что русоволосая женщина смотрит мимо, - на контору какого-то Рейтеля. Она ещё не перекрасила волосы и была похожа на себя прежнюю, когда ещё не была женой Ильи Котова… Именно такой её и помнил Фуат.
Трогательная косточка на сгибе руки и бархатное платье с вышитыми по подолу оранжевыми одуванчиками…
Это была она, та девочка, к которой он боялся подойти, потому что был ниже её на полголовы, - длинноногая Сашка Синицына или Сашка Синица...
«Вот закончу Суворовское и женюсь на Синичке - всем врагам назло!» - думал он, уезжая с дипломом о восьмилетнем образовании в Москву.
В училище он рассказал о Сашке другу Илье и показал её фотографию, а на последнем курсе его сагитировали на перевод в разведшколу. И всего через год он сходил с трапа самолёта в столице Французской Гваделупы - Бас-Тере, получив агентурное имя Фуат. «Присмотри за Сашкой…» - уезжая, в шутку попросил он Илью.
Это было так давно… Ведь только в молодости мы, не колеблясь, меняем любовь на игру в разведчиков в чужой, ненужной ему и по сей день стране Французской Гваделупе.
А на Сашке Синицыной женился Илья. И через несколько лет на Новой Земле у них родится сын... Фуат узнает об этом и напьётся в одном из баров Бас-Теры - до поросячьего визга с мордобоем, а по-другому не получится…
Ледяной мартовский ветер гулял с утра по Тапе, выдувая из подворотен зазевавшихся прохожих. Именно он подхватил и занёс Фуата в цветочный магазин. Фиалковые глаза Сандрин, похоже, притягивали его, как магнит, поэтому дверь магазина «Кактусы» больно хлопнула его по спине, и он оказался внутри.
Фуат понимал, что лучше этого не делать, ведь уже нет Ильи, а значит - все пути открыты и это пугало больше всего: ведь мужскую храбрость заклинило там, где война и подвиги, а не там, где любовь и слёзы.
В магазине было полутемно, везде стояли корзины с цветами… Как во сне он выбрал букет из пяти голубых роз, чихнув от душного аромата, и подошёл к кассе; до этого он лишь краем глаза посмел взглянуть на неё… Сандрин быстро считала мелочь и тоже мельком взглянула на покупателя в старой куртке, безошибочно определив, что зашёл мужчина с небольшим достатком и большой долей пугливости, потому что не попросил составить ему букет.
- С вас пятьдесят крон, - выбила чек она.
- Похоже, ваши цветы из золота?.. - неожиданно возмутился он.
- Из золота ваша любовь, которую вы присовокупите к букету, - ухмыльнулась благообразная старуха в канотье, высунувшись из подсобки.
- Про любовь вы к месту ввернули, бабуся, - хмыкнул агент, отсчитывая три двадцатки.
И тут, услышав тембр его голоса, Сандрин вздрогнула.
- Вы… случайно, не Лев Щеглов?.. - взяв из его рук деньги, спросила она.
- Нет, а что? - улыбнулся Фуат. - Меня зовут Андрис Закошанский, - протянул он руку. - А вас?
- А так похожи, - Сандрин отсчитала десять крон и демонстративно отвернулась.
Фуат направился к выходу, намеренно притормозив у двери, где стояли горшки с петуньями, и не ошибся - она догнала его.
- Подождите, - она смотрела на Фуата снизу вверх. - Вы ведь русский?.. Я вас узнала… Вы были у нас дома!
- Мне право неловко, но вы ошиблись, мадам, - Фуат вздохнул и снова посмотрел на неё.
Ни сына, ни мужа у неё больше нет! Она - вдова, и он один. Вот он, его шанс, жизнь не забыла о нём!..
Внезапно, агент повернулся и пошёл прочь, обиженно щурясь.
«Иди… иди, - бормотал он. - Я не хочу больше говорить с ней!»
Дворники размазывали по стеклу дождевые следы, когда он сел в машину.
Недаром пожившие люди говорят, что не надо пытаться смотреть в глаза старой любви… Не надо! Фиалковые глаза Сандрин заметно потускнели, и выглядела она уставшей и потерянной вдовой сорока лет… Хотя, возможно, сегодня был просто не её день?
- Так сложилась жизнь, просто - так сложилась, - повторял, пока не охрип, Фуат.
У лодочной станции его машину встретил громовым лаем серый грязный кабысдох… Паркуя машину, Фуат увидел какой-то свёрток, который валялся на песке у берега, но когда через полминуты он входил в калитку, ни свёртка, ни кабысдоха там уже не было.
Фуат удручённо вздохнул, он снова вспомнил фиалковый цвет глаз Сандрин и её хрипловатый голос… И он клял себя, что не смог сказать ей о своих чувствах больше двадцати лет назад. «Она меня вспомнила!» - улыбнулся он и оглянулся.
Всю земную поверхность, которую охватывали глаза, заполнила густая
дождевая пыль… Он открыл замок и зашёл в дом.
Руку фельдъегеря - вот что он начнёт искать прямо сегодня, с тем самым пристёгнутым к ней дипломатом, решил он.
- А Сашка Синицына, то есть Котова… А о Сашке Котовой я подумаю завтра, - жаря яичницу и наливая в литровую кружку пиво, бормотал агент.
На столе в банке из-под анчоусов стояло пять голубых роз.
В кухне пахло одиночеством и яичницей с беконом…
Человек, довольный своей судьбой
Запах кофе и тостов с клюквенным вареньем на кухне Рейтелей по утрам.
- Папка, дай денег, - канючит Деспина, дочь Рейтелей. - Ну, да-а-ай...
- Я тебе не круглосуточный банкомат, - громко шипит Валду Рейтель, кося на дочь своим фирменным взглядом.
- Папка, ну ты жмот!.. - фыркает Деспина.
Если вы думаете, что у Валду Рейтеля утро начиналось не как у всех отцов, вы глубоко ошибаетесь.
В особняке на улице Маринеску происходила обычная семейная сцена - завтрак перед работой и школой.
Деспина, пятнадцатилетняя инфанта с ангельскими глазами, ковыряла вилкой яйцо и клянчила денег, сам Валду задумчиво тянул из толстой кружки кофе, а Хелин, жена, изображала, как её мучает мигрень. Очень талантливо и с выражением.
«В тебе умирает Сара Бернар, - покосился Рейтель на жену, но вслух ничего не сказал. - Или сенбернар» - додумал он, поперхнувшись кофе.
- Ты отлично выглядишь, Хелин, - уходя, сказал он супруге.
Её ухоженное лицо и безупречная фигура почему-то наводили на Валду такую изумрудную тоску, что он чуть не выбежал из дома, выбив ногами дверь. Нет, он вышел, как всегда, медленно отсчитав перед этим дочери денег. Правда чуть меньше, чем этой маленькой чертовке надо было для её странных, на взгляд отца, дел, и поехал в адвокатское бюро, а потом, где-то через час, завернул в здание радиостанции на улице Титсу, и лишь затем, уже практически к обеду, наконец приехал в офис по недвижимости на улицу Пик.
То есть в тот день Валду Рейтель посетил все три объекта собственности, которыми владел на равных правах с женой.
Врата рая
Она проводила мужа, потом дочь и дала поручение домработнице… Та ушла.
Красный пошлый диван, она растянулась на нём и в тот день больше не встала до самого вечера - даже когда пришёл он…
- Завтра - не приходи, зато ближе к обеду я буду в городе, - томно сказала она.
- Что это? - спросил он, уходя.
- Фото миража, - Хелин дотянулась рукой до снимка оазиса в пустыне, и, подумав: «А ты - неплохой любовник!.. Весьма неплохой!» - сжала ноги.
Диван в виде ракушки в гостиной, на котором она лежала абсолютно нагая, представлял собой очень удобное место для стремительной и исступлённой любви.
С улицы послышались вой дрели и стук очень быстрого молотка… Строители почти закончили зимнюю веранду в усадьбе Рейтелей, но работа ещё кипела.
Следователь
Кабинет комиссара Шинна.
- Убита массажистка - на неё наехала машина, - следователь Тайво Рунно отчитывался перед комиссаром. - По показаниям случайного свидетеля, наезд произошёл намеренно…
- То есть?.. - перебил комиссар Шинн.
- Не случайный был наезд. - Следователь вздохнул и добавил: - А стопроцентное убийство…Вчера, ближе к ночи, и произошло.
- Кому нужна какая-то массажистка?.. - брюзгливо проворчал комиссар, глядя на следователя с плохо скрываемым раздражением. - В Тапе сто или двести массажисток?.. Точную цифру вы, конечно, не знаете?..
- Статистика по массажисткам не ведётся, - следователь вытащил из файла распечатку происшествий за последние месяцы и положил на стол перед комиссаром.
Комиссар задумчиво глядел на сводку, чесал нос и вздыхал; выходило, что за прошлый год от наезда в небольшой по эстонским меркам Тапе и окрестностях скончались пятеро мужчин детородного возраста, и везде фигурировала неопознанная иномарка… И лишь в одном дорожном происшествии, имя нарушителя было известно - Хелин Рейтель. Именно она случайно сбила, задев по касательной, бывшего военнослужащего Котова И. С. в августе прошлого года.
«Один из самых тихих в Эстонии городков, похоже, становится опасным», - подумал комиссар Гунар Шинн, тоже будучи мужчиной детородного возраста.
- А как зовут массажистку? - строго спросил он.
- Мона Грапс, - следователь достал из файла листок. - Эстонка, тридцати восьми лет, разведена, на иждивении тринадцатилетняя дочь. Была…
- А те - пятеро?..
- Все - не титульной национальности, - быстро произнёс следователь.
- Предпринятые следственные шаги к чему-нибудь привели? - Комиссар поморщился, глядя на толстую шею следователя, которая вылезала из воротничка на полпальца.
- По поводу Грапс?.. - уточнил следователь Рунно.
- Да, - кратко поторопил его комиссар.
- Её сбила ночью машина - на пешеходном тротуаре улицы Килек… Она шла из гостей, это случайно видел хозяин собаки, который вывел её погулять.
- Машина?..
- Иномарка, старая, светлая. - Следователь привстал. - Похожая иномарка фигурировала в наезде на некоего Сенобабина Льва, который отделался лёгким испугом и остался жив. К сожалению, допросить оного удалось всего один раз…
- Почему?
- Он бомж, - развёл руками следователь, - кочует и гуляет…По Тапе и окрестностям!
Служители Фемиды обменялись взглядами и продолжили разговор по поводу сбитых пешеходов… Но и к концу разговора никакой ясности между ними на это счёт не наступило.
- Случайность или нет?.. - в который раз задумчиво спросил комиссар.
Следователь на всякий случай промолчал, причина: он был тёртым калачом.
Середина жизни. Рейтель
Середина недели, утро…
Офис «Валду Рейтель инкорпорейтед», справа - его кабинет, слева - собственно контора по продаже недвижимости - там сновали агенты и сидели на мягких стульях посетители. Пока всего четыре клиента за это утро. Тишина, свежий кондиционированный воздух с запахом мелиссы, стол секретарши оккупировала белая офисная кошка с пушистым хвостом… Секретарское бюро с факсом и последней модели ПК. Пустой стул рядом.
Из кабинета вышла секретарша - Белокурая мечта - и улыбнулась.
- Кофе, Валду? - показала она розовые дёсны.
- Да.
Дверь в кабинет. Хорошо кондиционированное помещение. Он вошёл, положил портфель и присел за огромный стол. Похожий один в один на вчерашний день начался… Хотя нет, Валду вдруг вспомнил, как абсолютно случайно подслушал разговор двух агентов по недвижимости, работающих у него с незапамятных времён. Они говорили про него, думая, что одни в канцелярии офиса…
- У Валду - крепкая эстонская семья, - сказал его давний приятель, по крайней мере Рейтель так считал до вчерашнего дня. Сказал с открытой издёвкой…
- Он перетрахал всех баб в офисе, а у неё - мигрень, - поддакнул второй агент.
- А она-то знает про его похождения?.. - Старинный приятель хрипло засмеялся.
- Думаю, что догадывается, да и сама отнюдь не святая, мне про неё рассказали строители, которые строили свинарник моему тестю…
- А что они тебе рассказали?!
- Она переспала со всеми из их бригады, - тихо, но отчётливо сказал другой его клерк.
- А сколько их было?.. Дюжина?!
- Чёртова!
Оба захохотали.
На соседнем канцелярском столе лежал большой нож для разрезания бумаги. Так вот, если бы Валду был итальянцем, то, наверное, нож пришёлся бы кстати, но Рейтель отдавал предпочтение лишь отдыху в Венеции и шопингу в Милане со своими девочками - Хелин и Деспиной.
Валду цедил несладкий кофе...
- Закажи цветы, - велел он секретарше.
- Да, Валду, - промурлыкала та, дотронувшись пальчиком до блузки на груди. - На вечер?..
- Да, в течение дня, - Рейтель поглядел на высокую грудь секретарши, потом на футбольное поле своего стола. Затем нашёл в зеркале своё отражение…
«Холёный, - мысленно сказал себе Валду. - Буржуазно-холёный…» - поправился он. И фирменный уверенный взгляд снова вернулся на его лицо.
Сандрин. Перед прыжком
Я взглянула на усталый после зимы асфальт…
Утро началось, как обычно, с переодевания: я распустила волосы и посмотрела на себя в зеркало. За три недели работы в этом благоухающем раю среди цветов я успокоилась. О мести уже не думалось - Бог с ней, с местью, ведь нужно жить!.. Жизнь сама разберётся со всеми обидчиками, думала я, издали глядя на контору Рейтеля.
- Я живу не на облаке, - вошла, ворча, с котом под мышкой Анна Рудольфовна. - Ты уже пришла?.. - крикнула она. - Сашка! Не вижу тебя нигде…
- Да. - Я помахала рукой из-за ширмы.
Прошедшая неделя была полна флирта, кокетства и грёз…
Неожиданно для себя я начала пользоваться популярностью среди аборигенов улицы Пик… Всё началось с того, что за мной начал красиво ухаживать меховщик Йозеф - он уже пять дней подряд покупал алую розу и дарил её мне. А хозяин ближнего к магазину ресторана господин Аронсон дважды приглашал поужинать с ним. И я сходила, а что?.. Правда, пани Остальская быстро остудила мой пыл, рассказав о больших семьях этих господ, зачем-то прибавляя словосочетание: курам на смех!..
Вдобавок в магазин дважды заходил адвокат эстонского клана бостонской
мафии, некий господин Гуковски, и покупая по букету фиалок, тактично справлялся о том, что я делаю вечером… Пожалуй, единственным холостяком в череде моих ухажёров был - ювелир Ренье.
- Даже не мечтай… Его жена умерла страшной смертью - у неё нашли рак!.. - испортила мне настроение Анна Рудольфовна, сказав «про рак» шёпотом. - Не вздумай пойти за этого дряхлого гнилозубого сыча!.. Он хоронит уже восьмую, - снова почему-то шёпотом добавила пани Остальская, и мне показалось, что она привирает. Так что, в общем и целом, женихи пока шли никудышные, несмотря на их высокий статус в общественной жизни города.
Я быстро составляла букеты, а пани - приводила в порядок бухгалтерские документы и сплетничала, когда очередной покупатель или покупательница выходили, нагруженные цветами, и мы оставались с ней одни.
- Либо ты пьяница и лежишь под забором!.. Либо ты домохозяйка и чистишь кастрюли! Либо ты продаёшь цветы и радуешь людей, Сашка!.. - этот рефрен в той или иной трактовке звучал из уст пани Остальской почти каждый день. Я уже привыкла и, в общем-то, была вполне согласна с этими рассуждениями.
Про Рейтеля старая пани обычно говорила странную, на первый взгляд, фразу:
- Он - без креста, Сашка…
- А что это значит, Анна Рудольфовна? - спросила я ещё с неделю назад.
- Ну, с крестом, значит, тянет бремя судьбы, - согнала с колен кота старая пани и встала.
- А без креста - не тянет, да?.. - уточнила я.
- Валду Рейтель - счастливчик!.. Живёт - и в ус не дует! А вот твоя жизнь превратилась в кошмар, - напомнила мне пани Остальская, и я вспомнила слова бабушки: «Человека слушать - дело зряшное, слушай своё сердце, Сашка, и никогда не иди ни у кого на поводу, ни у кого и никогда!..»
Я поморщилась… Легко говорить - не слушай, ведь пани Остальская продолжала ворошить угли:
- Нет, какой же невероятный подлец, - ворчала она, всплёскивая руками. - Сбил твоего мужа и хоть бы ему хны?..
Я покосилась на Анну Рудольфовну: нет, в её глазах сиял всё-таки ум… «Но как, в таком случае, она не понимает, что лучше всё забыть, ведь Илью всё равно уже не вернуть... Нет, у неё ума ещё меньше, чем у меня!» - вдруг догадалась я.
- Пойми, ты только себе хуже сделаешь, если не отомстишь, - внезапно тихо сказала старуха - Вот я навсегда запретила себе горевать после смерти мужа и дочери.
Чёрный настенный телефон с двумя металлическими звонками издал продолжительную трель, и я с облегчением вздохнула, потому что разговор о мести закончился сам собой.
Анна Рудольфовна стояла к телефону ближе, поэтому ответила она.
Выслушав, Остальская положила трубку и с заговорщическим видом потёрла ладошки.
- Кто это? - спросила я.
- Дождались - он заказал розы! - почему-то шёпотом сказала Остальская. Приготовь ему букет - чётное количество.
- Неужели Рейтель?.. А почему - чётное? На похороны? - удивилась я.
- Я пошутила, - фыркнула старуха. - Пятнадцать белых - для его дочери, - и, прищурившись, добавила: - Знаешь, я ведь специалистка…
- В чём, Анна Рудольфовна? - считая розы, обернулась я.
- В устраивании скандалов… Смотри, вот он, голубчик, - подскочила к
окну пани Остальская. - Собственной персоной!
Мимо магазина к ресторану Аронсона быстро шли Рейтель и незнакомый
респектабельный мужчина восточной наружности.
- Подсуетился в своё время и женился на дочке Инартов… Всё, чем он владеет - принадлежало их семье… У неё очень богатый дядя… Контора недвижимости, адвокатское бюро и радиостанция, а в соседнем городке - компания по производству эля и городская газета. Он хозяин всего, пока женат на ней!.. Первая красавица города и плейбой, - тут пани Остальская плюнула. - Содом и Гоморра!.. Да, они изменяют друг другу на глазах всего города уже немало лет!
Я держала в руках охапку цветов и чуть не уронила их на пол...
- А если им нравится так жить, - пробормотала я. - Это их личное дело, по-моему?..
Пани Остальская застыла в изумлении, губы её мелко дрожали.
- Если не давить машиной людей, то да… - привела она убийственный аргумент свистящим шёпотом.
Мы некоторое время молчали, и я вдруг поняла, что старуха Остальская ненавидит Рейтеля больше, чем я. Причём намного!.. Как же я раньше не догадалась об этом?.. Но почему? - задала я работу своим мыслям. - Как бы это выяснить?..
Я покосилась на грузчика, но его подчёркнутый пофигизм ко всему, кроме погрузки и разгрузки, был мне уже известен.
Анна Рудольфовна инструктировала меня до самых дверей, пока я шла с букетом по магазину.
- Ты же умная!
- И что?..
- Сориентируйся и возьми его в оборот… Может быть, то, что ты увидишь прямо сейчас, пригодится тебе?..
Офис Рейтеля, я впервые вошла в него около семи часов вечера в пятницу. Тихо и пусто. Справа - его приёмная, слева - собственно сама контора по недвижимости. Я свернула направо и огляделась - тишина и холодный, как газировка, кондиционированный воздух заполняли помещение. Дверь в кабинет шефа открыта всего на какой-то сантиметр, рядом с дверью - секретарское бюро с факсом и ПК… Я принюхалась и чихнула! Запах женщины-блондинки - капулин, приятный естественный запах, - безошибочно определила я, и снова чихнула. Похоже, он любит блондинок, как и большинство мужчин на свете…
Тишина, лишь какое-то быстрое шевеление и шорох за дверью…
«Что за бум?» - подумала я, прислушиваясь к характерным звукам возни в кабинете. Я кашлянула и из кабинета через двадцать секунд выплыла секретарша, на вид обычная Белокурая Мечта мужчин, и посмотрела на меня большими подведёнными голубыми глазами. Я и сейчас помню её равнодушный взгляд…
- Я принесла букет, - кивнула я на розы в серебристом шуршащем целлофане. Она протянула обнажённую руку, взяла цветы и убедительно положила их на бюро.
- Запишите на наш счёт, - вежливо произнесла она и проводила меня до выхода. Дверь закрылась за моей спиной, звонко щёлкнул замок, и я оказалась на улице в своём бархатном служебном платье с пришитыми одуванчиками...
Пани Остальская помахала мне рукой из магазина, я тоже ей махнула в ответ и огляделась, - по улице Пик летал тёплый ветер. Я шла обратно, и мой подол развевался, как бархатный парашют.
- Секретарша и Валду?.. - втащила меня за рукав в магазин Анна Рудольфовна.
Я рассказала.
У пани Остальской смешно вытянулось лицо, она в предвкушении облизала губы и схватила трубку древнего телефона с двумя ржавыми звоночками.
И только через полминуты я поняла - кому она звонит!..
- Мне Хелин, - по-эстонски строго потребовала старая пани. - Что-о-о?! -
переспросила она. - Разбудите!.. - Пани Остальская победно оглянулась на меня и грузчика, весело подмигнув нам обоим. - Хелин?.. Ага! А у вашего мужа в эту минуту - исступлённый секс с секретаршей!.. Пока вы спи-и-ите-е-е, - ласково по-эстонски пропела она в трубку и через пару секунд повторила по слогам: - Исступлённый… секс… с секретаршей!.. Офис ходит!.. Ходуном!!!
Отвернувшись, я не смогла сдержать улыбку… Зато грузчик демонстративно ушёл в подсобку, закрыв руками уши и бурча: «Спалила мужика…»
- Теперь он не уйдёт от возмездия! - повесив трубку, вздохнула пани Остальская. - И это только начало… Развод - обычное дело, вот увидишь, - мстительно протянула она. - Ты ведь хочешь вендетты?! Хочешь или нет?..
Я пожала плечами и пошла за ширму переодеваться - пора было идти домой в казарму. У конторы Рейтеля стоял минивэн «мерседес-V-280» - пустой и одинокий.
Ночью все кошки серы
Фуат сидел в тесной холодной гостиной частной лодочной станции и размышлял… Сегодня он целый день приводил в порядок один из катеров, именно на нём, ближе к ночи, отправился вверх по реке, которая через три часа кончилась тем самым болотом, где упал в прошлое католическое Рождество старый пассажирский «боинг».
Фуат покурил, потом натянул болотные сапоги, взял фонарь и пошёл к месту катастрофы - в самый центр огромного болота, где возвышался, как на острове, тот самый злосчастный дом. Светила луна, и агент внезапно пожалел, что не взял с собой кабысдоха, тот просился весь вечер, преданно заглядывая ему в глаза…
И вот, несколько долгих часов, Фуат целенаправленно бродил по болоту, ища руку фельдъегеря, а точнее - пристёгнутый к ней дипломат… Самое простое объяснение - рука отвалилась и её утащил, к примеру, волк, а дипломат волку ни к чему, значит, надо искать не руку, а собственно дипломат с пристёгнутым к нему наручником из нержавейки. Именно для этого к руке агента Фуата был прикреплён крошечный металлоискатель с жидкокристаллическим экраном. И когда металлоискатель попискивал, Фуат пытался угадать в появившейся на экране схеме - наручник, пристёгнутый к дипломату, или дипломат, пристёгнутый к наручнику… Но ничего похожего на кандалы за пять часов скрупулёзного обхода болота на месте аварии Фуат так и не обнаружил. Он присел на кочку, занимался рассвет. «Похоже, сегодня будет пасмурно», - подумал агент и вздрогнул от сырости и нахлынувших мыслей.
Фуат вздохнул и огляделся - кругом простиралось сплошное кочковатое болото… И на этом болоте уже побывало пять или шесть российских агентов, но ни один руки фельдъегеря не нашёл, лишь поэтому самолётом из Колумбии вызвали и доставили Фуата - лучшего агента-поисковика на Лубянке.
Он вспомнил, как его напутствовал резидент: «Фуатик, у тебя глаз не замыленный - если не ты, ну кто же тогда?..»
Фуат встал, поддел ногой кочку, сделал два шага вперёд и провалился по горло в топь.
Из топи-то его и вытащил через час эстонский агент… по старой, можно так сказать, памяти - о дружбе тут речи, сами понимаете, нет.
Какая может быть дружба между агентами, причём рядовыми, сопредельных государств? Скорей, заяц с волком задружатся…
Не пыльная работа
Над городом с раннего утра летали натовские «АВАКСы»…
И тем же самым утром агент эстонских спецслужб Шипп, сев в ветхий «мерседес-144» цвета спелых помидоров, поехал, в который уже раз, на болото… Его каждый вечер донимало начальство, всё требуя и требуя пропавшую руку фельдъегеря с набитым под завязку секретными документами дипломатом…
- На какой икс вам эти якобы секретные документы?.. - хотелось прокричать Шиппу. - Знаем мы их секреты…И вы тоже знаете, не хуже меня, что все секреты давно проданы - за баксы, марки, йены и даже рваные шекели!.. Да сейчас по Интернету - все секреты можно в любую точку земного шара передать одной большой строкой! Хоть пингвину на льдину!.. Икс!.. Икс!.. Очень большой икс!..
Агент Шипп до этого уже прошерстил всё огромное тапское болото раз пятьдесят и сегодня намеревался прошерстить болотные кочки в пятьдесят первый раз, когда, натянув болотные сапоги, услышал чей-то противный стон… Сначала Шипп покосился на цаплю, которая, не сводя с агента Шиппа глаз, ела лягушек, ножка-за-ножкой, ножка-за-ножкой, ножка-за-ножкой…
Где-то о-очень противно стонал человек, ну, о-очень противно, ну, просто
о-очень мерзко!..
Агент Шипп вслушался и, вытащив из ушей плеер, пошёл прямо на стон, стараясь обходить уж слишком топяные места, предварительно измерив их палкой.
Через полчаса два агента - эстонский и русский - сидели рядышком, оба грязные и вонючие… Болотная жижа пропитала одежду обоих, оба кашляли.
- Не п-п-пыльная р-р-работка у нас!.. Д-дда?.. - первым откашлялся агент Шипп. Они кое-как закурили, нервно поглядывая на скучающую цаплю, которая, съев поблизости всех лягушек и стоя на одной ноге, посматривала на них.
- Скорее - мокрая! - выплюнул шматок тины агент Фуат и с надрывом закашлялся.
- А сам фельдъегерь где?.. - неожиданно спросил Шипп.
- Орлов Артемий Иванович? - выплюнул остатки тины Фуат. - Похоронен ещё в январе.
- Без руки? - уточнил агент Шипп.
- Ну, да, - вздохнул Фуат и зевнул. - Мне сказали, без руки не возвращайся, прикинь, а?..
- И мне тоже… Дураки, какие-то, правда?.. - агент Шипп вытащил из кармана промокший плеер и положил его на кочку сушиться. - На какой икс?.. - замахнулся он сапогом на подбежавшую послушать музыку цаплю.
- А на такой! - ответила цапля и схватила зазевавшуюся лягушку у агента Шиппа из-за пояса.
Агенты переглянулись, синхронно подумав о слуховой галлюцинации: всё сильней пахло болотным газом…
- Давай, я тебя до катера, что ли, довезу? - предложил агент Шипп, забирая с кочки плеер.
- А сиденья не запачкаю? - спросил Фуат.
- Вообще-то, запачкаешь… Ну, ладно, тогда сам дойдёшь, - покосился на Фуата в болотной жиже Шипп. - Встретимся сегодня в пубе «Магнетик»?
- Ага, - просто сказал Фуат. - Ближе к ночи…
И вскоре на болоте осталась одна лишь цапля, одна-одинёшенька… Достав миниатюрный передатчик из-под кочки, она надиктовала туда целую тираду и посмотрела на солнце...
Эстонский клан
бостонской мафии
Фешенебельный район Тапы. За столом в своём кабинете сидит Дед…
Перед ним - список пассажиров того самого «Боинга» и распечатка фотографий погибших… Он каждый день разглядывает два снимка пропавших - полковника ГРУ в отставке Виктора Хаверя и почётного члена бостонской мафии Хэнка Лихуты, отмечая их феноменальное сходство.
В том, что их похитили, как ненужных свидетелей, Дед уже не сомневается. Но вот что они такое увидели?! И кто их удерживает?
Дед вздрогнул и закрыл глаза - по бритому затылку стремительно скатилась капелька пота и впиталась в воротник его халата. В кабинете было на удивление тихо, лишь отчётливо, как солдаты по плацу, шли часы на дубовом столе Деда. Мухоловка с лакированной ручкой валялась на полу справа от кресла, в котором вечерами он отдыхал.
То, что американский гражданин эстонского происхождения Хэнк Арнольдович Лихута пропал и не давал о себе знать, было до чрезвычайности скверно, так как один лишь Хэнк знал тайник, куда собственноручно складывал всё, что «плохо лежало» в музеях Европы и Америки. Хэнк был весьма удачливым вором, но про это знали единицы, и в их числе - Дед и Интерпол.
Агенты
Они встретились в тот же вечер в пубе «Магнетик», чтобы обсудить сложившуюся ситуацию по поводу не найденной руки фельдъегеря.
- Может, где-нибудь в морге по знакомству попросить… чью-нибудь руку? - в шутку предложил агент Фуат агенту Шиппу. - А что - выход!
- А на какой икс?.. - произнёс свою коронную фразу Шипп и зевнул. Пивная пена в бокалах потрескивала, пиво было холодным, и агенты некоторое время поглощали его в обоюдном молчании. На них понимающе поглядывал Йон Римашевский, бармен этого превосходного заведения.
- Ну, взяли бы дипломат, печатку сняли бы, но руку-то… зачем?! На какой икс им рука фельдъегеря предпенсионного возраста, чёрт, а?.. Как считаешь, Фуат? А нам - ищи-свищи, - после принятия на грудь ворчал и ворчал агент Шипп. Ворчал и ворчал. Ворчал и ворчал… Ворчал и ворчал! Просто изворчался весь.
- И не говори, - поддакивал Фуат.
Они медленно шли по ночному городу к частной лодочной станции и качались… Оба размышляли о том, что зря в своё время с отличием закончили одно и то же заведение - школу агентов контрразведки на Чистых Прудах.
Зря!.. Ведь быть агентами - не сахар.
И не мёд.
Робот с лицом человека
Так, не сговариваясь ни с кем, наступил следующий день…
Затем пролетели ещё два дня. Дни шли и шли, а ничего не менялось…
Рейтель каждый день приезжал в агентство - как ни в чём не бывало. Его фирменный уверенный взгляд говорил лучше любых слов, что жизнь удалась!
Белокурая Мечта, его секретарша - сидела в офисе… А бывшая звезда подиума, жена Валду Рейтеля, приезжала каждый день на улицу Пик на минивэне и, сверкая антикварными драгоценностями, бродила по меховым и ювелирным лавочкам города часа по три-четыре.
- Чёрт их не берёт, а?.. - воздевала руки к небу пани Остальская. - Роботы с человечьими лицами?!
И даже почернела от злости…
Прошла ещё неделя, и всё встало на свои места, ведь так всегда бывает - небесный почтальон наконец донёс послание до того, кому суждено его прочесть и принять единственное в своём роде решение.
Но об этом, чуть-чуть позже.
Чуть-чуть…
Рука фельдъегеря
То, что все так яро искали, лежало завёрнутое в тряпку, почти в черте города… Рука за это время успела слегка подсохнуть и даже провялиться в некотором общевселенском смысле. Наручник и сам дипломат с секретными документами лежали неподалёку от руки… Надо было просто оглядеться, но агенты Фуат и Шипп, да и Дед, как представитель эстонского клана бостонской мафии, об этом просто не догадывались.
Ведь догадливость - удел избранных. Ну, таких, как вы и ваши соседи, например…
Бостонский клан эстонской мафии
Дон Элгуджа Пярнусский набрал одиннадцатизначный номер Деда и, пока ждал соединения, почистил пистолет «беретта+» и отогнал от клетки с попугаем одного кастрированного переростка-кота…
- Дон Элгуджа? - удивился на том конце Дед. - У вас день или ночь, а?.. Дон Элгуджа?..
- Неважно, - не стал вдаваться в дремучие подробности Дон Элгуджа Пярнусский. - Проблема не решена до сих пор?.. За три с половиной месяца-а-а-а?.. - прокаркал дядя Элгуджа, смотрящий по Бостону от Эстонии. - Не нашли нашего дорогого Хэнка Арнольдовича?.. Хорошо же вы там окопались…
И начался скандал.
- А-а-а-а-ааааа!..
- О-о-о-о-ооооо!..
- У-у-у-у-ууууу!..
- Э-э-э-э-ээээээ!..
А в скандале победителей, сами знаете, нет - одни трупы.
Инфанта
Утро выходного дня.
«Это всё моё королевство», - Деспина забралась на ветку вяза у дороги и вытащила из рюкзака бинокль.
Почти во всех домах шторы были задёрнуты наглухо - соседи по воскресеньям предпочитали спать, как сурки... В целом, ничего интересного увидеть не удалось, к тому же со стороны леса дул пронизывающий ветер, и девочка порядком замёрзла.
- Смотри, пап, я - неуловимый Джо!.. – Деспина промчалась на мотороллере мимо, когда Валду Рейтель открывал ворота гаража.
- Ты куда, инфанта? – крикнул Рейтель.
«Папа, всё-таки, тормоз… И как надоело это дурацкое прозвище - инфанта!.. Догадываюсь, что будет делать Хелин, пока отца нет дома, - оглянувшись на окна спальни матери, фыркнула Деспина. - Интересно, а куда в такую рань собрался Валду?..»
Высохший красный плющ свисал с фасада почти каждого дома на улице Маринеску… Деспина сладко зевнула, не выпуская из поля зрения машину отца. Она любила просыпаться рано, второе прозвище, которым её наградил Валду с детства, было: «Чёртик проснулся!»
«А папочка, в самом деле, поехал на работу», - удовлетворённо отметила она, глядя, как отец заходит в офис.
Мотороллер издал короткое рычание и, развернувшись у магазина «Кактусы», помчался к реке.
Кровь
В туалете взорвалась лампочка, когда Хелин зажигала свет. Она сегодня проспала отъезд своих «жаворонков» - мужа и дочери, вдобавок, домработница взяла выходной… Хелин, ворча, натянула перчатки, чтобы убрать осколки, но забыла о ногах в открытых слаксах и с размаху наступила на стекло, порезав большой палец.
- Боже… Чёрт! - проворковала Хелин, но её никто не услышал.
Несколько минут она вытаскивала пинцетом стекло из раны, сидя в позе лотоса на кухонном диване. От туалета до кухни тянулась алая глянцевая дорожка, которую потом вымоет домработница…
Хелин сварила кофе, стараясь не наступать на палец, из которого продолжала капать кровь. На душе было какое-то забытое умиротворёние, словно она только что спустилась с чердака, надышавшись озоном перед грозой… С самого детства она любила эти часы сладкого одиночества, когда в доме не было ни одной живой души.
Что касается боли, то с ней у Хелин были свои особые отношения…
Боль возбуждала острое и сладкое чувство жизни, которое бурлило в ней, несмотря на внешнюю холодность. Да-да… Именно боль и вид крови напоминали, что она живёт именно сейчас, в этот самый миг!.. А вот комфорт с чаепитиями у камина, кроме зевков, не вызывал ничего.
Может быть, поэтому Хелин редко опускалась до расспросов, где полночи был супруг и о чём с хитрым видом помалкивает дочь. Во взрослеющей девочке Хелин с немалой долей брезгливости узнавала себя, и о чём размышляет маленькая дрянь Деспина, предпочитала не заморачиваться.
Хелин, морщась, пила горький кофе и вспоминала вчерашний разговор:
- Отойди от гаража Деспина!.. Считаю до четырёх…
- Почему до четырёх, мам?.. Я всего лишь хотела взять свой мотороллер.
- Не зли меня, слышишь?.. Ещё раз возьмёшь мою машину…
- Я не беру её больше…
- Я знаю, как ты не берёшь, безалаберная дрянь!
- От дряни слышу… Я давно догадалась, что ты меня не любишь!.. - бросила Деспина и с ненавистью запустила в неё куском сыра, который ела.
Хелин поёжилась... Ненависть дочери не вызывала почему-то в её душе ответного драйва.
С болью было как-то легче…
Вендетта
Обтекаемый вишнёвый минивэн «мерседес-V-280» проехал мимо и скрылся за поворотом. Дом на самом краю Тапы - за большим забором, с садом и бассейном. И сюрреалистичный пейзаж вокруг - конца мартовского природного беззакония… Улица Маринеску. Меня, как на край обрыва, тянуло туда.
- Пошли, Бобби!
- Р-ррр-гав?..
- Пошли, Бобби!.. Пошли, со мной.
Кабысдох поднял ухо и потрусил следом… Выходной день подходил к своему логичному завершению, а я снова так и не отдохнула.
- Долой девичий стыд!.. Ты ведь хочешь вендетты?.. - подначивала меня каждый день сумасшедшая, я уже поняла это, старуха.
А я думала совсем-совсем не о вендетте, честное сорокалетнее… Моя жизнь перевалила за Рубикон, я была одинока, жила в казарме с расшатанными полами, дверями и нервами и с сединой под медью поредевших волос, которые я всё-таки покрасила самой дешёвой краской.
Вчера я видела дочку Валду Рейтеля. Она заходила в магазин и выбирала цветы.
- А вы русская?.. - спросила она, разглядывая меня во все глаза.
- А разве не видно? - пожала плечами я.
- Какой у вас потертый бархат на платье… Можно мне вон тот траурный венок, - попросила она ритуальное изделие из сухоцветов и, как ни странно, купила его.
- Сейчас девчонки увлекаются готикой, - проворчала пани Остальская, когда дочка Рейтеля ушла. - А может она сатанистка, а что?..
Я не стала спорить, подумав: девочка, как девочка. Ничего особенного, за исключением того, что она дочь Валду Рейтеля.
Серый и очень грязный кабысдох сидел на дороге и ждал меня. Терпению этого пса могла бы позавидовать любая золотошвейка… Увидев, что я подхожу, он вскочил и радостно попросил есть.
- Пошли, Бобби!
- Р-ррр-гав?..
- Пошли, Бобби! Пошли…
А назавтра…
Респектабельная радиостанция на улице Титсу. Я всего лишь проходила мимо и прочла объявление: «Требуется делопроизводитель».
По тротуару навстречу мне бежал бесшёрстный сфинкс пани Остальской. Кот узнал меня и побежал следом, и мы вместе вошли в магазин «Кактусы», сначала он, за ним - я. Схватив сфинкса за шкирку, старая пани ехидно поинтересовалась:
- Ты видела?
- Что, Анна Рудольфовна? - я высунулась из-за ширмы.
- Ему требуется делопроизводитель!
- Кому? - Я слушала вполуха, потому что застёгивала мелкие пуговицы на бюсте.
- Рейтелю!
- А при чём здесь я?..
- Иди туда, устраивайся, - упрямо мотнула головой старуха.
- За каким чёртом?.. - шёпотом спросила я, одевшись в бархатное платье.
- Вендетта! - сквозь зубы прошипела эта старая ведьма… Господи, боже мой!
И что вы думаете, я пошла… Но сперва завернула в пуб, чтобы выпить пива - для храбрости.
- Ещё? - Надо мной возвышался бармен с волосами, торчащими из мясистых ноздрей. В пубе было людно, несмотря на позднее утро.
Не торопясь, я расплатилась, вышла на улицу и огляделась.
Было двадцать третье марта, и по брусчатке улицы Пик мчался тёплый ветер. «Тише, мыши, - кот на крыше, а котята ещё выше!» - пел мне Илья с облака, я подняла голову и, не опуская её, свернула на улицу Титсу, чуть не налетев на столб. Мимо, обогнув меня по касательной, пробежал какой-то бродячий мужчина - за ним мчалась его развевающаяся борода...
- Эй! - узнала я его и позвала: - Лёва, стой! Это я…
Лев Сенобабин оглянулся и припустил ещё сильнее… Похоже, он от кого-то убегал, сообразила я и, толкнув тяжёлую дверь, вошла в офис радиостанции. На меня оторопело взглянул двухметровый охранник.
- Чего вылупился?.. - тихо спросила я его и прошла мимо.
- Ничего, - сипло оправдался охранник.
Теперь я работаю у того, кто отнял жизнь моего мужа…
У вас с нервами как?..
Я вошла в офис радиостанции и поняла, что мои шансы ничтожны, как ни крути. Всюду сидели девушки, - на всех стульях и диванах. Мало того, ещё больше девушек стояло, подпирая стены - перед дверью отдела кадров. Сочные и эффектные эстонские девушки с литыми ляжками, которые невозможно ущипнуть, как ни пытайся!..
Не помню, почему я не ушла, а, заняв очередь, стала дожидаться, ну а чего, скажите, я могла дождаться в этом благоухающем духами «гареме», в который попала примерно так же, как муха в варенье.
«Попытка не пытка, Саш!» - сказала я себе тихо, но ближние девушки всё же услышали и взглянули на меня с презрительным сочувствием. Ещё бы, они думают - им никогда не исполнится сорок, ага-ага…
Ага-ага. Как же!
И ещё они уверены, что в сорок-то, уж точно, - пора на кладбище. Да-а-а, как же!.. Разбежались!
Я села на освободившийся стул, вытащила вчерашнюю газету и стала разгадывать огромный страничный кроссворд. Я почти отгадала его, когда вышедший кадровик кивком пригласил почему-то меня, хотя впереди стояло не меньше десяти прекрасных претенденток, пришедших ранее… Я пожала плечами, кинула кроссворд в сумку и вошла в открытую дверь отдела кадров. На ней висела табличка - «Лорд».
Кадровик, изучив мой паспорт, поинтересовался:
- Что вы умеете, Александра Ивановна?
- Всё, - не стала париться я.
- Так не бывает, - Лорд усмехнулся и встал. Костюм сидел на нём кривовато.
- Я печатаю… Со скоростью света, - не стала скромничать я и присела на стул напротив.
- Это не профессия, - кадровик покосился на мои гладкозачёсанные волосы и костюм «джерси», который был мне явно велик.
- Я десять лет проработала секретарём главного врача, - ввернула я свой главный аргумент и, подумав, добавила: - И люблю свою работу.
В кабинете шевелились жалюзи от сквозняка, а в вазе на столе цвели лиловые рододендроны.
- Я подумаю, - без интереса произнёс кадровик. - Но обещать ничего не могу!
- Когда мне прийти? Никогда? - встала я.
Кадровик что-то посчитал в уме, глубокомысленно двигая ушами.
- Мы вам сообщим в течение месяца, - и кивнул на дверь. - Удачи вам!
- Это же слишком долго, - я и не подумала уходить, а снова села, закинув ногу на ногу.
Лорд с любопытством взглянул на меня.
- Вы будете всего лишь помощницей секретаря, - начал он. - Делопроизводитель - это очень небольшая должность.
- Ну и что?.. Я согласна, меня всё устраивает.
- У вас с нервами как?.. - внезапно спросил кадровик, а я вдруг заметила его трясущиеся руки.
- Пошаливают, - честно ответила я.
И тут в кабинет Лорда заглянул, кто бы вы думали, - сам Валду Рейтель. Рейтель мазнул по мне взглядом и поманил кадровика пальцем, тот кивнул и стал что-то искать на своём столе.
Я терпеливо ждала, и поразилась переменам, произошедшим с кадровиком после ухода шефа.
- А вы нам подходите, - с улыбкой сказал Лорд, руки у него при этом выбивали дробь. - А то ходят тут толпы красоток, - пояснил он шёпотом и кивнул на закрытую дверь. - Все норовят с шефом переспать, а не со мной, а вы будете работать! Работать-то умеете?.. - рассмеялся он неискренне, как зазывала на рынке.
- Умею, - грустно сказала я.
- Ну, вот, - кадровик ещё раз улыбнулся и счёл нужным сообщить мне кое-что интересное: - А у вас - перекошенное лицо, дорогуша… Представьте?
- У меня?.. - подумала, что ослышалась, я.
- У вас, - обрадовано доложил кадровик и со смехом добавил: - Просто ужас, на самом деле, ну, не обижайтесь вы так! Это ж хорошо.
- Разве? - я потрогала пальцем щеку, которая дёргалась.
- Вы как увидели Рейтеля, так и перекосились… Послушайте, а мне это очень нравится, - неожиданно добавил он. - Как вас там?..
- Сандрин, - вздохнула я, отчаянно стараясь не косить лицом.
- Подождите, а тут написано, - Лорд пролистал мой паспорт, - Александра Ивановна Котова.
- Если можно, Сандрин, - твёрдо попросила я. - Я - Сандрин, на самом деле! Понимаете?..
- Ну, хорошо, хорошо… Вы здоровы хоть?.. Ну и ладненько!
Я кивнула, во рту у меня жгло от крика: «Рейтель - убийца!», но я посмотрела на трясущиеся руки кадровика и промолчала. К тому же, Лорд участливо улыбался мне...
Дурные предчувствия не оправдались - меня взяли.
Эстонская Ассоциация
Любителей Поспать
И всего через неделю я вышла первый раз на работу в качестве делопроизводителя приёмной. Я хорошо печатаю и пишу без ошибок на русском, а что касается эстонского - я бегло говорю на нём, но пишу только со словарём. Это вовсе не трудно!.. Кто говорит, что это трудно, тот просто - сачок.
Итак, я - делопроизводитель радиостанции Валду Рейтеля на улице Титсу. Столик в приёмной у самого входа, секретарша Виола - мой начальник.
Каждый день, ну, за очень редким исключением, Валду Рейтель приезжал на радиостанцию. Он входил, здоровался, глядел на меня ничего не значащим взглядом, иногда стоял рядом, покачиваясь на длинных стройных ногах, и я понимала, вдыхая его потрясающе свежий одеколон «Эгоист» - именно он пустил мою жизнь под откос... Именно он - Валду Рейтель, вёл четырёхколёсный локомотив смерти, который наехал на моего Илью!
«Если зайца загнать в угол - он натворит страшных дел», - говорила моя бабушка, царствие ей на небесах!..
«Он похож на англичанина - этот эстонец, - единственное хорошее, что подумала я о мерзавце Рейтеле. - Холёный чурбан», - про себя окрестила я его.
Каждый божий день я печатала тексты, которые в середине дня давала мне секретарь шефа… Репортажи, объявления, всякие разности из числа местных новостей и даже, порой, весьма смешных слухов! Работы было, если честно - кот наплакал. Все делопроизводители Эстонии автоматически входят в Эстонскую Ассоциацию Любителей Поспать. Но мне-то было - не до сна! Совсем-совсем не до сна мне было, как вы понимаете, надеюсь!..
Каждое утро высокомерная секретарь Виола составляла деловое расписание шефу... Вот и вся её работа. Хотя Рейтель уделял радиостанции намного меньше времени, чем конторе недвижимости и адвокатскому бюро, Виола - тоже возлюбленная Рейтеля, но в меньшей мере, чем Белокурая Мечта из офиса по продаже недвижимости… В самый первый день я смотрела сквозь жалюзи на стоящего у радиостанции Рейтеля и думала: как же мне отомстить тебе? Сказать твоей жене, что ты спишь со всеми своими секретаршами?.. Уже было.
И что?..
Похоже, жене Рейтеля - Хелин на шашни мужа глубоко начхать!!!
В общекосмическом смысле теперь я знала про Рейтеля намного больше, чем когда работала в цветочном магазине, но что я могла ему сделать?..
Подойти и дать пощёчину?.. К тому же Ильи мне не вернуть, а всё остальное не имело значения!
Может быть, уйти отсюда подобру-поздорову, пока крыша окончательно не поехала, размышляла я, наливаясь ненавистью, когда Рейтель проходил мимо.
Правда, думала я каждый день по-разному - сегодня мне хотелось Рейтеля убить, а завтра - уволиться!..
Так прошёл, не поверите, почти месяц, а я не сделала ничего, чтобы хоть как-то навредить Валду Рейтелю. Не смогла, по причине того, что вдруг начала сомневаться… А вдруг это не он сбил Илью?
Ведь нельзя брать грех на душу, если он не виноват.
Я прожила свою жизнь без мыслей об убийстве, мне даже расстраивать никого не хотелось. Может, мне повезло?.. Скорее всего, именно так и было.
Да, а вот теперь мне захотелось отомстить соразмерно тому, что случилось с Ильей, - не больше и не меньше… Но сначала я решила получить доказательства вины Рейтеля.
И я пошла к детективу…
Господин Серый
Старое городское кладбище - с трубящими ангелами, увитыми
высохшим плющом по самую макушку.
«Что же мне делать, Илья?..» - я присела рядом с его холмиком и погладила выступившие из песка камни.
На кресте сидел взъерошенный воробей и чистил перья. Драчливо взглянув на меня, он чирикнул и улетел. Я посмотрела ему вслед и тоже вскоре ушла…
Назавтра я, как всегда, принимала рекламные объявления и, среди прочих, вошёл Господин Серый, так я окрестила этого невзрачного клиента. Лишь через минуту я поняла, что у Господина Серого - искусственная рука.
Но не висящая, как плеть, а с электронным управлением… Она двигалась, негромко жужжал невидимый моторчик, пока Серый протягивал мне своё объявление и расплачивался мятыми кронами.
- Повторить три раза… В самое слушаемое время, - произнёс он нудным баритоном.
- Хорошо. - Я отсчитала сдачу, и Господин Серый вышел вместе со своей искусственной кистью в коридор. Больше в тот день никто ничего не желал рекламировать, и я стала разбирать полученные заказы.
Разложив полученные объявления по мере их поступления, я наконец пробежала глазами совсем небольшое, которое принёс Господин Серый. Оно меня приятно шокировало: «Разовые поручения детективного характера - 50 крон в час. Телефон 709-29-25».
И тут я задумалась: ведь за небольшую, в общем-то, плату я могу узнать, кто сбил моего мужа.
Рейтель или всё-таки нет?.. Этим стоило воспользоваться, обрадовалась я… Но как же я ошибалась, боже мой!..
И я позвонила. Господин Серый ничуть не удивился и назначил мне встречу:
- В пивнушке, возле парка, - уже это должно было меня насторожить. - Жизнь короткая, торопись!.. - быстро добубнил он про газету, которую будет держать в руках и бросил трубку.
«К чему это он сказал?» - гадала я, шагая после работы через весь город к той самой пивнушке. Но Господина Серого там не оказалось, я прождала его битый час и уже встала, чтобы уйти, когда Кукулис, именно так звали детектива, наконец появился на ступеньках пивной.
В руке у него была бостонская газета «Курьер», что было странновато, но основные странности, оказывается, поджидали меня впереди.
- Марк Кукулис, - ещё разок представился Господин Серый, присев напротив. Его искусственная рука жужжала, как шмель.
- Сандрин Кац, - представилась я, внимательно разглядывая его.
- Очень приятно, по-моему, я вас где-то видел? - Кукулис пристально взглянул мне в глаза и заметно дёрнулся. - Не помню, где, - вздохнул он через полминуты, - но это неважно, не так ли?.. У меня хорошая память на лица, - сообщил он и широко улыбнулся. И тут мне в голову закралась предательская мысль, не буду говорить какая, но она оказалась, к моему несчастью, верной и ужасной!..
Мы с ним разговаривали около двух часов назад в приёмной радиостудии… Он, что же, забыл, задала я работу своей усталой голове.
А детектив развернул газету на столе перед собой и счёл нужным сообщить:
- Я немного шпрехаю - по-английски… Так, кого надо выследить?.. Время - деньги, знаете ли... У вас пятьдесят крон есть?
Я кивнула.
- Давайте, - протянул он живую руку, искусственная - просто лежала на столе и дрожала, как осиновый лист.
Я удивилась и послушно отдала деньги, вытащив их из бумажника. Кукулис сразу же заказал пиво - себе одному - и с жадностью выпил всю кружку за какие-то секунды.
Мне бы сразу взять и уйти, но я не подумала, что от этого инвалида и чудика может исходить опасность… Не подумала, а зря. Чудных надо бояться, поверьте. Бойтесь чудных - чудные опасны…
К счастью, я не стала рассказывать все подробности, но он каким-то дьявольским образом всё понял и сделал выводы.
В общем, я спросила у него:
- Вы можете узнать, кто сбил 29 августа прошлого года, на пересечении улиц Глинки и Айвазовского, бывшего военнослужащего Илью Котова. Я хочу знать фамилию того, кто это сделал…
- И имя? - уточнил Кукулис, глядя на меня тёмно-жёлтыми глазами. - Хочешь развести этого папика?..
- Какого папика?.. - шёпотом спросила я.
- Ка-ко-о-го па-пи-ка?.. - радостно повторил Кукулис. - Ну-у, у которого ты работаешь! Рейтеля… Куда вскочила?
И Господин Серый ухмыльнулся, потянув меня за рукав своей живой рукой.
- Ты готова по трупам?.. - жадно спросил меня он и огляделся.
- По каким трупам?..
- Ну, фигурально! - поперхнулся воздухом этот болван.
- Чего-чего?.. - Я привстала, но он держал меня за руку так крепко, что чуть не сломал её.
- Забудь. - Кукулис неожиданно отпустил мою руку.
- Я уже забыла, - тихо сказала я ему. - Я пошутила. Я не хочу ничего знать!
«Дурак - это диагноз, держись от них подальше!» - предупреждала меня бабушка, и я встала.
- Я займусь этим делом и узнаю, кто был за рулём, - детектив уже стоял рядом и дышал мне в ухо. - Готовь деньги.
- Сколько?..
- Тысячу крон, - веско сказал этот болван. - Тысячу, - повторил он. - А если - нет… Рейтель узнает! Про то, что ты хочешь узнать - про него, - погрозил пальцем он. - А-а-а, испугалась? Не бойся...
- У меня нет таких денег, - я встала и посмотрела на Кукулиса с сожалением. - Говори, что хочешь!..
И ушла.
Он свистнул мне вслед - этот чудноватый инвалид… В пивнушке возле парка гремела электронная музыка. Я шла к казарме и глотала горькие слёзы…
Я вспомнила, но, к сожалению, слишком поздно:
«Никогда не мсти, Сашка! - говорила бабушка. - Сашка, жизнь - сама расставляет людей! Где кому - быть… Просто живи и жди».
Пляска Святого Витта
- Я в четверг ждала, что будет пятница... - Римма Колпастикова зевнула и потянулась, с кровати на неё одним глазом смотрел заспанный Растаман.
- Пойдём, потрясём кого-нибудь! - предложил Растаман.
- А кого? - Колпастикова втянула живот перед зеркалом.
- С кого денег можно стрясти, - вскочил Растаман.
У дома напротив сидел на лавочке Кукулис, мнящий себя детективом…
Вышедший из подъезда Растаман, ни слова ни говоря, отстегнул искусственную руку душевнобольного и, несмотря на стенания и причитания Шерлока Холмса, вернул руку тому лишь к вечеру - причём за бутылку…
- Господь дал, Господь взял, - философски напутствовал Марка Кукулиса Растаман. - Смотри на мир позитивно, Маркус!..
Тот шёл и оглядывался… Тихий эстонский вечер, пели воробьи.
Триллер
Теперь мой день в радиостудии начинался со звонка Кукулиса, он требовал тысячу крон - мзду «за молчание». Потом приезжал холёный чурбан Валду Рейтель, мазал по мне равнодушным взглядом и шёл к себе в кабинет. Затем, примерно через час, уезжал... А вечером меня у казармы караулил всё тот же Кукулис и бубнил про тысячу, которую я ему должна.
- Как можно быстрее! - напоминал он. - Иначе тебе, кранты, малышка, - «резал» искусственным пальцем по своему выпирающему кадыку «детектив».
Прошла неделя… Хо-хо!
Мзда начала меня доставать.
Мзда
Кукулис сидел в своей комнате - за заваленным барахлом столом… Он всё утро чинил искусственную руку, сперва поменяв батарейки на новые, но рука не желала шевелиться - ни в какую!
- Ни в какую, - вздохнул он.
Он проверил провода на локтевом сгибе - не перетёрлись ли?.. На первый взгляд, провода оставляли желать лучшего, но никаких существенных повреждений на них обнаружить не удалось. Кукулис всплакнул от неудачи, и покосился на молчащий телефон… Телефон не работал, и у него не было ни кроны уже четыре дня, а кушать хотелось.
И тогда он пошёл, прицепив к плечу всё ещё не работающую искусственную руку, в казарму, позвонить оттуда вдове Котова, чтобы получить наконец причитающуюся ему тысячу крон…
- Сколько можно просить?.. - бубнил он, заходя в казарму и ища глазами коменданта Колпастикову. - Ну, сколько можно?.. Я позвоню, Римма? - грубо спросил он.
Колпастикова поморщилась, но разрешила воспользоваться телефоном.
Через три минуты пришедший в ярость Кукулис выбежал из казармы.
- Она не хочет платить! - крикнул он серому кабысдоху, который сидел на крыльце и чесался. - Фас её!
Пёс вздохнул и отошёл, стараясь не глядеть в безумные глаза человека.
- Хорошо же… хорошо же… хорошо! - шёл по городу в сторону центра Кукулис. - Я ей устрою!.. Устрою!.. Устрою!
Искусственная рука Марка Кукулиса висела плетью, но он временно забыл о ней.
Когда через полчаса детектив вошёл в контору по недвижимости на улице Пик, Белокурая Мечта очень профессионально выставила его, объяснив, что хозяин обедает с клиентом в ресторане Аронсона и в офис уже не вернётся.
Кукулис постоял у тумбы, почитал объявления и отправился по теневой стороне улицы в ресторан Аронсона, из открытой двери которого пахло фирменной грибной запеканкой.
По драматической случайности, Валду Рейтель уже распрощался с важным клиентом и курил сигару, глядя в окно на улицу Пик. По улице неторопливо гулял бесшёрстный сфинкс с глазами Моны Лизы, а из окна цветочного магазина выглядывали нежно-розовые бразильские рододендроны.
Рейтель обратил внимание на душевнобольного мужчину, шедшего мимо магазина. Догадаться о его проблемах было нетрудно - его выдавала целенаправленность, которая у нормальных людей случается нечасто. Ведь нормальный человек, как правило, слегка расслаблен и немножко похож на разгильдяя…
Рейтель удивился, что душевнобольной вошёл в ресторан… Ещё больше он был удивлён, когда тот, оглядевшись, быстро подошёл к нему и без приглашения сел за его стол.
- Привет, - сказал Кукулис. - Ты-то мне и нужен!.. Закажи-ка мне чего-нибудь поесть, - добавил он, глядя, как Валду Рейтель покрывается гусиной кожей.
Спецслужбы
Таллин, улица Дождя. В закрытом кабинете на втором этаже сидит и вздыхает клерк… На мониторе перед ним - схема аварии того самого «боинга», который свалился в болото в центре тапского леса на прошлое католическое Рождество.
Агент Шипп снова вернулся в свой кабинет, он был срочно вызван руководством. Спецслужбы маленькой прибалтийской страны были оповещены Интерполом, что на территории Эстонии хранятся все похищенные за последнее десятилетие картины известных мастеров.
- Все?.. - переспросили представителя Интерпола в одном из кабинетов на улице Дождя. - Точно, все?..
- Ну, штук пять, - помялся полковник Брук. - Или десять.
- Между словом «пять» и словом «десять» - всё-таки, большая разница!.. - попеняли ему в эстонских спецслужбах. - Но вы так не считаете, похоже?
- Скорей всего, шесть, - задумчиво обронил полковник Брук, и его свели с агентом Шиппом, чтобы побыстрей отбояриться. Шипп слыл великим докой в отбояривании, а так же увиливании от всего, что не касалось напрямую эстонских спецслужб.
Именно сегодня агент Шипп проводил вторую разъяснительную беседу с полковником Бруком. Ожидалось, что после неё обескураженный полковник, посрамлённый в своих подозрениях, соберёт чемодан и уедет из благодатной Эстонии в штаб-квартиру Интерпола, откуда, собственно, и приехал.
Но вышло иначе…
Агент Шипп, анализируя информацию, предоставленную ему полковником Бруком, вдруг неожиданно для себя самого поверил, что картины из мировых центров изобразительного искусства ворует один человек… И этот человек - эстонец!
- Ведь, вполне возможно, а?.. - спросил седой и ушлый полковник Брук, хоть и молодого, но далеко не красавца агента Шиппа. - Все картины, что не нашли, - дело рук одного супервора.
- И вор - эстоне-э-эцц?.. - с непередаваемым эстонским акцентом спросил агент Шипп. - Вы так счита-э-эте?..
Полковник снял очки, потом надел их, зажмурил оба глаза, и кивнул!
Агент Шипп поверил, и началось разбирательство - кто и, главное, где мог хранить похищенные картины?..
И кто - этот высокопрофессиональный вор?..
Вором такого высочайшего уровня - мог быть в Эстонии один лишь человек - Хэнк Лихута, который упал вместе с остальными пассажирами «боинга» на тапское болото в прошлое католическое Рождество.
- А если мы найдём те самые украденные картины, то их придётся возвращать в мировые центры изобразительного искусства? - спросил агента Шиппа шеф эстонской разведки, к которому тот был вызван на ковёр.
- Так точно, - кивнул агент Шипп.
- А оно - нам надо? - Шеф снял очки и подул на них.
- За каждую картину - обещано миллионное вознаграждение, - шёпотом пояснил агент Шипп.
Начальник вздохнул, подумал и сказал:
- Тогда ищи.
Аудиенция закончилась.
- Ищи…свищи, - шёл по гулким коридорам эстонских спецслужб и вслух размышлял агент Шипп. - И на какой икс мне это надо?! Забыли сказать... Может, вернуться и спросить?..
По зданию медленно и вальяжно передвигались агенты спецслужб. Агент Шипп, даже слегка затерялся среди них.
Эстонский клан
бостонской мафии
Надо сказать, Дед лишь благодаря своему здравому смыслу так долго оставался главой национальной эстонской мафии… Правда, не все, будем справедливы, считали его этим самым главой, и Дед отлично об этом знал, попивая свой утренний чаёк, и не будоражился… Его авторитет всё же был достаточно высок, чтобы удержаться на вершине в течение последних десяти лет, хотя желающие поколебать его находились частенько!..
Дед вздохнул и покосился на телефон - тот молчал подозрительно долго. Больше получаса.
Хэнка Лихуты обнаружить так нигде и не удалось, как его ни искали. Люди Деда перерыли практически всю Эстонию, и Дед со скрытым раздражением ждал звонка Дона Элгуджи Пярнусского.
- А-а-а, плевать!.. - устав ожидать звонка Дона, успокоил себя Дед. - Зачем нам старина Хэнк, главное-то - найти его тайник с картинами!.. Где они? - играя сам с собой в нарды, рассуждал Дед. - Сукин ты сын, Хэнк Арнольдович!.. Какашка, - в третий раз обыграв сам себя, вздохнул Дед.
Если бы Дед так не устал, то, возможно, догадался бы, что профессиональный вор Лихута вполне может быть пленником человека, который давно метит на его место, и знает о нём гораздо больше, чем это можно предположить. Этим кем-то был Мозес… Очень авторитетный в Эстонии любитель нажиться за чужой счёт.
Об интуиции Мозеса в Тапе ходили легенды…
Мозес
Лео Мозес, по кличке Нахал, зелёный по сравнению с Дедом мужчина, отец семейства и пр., - сидел и пил кефир. Нахалу лишь недавно исполнилось двадцать девять лет.
По стечению высших обстоятельств, он случайно стал тем самым главным очевидцем аварии «боинга» и уже стал забывать кое-какие подробности той ночи… Именно Мозес с женой и сыном в тот час были в доме у болота, приехав за старым сундуком, и именно на крышу дома его деда упал хвост «боинга», в котором находились полуживые от страха полковник ГРУ в отставке Хаверь и член бостонского клана эстонской мафии Хэнк Лихута.
Мозесы, погрузившие сундук, уже сидели в машине и собирались уезжать, несмотря на то что можно было истопить печь и переночевать на болоте, но их старый дом слишком выстыл.
Звёздная высь над головой, щёлкающий в ветках мороз, припорошенное снегом болото и аварийно воющий самолёт в небе, застигли семью Мозеса врасплох… Хлопок без зарева, и падающий на их дом огромный металлический хвост - всё произошло слишком быстро. Даже луна в небе куда-то непостижимым образом исчезла на время падения самолёта.
Мозесы уехали от своего разрушенного дома ещё до приезда спасателей, полиции, бостонского клана эстонской мафии и спецслужб двух государств, прихватив с собой едва живых полковника ГРУ в отставке Виктора Хаверя и Хэнка Лихуту.
Лео Мозес, прочитав личные документы Хаверя и Лихуты, мгновенно сопоставил разрозненные факты, и понял, кто находится у него в руках. И не преминул начать свою игру, в которой, разумеется, выбрал себе роль Кукловода…
Фуат
«Камень на сердце моём... Где-то тут рука фельдъегеря… Но вот где?!» - думал Фуат, когда шёл по улицам Тапы, обходя их квадратно-гнездовым способом… Агент Шипп куда-то улетучился и поиски вершились в одиночку.
«Я мечтал быть агентом - в чёрном костюме… Я стал одним из них, мне тридцать девять, а я - всё ещё агент. Порой я не знаю даже цели, с которой выслеживаю объект, зато это знает мой босс, правда, тоже не всегда!»
Кирха Святого Бенедикта - открытая дверь; агент Фуат поднялся по мокрым после дождя ступенькам и поставил по свечке - за здравие родных и за упокой врагов. Он шёпотом перечислил святому Бенедикту имена ещё живых и уже мёртвых, чтобы дряхлый святой не перепутал впопыхах, постоял, глядя на безмолвствующий орган, и вышел, запамятовав попросить Бенедикта помочь в поисках пропавшей руки фельдъегеря, той самой, которую искали все-все-все...
Был вечер, прохожие спешили по улицам, из кондитерской напротив пахло свежим кофе и вишнёвыми пирожными.
Фуата больно задел жирный негр, когда они столкнулись у ресторана Аронсона. Фуат посмотрел ему вслед, это был тот самый негр - ехавший с горластой толстухой на «линкольне».
Вдобавок, какой-то верзила шёл за ним уже пару улиц, Фуат обернулся - это был не негр и… не спецслужбы, успокоился он и прибавил шаг. Верзила не отставал.
- Ага, - Фуат усмехнулся, когда, остановившись завязать шнурки, позволил верзиле обогнать себя и устремился вслед за ним, не снижая темпа ходьбы.
«КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ КЛУБНИЧКИ» - висела вывеска над железной дверью в какой-то подвал.
- Не желаете? - спросил верзилу плотный негр на входе в клуб. Тот солидно кивнул и вошёл, дверь хлопнула, а негр довольно неприязненно взглянул в глаза Фуата и не отвёл взгляда, даже когда он подошёл.
«Тот самый», - подумал Фуат и зашёл в нехотя раскрытую перед ним дверь.
- Бельгийские вафли и латук, - заказал он возникшему официанту, присев за свободный столик в самом тёмном углу.
Официант нескрываемо удивился и принёс тушёную капусту с огромной сарделькой, из которой сочился душистый и жирный сок.
- А пиво? - изумился Фуат, принимаясь за сардельку… Безжалостно ткнув её вилкой, он ощутил сарделечный аромат так же остро, словно бы уже начал есть. Но подождал остывания горячей сардельки с минуту, оглядывая помещение, и принялся за еду, лишь отпив несколько глотков принесённого пива - холодного и тёмного.
Зал «Клуба любителей клубнички» быстро заполнялся мужчинами примерно его возраста и комплекции, все ели, пили и негромко разговаривали…
«А где же клубничка?..» - закончив трапезу, огляделся Фуат и подозвал жестом официанта.
- Ужин удался, мерси!.. А клубничка, собственно?.. - спросил он и покосился на пустую сцену с пыльным пианино. Официант кивнул с явным пониманием и кинулся на кухню. И уже через пятьдесят секунд нёс ошеломлённому Фуату полную тарелку… клубники, щедро посыпанной сахарной пудрой!..
Через полчаса Фуат вышел из «Клуба любителей клубнички» и от души зевнул. «Русской душе никогда не понять души эстонской», - депрессивно подумал русский агент, и взглянул на пустой «линкольн» в глубине переулка под раскидистым деревом. Сам не зная зачем, он подошёл и закурил, разглядывая в темноте очень ржавую машину от которой разило дешёвым бензином… И инстинктивно отступил в темноту, услышав шаги, разговор и смех.
- И на какой икс нам это надо, а?..
Втянув голову, Фуат убедился, что говорит не его давний знакомый агент Шипп, а досадный негр, тот самый городской персонаж, которого он встретил в первый день… Рядом с ним весело и размашисто шла толстуха в шляпе. Фуат прислушался, освободив ухо.
- Ты съела руку? - вдруг засмеялся негр. - Ты, толстая?..
Толстуха в ответ прыснула и топнула ногой, похожей на слоновью.
- Она ж несъедобная! - сквозь булькающий смех, кокетливо ответила она. - Поехали!..
У Фуата округлились глаза вслед уезжающему «линкольну».
«Рука!.. Рука!.. Рука!!!» - пульсировало в голове у агента, когда он пытался догнать отъезжающий рыдван.
Фуат не догадывался, что влюблённая парочка обсуждает руку детектива Кукулиса, а совсем даже не руку покойного фельдъегеря Орлова. Ведь издевательство над душевнобольным детективом для Растамана и его подружки было чем-то вроде весёлого хобби двух недалёких людей.
Стёртые лазером…
«Линкольн», выпустив клуб смрадного дыма, исчез где-то в стороне бывших казарм, и Фуат принял спонтанное решение не ехать за влюблённой парочкой. Была ночь, а чем люди занимаются ночью, догадаться было совсем несложно.
Он нашёл свою машину, сел в неё и задумался - ощущение катастрофы продолжало витать над Тапой, и ощущение было невероятно сильным. Но всё оказалось тривиальней: Фуат неожиданно выскочил из машины и помчался в заросли кустов у дороги.
- Сарделька с капустой и клубника… Ах, ты!.. - вздыхая, вернулся через десять минут в машину агент Фуат и вытер испарину с намокшего лба. Ещё через десять минут его машина, вихляя, припарковалась у лодочной станции. Фуат вышел, открыл ворота и въехал внутрь, и именно тогда чья-то рука похлопала его по плечу…
Была полночь, и Фуат чуть не умер от страху.
- Я вас целый день ищу… Где вы шляетесь, сударь?.. - повернул его к себе лицом незнакомец, и Фуат при свете луны увидел… стёртые лазером пальцы. Или ему это показалось?
- Вы кто?.. - севшим голосом спросил Фуат. - Что вы тут, а?..
- Из центра - говорите тише, - оглянулся по сторонам незнакомец.
Кругом было тихо, темно и страшненько, лишь серый никем давно не мытый кабысдох чесался возле крыльца и блистал глазами на двух мужчин - как истинный собачий подлиза.
- А-а-а, - разочарованно вздохнул Фуат - У меня как раз деньги кончились… Привезли?!
Его визави кивнул, и они вошли в дверь жилого домика частной лодочной станции.
Стёртые лазером-2
Лампочка под потолком мигала, они сидели в занавешенной старыми рыбацкими сетями дальней комнате, в самой её глубине… Гость представился Анджеем Злотым и, вытащив из рюкзака бумаги, протянул их Фуату.
Фуат читал, а гость клевал носом - к утру он должен был покинуть Тапу. Фуат отложил прочитанные бумаги и покосился на зевающего гостя.
- Послушайте, я так ничего и не понял…
Анджей Злотый открыл красные от недосыпа глаза, он был похож на уставшего шофёра-дальнобойщика.
- На чём вы приехали, если не секрет?.. - поинтересовался Фуат
- Неважно, - усмехнувшись, ответил Злотый. - Что-то не понятно?.. - кивнул он на бумаги. - Спрашивайте.
- Разве взрыва на борту самолёта не было?! - Фуат снова пробежался по информации на пяти листах, которую привёз Злотый. По всему выходило, что злополучный «боинг» упал в болото - без каких-либо видимых причин.
- Остатки взрывчатых веществ не могут исчезнуть, как вы, надеюсь, понимаете?.. - Анджей Злотый прикурил сигарету. - А экспертизу проводил, главный взрывотехник ФСБ.
- Чучелин? - переспросил Фуат. - Знаю-знаю…
- Чечулин! - поправил его Анджей Злотый и хитро улыбнулся.
- А отчего же тогда «боинг» упал?.. - с выражением явного удивления пробормотал Фуат.
Анджей Злотый пожал плечами, и мужчины немного поговорили и… примерно столько же помолчали о безопасности полётов пассажирской, а также грузовой авиации.
- Значит, рука фельдъегеря пропала не случайно?.. - напоследок поинтересовался Фуат, переваривая только что полученную информацию.
- Безусловно… - развёл руками Анджей Злотый. - Абсолютно не случайно.
Их беседа быстро шла к завершению и много интересного так и осталось недосказанным, к досаде одного мохнатого паука, который висел под потолком и внимательно слушал. Со стороны реплики перебивающих друг друга мужчин были не бог весть какими увлекательными, как, впрочем, абсолютно любой разговор о катастрофах, в которых гибнут люди.
- Смерть на дистанции?..
- Без вариантов!..
Они ещё полчаса поговорили взахлёб, обрывая и перебивая друг друга.
- Эксперт-консультант по расследованию авиапроисшествий что-нибудь выяснил?
- Самолёт был «стерильный», то есть полностью проверенный на оружие и наркотики перед вылетом.
- А какова роль диспетчеров?..
- Обычно наземный диспетчер сообщает номер коридора, по которому может пролететь самолёт и скорость ветра, но всё решает пилот, а диспетчер не имеет права вмешиваться в технику пилотирования!..
- Зато диспетчер может задержать вылет или запретить посадку.
- Всё воздушное пространство поделено на зоны…Зона управления -
двести - двести пятьдесят километров, зона маневрирования - сорок, а перед вылетом - всех тщательно досматривают.
- И экипаж тоже?..
- Да.
- Спасатели собрали все личные вещи пассажиров авиалайнера, но руки среди них не было…
- А бомбы с таймером не могло быть?..
- Раз пилоты не успели связаться с землёй, значит, катастрофа произошла мгновенно! Следов взрыва-то нет… И потом ни слова про сигнал «SOS».
- Сигнал был!.. В интересах следствия о нём умалчивают.
- Не было сигнала...
- Но его слышали с земли!
- Крейсерский эшелон - десять тысяч метров… Самолёт начал падать ещё далеко от болота.
- При чём тут крейсерский эшелон, а?..
Наконец разговор закончился и пока Фуат собирал на стол, ставил на огонь чайник и резал тупым ножом колбасу, стёртые лазером пальцы Анджея Злотого щёлкнули, и бумаги, которые он привёз, сгорели в пламени зажигалки за какие-то секунды, а пепел он выкинул в пустой камин.
Всего через час - ближе к рассвету - от лодочной станции отплыл катер, на нём был один лишь Анджей Злотый. Катер медленно плыл мимо серых домиков в староприбалтийском стиле, маленького рынка, золотошвейной и карандашной фабрик и пустырей…
Оптический обман присутствовал и тут - высокий долговязый Анджей Злотый казался малышом в утреннем тумане, похожем на разведённый водой кефир. Он был одет в вельветовую рубашку и старые джинсы. На полу возле его ног лежал большой рюкзак. И даже на борту катера Анджей Брониславович Злотый выглядел, один в один, шофёром-дальнобойщиком и более никем. Злотый был одним из лучших посыльных агентов Лубянки.
Перед рассветом над Тапой снова кружили натовские «АВАКСы»…
Сломанная голова
Итак, вернёмся в ресторан Аронсона…
Как вы помните, Рейтель был неприятно изумлён тем, что душевнобольной вошёл в ресторан, но ещё больше он был поражён, когда тот, оглядевшись, быстро подошёл к нему и, без приглашения сел на мягко скрипнувший ресторанный стул.
- Привет, - сказал Кукулис. - Ты-то, мне и нужен, бродяга!.. Закажи-ка мне чего-нибудь поесть, - добавил он, заметив, что Валду Рейтель медлит и даже встаёт, чтобы уйти…
«Человек раскрывает рот и хочет что-то сказать, а сказать-то ему
нечего: или прописные истины, навязшие в зубах, или такой поток зла, что лучше побыть одному, чем с таким собеседником».
Валду Рейтель только что отобедал с клиентом, от которого за версту
несло таким негативом и тяжестью, что впору было сходить в душ и смыть с себя чужое зло…А спустя несколько минут, ещё один негатив целенаправленно устремился к нему. Это был однорукий детектив Марк Кукулис и по совместительству абсолютно душевнобольной тип.
Валду Рейтель вздохнул, подозвал официанта и сделал заказ. Потом закурил, глядя, как Кукулис громко чавкает, поглощая мясо, запечённое с грибами.
- Я детектив, - быстро поев, сообщил Кукулис. - Надеюсь, понятно?.. Я -
Марк Кукулис!
«Никогда не разговаривай с психопатами, внучок», - учил маленького
Валду дедушка Валдис, пока был жив.
И Рейтель, вспомнив это, загасил сигару и встал. Его фирменный
уверенный взгляд не предвещал ничего хорошего самозваному детективу.
- Постой-погоди-не-стучите-колёса!.. - пропел Марк Кукулис, нахально схватив Рейтеля за полу пиджака. - Автоавария… мгновенная смерть и - такая счастливая прошлая жизнь?.. - поцокал он зубами. - Постой-ка!..
Червячный привод его искусственный руки щёлкнул, раздалось лёгкое жужжание, и рука непроизвольно дёрнулась, совсем как живая. Рейтель вздрогнул и машинально сел, глядя на искусственную кисть, которая трясла пластмассовыми пальцами.
- Это ты задавил алкоголика и неудачника - её мужа?.. - взял быка за рога Кукулис, глядя на опешившего Рейтеля взглядом поборника зла.
И у того вдруг задрожал уголок рта…
«Пройдоха - нездоров навечно, - сразу понял суть Рейтель. - Сейчас я его напугаю, нет, попозже…»
На что Кукулис, постучав по столу, ядовито произнёс:
- Столько натворил… Задавил человека, а уголовное дело приостановлено?.. Котов! Уже забыл такого, бродяга?..
«О чём бормочет этот человек?..» - Рейтель потрогал салфетку, облизал губы и, поднимаясь, сказал:
- Но никакого дела нет, оно закрыто.
- Та-а-ак, ты сбил человека, а не собаку, и дело закрыто?.. И думаешь - всё шито-крыто?.. Выходит, ты тот самый человек, довольный своей судьбой?.. - угрожающе пропел Марк Кукулис в спину уходящему Рейтелю.
«Большие помехи с головой!.. Чрезвычайно!» - Рейтель остановился и обернулся на Кукулиса. Тот манил его весьма непристойным жестом…
- Садись, смертник! - кивнул на стул по другую сторону стола Кукулис.
На них молча взирал возникший ниоткуда официант в очках с золотыми дужками.
- Я заплачу, - кивнул Рейтель и вытащил бумажник. - Подождите…
«Нравственный урод», - думал он, доставая деньги, руки у него заметно дрожали.
- Если он вам мешает - я позову охрану, - убрав деньги в карман фартука, предложил официант, кося очками на Кукулиса.
- Если прекрасная дама решилась на убийство - будьте уверены, ей всё сойдёт с рук! - со смехом выпалил Кукулис и победно взглянул на Рейтеля. Официант, заметно нервничая, оглянулся...
- Я поговорю с ним, - вдруг сказал Рейтель. - Не тревожьтесь…
- Как знаете. - Официант постоял и нарочито медленно ушёл.
- Итак, что тебе надо?.. - Валду Рейтель вернулся и присел за тот же
стол.
- А информация стоит денег, - у Кукулиса загорелись глаза. - Больших
денег, - добавил он, очертя в воздухе круг.
- Сколько?.. - Рейтель рассматривал пешеходов в окне.
- Десять тыщ крон! - не раздумывая, очень напыщенно сказал душевнобольной.
Рейтель подумал и вытащил сто крон, показав их Кукулису, впрочем, не отдавая сразу.
- Ладно, - кивнул тот, даже не раздумывая. - Сегодня я - добрый! - И протянул руку…
«Нравственный уродец!» - повторил про себя Рейтель, стараясь не смотреть в неумное лицо, когда-то бывшее лицом человека…
- Что можно сказать о том, кто жил вчера, а сегодня его уже нет?.. - пространно спросил Кукулис, пряча деньги в карман брюк и глядя на стоявшего у дверей официанта. Тот не сводил с душевнобольного внимательно-ленивых глаз…
Рейтель кивнул, и официант, пожав плечами, сделал вид, что отвернулся.
- О чём вы говорите?.. - Рейтель сознательно перешёл на вы. - Что за бред?..
- Вы сбили её мужа - и она жаждет мести, - Кукулис улыбнулся, сказав это. - У него ещё не сточились зубы, когда он преставился!..
- Кто она?.. - быстро спросил Рейтель. - Про кого вы мне тут говорите?..
- Его жена, - фыркнул детектив.
Рейтель молча разглядывал физиономию Кукулиса…
- Она работает у тебя! - быстро добавил тот. - А ты не знал?.. Ага.
- Где? - поморщился Рейтель.
- На радиостанции, зовут Сашка…
Рейтель хмыкнул и, сделав характерный жест, встал.
- Я - не дурак! - вслед ему крикнул оскорблённый Кукулис. - Я три училища закончил!.. Сам выйду, сам выйду! - отстранился он от мускулистой руки официанта. - Сам!..
Сто крон из кармана упали на пол, Кукулис выскочил из ресторанных дверей и быстро пошёл по улице Пик, громко брюзжа:
- Чёртов холёный чурбан!..
И через минуту в зале наступила тишина… Только мухи жужжали под потолком. Всего лишь сорок три мухи с эстонской пропиской.
Аутентичности - нет
Над Тапой клочками плыл туман… Если бы можно было заглянуть из космоса в каждую из комнаток или пространств, в которых находились этой ночью в ту самую минуту все значительные герои романа, то возникла бы картина, абсолютно реальная и бестолковая…
На городском кладбище сидел и вздыхал бомж Сенобабин… Он знал, что его ищут, правда, не догадывался - зачем и почему (это так скучно), и поэтому - скрывался. За ним как привязанный ходил серый грязный кабысдох… В зубах у кабысдоха была… какая-то падаль, принюхался Сенобабин и, подняв небольшой камешек, кинул им в кабысдоха. Тот, схватив что-то мерзопакостное и воняющее с земли, взвизгнул и дал стрекача.
А Сенобабин кругами пошёл к могиле Ильи Котова и, вытащив из кармана бутылку оранжада, открыл её зубами и выпил почти всю... Затем, покосившись на немытую луну, рыгнул и пошёл устраиваться на ночлег в самый уютный кладбищенский склеп.
Склеп барона Дюсселя был лакомым кусочком для пережидавших свою жизнь на кладбище, и именно в эту ночь склеп пустовал и был привлекателен, как никогда… Лев Сенобабин вошёл в него, как хозяин жизни, да, примерно так оно и было...
В подъезд, где жил Растаман забежала Колпастикова, а вместе с нею серый грязный кабысдох… В зубах у кабысдоха был какой-то свёрток - замусоленный и дурно-пахнущий… Колпастикова, не раздумывая, выгнала кабысдоха из подъезда ногой... Тот, мгновенно схватив свёрток, который уронил, бросился на улицу, а Колпастикова, вытерев о тряпку ноги в кокетливых лакированных сапожках, зашла в квартиру. Растаман, удобно устроившись, спал, его ровное дыхание разносилось по всей квартире и шевелило занавески. На кухне выкипал давно забытый чайник… Колпастикова, выключив газ, подула на чайник и вернулась в комнату, разделась, скинув своё облачение прямо на пол. Когда Растаман проснулся, её большой бюст колыхался, как две кошки, повисшие на дереве, у него перед лицом.
- Люда-а-ааа?.. - шёпотом спросил Растаман.
- Люда… Люда… - не стала отпираться Колпастикова. - Кобель чёртов!.. А ну-ка, как меня зовут?.. Ась?.. Жду - три секунды!!!
- Гражина!.. - испуганно прокричал Растаман.
В комнате стало тихо и запахло угрозой…
Но всё обошлось, хотя с Риммой Колпастиковой шутки были плохи!
Улица Маринеску. Дом на самом краю Тапы - за большим забором, с садом и бассейном. И сюрреалистичный пейзаж вокруг - середины эстонского мая… Блестящий обтекаемый вишнёвый минивэн «мерседес-V-280» стоял у входа в дом, рядом сидел серый грязный кабысдох - с чем-то в зубах…Подумав, он лёг и попытался уснуть неподалёку от заднего колеса минивэна.
Тишина не омрачалась никакими звуками минут пять или семь…
- Бобби!!! Бобби!!! О, Бобби!!! Бобббббиииии…
И вот напуганный кабысдох уже мчится прочь, не забыв, а крепко держа в зубах свою дурно-пахнущую добычу!.. Он вернулся за ней с полпути! Убежал и вернулся, рыча…
В пубе «Магнетик» на улице Пик остался всего один посетитель. За окнами - дремучая по непролазности ночь. В Тапе такие ночи бывают сплошь и рядом, рядом и сплошь.
Бармен Йон Римашевский раздумывал часа три, потом всё-таки подошёл и спросил:
- Будешь ещё заказывать?.. Так будешь или - нет, а?..
Бармен Римашевский повернул за плечо сидящего к нему спиной человека.
Но тот был мёртв…и, похоже, ещё с утра.
Тапа, центр, фешенебельный район, старый дом с евроремонтом и охраной. За столом в своём кабинете сидит Дед. Он спит, причём - с жутким храпом. У главы эстонского клана бостонской мафии каждый день так много неотложных дел, что порой поспать ему приходится, лишь сидя за столом…
И ему снится, не поверите, - Дон Элгуджа Пярнусский - смотрящий по Бостону от Эстонии. Дон Элгуджа сидит с неснятыми штанами на унитазе и тужится… Желваки Дона Элгуджи играют, пот капает, струйка воды течёт из бачка…
«Не нашли нашего дорогого Лихуту?.. Хорошо же вы там окопались…» - с облегчением говорит Дон Элгуджа и улыбается по-американски с демонстрацией всех дёсен… Даже связки бостонского Дона и маленький серый язычок над гортанью видны, как на чётком видео…
Дед вдруг просыпается, кое-как встаёт и идёт на кровать в соседнюю комнату, но это уже неважно…
Дед вздыхает, не глядя падает на перину, накрывается одеялом с головой и отключается - уже по-настоящему!.. В кабинете тихо, за окнами - ночь, лишь идут, поскрипывая, его часы на дубовом столе. Мухоловка с лакированной ручкой на полу вдруг начинает шевелиться и взлетает, словно ей схватило попользоваться невидимое привидение…Половить мух…Поубивать их.
Война мафий продолжалась, хотя, вообще-то, была ночь…
Этой ночью к Тапе на скорости тридцать девять километров в час приближался ветхий «мерседес-144» цвета спелых помидоров агента Шиппа. Не красавца и т.д. Ведь для настоящего агента красота - абсолютно лишняя составляющая его внешности.
«Фельдъегеря Орлова сопровождал полковник ГРУ в отставке Виктор Хаверь» - так значилось в розыскных документах контрразведки… Так вот, этой ночью пожилой и дошлый полковник в отставке был всё ещё… жив. И здоровёхонек, исключая, конечно, хромоту, которую получил во время падения хвоста «боинга-747» на край тапского болота.
- Мне надоело их кормить, Мозес!.. Слышишь?! - громко посетовала на судьбу одна молодая дама, законная супруга того, кто удерживал Хаверя и Лихуту в своём погребе, как пленников.
Следователь Тайво Рунно величаво спал под одеялом из гагачьего пуха в своём доме за тремя железными дверями и одной деревянной дверкой… Толстая шея Тайво Рунно вылезла из воротничка его пижамы на полпальца… Ему снилась массажистка, к сожалению, уже абсолютно покойная… Некая Мона Грапс. Моночка - как звали её все, кто знал и испытал её массаж на себе.
«Убита массажистка, на неё наехала машина, - бубнил и во сне следователь Рунно, стоя навытяжку перед грозным комиссаром Шинном. - По показаниям случайного свидетеля, - наезд на Моночку произошёл намеренно…»
«То есть?..» - перебил комиссар.
«Не случайный был наезд, - следователь вздохнул во сне. - А стопроцентное убийство».
«Кому нужна массажистка?.. Эстонка, тридцати восьми лет, разведена, на иждивении тринадцатилетняя дочь, - проворчал комиссар, глядя на следователя с чрезвычайным раздражением. - Вот у бывшего военнослужащего Котова И. С, которого сбили в прошлом году, - наверняка были враги. Ведь были?..»
«А те - пятеро рабочих-строителей?.. - эхом переспросил Тайво Рунно комиссара. - Их тоже сбили».
«Они все - не титульной национальности, - быстро произнёс комиссар. - Ну и что, предпринятые следственные действия к чему-нибудь привели?»
«По поводу Грапс? - уточнил следователь Рунно. - Или по поводу Котова?..»
«Обоих», - кратко поторопил его комиссар.
«Её сбила ночью машина - на пешеходном тротуаре… И его тоже! Она шла из гостей, это случайно видел хозяин собаки, который вывел её погулять… А Котов шёл с работы!»
«Какая машина?»
«Иномарка, старая светлая. - Следователь во сне привстал. - Похожая иномарка фигурировала в наезде на некоего бомжа Сенобабина, который отделался ушибами и остался жив. К большому сожалению, допросить оного удалось всего один раз…»
«Почему?.. Елки-палки! То есть - кильки-шпроты?..»
«Он бомж, - развёл руками следователь, - кочует и гуляет… А Мона Грапс делала потрясающий массаж!.. Потрясающий!»
«Потрясающий?.. А вы уверены?!»
Рунно кивнул.
Служители Фемиды во сне посмотрели друг на друга и продолжали разговор по поводу сбитой массажистки ещё с полчаса... Но и к концу сна никакой ясности так и не наступило.
«Случайность?..» - задумчиво спросил комиссар, растворяясь в дымке сна следователя... Рунно на всякий случай промолчал.
Утро наступало, а ночь отступала.
Аккуратный домик за забором лодочной станции скрипел и стонал от ветра. На ветру качался и хлопал парус над одним из катеров… Серый грязный кабысдох сидел на пороге и водил грустными глазами.
Неподалёку от него валялся замусоленный свёрток, на который кабысдох изредка косился… Ночь почти закончилась. Никто так и не понял, не догадался и даже ухом не повёл, хотя кабысдох всем пытался что-то показать, привлечь внимание к предмету в зубах, но люди не поняли… не поняли ни черта…
В комнатке, где дремал детектив Кукулис, а его искусственная рука почивала на полу, бегали мыши. Целая стайка поджарых и очень голодных мышей в темноте - на давно не мытом полу.…Не найдя никакой поживы, они сели вокруг искусственной руки Кукулиса и устроили совещание с приглашением уличного кота… Кот выслушал про все их беды в этом голодном доме и начал мышей есть. Кукулис проснулся и кинулся на кота, но не поймал а, споткнувшись о свою руку в темноте, упал, потом встал кое-как и со всего маху рухнул досыпать на старую перину, под слабый писк мышей из-под пола.
По тротуару улицы Пик шёл бесшёрстный сфинкс с усмешкой Моны Лизы в раскосых и изумрудных кошачьих глазах… Он всю ночь гулял, пугая обыкновенных котов своей нестандартной шкурой. Коты сходили с ума и вопили, увидев сфинкса на крышах Тапы в эту ночь. Коты практически кидались с крыш, глядя на бесшёрстного, невозмутимого и очень наглого сфинкса…
Итак, ночь закончилась и не все герои показались нам. Спали, в общем-то, там, где сразил их сон…
Ну, и как всё закончится на ваш взгляд?.. Месть, которую вынашивает, как сломанную руку, Сандрин…
Свершится?.. И она прикончит Валду Рейтеля?
А рука фельдъегеря Орлова?..
Отыщется, как считаете?..
А полковник Хаверь с вором Лихутой - возникнут из небытия с чемоданом тех самых украденных картин, из числа пропавших шедевров мирового искусства, которые Лихута провёз в Эстонию контрабандой, прицепив к днищу частной яхты?.. Ведь один лишь Хэнк Арнольдович Лихута знает местоположение тайника, куда собственноручно складывал то, что «плохо лежало» в мировых центрах культуры Старого и Нового Света.
Возможности и случайные совпадения переплетутся, и произойдет нечто такое, чего никто не ожидал, да?.. Ну и мысли у вас… Хотя ничего особенного, на мой взгляд, произойти не может - в маленьком-то городке в самом центре Эстонии.
Бог с вами!.. Тут же - сонное царство.
Утро
Казарма. Комната Риммы Колпастиковой.
Римма протёрла глаза и с хрустом зевнула - с кровати на неё одним глазом смотрел заспанный Растаман и щурился… Потом широко улыбнулся, показав два ряда отличных зубов.
- Пойдём, потрясём кого-нибудь? - вскочил и предложил он голосом чёрта, глаза его сверкнули, как угли в адском костре, и тут же погасли.
- А кого, - зевнула во всё горло Колпастикова, - трясти сегодня будем?..
- С кого денег можно стрясти, - удивился Растаман и помчался в туалет, перепрыгнув через три стоявших рядышком стула.
Когда они пили чай, как обычная семейная пара, мимо их окна прошёл Кукулис. Колпастикова и Растаман понимающе переглянулись, они не догадывались, что Кукулис шёл жениться… Неприкаянность Кукулиса в это утро выглядела особенно зримо, он даже походил на обычного забитого и доброго человека… Но это был оптический обман.
Кукулис, не видя их, свернул в переулок и пошёл дальше.
- «ФАРКОПЫ ДЛЯ ИНОМАРОК», - шёл и повторял он, прочитав на углу объявление. И ещё он добавлял голосом больного лихорадкой: - Жениться… Мне нужно жениться… Я ведь не женат до сих пор… Эх!
На пеньке, на солнечной стороне за вековым деревом неподалёку от кладбища, сидел его знакомый - бывший прапорщик Лев Сенобабин. Постаревший, подурневший и заметно печальный. Он только что проснулся и вышел из склепа…
Кукулис, у которого в карманах гулял ветер, даже не взглянул в сторону Сенобабина, а тот, вдруг проявив абсолютно неприсущую ему деликатность, не стал его окликать.
Мимо пробежал серый грязный кабысдох с опущенной к земле мордой, словно пёс что-то искал и не мог найти, и Лев Сенобабин, недолго думая, взял камень и кинул им в собаку. Кукулис обернулся и, улыбнувшись каким-то своим мыслям, пошёл дальше. Его искусственная рука издавала громкое жужжание…
- Я ж - мужчина… Самец. - Вдруг вспомнил он, дважды повторив эту аксиому, и свернул на улицу Титсу. О шантаже он в то утро не думал, его голову заполнили совсем другие мысли.
Кукулис даже не заметил, что, пробежав улицу Титсу от начала и до конца, забыл остановиться у нужного дома, а когда вспомнил - был за три улицы от радиостанции, на которую, собственно, направлялся.
А мимо кладбища, практически по его следам, в эту минуту как раз шла Сандрин.
- Лев, - узнала она Сенобабина и позвала: - Лёва!.. Стой!!! Ты куда?..
Сенобабин обернулся, сердито махнул рукой и спрятался в зарослях. Похоже, он от кого-то скрывается, поняла Сандрин и прибавила шагу. В офисе радиостанции на неё, улыбаясь, взглянул двухметровый охранник, когда она переступила порог и попросила ключи от приёмной.
Сумасшедшая старуха
Христианину не должно проклинать ни себя, ни других (Мф 5:44; Рим 12:14; Иак 3:10).
«Мне нужно уехать отсюда!.. Срочно! Мне тут оставаться невмоготу!!!» Просыпаясь каждое утро в казарме, я начинала без звука кричать: мне всё здесь напоминало об Илье - и крашеные голубой краской стены, и солдатский запах, въевшийся в них, и шум муравьиного обиталища сотен людей, и тоска… Ведь тоска вдовы похожа на заброшенный коллектор в старом городе.
Моё окно по случаю тёплой погоды было открыто, и в него залетали звуки чьих-то шагов и запахи… Пели птички, кричал чей-то требовательный ребёнок, жалуясь на мокрую пелёнку, а я, сидя на кровати, - сходила с ума…
Если б было на свете место, где меня ждут, я уехала б туда - прямо сегодня, не задумываясь. Но старые связи оборвались, родные люди все уже были к тому дню на небесах, и уезжать казалось много страшней, чем оставаться в этой казарме, наполненной потерявшимися в жизни людьми и привидениями из прошлого.
- Ох, она так несчастна... Бедность её ужасна… Муж её умер! - причитал кто-то под окном, и я закрыла его.
Моё розовое кимоно с белыми цветами, которое так любил Илья, висело на стуле. Его рукава свесились и звали к себе… Я потрепала кимоно за рукав. Где ж его носить, для кого - скажите на милость?..
Я снова встала, оглядев синие стены, крашенные масляной краской ещё лет двадцать назад. Эстонская Ассоциация Любителей Поспать оштрафовала бы меня, если бы хоть один её представитель увидел, как быстро я одеваюсь на работу, чтобы убежать из казармы в другую жизнь.
Я вышла, кивнув Колпастиковой и её негру у дверей общежития, и свернула к кладбищу. Знакомый мужа Лев Сенобабин сделал вид, что не узнаёт меня, но это меня ничуть не тронуло. Я, перепрыгнув через лужу, припустила ещё быстрей.
- У меня всё будет хорошо!.. - шла и повторяла я. Цвела черёмуха…
Когда я зашла в офис, на меня взглянул одетый с иголочки кадровик.
- Привет, Сандрин, - сказал он, руки его заметно тряслись. Я приветливо
поздоровалась, уже зная о том, что кадровик неизлечимо болен алкоголизмом.
Сев на своё место, я включила компьютер и стала разбирать почту.
Я ещё не знала, что ко мне приближалась большая мзда - во-первых, старуха Остальская, а во-вторых и в-третьих, Кукулис и Рейтель. Но я ещё не знала об этом…
Так вот, семенящая старушка юркнула на улицу Титсу, она искала своего кота и шла, оглядываясь по сторонам. Это была пани Остальская.
- Тебя спрашивал сторож с лодочной станции, Сашка, - зайдя ко мне в офис, старуха присела на стул рядом и вздохнула. - Ну, здравствуй, как ты тут?..
- Нормально, - кивнула я. - Работаю, а вы как, Анна Рудольфовна? - покосилась я на её зонт с черепаховой ручкой.
Пани Остальская пожала плечами; выглядела она, как восковая кукла.
- Да так… - сказала она, разглядывая побелку, и будничным голосом, даже не переходя на шёпот, спросила: - Ты ещё не отравила его?..
- Кого?! - чуть не задохнулась я.
- Засранца Валду Рейтеля. - Пани Остальская кивнула на портрет владельца радиостанции, висевший на стене приёмной. Рейтель был снят… в обнимку с Тиной Тёрнер. Оба улыбались, словно давно познавшие друг друга любовники.
- Анна Рудольфовна, тише, пожалуйста… Какой сторож лодочной станции?.. И какая отрава?.. - шёпотом спросила я, оглядываясь на кадровика, который смачно курил в своём кабинете. Мы с Остальской переглянулись, и я телепатически поймала её мысль:
«Либо ты должна уйти отсюда, либо… у тебя должен быть план мести!.. Хоть какой-то план мести, Сашка!»
Я покачала головой и твёрдо сказала:
- Нет!
- Да ладно тебе, - сказала пани Остальская уже вслух, без всякой телепатии. - Пойду, у меня ж кот пропал!.. Кошмар и ужас мой, а не кот.
- А-а-а, - с облегчением кивнула я, радуясь перемене разговора. - А что за сторож-то меня спрашивал?..
- Да он у грузчика спрашивал про тебя, а ко мне не обращался.
- А чего ему нужно?.. Ну, этому, с лодочной станции, от меня?.. - быстро затараторила я, боясь, что Анна Рудольфовна снова начнёт громко вещать про месть.
Пани Остальская вытащила платочек.
- Он ушёл - без цветов, значит, шёл не к женщине, по крайней мере, ведь так? - Тут пани Остальская улыбнулась. - Похоже, у него виды…
- На кого? - удивилась я.
- На тебя, - пробормотала пани Остальская, вытирая слезящиеся глаза.
Я кивнула, а Остальская повторила:
- Раз он с лодочной станции, значит, мастер по ремонту катеров. -
И, глубокомысленно вздохнув, встала.
- Анна Рудольфовна, а что вы пришли?.. - всё-таки спросила я. - Сказать про сторожа, или…
- Я объявление хотела подать. - Остальская стояла у двери. - А что?
- О пропаже сфинкса? - улыбнулась я.
- Нет, скажешь тоже, - фыркнула старушка. – Сам придёт, вот, как май закончится, так и придёт, у него всегда в мае гулянки. Я квартиру сдаю…
- Так давайте объявление, - на всякий случай предложила я, боясь, что она снова что-нибудь скажет про Рейтеля.
- Ладно, - согласилась Остальская. - «Сдаю квартиру» и дальше - номер телефона… Сколько с меня?
- Тридцать крон, - подсчитала я.
- Так дорого? - удивилась старушка.
- Это дёшево. - Я засмеялась, хотя было мне совсем-совсем не смешно в то утро, совсем-совсем…
Кадровик вышел из кабинета и улыбнулся нам. Он-то заулыбался, а я похолодела, глядя на пани Остальскую. Но Анна Рудольфовна благоразумно промолчала. Зато, когда он отошёл, пожаловалась:
- Видеть стала плохо!.. Вчера вместо десяти крон отдала сто. Прикинь, а? - посетовала она. - Хорошо, покупательница честная попалась…
- Вернула?!
Пани Остальская кивнула и добавила, глядя на своё объявление:
- Слушай, а не хочешь…
- Снять?.. Я столько не зарабатываю, - покачала головой я.
- …снова перейти ко мне, - договорила Анна Рудольфовна. - В магазин. Всё равно ты ничего не осмелишься ему сделать, - кивнула она на Рейтеля в обнимку с Тиной Тёрнер. - Или я ошибаюсь?
- Как знать, - сквозь зубы в сторону ответила я, чтоб кадровик не услышал.
- И жить переходи ко мне, - вдруг сказала пани Остальская. - Кот мой пропал, а без кота - тоска… Подумай, Сашка, и звони мне, а лучше приходи совсем, ладно?..
И вышла.
А я задумалась, может быть, и правда переехать к ней? Только в качестве кого - прислуги, приживалки или компаньонки вздорной старухи?.. Нет, это счастье - не для меня, поняла я через минуту очень непростых размышлений: ворчание старой дамы и её капризы сведут меня с ума окончательно!.. И я тогда вряд ли уже вернусь в нормальную жизнь, какой живут обычные люди.
Казарму менять на жизнь приживалки нельзя, нет!.. Я подняла глаза и вздрогнула - рядом со мной, оказывается, стоял Кукулис и, видимо, без моего разрешения читал мои мысли. Рука его жужжала, а сам он пах, как давно не мытый человек!..
Вдобавок самое страшное, оказывается, уже случилось, и, пока я боялась, что сумасшедший детектив раскроет мои карты перед Рейтелем, Кукулис всё ему рассказал, не преминув сообщить об этом мне, с извиняющейся улыбкой Иуды.
- Ты сама виновата, - въедливо заключил он. - Где моя тысяча крон?!
«Можно подумать, она у меня есть!» - поморщилась я.
Это была вторая мзда за сегодняшний день, и она ещё не закончилась, к моему большому сожалению.
Охранник вышел, кадровик куда-то испарился, хотя обычно сидел и улыбчиво гипнотизировал меня, сжимая коленями трясущиеся руки алкогольно-зависимого мученика. Я сидела в приёмной одна, не считая кошмарного посетителя - детектива-мошенника Кукулиса.
И Кукулис дал волю своему красноречию... Оказывается, он шёл по всему городу со своей жужжащей рукой с серьёзными намерениями:
во-первых, предложить свой способ устранения Валду Рейтеля;
а во-вторых, озвучить просьбу разделить с ним его не сладкую жизнь.
Он так и сказал, ничтоже сумняшеся:
- Рейтеля мы убьём, как два пальца об асфальт. И я с тобой зарегистрирую свои отношения, милаха! - И замолчал, глядя на меня круглыми глазами грача в старых брюках.
Мне чуть не стало совсем уж нехорошо, когда я подняла глаза и увидела, как к радиостудии подъезжает вишнёвый минивэн «мерседес-V-280» Рейтеля. К счастью, это была другая иномарка, а Кукулис, видимо, устав ожидать от меня слов благодарности, пустился в пространные рассуждения, наклонившись и глядя мне прямо в глаза.
Главное правило - не разговаривать с психопатом - тут не срабатывало: я была на работе, а психопат стоял напротив меня и, улыбаясь, молол всяческую дребедень… Он рассказывал про безопасные возможности устранения Валду Рейтеля, чтобы никто не подумал, что его устранили мы с ним. Кукулис, похоже, уже считал меня своей второй половиной, вдруг с ужасом поняла я и спросила:
- Что-что?..
Кукулис оглянулся и с издёвкой, очень тихо, повторил механизм убийства, который должен был испытан на Валду Рейтеле нами - им и мной в самое ближайшее время.
- Повторяю, - проскрипел Кукулис и показал зубы, - линзы, так?..
Я кивнула.
- Линзы… Он ведь носит линзы вместо очков?..
- Ну, кажется, носит, - согласилась я. - Но, вообще-то, я точно не знаю…
- Так надо спросить, - перебил меня детектив. - Сегодня и узнай!..
Я кивнула от страха раз десять, а Кукулис, распаляясь, продолжил фантазировать, проглатывая окончания слов, которые говорил:
- Его линзы нужно опустить в яд, вот - пузырёк с цикутой. - Кукулис сунул мне в руку какой-то липкий пузырёчек, заткнутый куском газеты, и я машинально спрятала его в карман. - Или - яйца ленточного червя… Стра-ашная вещь!.. Попадая в желудок, а оттуда - по кровотоку в мозг, вызывают кошмарные головные боли и - смерть, ага!.. Черви прогрызают мозг. Уж я-то знаю, - вздохнул он, потрогав свою лохматую голову искусственной кистью.
Я кивнула, подумав, что Кукулис, похоже, уже забыл про тысячу крон.
- Ведь твой муж погиб не на серпантине дорог, а в городе?.. - вдруг проникновенно спросил он, заглядывая мне в глаза.
Тон его голоса звучал бархатно, и я от ужаса потеряла дар речи: похоже, детектив всерьёз пытался соблазнить меня, вдруг догадалась я.
А «потенциальный муж» сидел и подмигивал мне. Более абсурдного положения в своей жизни я не припомнила, хотя было как-то чёрт знает что - несколько лет назад… Но не такое!
- Не желчен, не прижимист, - расхваливал себя Кукулис. - Великодушен и не мелочен!..
«Как мне жить дальше?» - вдруг подумала я, глядя на чистое стопроцентное зло, которое вызвала, в какой-то мере, я сама.
- Да я не Ричард Бартон, ну и что с того? - вполне нормальным голосом спросил Кукулис. - И не Челентано.
- Да ничего, - тихо ответила Сандрин, то есть я.
- Автоавария - мгновенная смерть и такая счастливая прошлая жизнь, да? - снова пробурчал Кукулис. - Ты привыкла быть замужем, как ты без опоры, а?.. Подумай, а я подожду.
«По земле ходит зло».
«А какое оно, бабуль?..»
«Зло притягательно, - говорила моя бабушка. - Ты злишься на кого-то, и к тебе притягивается и притягивается зло, как магнитом! Не желай никому зла, и жизнь сама расставит всё по своим местам!..»
«Зло оставит меня, если я перестану желать худа Рейтелю?..» - спросила я у неба в окне…
Я подняла глаза, поверх головы детектива Кукулиса на меня пристально смотрел Валду Рейтель! Марк Кукулис, словно увидев его отражение, медленно повернул голову и взглядом фурии пригвоздил Рейтеля к полу…
Обтекаемый и вишнёвый
Валду Рейтель притормозил перед входом в радиостудию и некоторое время сидел в машине, пытаясь вспомнить, про что же ему говорил вчерашний прощелыга с жужжащей рукой...
«Значит, новая сотрудница? Почему же я не помню её?.. Ведь я помню всех своих новых сотрудниц, но прощелыга мог и соврать… А вот зачем ему врать? - Рейтель вздохнул, улыбнулся и с хрустом зевнул. - Деньги?.. Да кто б ему дал денег?.. - Рейтель закурил. - Нет, только не я!»
Минивэн качнулся и выпустил хозяина… Немолодой солидный человек по фамилии Рейтель, вышел из машины и направился к дверям офиса.
- Чёрт знает что!.. Берут на работу - кого ни попадя.
Он кивнул охраннику и вошёл в приёмную, где увидел наконец её - из-за спины раннего посетителя.
«Ничего особенного… Девица - так себе… И не девица… дама!» - Рейтель поморщился, потому что абсолютно все дамы старше сорока напоминали ему элегантно-постоянно-изумрудную злость его пожилой тёщи.
Она подняла глаза… У Рейтеля зачесались линзы. Они никогда не чесались, а тут… Его прошиб термоядерный фиалковый цвет её глаз… И вдобавок ранний посетитель повернул шею.
«Что ей предлагает этот сумасшедший детектив?.. - вдруг возмутился Валду. - Что-о-о?.. Кто его пропустил сюда?!»
Рейтель обернулся на охранника и прошёл мимо выскочившей секретарши в свой кабинет. А Кукулис в свою очередь встал и, не прощаясь, вышел на негнущихся ногах на улицу. На лице его играла фальшивая улыбка.
- Я ещё вернусь, - не оборачиваясь, сказал он не своим голосом, и потом уже нормальным быстро пробормотал: - Я вернусь сюда!.. Ждите.
И скрылся за угловым домом… Охранник, покосился на мигающий дисплей телефона и встал. Потом быстро прошёл в кабинет хозяина - Валду Рейтеля.
- Почему в радиостудию заходят разные мошенники?.. - спросил Рейтель. Охранник кивнул, потом пожал плечами.
- Я с ним не разговаривал, Валду, - наконец, сказал он. - И потом, у него на лбу не написано, что он мошенник.
- Больше не пропускать, - Рейтель покосился на голубой значок на кармане куртки охранника. - Ясно?..
Охранник кивнул, и с трудом сдерживая зевоту, отправился на своё место у входа.
- Не пускать… убивать их, что ли? - ворчал он, усаживаясь на стул у полураскрытой двери.
В радиостудию то и дело входили и выходили желающие подать объявление и запоздавшие сотрудники. А Рейтель постоял, покачиваясь на длинных ногах, и снова вышёл из кабинета в приёмную. К делопроизводителю, отметил он, выстроилась настоящая очередь, и она, быстро набирая на компьютере объявления, несколько раз, как бы невзначай, взглянула на него...
- Кто это был? - Рейтель дождался ухода последнего посетителя. - С неправильной рукой?.. Что за гадина?
- Он давал объявление, - внятно сказала она по-эстонски…
«У неё красивый акцент… она давно приехала, старовата - но шарм…» - автоматически отметил Рейтель.
- Вас зовут?.. - держа её на прицеле взгляда, спросил он.
- Сандрин, - сказала она и добавила: - Сандрин Кац.
- Да? - переспросил он. - Вы - Кац? Разве… не Котова?
Сандрин кивнула.
«Значит, Кукулис не соврал!» - подумала она, испугавшись.
- Как интересно, - покачался на ногах Рейтель и приветливо улыбнулся выглянувшей из его кабинета секретарше.
«А у неё виноватый вид, - подумал он, уходя. - У этой Кац!..»
Сандрин вздохнула, глядя на спину Рейтеля и его длинные, похожие на страусиные, ноги. Перед ней криво лежала бостонская газета «Курьер», забытая Кукулисом - на первой её полосе улыбались пропавший вор Хэнк Лихута и какой-то сенатор от республиканской партии… И ещё - Сандрин вдруг поняла, что не испытывает к Валду Рейтелю никакой невыносимой злобы, которая терзала её всё время после смерти Ильи. Человек Валду Рейтель, заговорив с ней, перестал быть объектом вендетты, он стал мелким отвратительным субъектом, из-за беспечности которого погиб её муж.
«Я не буду мстить, - вдруг сказала себе Сандрин. - Не будет никакого отмщения. Похоже, этот надутый эстонец просто не понял, что он сделал…»
Но ведь то, что мы думаем, мы очень редко доводим до конца. Так случилось и в этот раз. Пани Остальская, детектив Кукулис, агент Фуат и сам Рейтель, узнавший, что Сандрин Кац и Александра Ивановна Котова - одно и то же лицо, просто не дали ей такой возможности.
Валду
Он вышел из здания радиостанции разозлённый.
У порога на улице сидел серый неумытый кабысдох и чесался.
- Пошли, Бобби! - сказал Рейтель псу. - Пошли, - повторил он. - Пошли отсюда!..
Кабысдох поднял ухо…Так они и пошли: Рейтель - к машине, в которую затем сел и уехал, а кабысдох - за ним. Обтекаемый минивэн «мерседес-V-280» скрылся за углом, и кабысдох, устав бежать за ним, споткнулся и сел, снова начав чесаться.
- Похоже, на нём все блохи Тапы, - уважительно глядя на кабысдоха, сказала какая-то пожилая эстонка.
«Обстановка в одном из самых тихих в Эстонии городков с каждым днём становится всё непредсказуемее», - в который раз подумал комиссар Гунар Шинн, глядя из своего кабинета на площадь с памятником.
Старые разноцветные дома на маленькой улице… Валду Рейтель припарковался неподалёку от комиссариата. Рефрижератор «АТЛАНТРЫБФЛОТ» преградил путь Рейтелю, он обождал, пока тот завернёт за угол, и вошёл в комиссариат, старательно вытерев ноги о щётку у дверей.
«Кто, на самом деле, - эта замороченная баба из офиса?.. Этого… жена», - ответил Рейтель сам себе, вспомнив, что был инкогнито на тех похоронах и видел её у гроба в чёрном шифоновом платье, как будто с чужого плеча…
В длинном коридоре комиссариата гулял сквозняк.
Следователь Тайво Рунно сидел в своём кабинете и зевал, когда Валду Рейтель постучался к нему… Толстый следователь в сером костюме в полоску и розовой рубашке с голубым шёлковым галстуком-удавкой.
- Добрый день, - поздоровался с ним Рейтель.
- Алоха, - кивнул следователь.
Через пару минут они быстро шли к ресторану «Блины» напротив комиссариата… Седой, в усах следователь и высокий статный Валду Рейтель. Тайво Рунно дышал, как слон после большой пробежки по саванне, быстро шагая рядом.
Они начали говорить сразу же и почти сразу же стали есть.
Рейтель ел аккуратно, следователь глотал блин за блином - со сметаной, с чёрной икрой, с черничным вареньем... Седовласый и солидный, в России, таких, обычно называют - «отец», вдруг подумал Рейтель.
- Скажите, Тайво, она приходила к вам? - подождав, пока следователь проглотит очередной блин, спросил Валду Рейтель.
- Да, - кивнул тот, не отрываясь от еды. - Приходила пару месяцев назад или чуть больше?.. - вскинул глаза он. - Да.
- И что?.. - Рейтель задумчиво пережёвывал блин с белыми грибами.
- Я её прогнал и предупредил вашу домработницу, чтобы она передала вам, - чавкая, ответил следователь. - Она передала?..
Рейтель задумчиво кивнул:
- Не помню, если честно…
- Она вас нашла?.. - осторожно спросил Тайво Рунно и потянулся за салфеткой. Его подбородок и щёки были в масле и начинке от съеденных блинов.
- Котова устроилась ко мне на работу. - Рейтель взглянул на следователя, потом в окно, у колеса минивэна сидел серый вездесущий кабысдох и чесался.
- Да вы что?.. - поперхнулся следователь. - Зачем же…
Рейтель кивнул.
- Это опасно, - тихо произнёс следователь.
- Чем опасно? - удивился Рейтель.
- Ну, сами должны понимать, - вздохнул следователь. - Вы разве не боитесь её?..
- А что она может мне сделать?.. - улыбнулся Валду Рейтель. - Я её вижу пару минут в день.
- Насыпать стрихнину в чай, - пожал плечами следователь. - Просто, зато как сердито!..
- Не смешите меня, - показал угрожающий оскал тридцатилетнего мужчины Рейтель.
Тайво Рунно снова осторожно взглянул на Рейтеля, потом досуха вытер салфеткой рот и щёки.
- Её выселили в дом для бездомных - это бывшая казарма, в которой когда-то служил её муж… Вдобавок, она ясно дала мне понять, что хочет знать имя того, кто причастен к гибели мужа… Увольте ее! - тихо и решительно закончил он.
- Я лучше поговорю с ней, - качнул головой Рейтель.
- Думаете, она выложит перед вами свой меморандум?.. - достал зубочистку следователь. - Если прекрасная дама решилась на убийство, будьте уверены, ей всё сойдёт с рук!.. - чистя зубы, пробурчал он.
- Вы думаете, она не скажет, зачем устроилась работать на радиостанцию? - переспросил Рейтель
Следователь усмехнулся:
- Как вы наивны… Значит, Валду, вы полагаете, она раскроет свои карты в отношении вас?..
- А почему - нет? - улыбнулся Рейтель. - Может быть, ей нужно всего лишь выговориться!
- Зря вы так думаете, - вздохнул следователь Рунно.
- Я переведу её в офис по недвижимости, чтобы держать на глазах, - задумчиво парировал Рейтель.
- Зря, - повторил следователь. - Зря! А что вы говорили ещё про самозваного детектива?..
- Кукулиса? - уточнил Рейтель.
- Кукулиса, - кивнул и улыбнулся Тайво Рунно. - Так он и не детектив, он вообще-то сумасшедший слегка, ну, или - полусумасшедший…Он когда-то работал в полиции.
- Кем? - настал черёд удивляться Рейтелю.
- Техническим сотрудником, заполнял что-то… Бланки на выдачу паспортов, кажется.
- Что мог заполнять этот сомнительный типус в полиции?.. - переспросил Рейтель, и у него задрожал угол рта.
- Не помню точно. - Тайво Рунно подмигнул. - Да гоните его в три шеи!.. Или, может быть, мне с ним поговорить?..
Рейтель молчал, глядя в окно ресторана. По улице летал тополиный пух, за пухом бегал кабысдох и громко тявкал.
- Я поговорю и прогоню его, не беспокойтесь, - пообещал Тайво Рунно, и они попрощались у выхода из ресторана.
Ресторанная пустота к вечеру заполнялась людьми… Специально обученный канделябрист вручную зажигал канделябры…
Сандрин
Вечером того же дня позвонила Остальская.
- Я придумала план расправы с Рейтелем, приходи обязательно, слышишь?.. - громким шёпотом сказала мне прямо в ухо из телефонной трубки Анна Рудольфовна. - Я магазин закрыла пораньше, приходи быстрей!..
И мне пришлось идти в свой бывший дом, туда, где мы раньше жили.
В старый дом у городской ратуши с палисандровыми перилами лестниц и стрельчатыми окнами, из которых был виден, как на ладони, весь тапский парк.
Я шла по вечернему городу и ловила свои отражения в зеркальных витринах и окнах первых этажей домов, но это шла не я… Настоящая Сашка осталась в прошлом - там, где и когда был жив Илья Котов, мой муж. А в витринах отражалась, похожая на элегантную вешалку женщина в свободном костюме «джерси», серебристых лодочках, которые сваливались с похудевших ступней и с походкой бескрылого потерявшегося воробья…
Мимо проехал, медленно покачиваясь, не вишнёвый, и совсем не обтекаемый и даже не минивэн, но я всё равно очень быстро отступила с тротуара - ближе к стене очень старого дома…Похоже, всё даже не вишнёвое навсегда обозначает для меня смерть с косой, и мне вдруг стало смешно!..
Я закрыла рот сумочкой, которую несла в правой руке, и отвернулась к стене. На меня покосился проходящий мимо негр, но я от смеха не узнала его - хотя это был Растаман, но какой-то унылый-унылый… На нём были надетый наизнанку пиджак в клетку и розовые брюки.
- Здравствуй, - невнятно выговорил он. - Ты куда делась-то, а?..
- Привет, никуда не делась!.. Я тут, - согнулась от смеха я, и мы разошлись в разные стороны. Я весёлая, он - минорный. Абсурд моей жизни продолжался, и темп его нарастал!..
Я вдруг отчего-то не к месту вспомнила, что в прошлой жизни любила капустный салат из нашинкованной свежей белокочанной капусты с солью, подсолнечным маслом и чёрным хлебом с поджаристой коркой. Я вспомнила про этот несчастный салат сразу же, как только увидела свой дом, в котором мы жили с мужем и сыном так недолго… Какие-то годы!.. Ведь годы - это всего лишь минуты, а дни - дуновения детских ресниц!..
Я бы закричала во всё горло прямо на ступеньках своего подъезда, но мимо шли степенные эстонцы и эстонки и - чинно разговаривали… В чинной Тапе я не решилась плакать, ведь нельзя плакать во всё горло… Или всё-таки можно?.. Я решила подумать, пока буду подниматься по лестнице на второй этаж…
Никогда до этого я не была у Остальской дома - пани и раньше слыла затворницей и нелюдимкой. Хотя, узнав её поближе, я бы не сказала, что Анна Рудольфовна - малообщительная старушка… Скорее, наоборот - пани оказалась назойливой болтушкой.
- Я тебя с балкона увидела! - сообщила мне Анна Рудольфовна, выглядывая из дверей.
На Остальской были надеты мужские брюки на подтяжках, на голове была мятая панамка, а в руках - газета «КоммерсантЪ», свёрнутая трубой.
- От пыли… я паутину мела, - скороговоркой объяснила свой наряд и «оружие» Анна Рудольфовна. - Быстро заходи, а я дверь закрою, а то мухи налетят!
Остальская выглянула на пустую лестницу и быстро захлопнула дверь, огромная квартира, полная мебели, поглотила меня своим сухим чревом, и я лишь через полчаса стала немного приходить в себя, натыкаясь глазами на китайские ширмы и тяжёлый хрусталь, свисающий с потолка.
В ажурной клетке на кухне сидел абсолютно голый попугай и поглядывал на нас из-под морщинистых век. Попугай был похож на нагого мужчину лет семидесяти восьми…
- Ему триста лет, - кивнула на пернатого нудиста старая пани и стала мне рассказывать про жену Рейтеля, точнее, про её родственников по женской линии, хотя я её об этом не просила. Похоже, Анне Рудольфовне просто очень хотелось о них поговорить.
- У них вся семья - душевнобольные… Ну, тётка её постоянно лечилась!.. Может, слышала?.. - вздохнула старая пани. - Шейла или Гейла.
- Откуда?..
- Точно, это была тётя Дейла, - задумчиво помахала газетой, как опахалом, пани Остальская. На кухне было душно. - Как я могла забыть старую прохвостку Дейлу?..
- Вы про родную тётку жены Рейтеля?..
- Да… Прикинь, у них все женщины страдали мигренями… А мигрени, знаешь, отчего бывают? - заговорщически подмигнула Остальская и прошлась по кухне, вертя задом в мужских брюках. - Кстати, ты видела его жену?..
- Красавицу в антикварных драгоценностях?.. Видела как-то…
- Красавицу-у-у?.. - Анна Рудольфовна и попугай переглянулись. Остальская тяжело вздохнула, попугай отвернулся и сгорбился, пересев с одной жердочки на другую. - А мигрени у них, Сашка…
Меня вдруг начал разбирать смех.
- Мужики у них у всех были хреновые, Сашка! - громко сказала пани Остальская и повторила: - Ххрр-реновые у них были мужики!..
- А при чём тут мигрень-то, Анна Рудольфовна? Мужики - мужиками, а мигрень - мигренью, вроде бы?..
- При том, Саша, при то-о-ом!.. - Анна Рудольфовна постучала по столу и прислушалась. - У жены обычного, ну, нормального мужика сроду никакой мигрени не будет…
- Как это?..
- А так, - пани Остальская вздохнула и щёлкнула пальцами. - Вот у тебя была мигрень?.. Молчишь, и у меня её не было… А у жены импотента или скряги всегда - либо мигрень, либо опухоль, ну, где-нибудь там!.. Один из дядек Хелин жадный был до безумия: сам трусы жене покупал, я, правда, не видела, как и когда, но это же неважно?.. - Пани Остальская села напротив и стала загибать пальцы. - Ну, а другой - на сторону бегал постоянно, а еще двое её дядьёв - никакие, так… Правда, богатые были люди, ничего не скажешь... Богатые все!
Я сидела и прислушивалась к топоту ног наверху, там, где жили мы с Ильёй, жили-поживали... В небольшой квартирке по соседству с другими семьями офицеров, очень давно…
Анна Рудольфовна всё ворчала, и, наконец, спросила:
- Ну, как у тебя дела на работе?.. Сидишь, молчишь…
- Нормально, - глядя на болтающиеся мужские брюки на ней, вздохнула я. - Рейтель уже знает, кто я.
- Батюшки-светы, - протянула пани Остальская и встала; похоже, ей не сиделось. - А кто ему сказал-то?..
Я рассказала про Кукулиса и вытащила из кармана пузырёк с ядом цикуты.
- Марганцовка! - раскрыв и понюхав, определила Анна Рудольфовна и выкинула пузырёк в окошко, проследив за ним глазами.
- Знает - не знает, ну и что?.. Он же тебя не уволил?.. Нет! А ты уже придумала план расправы?.. У тебя же теперь - времени в обрез, - Анна Рудольфовна размахнулась и убила большую муху сложенной газетой «КоммерсантЪ», чашка подпрыгнула и покатилась со стола вместе с мухой. Я едва успела её подхватить у самого пола, помогая себе ногой…
- Анна Рудольфовна, это ж вы что-то придумали, ну, вроде бы? - напомнила я в сердцах. - Вы же меня позвали.
- А-а-а, ну да, я что-то забыла, ладно, вспомню ещё, пошли из кухни! Моя прабабушка умерла в сто семнадцать лет и мне суждена долгая жизнь, а как мне жить? - вдруг спросила она. - Саш?..
- Это же счастье - долго жить, - сочла нужным сказать я. Анна Рудольфовна только отмахнулась - она с пристрастием разглядывала в зеркале свою старую физиономию.
- Ты видишь - мешков под глазами не нажила, ты заметила?.. - вдруг шёпотом спросила она.
Я кивнула. Мешки у пани Остальской всё-таки были - маленькие и едва-едва заметные.
- «Прожила весело, а умерла - легко!» - такую эпитафию я заказала на свой памятник, - повторила с весёлым выражением глаз старуха, и я на всякий случай взглянула на себя в зеркало - мешков под глазами пока тоже не было, слава богу.
- Может, поживёшь у меня? - Остальская взяла меня за руку и заглянула в глаза. - Я скучаю по тебе, переезжай, а?.. И что тебя держит в этой казарме? Там, наверное, вонь?.. - неделикатно предположила она.
Я вежливо отказалась, квартира пани Остальской давила на меня… Мне вдруг захотелось, как можно скорей уйти, а уж остаться жить - я даже и не помышляла теперь, когда увидела воочию четырёхкомнатное пространство, заполненное громоздким чужим старьём.
- Вот, даю объявление на похоронные венки, возьмёшь, чтобы лишний раз мне к вам в радиостудию не ходить? - Анна Рудольфовна сидела, обиженно моргая.
- Конечно, Анна Рудольфовна, давайте!.. Мне уже пора.
- Ну, иди, - кивнула Остальская. - В гости зайдёшь ещё?..
- Обязательно, а какой план расправы вы придумали, Анна Рудольфовна? - уже уходя, с порога обернулась я. - Так и не вспомнили, нет?..
- А выходи за него замуж! - махнула рукой из темноты пани Остальская, похоже, она не любила лишний раз включать и выключать свет в своей узкой, как пенал, прихожей. - Самое верное средство расправы!.. На, почитай «Как соблазнить молодого мужчину» на эстонском, - протянула она мне какую-то книжку. - Одно из двух! Или - или!..
- А что второе? - осторожно поинтересовалась я, глядя на другую её руку.
- Или, на вот - холерный вибрион О-139 «Бенгал». - Анна Рудольфовна протянула мне запечатанный, похожий на чай в одноразовом пакетике, кулёк. - Он сухой, разведёшь в чашке с чаем - и дашь ему попить!..
- И что? - Я с опаской взяла пакетик с холерой и сунула его в карман. – Господи, где вы его взяли?..
- Долго рассказывать, - пани Остальская пожала плечами. - В общем, мне его подарил любовник… Он работал над биологическим оружием в одной из лабораторий, и не смог удержаться, чтобы что-нибудь не спереть... Не трусь, Сашка, это ослабленный штамм - от него не умирают, но вечный понос обеспечен. Знаешь, у меня горе какое?.. Шпиц соседки полюбил моего кота, представь, да? - Анна Рудольфовна вздохнула и повторила: - Ну, представь?..
- И что?
- Кот сбежал - не вынес, - Анна Рудольфовна вздохнула. - Ты уедешь в Россию, наверное?..
- Уеду, конечно, - кивнула я. - Чем так жить.
- А я могу жить лишь там, где держит меня память, - покачала головой Остальская.
Я попрощалась и вышла - с холерным вибрионом в кармане и книжкой по соблазнению на эстонском языке.
«Выйти замуж - за убийцу мужа?.. Вдобавок, женатого и с дочерью?» - думала я, быстро спускаясь из подъезда на улицу, где, подняв глаза, наткнулась на какое-то препятствие…
- Привет, Сашка...
- Здравствуй!
У дерева в начале другой улицы стоял он - полузабытый и постаревший человек из моего прошлого и прошлого Ильи, из нашей прошлой жизни, в общем… Он ещё заходил в цветочный магазин, когда я в нём работала…
Так мы снова встретились и поговорили. Он когда-то учился с мужем, и его звали Лев - в той жизни, а теперь он - моторист с лодочной станции, я так и не спросила, как его зовут теперь и кто он в этот раз…
В ту весну, забыла сказать, Тапу оккупировали группировки соловьёв, и их яростные трели разносились по всей округе, пока мы шли по парку и оживлённо разговаривали, вспоминая жизнь.
Лишь к ночи мы расстались, он проводил меня и ушёл, а я поднялась на второй этаж казармы, открыла дверь в комнату, в которой жила, и из моего кармана вдруг выпала брошюра на эстонском - «Подробные инструкции по соблазнению молодых мужчин».
Я включила свет и помимо воли улыбнулась, когда прочла первый попавшийся отрывок:
«- Так ты не хочешь меня чмокнуть?..
- А куда?..
- Сюда, допустим…»
На рисунке парочка жадно целовалась. Я села на кровать и пролистала брошюру от начала до конца, разглядывая смешные рисунки.
И тут - из одной брошюры выпала другая… Я, не глядя, подобрала её с пола и прочла другое название - «Инструкция по ловле особо крупных мышей».
Из брошюры по ловле особо крупных мышей:
«- Конфеты должны храниться - здесь! - проворчал кот, открывая ларь, полный конфет.
- Шоколадные или сосательные? - пискнул мышонок.
- Все, - рубанул лапой воздух кот.
- А-а-а… - кивнул мышонок».
«- Я вновь хочу обрести смысл жизни, - сказал кот, уговаривая себя не есть мышонка. Сегодня он уговаривал себя не делать этого - 12 979 раз… Мышонок пока жив. Он глуховат и не слышит, как кот уговаривает себя…»
«- Дядя кот, а вы… мышей едите? - однажды спросил мышонок, глядя на дядю кота сбоку.
- А что такое мыши? - подумав, спросил кот и добавил: - Давно не едал. Попробовать не мешало бы…Э-э-э-э-э…
Мышонок задумчиво ждал… но - так ничего и не произошло.
Кот был ленив, а мышонок - глуп, и это на самом-то деле - было их счастьем. А счастье обычно не выбирают, какое досталось - с таким и живут».
Я посмотрела в окно - на темноту - и вновь углубилась в чтение.
Из брошюры по соблазнению (кого угодно):
«Нужно знать - кого соблазнять, поэтому сперва - выберите объект. Это - главное условие, чтобы соблазнение было к кому применить… Если при втором рассмотрении объект оказался не тем, кого вам хочется, смело показывайте объекту фигу (или комбинацию из трёх пальцев) и отправляйтесь на поиски другого объекта, который вам необходим и желанен на данном отрезке пути. Он - где-то рядом, потому что мир - тесен (к сожалению)».
Я закрыла обе брошюры и задумалась.
А через неделю Валду Рейтель - впервые показал зубы, и я решила отомстить ему не только за Илью, но и за себя. Да, так и было.
Пани Остальская
Анна Рудольфовна после ухода Сандрин долго глядела из окна на улицу, на которой бабочкой пролетела вся её жизнь… Тишина и шум мало трогали её последние дни.
Что-то произошло в организме пани Остальской, но что именно пока было не совсем ясно… Анна Рудольфовна тяжело вздохнула и обвела глазами стены с портретами.
- Совершенно русская - как земля, - вдруг сказала пани Остальская, вспомнив Сандрин, и повторила: - Совершенно русская…
Она ещё долго сидела, разглядывая людей, идущих по улице, потом дохромала до спальни и улеглась на край большой кровати.
- Мне её жаль, - повторила она несколько раз.
И тихо заснула…
Чего он боится?..
Пока они шли и разговаривали, Фуат уговаривал себя: «Соберись, тряпка, расскажи ей о своей любви... Или просто назначь свидание, ведь она наконец-то одна… Расскажи ей про своё помешательство, когда увидел её в первый раз, и потом, когда узнал об их свадьбе с Ильёй, и про Французскую Гваделупу… И про то, что верил, что встретит такую же, но не встретил даже похожей, хотя искал… Искал!.. Скажи ей прямо сейчас, что она - одна на миллион!.. Никаких соплей и вранья, просто скажи ей, что любишь и не можешь без неё, и что она тебе снится…»
При этом он что-то оживлённо рассказывал Сандрин - какие-то поросшие
мхом школьные воспоминания, бодро гогоча при этом… Сашка чутко улыбалась на каждую его плоскую шутку, а он жадно вдыхал воздух, который выдыхала она. И у него снова не хватило храбрости намекнуть ей, что именно она, Сашка Синицына - принцесса его грёз и основной фактор его тяжёлого любовного помешательства уже больше двадцати лет!..
Он вдруг с подозрительностью следователя прислушался к себе, мысленно лопоча, что чувства не живут так долго. Ведь чувства - скоропортящийся товар?!
С чего он это взял, дурачок?..
«Почему я люблю её до сих пор?! Не понимаю…» - глядя на узкую спину сорокалетней усталой женщины, язвительно осведомлялся у него тот самый с выгоревшим чубчиком восьмиклассник, каким он был когда-то, и который чудом не выветрился из него за двадцать лет.
Сегодня он выследил её, и шёл за ней от радиостанции до дома у парка, удивляясь, зачем она идёт туда?.. Потом долго курил за деревом, чтобы выйти оттуда, словно бы случайно.
«Довольно! Хватит воспоминаний… Она - не твоя жизнь…»
И ретировался от греха подальше, как последний трус, скомкав
слова прощания на ступеньках казармы, в которой она жила.
«Это какая-то ошибка... Я люблю её так долго и непроходимо, а она, похоже, даже не догадывается об этом?!» - через полчаса дома он залпом выпил стакан коньяку. От шагов включилось радио, и деревянный дом наполнился музыкой Рахманинова - мелодией одинокой души.
И расплющив нос о стекло, он ещё долго смотрел на чёрную реку; от коньяка на душе стало немного легче…
Утром он спустился к реке.
Дождь прошёл, натянутые верёвки волн неумело перебирал ветер. У берега плескались воробьи и плавали пакеты из-под молока.
Фуат покосился на небо и присел у воды; Сандрин не выходила у него из головы всю ночь.
- Нет, всё правильно, - бормотал он. - Сашка одна на миллион, другую б я не полюбил… Я ей, вроде бы, нравлюсь, - Фуат зажмурился и добавил: - Мы ведь можем сойтись?..
«Нет, пока я не найду эту чёртову руку фельдъегеря Орлова, а потом?.. К тому же, в ней чувствуется какой-то надлом…»
В общем, он снова так ничего и не решил, хотя вспомнил, что мысль купить дом и зажить в нём с собакой и женой к нему как-то приходила…
Забредала в голову такая мысль!..
Правда, ни жены, ни собаки у него так и не случилось.
Несоответствие
Утром в Тапу, приехал «мерседес-144» цвета спелых помидоров агента Шипа; не красавца, но тем не менее агента…
- Одолели светлые мысли?.. - заходя к Фуату на лодочную станцию, спросил он.
- Одолели, - кивнул Фуат, глядя на воду: он ловил рыбу. - Ну, что? Новости есть?..
Шипп покачал головой и задал аналогичный вопрос.
Фуат улыбнулся и снова закинул удочку.
Какое-то время агенты сидели молча и ждали. Ничего не происходило - лишь солнце жарило с неба. Серый грязный кабысдох у них за спиной увлечённо зарывал и разрывал что-то у своей будки. Этим чем-то был свёрток, похожий на культю…
Фуат сплюнул в воду.
- Помыть бы пса, - сказал он, оглядываясь на проделки кабысдоха.
- Зачем? - оглянулся на собаку Шипп. - Ещё цапнет…
Кабысдох всё слышал и гавкнул, чтобы привлечь внимание агентов, но те уже отвернулись и снова уставились в реку. Ни одна рыбка так и не клюнула ни через полчаса, ни через час.
- Значит, они могут быть живы, те, двое?.. - произнёс Фуат. Шипп кивнул, загородившись от солнца рваным лопухом. - Ведь взрыва, как выяснилось, не было!
- А если они выпрыгнули с парашютом - ну, Хаверь, Лихута и… рука фельдъегеря? - заговорщически подмигнул из-под лопуха Шипп.
Слышавший всё кабысдох взлаял и потряс каким-то заварзанным шматком, поднятым с земли… Агенты шикнули на разбаловавшегося пса:
- Шшшшшш!..
- Пшёл отсюда!
И продолжили ленивый разговор, потом отправились попить пивка - после вчерашнего, да и позавчерашнего у обоих болела голова
- Пошли, Бобби, дружище! - позвал кабысдоха Фуат.
- Пошли, Бобби, старина! - кивнул Шипп.
Кабысдох поднял ухо, откинул шматок, с которым играл, в сторону и потрусил за агентами.
Выпив, они долго ругали начальство…
- Слушай, а где они могут скрываться?.. - агенты снова перешли на разговор о пропавших Хавере и Лихуте.
- Нигде, - ответили оба в унисон и замолчали.
- Почему? - первым не выдержал Фуат.
- Они бы дали о себе знать - если бы были живы, - Шипп смотрел на пивную пену, и ему хотелось спать - ночь за рулём давала о себе знать.
- Тоже верно, - согласился Фуат, представляя себя на месте пропавшего полковника Хаверя. - Какой смысл им молчать?..
- Если только в дипломате фельдъегеря не лежало тридцать килограммов отборных бриллиантов, - вдруг задумчиво произнёс агент Шипп.
- И что?..
- Эти двое вполне могли махнуть на Багамские острова - с тридцатью килограммами бриллиантов, - устало вздохнул Шипп и покосился на лежащего у ноги кабысдоха. Тот делал вид, что спит, забыв про гуляющий хвост…Остатки собачьего ужина, лежали на газетке под столом и привлекали мух.
Агенты расплатились и вышли из бара, кабысдох устало ковылял следом. Они сели у реки, был вечер… Изредка перебрасываясь словами, они размышляли, таял сигаретный дым, с пляжа звучал новейший эстонский мегашлягер:
«Шпроты!!! Шпроты!!! Шпроты!!!» - повторял и повторял певец, томно начиная и залихватски заканчивая.
Девичий смех и удары мяча неподалёку на некоторое время отвлекли агентов от их непростых дум.
«Истинная красота мужчины - не во внешности!» - глядя на своё отражение в реке, думал агент Шипп, возвратившийся с размазанной губной помадой на щеках и преисполненный гордости; Фуат же думал о Сандрин, а собственная внешность его не волновала уже года четыре. Фуат думал о том, что так и не смог сказать ей о своих чувствах.
«В чём проблема?» - задавал и задавал себе вопрос агент Фуат. Задавал и задавал…
Кабысдох залез в будку и ворочался.
- Я тут слышал… разговор про руку, - вдруг вспомнил Фуат.
- Где? - оторвался от созерцания себя в реке агент Шипп.
- В заведении для любителей клубнички, - медленно сказал Фуат. - Общепит такой.
- Да, я туда заходил… как-то. - Агент Шипп вздохнул. - А кто говорил?.. Негр?.. Тот самый?.. Ага, значит, так…
Этой же ночью они обыскали жилище Растамана и Колпастиковой, но никакой руки не нашли. В холодильнике Растамана было пусто, под кроватями шевелилась пыль, а на стене сидел паук и наблюдал за агентами всё время их пребывания в квартире Растамана. Любвеобильная парочка каталась где-то на старом «линкольне» с прикрученной проволокой дверью и об обыске не подозревала…
«Хотел бы я знать…на какой икс понадобилась кому-то - эта самая рука-а-а?» - повторял и повторял паук, пока не забыл через пару дней любимую фразу агента Шиппа.
Побег
Два маленьких хутора неподалёку от Тапы - примерно километрах в двадцати - таких хуторов в Эстонии тысячи полторы.
На большем хуторе живёт цыганская семья из пяти поколений, а хутор поближе занимает тот самый Мозес, по кличке Нахал, с женой и сыном. Хутор записан на его жену, как наследственный и называется просто и без затей - «Свинарник Эльзы». Судя по названию, здесь когда-то разводили свиней, но те времена, похоже, канули в Лету навсегда.
Плохое и хорошее одновременно слово - «навсегда» - оно не относится к людям.
Май выдался жаркий, на хуторе Лео Мозеса было тихо и пустынно. Мозес с женой уехал ещё с утра, и некому было услышать, как в закрытом погребе идёт возбуждённая беседа меж двумя людьми…
В погребе было сухо, темно и душно, пахло немытыми телами и испражнениями из ведра.
«Фельдъегеря Орлова сопровождал полковник ГРУ в отставке Виктор Хаверь» - из розыскных документов контрразведки…
Так вот, этим утром пожилой полковник в отставке был всё ещё… жив и здоровёхонек, исключая, конечно, хромоту, которую получил во время падения хвоста «боинга» на дом на краю болота.
- Мне надоело их кормить, Мозес, - сказала три дня назад про полковника Хаверя и вора Лихуту супруга Мозеса - Хэльга.
Полковник Хаверь это слышал, и память вдруг стала возвращаться к нему - обрывками, кусками, незнакомыми на первый взгляд образами и картинами из прошлого - причём такими яркими, что у полковника заболела голова.
А надо вам сказать, Хаверь всю жизнь обладал недюжинной силой, и открыть для него подвальный люк оказалось лишь делом двадцати минут - после того, как хозяин хутора уехал…
- Уходим красиво, - повторял Хаверь, пока выбивал люк кулаками…Только цепи гремели на его руках и ногах.
И они вылезли из погреба на волю, подтянувшись. Волей оказалась – кухня Мозеса, пустая в те минуты…Они долго привыкали к дневному свету, от которого сразу же заломило голову и из глаз потекли обильные слёзы.
Через какое-то время оба взглянули друг на друга и, не сговариваясь, бросились искать еду! К счастью, в холодильнике Мозеса лежали копчёное сало и початый круг домашней колбасы. А на краю стола, покрытый полотенцем, лежал вчерашний хлеб… Через пятнадцать минут бывшие пленники уже переодевались в старую одежду Мозеса, которую нашли в шкафу у самой двери.
- Помыться бы не мешало бы, - вздохнул Хэнк Арнольдович Лихута, разглядывая заросшего и чумазого двойника в хозяйском зеркале.
Полковник в отставке Хаверь резко бросил:
- Держи, дружище! - И протянул Лихуте около ста крон, что составляло половину из найденных в доме денег.
Лихута задумчиво взял и, не считая, сунул в карман пиджака Мозеса. Надев его, он сказал лишь одно слово:
- Сносно!
Так, за какие-то сорок минут, пленники сбежали с хутора Мозеса, сняв с ног цепи и оседлав ржавый мотоцикл «дукатти» хозяина…Первыми, кто их увидел за полгода отсутствия среди людей, были хуторские цыгане, обитавшие неподалёку.
- Ца-а-а…Ца-ца-ца! - плюнула вслед им столетняя бабушка Нозя. - Щоб у вас повылазило изо всих мест! Распугали всих кур!.. Черти неправославные!!!
Что первым делом сделали бы вы, сбежав из плена?.. Подумайте, напишите на бумажке и пришлите мне…
Нет, Лихута и Хаверь не поехали в полицию и не попытались перейти русско-эстонскую границу тёмной ночью по сырому оврагу в районе села Пыталова… Они просто поехали - в никуда… Потому что через две недели после падения на тапское болото забыли о себе всё, за исключением какой-то ерунды (причём у каждого – ерунда была своя). Забыли, кто они, что они, зачем они и – откуда и куда течёт их жизнь в общевселенском смысле…
Лихута забыл, что он – Лихута Хэнк Арнольдович – удачливый вор и член легендарного клана бостонской мафии, а полковник ГРУ в отставке Виктор Хаверь, в свою очередь, начисто запамятовал, что на прошлое католическое Рождество именно он сопровождал пожилого фельдъегеря Орлова, летевшего с ценным грузом, пристёгнутым к руке, из Таллина в Москву.
Это было поправимо, и любой профессиональный гипнолог вылечил бы их за три сеанса, но… они этого не знали и поэтому начали жизнь с нуля - то есть с сегодняшнего дня, сразу же после побега из погреба, где просидели полгода… Из всего они помнили лишь, что являются мужчинами; Хэнку Лихуте при этом отчего-то страшно хотелось, не смейтесь, – воровать, а полковнику Хаверю – служить и соответствовать.
Как такое могло произойти, знал лишь Нахал Мозес, который был свидетелем падения хвоста «боинга» на тапское болото.
- Есть люди - тупики, а есть люди – никто… Мозес – тупик, - сказал полковник ГРУ в отставке Хаверь вору Лихуте ещё пару месяцев назад.
Они знали, как зовут Мозеса, знали имя его жены - Хэльги, и даже имя сына Мозеса, которого звали Маркус… И всё… Ну, такие мелочи, что они пленники и находятся в Эстонии, тоже знали.
- Мозес – никто, - согласился Лихута, глотая встречный воздух, когда они неслись на старом мотоцикле Нахала к Тапе, но не знали, что едут туда, - они просто ехали по просёлку вперёд.
Лихута уже полгода звал Хаверя – Старик, а Хаверь Лихуту – Дружище… Так они и ехали… Старик и Дружище. И не догадывались, что их уже ищут: вернувшийся в «Свинарник Эльзы» Лео Мозес, два агента – эстонский и русский, полковник Интерпола - Брук, а также – Дед и Дон Элгуджа Пярнусский. Всем им Старик и Дружище были нужны позарез, причём живыми и в здравой памяти…
Но за полгода плена Хэнк Лихута и полковник Хаверь настолько изменились… Их почти невозможно было узнать!
Квота на счастье
Если бы я только знала, что Валду Рейтель говорил про «тайники моей души» со следователем Тайво Рунно… Если бы я только знала, но я ничего не знала, я просто спала и мне снился Бог - он судачил с ангелами и одновременно подписывал пропуска в рай. Он подписал очередной пропуск и нехотя повернулся ко мне чисто-выбритым лицом.
«Ты же живая, чего пришла, иди отсюда!» - голосом Валду Рейтеля сказал он.
«Да, я живая, - согласилась я, добавив сердито: - Но я не могу без Ильи!..»
«У тебя нет квоты на счастье, Сандрин. И не спорь!» - сказал Бог, погладил подбородок, и я проснулась…
Я не поверила... Мне же бабушка ещё в детстве говорила, что счастье - перелётная птица, и у счастья не может быть квот!.. Какие, у счастья квоты, ну, скажите на милость, а???
Я оделась - лёгкая шёлковая куртка, юбка до колен - и вышла на улицу. С тех пор как не стало Ильи, я разлюбила завтракать, так как не привыкла завтракать одна. Двери казармы были раскрыты настежь, на улице было прохладно и безлюдно.
«Проходной двор», - подумала я и закрыла их, уходя.
Утро лишь намечалось пунктиром на восточной стороне небосвода, оно ещё не началось, а только-только-только собиралось…
Кирха Святого Бенедикта - приоткрытая дверь, я остановилась… «Какой-то день приоткрытых дверей!» - подумала я и поднялась по мокрым ступенькам внутрь, поставив свечку святому Бенедикту, который, похоже, не спал уже несколько веков, молясь и страдая за людей и пытаясь хоть как-то им помочь в их маете.
Я вышла оттуда через минуту и взглянула на всё ещё тёмное небо, нависающее над Тапой...
Рейтель
Мало кто знал в Тапе, что Валду Рейтель когда-то закончил Принстон и проходил специализацию по менеджменту в Беркли. Да, практически никто и не знал!..
И мало кто знал, что уверенный взгляд Валду Рейтеля становится
пугливым и тревожным, когда он возвращается домой. Виной тому были участившиеся мигрени его жены Хелин - после того неприятного инцидента, когда она сбила в августе прошлого года некоего Котова на пересечении улиц Глинки и Айвазовского…
Под утро тёмное что-то снова встало перед глазами, и Рейтель, откинув одеяло, встал, он вчера снова заснул на диване в своём кабинете… Быстро пройдя мимо спальни, откуда слышался негромкий храп Хелин, он спустился по лестнице, стараясь не скрипеть половицами, задумчиво открыл дверь и, сев в минивэн, поехал на работу.
«Вы уверены, что авария произошла именно здесь? - вспомнил он собственный вопрос, заданный следователю, проезжая перекрёсток улиц Глинки и Айвазовского. - Меня ведь не было в тот день в городе - я был на побережье».
«Ну, как же, а ваш минивэн?.. Допустим, вы были на побережье, но ваш минивэн, управляемый вашей супругой, сбил человека, и пострадавший от полученных травм скончался, как вы знаете...»
«Но меня не было в городе…»
«Но, минивэн-то записан - на ваше имя!»
С каким же трудом ему тогда удалось открутиться от этой аварии, в которой погиб некто Котов.
Рейтель подъехал к радиостанции и обнаружил, что она закрыта!
Было утро - всего пять часов, он был в пижаме и тапках… а по Тапе расхаживали флегматично настроенные бритые дворники и мели тротуары.
Рейтель развернул машину, взвизгнули тормоза, и поехал обратно на улицу Маринеску - переодеваться и завтракать.
«Я схожу с ума, похоже на то?.. - спросил он себя и напомнил: - Надо будет сегодня перевести эту вдову на улицу Пик, пусть будет перед глазами… Что она замышляет? Ерунда!.. Или выгнать?.. Я ей покажу, чертовке!»
Рейтель притормозил у реки, медленно переехал деревянный мост, и свернул к своему дому. У ворот сидел вездесущий кабысдох и глядел на Рейтеля серьёзными карими глазами.
- Бобби, ты не знаешь, опасна эта замороченная баба из офиса радиостанции или нет?.. - наклонился Рейтель к псу. - Ну, что молчишь?
Кабысдох вздохнул, а Рейтель, устав ждать, вошёл в дом.
Жена на кухне размешивала коричневый сахар в кипятке. Неторопливо обернувшись, она спросила:
- Ты к своей девке уже в пижаме ездишь?..
Рейтель кивнул и молча направился к лестнице.
- Папа, ты пьяный?.. - выглянула из своей комнаты Деспина.
Рейтель снова кивнул, утро быстро набирало обороты.
«Если прекрасная дама решилась на убийство - будьте уверены, ей всё сойдёт с рук», - не к месту, вспомнил он слова следователя, садясь на унитаз.
- Где ты был?! У меня снова мигрень, представляешь?.. - заглянула в дверь Хелин.
В руках у супруги был стакан со сладким кипятком и пилюли от мигрени. Рейтель вздохнул, улыбнулся жене, и уселся поудобнее…
- О-о-о-о, - убрала голову Хелин, дверь хлопнула.
Рейтель довольно усмехнулся.
Сандрин
Я уже неделю работаю делопроизводителем на улице Пик - замещаю укатившую отдыхать Белокурую Мечту, так, по крайней мере, объяснил моё перемещение Лорд, заместитель генерального директора по кадровой политике радиостанции на улице Титсу.
Ничего особенного, за исключением того, что Рейтель не замечает меня… Здоровается, и то не всегда, сегодня, например - не здоровался… Работы значительно больше - я отвечаю на десятки звонков и работаю на ПК последней модели за удобным низким столом. Когда нечего делать, я залезаю в Интернет.
Он только что странно поглядел на меня, заходя в свой кабинет…Я уже не раз ловила его неприятные взгляды на себе, но стараюсь не обращать внимания - смотрит на меня Рейтель или нет. Кукулис сказал, что Рейтель всё знает про меня, ну, что я жена того самого Котова…
Месть отошла не знаю на какой план…Хотя ничего страшного, на первый взгляд, нет, но Рейтель вызывает во мне такой ужас, что у меня даже появляется металлический привкус во рту, когда он утром заходит в двери офиса. Вида-то, я конечно, не показываю… На улице Титсу такого не было.
Я быстро набрала на компьютере нужный текст и наклонилась, чтобы достать справочник.
- Как вы одеваетесь?.. Чёрт знает что!
Я подскочила.
За моей спиной стоял Валду Рейтель и брезгливо разглядывал меня сзади. Именно - брезгливо, и меня окатила волна ужаса…
- Что? - тихо переспросила я и вдруг разозлилась. - Я что, в домашнем халате?..
- Что за юбка на вас? - сморщившись, Рейтель разглядывал сзади мою юбку, я быстро потрогала молнию…Застёгнута… Посмотрела на себя сбоку и непонимающе взглянула на Рейтеля.
Валду Рейтель морщился, на лице застыла гримаса…почему-то, скорби!
- Это обычный льняной костюм…двойка, - я всё-таки попыталась оправдаться, хотя понимала, что напрасно это делаю.
- Больше никогда не приходите на работу в этом старье, - отчеканил Рейтель и вышел в дверь. - Чёрт знает что!.. - раздалось оттуда.
На улице через минуту негромко зарычал его автомобиль, и Рейтель уехал. А я осталась. До конца рабочего дня было чуть меньше двух часов, я встала и, взглянув на себя в зеркало, немного успокоилась - я нормально выглядела, клянусь. Может быть, костюм был мне чуть-чуть великоват, но совсем чуть-чуть…На размер - не больше, обычный из голубого неброского льна строгий костюмчик для офиса…На лето, так до сегодняшнего дня считала я. А что льняные юбки мнутся, так это знают все…
Кроме Валду Рейтеля.
Я шла по городу, был вечер, от линяющих тополей плыл по воздуху пух, я наступала на него, не глядя. Черепица, флюгера, похожие на замки дома и одни сплошные воспоминания…
Я свернула и быстро пошла к дому Растамана.
Грустный негр сидел у своего подъезда на лавочке и разглядывал муравьёв. Около него собралось несколько собак… На качелях у реки качались ребятишки и кричали, был очень тёплый июньский вечер.
- Я же сказал тебе, не приходи больше! - Растаман поднялся и встал во весь рост, загородив мне дорогу. - Ну что, ты ещё не убила его?..
Он спросил, и на лице его появилась улыбка сожаления. Я пропустила вопрос мимо ушей и быстро перебила:
- Я работаю у него, но дело не в этом… Понимаешь?
- Ты боишься его? - догадался Растаман.
- В каком-то смысле, я боюсь, да! - кивнула я.
Растаман задумчиво почесал кудрявую башку и икнул.
- Всё очень просто, - начал Растаман, - называй его про себя - придурок!.. К примеру: придурок пришёл!.. Или: придурок опять закурил!
- Да? - тихо повторила я. - Придурок?
- Да!.. Тебе станет легче и даже, местами, - смешно! Только не думай простить его, - Растаман добавил, - это может разрушить тебя.
- Не прощу, - согласилась я. - Я что-нибудь придумаю!
- Валяй! - сказал мне вслед Растаман. - Скажи Колпастиковой, чтоб зашла сегодня. Не забудешь? - И он, задрав ногу, почесал пятку.
Я кивнула и быстро направилась к казарме. Но там на меня вдруг накатила такая собачья тоска, что, схватив пару книжек, я почти бегом вернулась в город, села в парке под самым большим деревом и углубилась в чтение… По абсолютной случайности я сунула в сумку те самые две брошюрки на эстонском - с глупыми советами, которые дала мне пани Остальская в последнюю нашу с ней встречу - по Ловле особо крупных мышей и по Соблазнению (кого угодно), я хотела их выбросить и даже зарыла в траву, но потом вытащила и решила полистать…
Особенно меня поразила сентенция, которую я вычитала в самом конце второй брошюры: «Если у вашего объекта есть любимая, и она - не вы, пусть это вас не смущает вообще - соблазните его!.. И пусть он сравнит - вас и её. Вы - лучше!.. Причём - без сомнения».
Я закрыла прочитанную до конца брошюру и, сказав: «Какой же дурак всё это написал?» - встала.
Был уже поздний вечер, зажигались фонари, в парке продолжали гулять минорные горожане, а я пошла домой. Я шла и беззвучно разговаривала, поглядывая в небо:
- Илья Станиславович, такого, как ты, - больше нет, Илья Станиславович…
Я вдруг вспомнила, взглянув на свой голубой костюм сбоку, что мне сегодня сказал Рейтель.
- Придурок! - громко отчеканила я, забыв, что иду по улице и мне сразу стало легче.
«Преподнести себя… - вспомнила я слова бабушки. - Каждая женщина должна уметь преподнести себя!.. Это самое важное, иногда».
- Ну, погоди, придурок! - почти закричала я. - Завтра ты узнаешь!!!
К моему счастью, я шла по почти безлюдной улице… Тополиный пух лип к моим туфлям, а на часах на городской ратуше было почти десять. Над городом слетались со всей Вселенной самые яркие звёзды и обещали устроить незабываемую ночь.
Назавтра вышла Белокурая мечта - она вернулась из поездки по Италии отдохнувшая и готовая к работе, интригам и любви, и мой новый костюм цвета манго никто не заметил, зато я наконец-то приступила осуществлению своей вожделённой мести, потому что перестала вздрагивать при виде Рейтеля. Я попробовала взять себя в руки, и у меня получилось - мне помог «придурок». Моя вендетта, по сути, началась…
Разные глупости
Деспина курила у школы, обрывая свисающий с окон плющ.
- Эти взрослые посходили с ума... Ты слышала, Дес, они ищут руку?..
Деспина кивнула, покосившись на веснушки самого высокого мальчика в классе - Яака Шинна.
- Ещё они трахаются, - хмыкнула она. - Взрослые сошли с ума… Сошли с ума!
- Давят людей, папа рассказывал, - Яак затянулся сигаретой и оглянулся.
Его ярко-рыжая шевелюра издали смахивала на лисий хвост. Его так и звали в школе - Яак Лисий хвост.
- Поедем к нам, расскажешь поподробнее, - Деспина кивнула на мотороллер. - Садись. Ну, чего ты боишься, дома всё равно никого нет!..
Сын комиссара Шинна Яак кивнул:
- Поехали.
- Может, лучше в лес, дружок?.. - обернулась на перекрёстке Деспина.
- Я прекрасно провела время, - Деспина Рейтель чмокнула Яака в нос и умчалась на мотороллере.
- Психованная идиотка, - Яак Шинн вернулся домой и долго рассматривал царапины на спине, запершись в ванной. - Мой потаённый грот!.. - хмыкнув, передразнил он и снял штаны. - Чёрт, если мать увидит…
Старик и дружище
Когда Мозес вернулся на хутор и не обнаружил там пленников, он чуть не убил жену!.. Погоняв Хэльгу вокруг дома минут двадцать и устав, он закурил сигару «Ромео&Джульетта» и потихоньку начал успокаиваться.
- Они всё равно ни хрена не помнят! - сплюнул Нахал Мозес на грядку с укропом.
- Ты уверен, Нахал? - хмыкнула Хэльга, вытирая испарину со лба, - к крутости своего муженька она привыкла и имела очень резвые ноги: убегать приходилось часто, чуть ли не каждый день Хэльга ставила спринтерские рекорды.
- Уверен. - Нахал снова выругался.
Хэльга вздохнула: на сегодня кроссовые занятия вроде бы кончились, но загад, как известно, не бывает богат!..
Супруги Мозес через минуту скрылись в доме, где Нахал ещё раз проверил погреб с выбитым люком, в котором прятал и стерёг ценных пленников. Полазив по дурно пахнущей норе, он снова грязно выругался и вылез оттуда, подтянувшись на руках. Затем упал на диван, чтобы обмозговать происшедшее… Когда Хэнк Лихута случайно оказался в его руках, Мозес мгновенно принял решение любыми способами выбить из него тайну местоположения тех шести бесценных картин, к краже которых тот по слухам имел самое прямое отношение.
И не прогадал. То, что Лихута и Хаверь ничего не помнили в настоящее время было исключительной заслугой Нахала Лео Мозеса. Как отбивать память его научил родной дед, бывший клерк гестапо. Но Лео Мозес совсем чуть-чуть перестарался и в итоге Хэнк Лихута, а с ним и отставной полковник ГРУ Хаверь, забыли даже то, как их зовут и откуда они родом. Правда, Лихута, пока не потерял память, поведал Нахалу о расположении клада тех самых бесценных картин, но их ещё надо было, не привлекая внимания, найти.
- Не успел, трах-тибидох!.. - в который раз выругался Нахал и закрыл глаза, решив поспать до ужина.
Хэльга на кухне гремела кастрюлями, сын Маркус на неделю был отвезён к деду с бабкой, и тут Мозес вдруг подскочил - он решил во что бы то ни стало вернуть беглецов и бросился во двор к машине прямо в тапочках. Потом вернулся и надел ботинки, а на них - носки… Грязно выругавшись, он переобулся и снова выбежал на улицу... Если бы он только знал, что в это время Лихута и Хаверь расхаживают по центру Тапы - как ни в чём не бывало, наслаждаясь обществом людей и запахами вкусной еды из ресторанов!..
Итак, центр Тапы, 12 июня. Площадь Согласия и Примирения. Жара.
Масса народу, в том числе туристического и школьного, и среди них идущие в франтоватых обносках Мозеса Старик и Дружище. Бывшие пленники, как ни странно, были похожи на обычных затурканных работяг, обросших и немытых... Но многие люди не особенно любят умываться и пудрить подмышки, ну и что с того?.. На лбу у беглецов не было написано, что именно они - те самые, двое выживших с разбившегося «боинга» мужчин.
Старик, а за ним и Дружище остановились и купили по пирожку с сыром с лотка и по сосиске… Поев, двинулись дальше, разглядывая дома и женщин. У обоих по лицу стекал пот, оставляя на пропыленной коже грязноватые разводы… Они остановились у фонтана и умылись, потом зашли в парикмахерскую и через полчаса вышли оттуда вполне цивильными людьми - подстриженными и побритыми. Маникюра делать не стали, ввиду незначительности оставшихся средств…
Им навстречу, в панаме и шортах, шёл агент Фуат в очках-«хамелеонах»… Он с утра прочёсывал квадратно-гнездовым способом Тапу, получив ночью по сотовой связи большой нагоняй от начальства с Лубянки:
«Вы, батенька, наверное, водочкой увлекаетесь в Тапе, а руку совсем и не ищете, а?.. - попеняли ему из Москвы. - Эх, батенька, батенька… Прогрессивки в этом месяце вам не увидать и головы вам не сносить, ох, не сносить вам головы!»
«Камень на сердце моём!.. Где-то тут… рука… фельдъегеря Орлова Артемия Иваныча?» - вглядывался в лица прохожих и во все мало-мальски укромные уголки агент Фуат. Его стёртые лазером пальцы были засунуты в карманы серых свободных шорт.
И тут они столкнулись, как раз на выходе из парикмахерской!.. Лихута с Хаверем и… агент Фуат. Мазнули друг по другу ничего не значащими взглядами и… разошлись - просто не заметили друг друга, как обычные прохожие. Хотя в прошлой жизни Фуат пусть и не был знаком с полковником ГРУ в отставке Хаверем, но его снимок видел не меньше двадцати раз - с того самого момента, как получил задание разыскать во что бы то ни стало руку фельдъегеря, дипломат с документами и полковника Хаверя - можно мёртвого, но лучше, конечно, живого!
Удачливый вор Хэнк Лихута до своего падения с самолёта выглядел как бог, а вот отставной полковник Хаверь как бог не выглядел никогда, но - эти двое вышедшие из парикмахерской - не были похожи ни на один из снимков, переданных по спутниковой связи агенту Фуату ещё два месяца назад…
Итак, они встретились - и разошлись. Старик и Дружище пошли налево, а агент Фуат, который в Тапе легализовался в качестве моториста лодочной станции - свернул направо.
ИНФОРМАЦИЯ К РАЗМЫШЛЕНИЮ:
Выжившие в той аварии Лихута и Хаверь начисто забыли, что случилось на борту злополучного «боинга». Ни один из них не помнил про драку у туалета. И у того и у другого, что называется «подпирало», а в туалете засела какая-то толстая дама, и пока мужчины пронзали друг друга взглядами, дама лишь шелестела бумагой там, за дверью… Ни Лихута, ни Хаверь не собирались друг другу уступать: ведь гэрэушников учат быть лидерами в разведшколе, а воры - лидеры с рождения.
В тот час в самолёте произошла схватка - не на жизнь, а на смерть. Приём карате, который одновременно применили друг к другу Лихута и Хаверь был ужасающ по мощи, и кто знает, не из-за крика ли: «Банза-а-а-а-аааай!» хвост самолёта дал трещину. Не иначе, это было какое-то дьявольское совпадение - толстая дама, засевшая в туалете и драка двух каратистов, но самолёт внезапно начал падать, ведь без хвоста самолёты, как известно, не летают!
Но это было в декабре, а шёл уже июнь… И вот, день спустя, после побега из заточения в погребе на хуторе «Свинарник Эльзы» Лихута и Хаверь шли по городу, и им навстречу из переулка вышёл задумчивый Дед… Не какой-то там дед, а тот самый Дед - глава эстонского клана бостонской мафии… И он тоже не узнал Лихуту, а Лихута не узнал Деда, который возвращался с конкурса купальников, в котором принимала участие его старшая внучка Беатрис. Они категорически не узнали друг друга, а ведь были знакомы!..
Дед покосился на двух одинаково подстриженных бродяг, которые, спотыкаясь, шли к вокзалу и очень весело переговаривались, и свернул в центр - завтра он встречал дорогого гостя - Дона Элгуджу Пярнусского, который самолично приезжал на поиски Лихуты и его бесценного клада из Бостона.
Абракадабра!.
В общем - чёрт знает что… Правда, было очень жарко, но разве когда-нибудь жара служила достойным оправданием обыкновенному ротозейству?..
Камеры слежения на дорогах Эстонии примерно через три дня передали в центр разведки несколько размытых фото двух бродяг, но и там тоже никто не узнал Лихуту и Хаверя… Лишь один никчемный клерк долго разглядывал пять нечётких фото, а потом, громко чертыхнувшись, выбросил их в корзину, полную мусора, в которой вдобавок сидела мышь!..
А Лихута и Хаверь, миновав вокзал, вышли из города и, оседлав спрятанный в ивняке у реки старый мотоцикл Мозеса, поехали дальше. И между ними шёл разговор. Они, громко перекрикиваясь, разглядывали ландшафт.
- Эти дома - в прибалтийском стиле?..
- Да, мы где где-то в Прибалтике, старина…
- В Эстонии - ясный пень, дружище!..
Пыль клубилась за ними, а на небе, хотя ещё был день, уже появилось несколько особенно ярких звёзд.
Полиция
Следователь Тайво Рунно был одним из самых лучших работников в полиции города. Неповоротливый и седой упрямец, он производил впечатление увальня, но это, в общем-то, не соответствовало действительности… Отличная интуиция и способность представить каждое преступление поэтапно могли бы заслужить ему славу великолепного детективщика, но он работал в полиции и очень скоро должен был уйти на пенсию, о чём нисколько не сожалел… Зато комиссар Гунар Шинн, ужасно злился на уходящего на заслуженный отдых Рунно и подкалывал того всячески, на что следователь посмеивался и в свою очередь тоже отпускал едкие замечания в адрес комиссара Шинна.
И сегодня с утра они снова затеяли перепалку: пикировались по поводу не раскрытого ещё пока убийства массажистки Моны Грапс.
- До пенсии ты, надеюсь, успеешь раскрыть эт-то уж-жасное преступление, эт-тот наезд на лучшую массажистку города?.. - чеканя слова, спрашивал комиссар, а следователь кивал и помалкивал.
Гунар Шинн ещё больше злился, глядя на невозмутимого Рунно.
- Ты сам-то не ходил к ней на тайский массаж?.. - уже не находя, как бы лучше поддеть увальня Рунно, напоследок спросил комиссар Шинн. - Хорошо она массажировала?
- Неплохо… неплохо! - раскладывая документы по Моне Грапс, сказал Рунно и добавил: - Совсем неплохо.
- Так ты был у неё? - поперхнулся комиссар, и глаза у него непропорционально увеличились под очками. - Был?.. Ты был у неё?
Тайво Рунно кивнул.
- Однажды, - туманно пояснил он. - Я заходил к Моне…На часок!
- И что?! - практически рявкнул комиссар. - Она тебя… гладила?
- Ещё как, - нехотя вздохнул Тайво Рунно. - Поглаживала везде…
У комиссара Шинна упали очки, он наклонился их поднять и тяжело вздохнул. Он имел семейный стаж тридцать девять лет и классически ревнивую супругу, что, согласитесь, тянет на юбилейную медаль, и к массажисткам и прочим гетерам путь ему был заказан, как ребёнку - дорога в винный магазин.
К счастью, следователь Тайво Рунно решил срочно замять этот опасный для себя разговор и, вздохнув, умело завернул его в рабочее русло.
- У меня тут получилась схема. - Тайво Рунно протянул комиссару распечатку, которую только что выплюнул принтер на его столе. - Она касается Моны Грапс…и остальных, перееханных машиной, ну, кроме выжившего Льва Сенобабина.
- Которого… так и не поймали?.. - переспросил комиссар Шинн. - В смысле - не нашли ещё, так?..
Следователь кивнул.
- Бред какой, - через пять минут вернул изученную схему комиссар и взглянул на следователя. - Ты считаешь, что все наезды совершил один и тот же…человек?.. Причём, неизвестный?.. Что это значит?
- Или - неизвестная, - улыбнулся Тайво Рунно.
- Намекаешь на жену Рейтеля? - комиссар Шинн зевнул. - Нет!.. Ну, что ты такое несёшь?.. Нет! Зачем ей это надо?..
- Отнюдь, - подумав, сказал следователь Рунно и повторил: - Отнюдь.
- А что?.. На кого ты думаешь тогда?.. - комиссар снова взял схему.
- Пока не думаю ни на кого конкретно. - Следователь помолчал. - Но у Хелин Рейтель дважды было твёрдое алиби во время наездов на этих погибших господ.
- Что значит, дважды?! - взорвался комиссар. - Говори яснее!..
- В двух случаях… Даже в трёх, я бы сказал, - поправился следователь. - По материалам дел, Хелин Рейтель не могла совершить наезды на пострадавших!
- У неё было алиби? - хмуро пробормотал Шинн.
- Да, - утвердительно кивнул следователь.
Шинн и Рунно переглянулись, потом посмотрели на влетевшего в кабинет шмеля и принялись выгонять того газетой.
А в это время старый мотоцикл «дукатти», едущий на всех парах по просёлочному хайвэю, был остановлен полицейским.
- Ваши документики, уважаемые?.. - козырнул молоденький сержант..
Старик порылся в карманах пиджака и взглянул на напарника, тот, пожав плечами, сказал одно лишь слово:
- Старина…
Старина вздохнул, в его правом кармане была… дыра, а в левом - шелуха от семечек!
- Дружище, - ответил старик.
И Дружище, засунув руку в карман брюк, вдруг… вытащил два водительских удостоверения.
У Старины загорелись глаза, он тихо хмыкнул, а полицейский удивлённо-лениво взглянул на него из-под мотоциклетных очков. Дружище, не глядя, сунул полицейскому два удостоверения и подмигнул напарнику.
- Всё в порядке, езжайте, - через полторы минуты отдал удостоверения сержант…
Так два фальшивых удостоверения Лео Мозеса спасли Лихуту и Хаверя... Самое интересное, фотографии в правах были абсолютно непохожи на исхудавших Хаверя и Лихуту, но, видимо, пыль и пот на их лицах сыграли роль удачного грима.
Чертовщина продолжалась.
Поиски Лихуты
- Мы со Стивеном Спилбергом решили снять фильм про бостонский клан эстонской мафии, - ступая с трапа на землю, поведал встречавшим его Дон Элгуджа.
Дона Элгуджу встречали Дед, три значительных человека из Таллина и один неприметный шофёр в котелке… На чёрном лимузине Деда Дона Элгуджу, минуя столицу, с помпой повезли в Тапу.
Дед, зная про решительность Дона Элгуджи был готов к любому повороту событий и не сводил с того глаз… А Дон Элгуджа, продолжая вещать о своём скором сотрудничестве с именитым режиссёром, растеряно оглядывался по сторонам… Он был в Эстонии сорок лет назад, родители вывези его в эмиграцию сопливым мальчиком, так вот, с тех самых пор Дон Элгуджа ни разу не прилетал на родину, но очень хотел её посетить, и его мечта наконец-то сбылась.
- Я не уеду в Бостон, пока не найду Хэнка Лихуту, - внезапно сказал Дон Элгуджа.
В лимузине повисло молчание.
- Да вы что, Дон Элгуджа? - Дед испуганно поглядел на соратников. - Вы решили сменить местожительство?.. А как же ваш фильм?..
- Со Спилбергом, Дон Элгуджа, гм?.. - обернулся шофёр.
- Дед Хэнка Лихуты был монахом-доминиканцем, и из его дома есть ход в монастырь, - обвёл всех глазами Дон Элгуджа. - Надеюсь, вы понимаете, ход моей мысли?..
- Что?!
- Что-о-о?..
- Не может быть! - раздались три возгласа.
Промолчали лишь Дед и водитель.
- А где находится дом Хэнка?.. - наконец пробормотал водитель, а Дед кивнул. Он тоже не знал домашнего адреса Лихуты.
- В Раквере. - Дон Элгуджа обвёл всех глазами и добавил: - В соседнем городке, а вы не знали?..
В лимузине снова повисло долгое молчание… Наконец все заговорили, перебивая друг друга… Суть спора была в том - ехать в Раквере сейчас же или завтра!.. Дед постановил:
- Сменим машину, антураж, переоденемся в одежду местных жителей и завтра незаметно выедем раненько в Раквере… И если Хэнк Лихута там… в чём я лично сомневаюсь, - застанем его врасплох и не спугнём своим приездом никого, а?..
Все согласились.
Лимузин уже въезжал в Тапу, местные полицейские проводили глазами чёрное лакированное авто и понимающе переглянулись.
- Тузы съехались в Тапу, - пробормотал толстяк в мотоциклетном шлеме.
- Зачем в этот раз? - зевнул констебль.
- А кто их знает!..
Лимузин медленно ехал по брусчатке, сминая шипованными колёсами тополиный пух. В ресторане Аронсона был снят маленький приватный зал для встречи Дона Элгуджи всеми, кто его ждал.
«Танцующий бобёр»
Чрезвычайное заседание Европарламента с участием бургомистра Тапы, на которое он был вызван в прошлый четверг, продолжалось и набирало обороты. Оказывается, про аварию «боинга-747» на тапском болоте в прошлое католическое Рождество никто и не думал забывать, ну, как надеялись в Эстонии.
На этом заседании обсуждалось всё то, что обычно откладывалось в долгий ящик уже года три.
- А при чём тут я?.. – тихо кипятился бургомистр Тапы, выслушивая через переводчика вопросы от членов европейского парламента.
- Надеемся, вы понимаете что, пропавший в окрестностях Тапы некий Хэнк Лихута, единственная ниточка к украденным с беспрецедентной наглостью из центров мирового искусства шедеврам?.. К тому же, есть веские основания полагать, что именно он имеет отношение к грабежам!..
- А при чём тут я?.. Какое я, как бургомистр, имею отношение к упавшему на болото «боингу»? - голосом, полным скипидара, успел ввернуть бургомистр Тапы Бутон, пока его не перебили.
- Что вы, господин Бутон, лично сделали для того, чтобы найти имеющего мировую скандальную известность вора Хэнка Лихуту? - грозно спросил бургомистра председательствующий Пэт Кокс. - Кстати, почему с вами не приехал представитель полиции вашего городишки?.. Он что, так сильно занят?.. Интересно - чем?!
Бургомистр вздохнул, повращал глазами и посмотрел в потолок, рассудив, что лучше помолчать, а через час-два-три присоединиться к шопингующим жене и дочкам и уехать из этой чёртовой Европы быстрей - обратно в Тапу, в свою квартиру, напротив ратуши.
Члены Европарламента рассматривали бургомистра Тапы очень участливо, видя того в первый и последний раз в жизни, а бургомистр, решив молчать, как пойманный немцами партизан, обменялся взглядами с эстонским переводчиком. Заседание Европарламента продолжалось, кто-то из комиссии по украденным ценностям начал зачитывать список того, что предположительно украл Хэнк Лихута за последние пятнадцать лет:
- Прижизненный этюд Христа неизвестного художника, бронзовая фигура в полный рост божества Вуду, морской пейзаж Рембрандта, «Портрет» Моне, «Концерт» Вермеера, а также…
Читающий замолчал, переворачивая страницу, члены Европарламента внимательно слушали его, в зале повисла пугающая тишина.
- Так же, вероятно, вышеназванный пропавший после авиакатастрофы вор украл по паре картин Альбрехта Дюрера и Модильяни, изображавших абсолютно голых наяд и сатиров в минуту исступлённой страсти…
Представитель Интерпола полковник Брук сидел в последнем ряду зала заседаний и слушал, размышляя, что база данных пропавших картин давно не обновлялась.
«Кто же, интересно, составлял в этот раз для Европарламента список пропавших и украденных произведений, если он не знает, что прижизненный этюд Христа неизвестного художника и «Концерт» Вермеера уже нашлись и возвращены в «Метрополитен»?» - полковник Брук вздохнул и встал.
Выйдя из зала заседаний в огромный холл Европарламента на первом этаже, он нос в нос столкнулся с отлучившимся покурить бургомистром Тапы Бутоном.
- Полковник Брук, - представился старший инспектор по кражам бесценных предметов искусства.
- Оно и заметно, - пробормотал бургомистр Бутон и добавил ворчливо: - Я вас видел в Тапе…
- Я скоро опять приеду, - улыбнулся Брук.
- Милости просим. - Бургомистр вытер испарину со лба и, вздыхая, вернулся в зал заседаний. - Чёрт бы вас всех задрал... - шипел он, открывая тяжёлую дверь. - Покоя нет от вас никакого!.. Ну, кому в Тапе нужны ваши шедевры?.. Мне они точно не нужны, и жене моей не нужны, и дочкам... Привязались!.. Где я их вам найду, хотел бы я знать?.. Может, и не было никакого Лихуты на том «боинге», а?.. - обернулся он к переводчику.
- Пёс их знает, - кивнул переводчик.
А полковник Брук в это время уже сидел в кафе напротив Европарламента и глядел в служебный ноутбук, обновляя в памяти всё, что украл на самом деле Хэнк Арнольдович Лихута… Особенно его позабавило описание и вес картины Метиса.
- Да, не Метиса, а Матисса, - исправил ошибку в базе данных Интерпола полковник и вслух прочёл: - «Танцующий бобёр в океане страсти», вес картины - двадцать килограммов вместе с рамой. Первый раз слышу, и что ж там было нарисовано?..
К сожалению, копии «Танцующего бобра» в базе данных не было и возможности посмотреть на бесценный шедевр - тоже.
За время своего пребывания в Эстонии полковник досконально проверил все вероятные и не очень версии нахождения Хэнка Лихуты на родине, если, конечно, допустить, что вор остался жив, упав с десятикилометровой высоты в болото...
Брук самолично облазил тот самый полуразрушенный дом неподалёку от Тапы, не найдя там ничего особенного, исключая небольшой клад почерневших монет из серебра в стеклянной банке. Он даже ездил в соседний городок Раквере и был в том самом древнем строении, похожем на башню, где жил когда-то монах-доминиканец Лихута, сумевший непонятно каким образом, будучи постриженным в монахи, завести многодетную семью, хотя доминиканцы, как известно всем, по сути своего обета, лишены возможности иметь семью.
Брук тяжело вздохнул и огляделся: в кафе было полным-полно молоденьких девушек.
- Похоже, и Лихута и картины пропали навсегда…
Брук отключил ноутбук и со скрипом поднялся.
- Нет, всё-таки надо найти ну хотя бы ещё одну возможность выйти на них!..
О какой возможности говорил седой полковник Интерпола Брук?..
Но об этом чуть дальше.
Сандрин
Исступленный шёпот за дверью:
«Я тебя порву… в клочья!..»
«Ты напряжён… Осторожней… О-о-о!.. А-а-ааа… О-о-о!..»
Я проснулась и подскочила, в комнате было темно - хоть глаз выколи!..
Нет, я была не на работе, где случайно подслушала этот диалог между
Рейтелем и Белокурой Мечтой. Их любовные игры возобновились где-то через пару дней, как только Мечта вернулась из отпуска.
Фамилия Мечты - Якобсонс.
Якобсонс…
«В Италию - за дольче витой, во Францию - за французским поцелуем!» - я запомнила эти слова Мечты.
Нет, в принципе, Якобсонс вполне нормальная - обычная незамужняя стерва, не злая, и вообще - рядовое дело, когда немолодой генеральный и его секретарша занимаются любовью на рабочем месте. По крайней мере - все остаются при своих интересах...
Я села на кровати и посмотрела в окно: была ночь со звёздами и луной. Я протянула руку и взяла хронометр - на маленьком фосфоресцирующем циферблате старых часов Ильи была всего лишь половина второго ночи. Я откинулась на подушку, но спать решительно не хотелось…
Вчера ко мне на работу снова приходила в гости пани Остальская, повидаться… Мы же теперь работали бок о бок, и я каждый день проходила мимо цветочного магазина, втягивая ноздрями едва уловимый аромат пармских фиалок и подвявших рододендронов.
Итак, вчера…
- Возьмём Билла Гейтса, - усаживаясь в приёмной напротив меня, шёпотом напомнила мне про мужчину планетарного масштаба пани Остальская.
Я кивнула, потому что спорить с вздорной старушенцией не имело абсолютно никакого смысла; лучше кивать, быстрей закончит, и я пойду заваривать кофе для себя и Мечты.
- Хочешь за него - замуж?.. - кивнув на пустой в ранний час кабинет Рейтеля, категорично спросила меня старуха.
- За Гейтса?.. А на хрен он мне сдался? - сделала вид, что не поняла я.
- Самый богатый человек земли - «сдался»?! - пожала тощими плечиками пани Остальская. - Сто миллиардов на счёте и… большой член - на хрен не нужен? - шёпотом напомнила она. - Ну, ты даёшь…
- Да пошёл он!.. - Я вспомнила Билла и передёрнулась, поздоровавшись с только что вошедшей Белокурой Мечтой.
Мечта Якобсонс, показав нам белый оскал, на огромных каблуках, стуча ими, как кастаньетами, прошла в кабинет генерального.
- Ну, вот, а Рейтель - он тебе по зубам, поверь мне, - быстро сказала Анна Рудольфовна, разглядывая мелькающий через открытую дверь обтянутый зад Якобсонс. - Они с женой - давно ненавидят друг друга.
- А вы откуда знаете?..
- Это все знают, - вздохнула старуха.
- Да так, как они живут миллионы… Ну, и при чём тут моя месть и замужество? - шёпотом поинтересовалась я. - Я навсегда останусь женой Ильи…
- Да-а-а? Неужели?.. - скрипуче переспросила старуха. - И что ты этим докажешь?.. И при чём здесь миллионы каких-то там семейных пар?.. Миллионы не давили твоего мужа - на тротуаре - колёсами!.. Или давили?.. - Остальская встала и сделала три шажка к дверям…
Нет, замуж за Рейтеля я не собиралась, даже мысленно, у меня от их семейки было одно сплошное горе, а на самого Рейтеля вообще страшная изжога!.. И я решила подсыпать ему в кофе холерного вибриона «Бенгал-137» прямо сегодня же, чтоб хоть что-то сделать, и подыскать себе место работы - где-нибудь подальше от улицы Пик, пока не превращусь в ещё одну пани Остальскую. Я поглядела на стоящую у дверей старуху и окончательно решила, что снова идти в цветочный не имеет смысла - Анна Рудольфовна замучает меня своими советами и подначками… Подсыплю ему вибриона, и всё - на этом моя месть закончится, а от поноса его кто-нибудь вылечит, не пропадёт в конце концов - в Европе всё-таки находимся! Ведь если серьёзным образом не мстил никогда, не надо и начинать, а то привяжется кто-нибудь вроде Кукулиса…
Тут из кабинета вышла Белокурая Мечта и многозначительно покосилась на Остальскую… Та, помахав мне сморщенной ручкой в кружевной перчатке, вышла.
- Задерживается, - сказав это, Белокурая Мечта достала зеркальце и подкрасила губы, и тут в офис вошёл Рейтель; кивнув нам, он направился к своему кабинету.
- Сегодня, - обернулся он, - вас будут фотографировать…
- Кого - нас? - промурлыкала Белокурая Мечта. - Сашу или меня?..
- Офис и вас всех - для буклета, - Рейтель окинул хмурым взглядом принтер, кофеварку, снова Мечту и наконец посмотрел меня. - Кофе, Якобсонс! - велел он Белокурой Мечте.
Я тихо чертыхнулась: выходит, опять я напрасно принесла «Бенгал-137», ведь кофе Рейтель пил только с утра.
И я принялась старательно печатать всё, что мне свалили с утра на стол агенты по недвижимости, и тут в офис вошли два фотографа - в клетчатых шляпах и с камерами на бычьих шеях.
- Здравствуйте, девушки! - поздоровались они.
И фотосессия началась ровно через семь минут. Я и не подозревала, что у меня на лице застыло такое гнетущее разочарование жизнью - до того самого момента, пока фотограф помоложе, фыркнув, не показал мне парочку моих снимков. Я попросила показать все и с ужасом обнаружила, что лишь одна из семи моих фотографий выглядит, хоть сколько-нибудь прилично - на остальных же я была похожа на пожилую растерянную ворону с опущенным носом...
«Вот до чего довела тебя месть, Сашка!» - Не раздумывая, я отправилась в туалет, где за непродолжительное время утопила ампулу с холерным вибрионом «Бенгал-137» в канализации, вылив туда же целый литр хлорки из шкафчика уборщицы.
- Увольняюсь отсюда к чёрту!.. Просто - к чёрту и всё, - бубнила я, не подозревая, что на выходе столкнусь с этим чурбаном Рейтелем.
И тут он собственноручно подписал себе смертный приговор.
- С кем разговариваете?.. С умным человеком, да-а-а?.. - брезгливо улыбнулся Валду Рейтель, пропуская меня в приёмную. - Что-о-о?..
- Что-что, господин Рейтель? - вежливо переспросила я.
Вслед за Валду Рейтелем шла Белокурая Мечта. Сперва шли губы, а за
ними шла она - сексмагнит девятьсот девяносто девятой пробы.
Она улыбнулась мне, сказав: «Мы на обед, Сашка!», и они вышла из офиса, направившись к ресторану Аронсона по теневой стороне улицы.
- Ненавижу! - тихо и отчётливо сказала я и повторила по слогам: - Не-на-ви-жу, - и добавила им вслед: - тебя, Валду Рейтель!.. Не-на-ви-жу, тебя, холёный чурбан!..
К Белокурой Мечте моя ненависть не относилась абсолютно, я - за женскую солидарность всегда, ну, или почти всегда!..
Фотографы ещё не ушли, и я решила срочно исправить ситуацию, насколько это было, возможно, конечно. Поупражнявшись со своей тоскливой физиономией у зеркала в приёмной, я заставила себя сделать оживлённое и весёлое лицо, и… фотограф снова снял меня, нащёлкав не меньше пяти сносных снимков.
- Отлично, - сказал фотограф и приподнял шляпу. - О’кей!
- А то, - фыркнула я. – А те, ну первые, уничтожьте!..
Вечером я, по привычке, завернула в цветочный, обратив внимание, что дверь магазина всё ещё открыта. Я и не хотела туда идти, но так уж получилось.
- Что случилось, Анна Рудольфовна?.. Вы же закрываетесь всегда рано.
Три розовых рододендрона с опущенными лепестками одиноко стояли в ведре на полу.
- Тихий денёк сегодня, - выглянула из подсобки Остальская. - Нет, куда мог деться кот, а?..
- А он, так и не пришёл?..
- Я совсем одна, Сашка. Переезжай ко мне, а?.. - вздохнула старуха, подходя ко мне.
Я очень хотела переехать из казармы, но только не к пани Остальской и молча чмокнула её в щёку.
- Йозеф вчера спрашивал о тебе… Улыбнись ему, когда будешь проходить мимо. По-моему, он увлечён тобой!
Я вспомнила низенького и хмурого меховщика и промолчала.
- Тут важно, как ты представляешь себя, и как выглядишь со стороны, - веско сказала старуха. - Ты поняла?..
Я нагнулась и начала собирать упавшие чеки.
- Не очень, - покачала головой пани Остальская. - Ты - лакомый кусочек!.. Поверь мне… Ну, что за смех?!
Я помимо воли засмеялась, вспомнив свои сегодняшние фотографии.
- Анна Рудольфовна, спасибо, я пойду, хорошо?..
- Если встретишь кота, передай ему, чтоб не озорничал и возвращался. Я его жду!..
- Хорошо. - Я вернулась, чтобы снова поцеловать старушку.
Через два дома меня ждал сюрприз - по брусчатке улицы Пик мне навстречу шёл бесшёрстный сфинкс с улыбкой Моны Лизы в раскосых глазах. Уши кота висели, хвост волочился…
- Не озорничай, - наклонилась я к коту, тот муркнул и потёрся о мои ноги, да так, что полетели искры. Я пошла дальше, а кот свернул к магазину пани Остальской.
До казармы оставалось не более пяти минут быстрой ходьбы, когда сзади меня кто-то окликнул.
Из-под орешины на меня глядел Сенобабин в чёрных солнцезащитных очках.
Я вздрогнула, потому что неожиданно почувствовала скрытую угрозу, исходившую от него, - он зачем-то держал руку за спиной и хмурился.
- Что, Лёва?..
- Я вспомнил, Саш, ты извини меня, ладно? - Сенобабин вразвалочку подошёл ко мне. «Я перестала верить людям, причём, окончательно», - вдруг поняла я, потому что инстинктивно попятилась.
- Что, Лёва?..
- Твой Илья передал мне… за месяц до смерти. Ну, примерно, - быстро пробормотал Сенобабин.
- Что он передал тебе?! - мне стало нечем дышать…
- Сказал - отнеси в полицию, если что случится… - Сенобабин потёр небритый кадык и пожал одним, почему-то левым, плечом.
- Что-о-о случится?..
- Ну так, а я с полицией не дружу, - сморщился Сенобабин. - Ты же знаешь. - Сенобабин протянул мне в зажатой ладони какую-то маленькую штуковину. - Не кричи только, - тихо огрызнулся он и огляделся.
- Что это?.. - я взвесила в руке кусочек пластика.
- Флэш какой-то, - Сенобабин вздохнул.
- Флэшка?..
- Ну, наверное, - кивнул Сенобабин и цыкнул на пробегающего мимо кабысдоха; тот зло ощерился…
Я взяла кусочек пластика и сунула его в карман.
- Там какие-то фото, не потеряй, Саш, - буркнул Сенобабин и наклонился поднять камень, чтобы бросить в кабысдоха. Тот с визгом бросился наутёк!
Я кивнула, вдруг потеряв к флэшке всякий интерес. «Ну что там может быть?!»
- Ты старика Стефановича помнишь?.. - спросил меня Сенобабин и поглядел почему-то на мои ноги.
- Да, - кивнула я. Стефанович был кладовщиком в воинской части, где служил Илья, и его знали все.
- Он спрашивал о тебе. - Сенобабин закурил и огляделся, мимо шли какие-то люди.
- А что ему надо?
- Пёс его знает… Сама зайди и спроси, - буркнул Сенобабин и я, кивнув, повернула в обратную сторону - к старым домам у реки, решив не откладывать эту встречу, - идти в казарму так рано мне не хотелось.
Я знала, что бывший кладовщик Стефанович удачно женился и переехал жить в домик у реки ещё лет десять назад. И всё, больше я ничего не знала о нём, мы лишь изредка здоровались, встречаясь на улицах Тапы…
Я обнаружила Стефановича одного, в сильно захламлённом доме, при открытых настежь дверях. Он сидел и смотрел пол. С реки тянуло запахом ферментировавшейся тины и духотой.
- Здравствуйте! - поздоровалась с порога я. - А где ваша супруга?..
- Померла ещё зимой, - вскочил Стефанович, разглядывая меня широко раскрытыми глазами. - Здравствуй, Саша! Может, чайку?..
Я кивнула и села на ближний к двери диван. В комнатах было неубрано и пахло размоченными в чае сухарями. И я вдруг подумала, что все мои здешние знакомые - Остальская, Сенобабин, Колпастикова, Растаман, кадровик Лорд и я вместе с ними - какое-то странное сборище горемык. А ведь мы ещё живы… Чего ж мы «перестали» жить?..
- Саша, - Стефанович налил, расплёскивая, в эмалированную кружку чай и придвинул ко мне. - Саша, - повторил он; похоже, ему просто нравилось произносить моё имя вслух. - Саша пришла…
- Да, - кивнула я, соглашаясь. - Ну, как вы тут?..
- Ничего. А тебе кто передал, что я хочу тебя увидеть?..
Я сказала. Стефанович пожевал губами и, набрав воздуху, внезапно предложил:
- Живи у меня, если хочешь, Саша… Ты же в казарме живёшь? - старик отхлебнул чай и обвёл глазами большую комнату, в которой мы сидели.
Под потолком кружили мухи…
- Вы серьёзно? - переспросила я и огляделась. - Мы же совсем чужие…
- Перебирайся, это моя собственная квартира - никто не выгонит.
Я снова обвела глазами жилище старика.
- Я подумаю, - сказала я. - Я обязательно подумаю. Хорошо?..
- Думай-думай! - обрадовался Стефанович. - А хочешь, я на тебе женюсь?.. - вдруг спросил он. - Да фиктивно, не бойся… А то умру и дом пропадёт. - Стефанович обвёл глазами старый хлам вокруг себя, руки его дрожали от возбуждения.
- Я подумаю… Я подумаю, Виктор Лаврентьевич, хорошо? - улыбнулась я, уходя. И больше не вернулась.
«Никогда, Сашка, не принимай помощь от слабого, - говорила мне бабушка давным-давно. - Не переходи черту - живи с поднятой головой - во что бы то ни стало!.. И выходи из всех свалившихся на тебя бед сама!»
Валду
После позднего обеда у Аронсона Валду Рейтель поехал к гадалке.
«АМАЛЬДА» висела медная табличка на калитке частного дома, и рядом на заборе объявление, написанное от руки корявым детским почерком: «Скупаю сонники, карты Таро, стеклянные шары и хрусталь. Недорого».
Рейтель прочитал объявление, почесал нос с горбинкой и вошёл в дверь ясновидящей.
- Что мне делать? - спросил с порога он. - Я словно в темноте, Амальда.
Гадалка указала на стул перед собой:
- Садись, кофе будешь?..
- Нет, я уже пил, - Рейтель вытащил из бумажника сто крон. - У меня мало времени. - Протянув деньги, он привычно оглядел антураж тесной комнатки, где принимала желающих насладиться ворожбой Амальда.
Помещение было похоже на альков сорокалетней дамы - много вещей и слегка пыльный воздух пополам с какими-то старыми духами…
Амальда присела рядом с его стулом на корточки и, взяв руку Рейтеля, заглянула ему в глаза.
- Почеши мне ноздри, - неожиданно попросила она. Рейтель, не раздумывая, повиновался…
Через полчаса он вышел из дома гадалки, покачиваясь: то, что сказала ему Амальда, не укладывалось ни в какие рамки. Он предпочёл об этом не думать, отмахнувшись, но не думать - не получалось.
Особенно его поразила сентенция.
- Ты ещё не использовал своё законное право на ошибку, - напоследок сказала ему Амальда.
- Да? - кивнул он и переспросил: - Точно?.. Ты это знаешь наверняка?..
- Ну конечно, Валду, заходи, если что, - Амальда проводила его до дверей, Рейтель явственно услышал скрежет её ключа в замке.
Он взглянул на часы… Когда-то Амальда была его возлюбленной.
Рейтель оглянулся, окна гадалки оказались плотно занавешены чем-то тёмно-зелёным, как тоска… «Похоже, их не мыли очень давно!» - сделал вывод Рейтель и обиженно пожал плечами. Его глаза слипались, и он вдруг сообразил, что получил не облегчение, а самую настоящую травму после гадания у своей бывшей подруги.
- Твои деловая репутация и авторитет скоро пострадают, готовься! - пообещала ему Амальда.
- Амальда, а ты веришь в любовь с первого взгляда? - поинтересовался он.
Гадалка сморщилась.
- А ты? - в отместку за глупый вопрос, она попробовала убить его взглядом. - Не смеши меня, Рейтель, а то у меня живот заболит…
А у него перед глазами уже с неделю стояла… «эта Котова» - со следами усталости от сложной жизни на невыразительном лице.
«Эта потрёпанная Котова!» - про себя называл её Рейтель.
- Я за ней наблюдал, вид у неё, конечно, не ахти…
Амальда внимательно слушала и кивала.
- Мне интересно, хочет она меня убить, к примеру, или это всё мои фантазии, а?.. Желает она мне смерти, Амальда?.. Ты не знаешь? - спросил он колдунью. - Уже неделю сидит, работает, бесстрастная на вид и совершенно равнодушная, и смотрит в монитор абсолютно индифферентными глазами…»
Он ехал мимо пустоши, потом вдоль реки. На ветру рвался парус над лодочной станцией, словно хотел улететь в небо.
«Конечно, после Парижа, где Хелин была моделью почти полгода, Тапа - не то!.. Совсем не то…»
Рейтель остановился и долго глядел на руль. С некоторых пор в его жизни появилось два измерения - работа и дом. И если работа воспринималась всё ещё как праздник, то дом - как лямка… Обычная история многих и многих людей, когда семейная жизнь превращается в серые будни, а любовь прячется так глубоко, что её не найти. Осталось лишь напоминание о любви - дочь Деспина.
Рейтель свернул на улицу Маринеску… Ему вдруг показалось, что «форд мондео» секретарши Якобсонс отъехал от его дома. Нет, всё-таки это была какая-то чужая машина, а не «мондео», понял он и вздохнул с облегчением.
Дом за высоким забором, с садом и бассейном и сюрреалистичный пейзаж вокруг - середины жаркого эстонского июня. Трое строителей уже заканчивали зимнюю веранду и стучали молотками по крыше.
- Живёт спокойно и размеренно, как джентльмен.
- Ой, ли?..
Рейтель обернулся, ему показалось, что строители говорят о нём.
Он зашёл с другой стороны и постучал в окно спальни жены.
«Настоящее - это результат прошлого», - послушав, как скрипит кровать, подумал Рейтель и снова постучал в окно.
- Входи! - через минуту крикнула жена. - Ты сегодня что-то рано…
Дверь чёрного хода хлопнула, и Рейтель сделал вид, что ничего не заметил.
- Где Деспина? - спросил он лежащую на кровати со свёрнутым мокрым
полотенцем на голове жену.
- Гуляет, - зевнула жена.
Выглянув из окна, Рейтель убедился в своих подозрениях: на улице уже четверо молодых мужчин крыли веранду.
- Так мы едем?.. - спросил он, присев на подоконник.
- Куда?! - Хелин стащила со лба полотенце.
Рейтель принюхался, в спальне пахло мускусом… Он покосился на мятые простыни, и его чуть не стошнило.
- Через полчаса, я жду, - Рейтель кивнул и вышел из спальни.
В платье на тоненьких лямочках, любительница шика, его жена выпорхнула из дома через сорок пять минут. Рейтель со знанием дела инспектировал веранду, которую строили ему последние пару недель новые строители.
Цветы из лионского бархата на подоле жены, тонкие шпильки невесомых туфель из кожи питона, чулки со стрелками на острых икрах… Хелин шла, покачиваясь, к его автомобилю… Дужки очков, усыпанные бриллиантами, отражали по мириаду лучей каждая, и молотки на крыше веранды, как по команде свыше, перестали стучать.
Через час с небольшим они подъехали к органному залу в соседнем Раквере. Дворники размазывали по стеклу дождевые слёзы, когда, раскрыв зонты, они вышли из машины.
«Чета Рейтелей… Чета Рейтелей…» - шёл и повторял про себя фразу, к которой привык за годы супружества, Валду Рейтель.
Органист посмотрел на наполненный людьми зал свысока, резко откинул волосы назад и заиграл фугу… Рейтели молча и торжественно, вместе со всеми, смотрели на спину органиста.
Размеренная жизнь продолжалась.
А на обратном пути у Хелин сразу же началась мигрень.
Ананас сушёный - кубики микс
- Что ты ешь, Инка? - Рейтель спустился в кухню и поцеловал дочь в макушку, пахнущую ванилью.
Деспина кивнула и обернулась, продолжая двигать челюстями:
- Ананас сушёный - кубики микс, хочешь, па?.. - Деспина насыпала ему в тарелку горсть золотистых кубиков из пакета. Рейтель попробовал и с отвращением проглотил.
- Слишком сладко, - пробормотал он, наливая себе кофе.
Деспина неопределённо улыбнулась… На узком интересном личике играли солнечные блики из окна... «Невероятно похожа на Хелин, как сестра-близняшка!» Деспина в свои пятнадцать имела не только рост и стройность матери, но и ту же модельную стать. Издали их невозможно было отличить, но не для него, конечно, - у Деспины бёдра на размер уже.
Валду Рейтель строго покосился на дочь и отхлебнул кофе.
- У мамы снова мигрень, - расплылась в улыбке Деспина. - Довезёшь меня, пап?..
- Ешь и поехали! - кивнул он.
«Зубы со скобками - вот ещё отличие, и детский голос…» - вздохнул и улыбнулся Валду Рейтель.
- Я тебя жду в машине, - вставая, намеренно строго сказал он.
- Па, сегодня маскарад! - вслед крикнула ему дочь.
- В кого ты нарядишься?.. - обернулся Рейтель.
- В Смерть, - хмыкнула Деспина. - Я буду сегодня в классном костюмчике…
- Почему такой странный выбор?.. - опешил Рейтель.
- Долго объяснять, па… Ну, я иду!..
Валду Рейтель покосился на диван в гостиной, от которого пахло так же, как в спальне жены, - мускусом и чем-то похожим на пот, и вышел из дома. Строители ещё не пришли - было слишком рано. Ещё недостроенная веранда пустовала. На дорожке сидел знакомый кабысдох и чесался. Рейтель покосился на пса, и подошёл к бассейну… Что-то плавало там в глубине. Рейтель наклонился и поморщился - похоже, на самом дне у стока плавали презервативы. Их было не меньше двух десятков…
«Такие моменты не украшают семейную жизнь», - подумал Рейтель, садясь в минивэн и осторожно разворачивая его... Деспина с пакетом, из которого выглядывал латексный маскарадный костюм, уже бежала к нему.
- Подожди, па! - махнула пакетом она. - Я бегу!..
- Жду, - кивнул Рейтель. - Не спеши…
С неба на них смотрело утреннее солнце с косыми и растрёпанными лучами.
Размеренная жизнь продолжалась…
Затрещина
Уже неделю, с того самого дня, как Рейтель перевёл меня в контору по недвижимости, мне через ночь снятся кошмары. Они варьируются, но суть их такова: я стою голая - над пропастью, а сзади кто-то тихо и гадко смеётся!..
Вот и сегодня я вскочила как ошпаренная, вдруг вспомнив, что со мной было прошлым вечером, когда я вернулась в казарму. Я так и не решилась переехать ни к кому, кто хотел, чтобы я жила рядом… Интуитивно я чувствовала, что мне ни в коем случае не надо смешиваться с чьей-то жизнью… Ведь когда проживаешь рядом с другим человеком, то волей-неволей жизни переплетаются, как сигаретный дым двух курильщиков.
Чёткое ощущение и разграничение родного и чужого: я физически не могла жить бок о бок с чужими людьми. А ведь родного-то человека можно так и не встретить больше никогда!..
Так вот, вечером, когда я вернулась в казарму, из-под двери моей комнаты торчал - какой-то бумажный хвост! Я оглянулась, не решаясь войти, хотя «хвост» был похож всего лишь на уроненную кем-то газету... По коридору шли люди, кто-то поздоровался со мной, я кивнула в ответ и, набравшись храбрости, толкнула незапертую дверь; скрипнув, она открылась вовнутрь, и я поняла, что в комнате у окна сидит… гость. И гостем был детектив Кукулис…
Я пригляделась и охнула - Кукулис ел мою колбасу!.. Ту, что осталась после вчерашнего ужина. Холодильник был раскрыт, обчищен и обесчещен!.. Смотреть на это было выше моих сил и, бросив сумку через всю комнату на кровать, я в три прыжка подскочила к самозванцу и надавала ему затрещин!
- Ты что? Что-о-о? Что-о-о?! О-о-оооо-О-ооо-О……о-о-о-о…о-о-о…
После моей последней затрещины Кукулис не удержался и выпал, просто-напросто вывалился, как мешок с отрубями из окна со второго этажа - прямо на землю... Через минуту я, борясь с невыразимым ужасом, заставила себя выглянуть туда… В вечерней темноте на земле под моими окнами лежал маленький однорукий человек и стонал!..
И мне вдруг стало невыносимо стыдно!!!
«Расправилась с инвалидом!» - подумала я и, закусив рукав, бросилась бегом на улицу… Кукулис уже сидел, держась рукой за голову, и стонал тихо-тихо… Я помогла ему подняться, отряхнула от скошенной травы вперемежку с землёй, вручила искусственную руку, которая валялась поодаль и хотела уже просить прощения.
«Нельзя жалеть змею!» - вдруг вспомнила я бабушкины слова и ушла не оглядываясь.
- Ну, ты подумала?.. - крикнул мне вслед Кукулис. - Так выйдешь за меня?.. Или… не выйдешь?!
Рука у меня снова непроизвольно зачесалась, но я закрыла глаза и, не глядя, почти что на ощупь, вошла в казарму.
- Эй! - выглянула из бельевой припозднившаяся Колпастикова. - Саш, тут…
Я кивнула и прошла мимо - говорить с комендантшей мне не хотелось абсолютно. Она там что-то ещё сказала мне вслед, но я не стала оборачиваться. Ушла и всё.
Штраф
Вот и сегодня день начался совсем не с вендетты, которую я то замышляла, то откладывала, малодушно опуская руки, уговаривая себя уйти по-хорошему из фирмы Рейтеля и забыть обо всём… Но работа в Тапе на дороге не валялась, а есть-то нужно каждый день; во мне вдруг ни с того ни с сего проснулся такой зверский аппетит, что за месяц я поправилась на четыре килограмма и стала лучше выглядеть - меховщик Йозеф ещё вчера назначил мне свидание, на которое я не пошла по причине… Да, просто без причины не пошла и всё… Ну его! Он и сегодня, когда я шла мимо его магазина на работу, моргнул мне в сторону ресторана Аронсона, я улыбнулась, кивнула и прошла мимо… Ну, что же, может быть, - подумала я - в ресторан сходить, конечно, совсем не мешает».
Так вот, перед обедом все получили зарплату, и я вдруг с изумлением обнаружила, что за неделю работы получила… как за один день!
- Всё вопросы - к хозяину, - пожала плечами кассирша. – Кажется, тут какие-то штрафы, - пробормотала она, разглядывая ведомость.
Рейтеля долго не было в тот день… Потом он приехал и закрылся в кабинете с каким-то важным клиентом, потом пошёл с ним обедать к Аронсону, потом вернулся, чтобы взять какие-то документы и сразу же уехать, и тут я встала у него на пути…
- Почему? – спросила я.
Рейтель смерил меня равнодушным взглядом и обошёл, потом обернулся, а сзади стояла Белокурая Мечта…
- Объясни, - сказал он секретарше и уехал на своём минивэне в сторону вокзала.
Белокурая Мечта пожала плечами.
- Я ничего не знаю, - фыркнула она. – Спроси у него завтра сама, Саш… Ой, а завтра его не будет, он в Таллин уехал.
Я села на своё место, хмуро оглядела кипу документов, которые мне свалили на стол агенты по недвижимости, и начала набирать на компьютере текст - руки у меня тряслись…
«И это только начало!» - вдруг подумала я, но жизнь становилась не в пример интересней, чем была. Я принялась за работу и какое-то время печатала документы.
Сложив их в кипу, я заварила чай и выглянула в окно - начинался детский маскарад… Сегодня в городе был День Привидений, и на улицу Пик и близлежащую площадь высыпали дети в маскарадных костюмах, изображающих ведьм, мертвецов и вампиров… Такие праздники проводились в Тапе в июне и считались одними из самых весёлых.
«Странная девочка», - подумала я, увидев белокурую дочку Рейтеля в чёрном латексном костюмчике и с детской коляской - она гордо везла вместо младенца в ней маленький гроб, похожий на настоящий…
Что-то сюрреалистичное и жуткое было во всём этом зрелище…
И назавтра Рейтеля тоже не было, зато принесли готовые буклеты нашей фирмы и положили их на входе - для клиентов, россыпью на одном из столиков.
Я открыла буклет где-то к обеду и с ужасом обнаружила себя на последней странице - лохматую, с распухшим носом, словно меня предварительно по нему стукнули кулаком!.. Это была одна из самых неудачных фотографий, которые сделали в тот день.
Я закрыла буклет и чуть не села мимо стула: на обложке красовался он, Рейтель - красивый и буржуазный чурбан…
Я была в приёмной одна в ту минуту.
- Неудачный день, очень неудачный, как и вчера!.. - ворчала я, разрывая буклет в клочья и поглядывая искоса на остальные, но на входе сидел охранник, и я решила отложить благое дело на потом, подумав: «Верующие люди знают: воздаяние за грехи неминуемо!»
И этот день тоже прошёл, как и вчерашний, - без следа. Моя месть топталась на месте. Объект моей мести был в Таллине.
Клочья
Утром Рейтель отчего-то вспомнил пропитанный сексом диван на работе и прислушался к лёгкому храпу жены за стеной. Он давно уже не занимался сексом дома - Хелин мучилась мигренями и не разрешала до себя дотрагиваться. Рейтель позавтракал рисовыми хлопьями и поехал на работу.
Утром идущую на работу Сандрин обогнал кадровик Лорд - он делал небольшую пробежку вокруг городского парка.
- Привет, Сандрин! - отдуваясь, поздоровался кадровик. - Шеф тобой недоволен.
- Почему? Он что-то вам говорил обо мне?..
- Ошибаешься много. Ты же плохо знаешь эстонский. - Лорд обратил внимание на кабысдоха, сидящего на краю дороги. - Смотри, уволят.
- Я не знаю эстонский?.. - удивилась Сандрин. - Но я печатаю лишь то, что мне дают, даже скорее перепечатываю, абсолютно ничего не добавляя от себя!.. А меня оштрафовал почти на всю недельную зарплату!..
- Значит, не очень внимательно печатаешь, и не говори потом, что я не
предупреждал тебя, - Лорд пожал плечами и припустил дальше, а Сандрин медленно пошла к улице Пик.
Было ещё очень рано, оранжевая футболка Лорда быстро мелькала среди деревьев.
Утром быстро семенящая старушка юркнула на улицу Титсу - она снова искала своего кота и шла, зорко оглядываясь… Это была пани Остальская.
Утром же Сандрин встретилась тётя Аня - нищая у церкви…
- Хочешь? - глазами показала она на хлеб в своих руках.
Сандрин кивнула и не взяла...
Мимо прошли старик Стефанович и его пёс Четверг и не заметили Сандрин…
По тротуару, переступая длинными лапами, шёл бесшёрстный сфинкс с наглой усмешкой в раскосых глазах. Уши торчком! Сандрин хотела за ним погнаться, чтобы поймать и вернуть пани Остальской, но пока думала - сфинкс куда-то исчез.
Тише, мыши
«Каждый человек страдает, - говорила моя бабушка, не обращаясь ни к кому, просто так говорила, возможно, сама себе. - Жизнь наполнена страданиями, как колодец водой».
- Разве это страдание - работа в хорошо кондиционируемом помещении на улице Пик? - спросила я себя и обвела глазами пустую утреннюю приёмную офиса.
Было самое начало рабочего дня.
- Респектабельная контора, стильно и дорого, - напомнила я себе через несколько минут.
Охранник от дверей покосился на меня, но говорить ничего не стал, только вздохнул и прикрыл глаза. Неплохой дядька.
Сегодня я оделась как можно строже - мне предстояло поговорить с Рейтелем на предмет того самого штрафа. Я стояла у окна офиса, был перерыв на обед, а Рейтель запаздывал.
Обтекаемый серый минивэн проехал мимо конторы, едва не задев крылом какую-то старую иномарку. Из минивэна вышла уже знакомая мне жена Рейтеля и направилась в ювелирный магазин, сверкая дужками солнцезащитных очков. Я, вытянув шею, смотрела на неё и подскочила на месте, когда услышала голос… Рейтеля. Оказывается, он уже давно о чём-то требовательно говорил с секретаршей. Белокурая Мечта кокетливо оправдывалась… Я встала и, подождав, пока они закончат, вошла к нему в кабинет.
- Что? - хмуро улыбнувшись, поинтересовался Рейтель.
Я поразилась… его жизнерадостным глазам и спросила:
- Я не понимаю… Объясните, пожалуйста, за что такой большой штраф?..
- Штраф за опоздание, - снова улыбнувшись, кивнул Рейтель, - в прошлый понедельник… Вспомнили?
Я кивнула.
- За мятую юбку… Ведь вы работаете с клиентами! Вы читали договор о найме? В пункте одиннадцатом есть упоминание о том, что вы всегда должны выглядеть презентабельно. И ещё вы ошиблись в паре документов на продажу весьма дорогих домов, - Рейтель вздохнул, загибая уже средний палец на правой руке. - Потом снова ошиблись в двух абзацах, когда печатали представление о налогах в муниципалитет.
- Подождите! - возмутилась я. - Но мне никто слова не сказал про мои просчёты!..
- Зато сказали мне. Всё фиксируется, а вы, как думали?.. - Рейтель посмотрел на часы и дверь за моей спиной. - Всё, вы свободны. Работайте!..
Я вышла из кабинета, открыв дверь спиной… Мне вдруг пришло на ум, что и за эту неделю я снова ничего не получу! Такое вполне может быть - в этом рассаднике зла.
И тут я задумалась: пожалуй, а в прачечной-то у меня было больше социальных гарантий, да и в цветочном магазине, покосилась я на лавочку пани Остальской на той стороне улицы, тоже насчёт зарплаты было не в пример лучше… Ну, ничего… Так, разрывая очередной буклет фирмы со своей уродской фотографией в клочья, пока никто меня не видит, я успокаивалась с каждой минутой всё больше и больше.
Потом я подошла к окну и выглянула на улицу… Светило солнце, гулял ветерок, шли прохожие… А с облака продолжал петь Илья, я, честное слово, слышала его песенку про мышей. Он с утра пел мне её: «Тише… мы-ши… ко-о-от… на кры-ше…а ко-тя-та…е-щё-о-о вы-ше!!!»
«Сицилия»
Раньше, будучи замужем, как за каменной стеной, я думала, что главное в жизни - это покой!.. Так с большой буквы и думала: «Покой…»
«Покой будет в могиле», - пока была жива, говорила моя дорогая и любимая бабушка… Я пропускала её слова мимо ушей, а вот сегодня до меня наконец-то дошло - как же она была права!..
Как же права!..
Хорошо кондиционированное помещение встретило меня совершенною тишиной… Охранник зевал на входе и рассматривал узор на плитке под своими ногами. Этот охранник был из новеньких и не удивился, что я пришла так рано.
На моё меканье: «Работы много… начну пораньше, а закончу попозже», - он только потёр кулаком глаза, а потом и уши и отвернулся…А я вытащила свои лучшие духи, которые у меня остались от прошлой жизни, и спрыснула ими воздух около своего стола.
«Сицилия» от Д&G.
Мои лучшие, но, наверное, сейчас они уже вышли из моды, так что не ищите их.
Прошла неделя, и я постаралась не ошибаться и не опаздывать, и вместо мятой юбки надела кое-что ещё, ведь у каждой женщины в гардеробе есть кое что ещё…
И ещё я развлекала себя воображаемыми диалогами и пикировками с Валду Рейтелем.
«Вы настоящий мужчина», - говорила я.
«Да, - кивал осёл Рейтель. - Я - настоящий!»
«Да, вы настоящий мужчина - вы обожаете делать женщинам гадости!.. Обожаете!..»
«Откуда вы это взяли?» - Похоже, ослу интересно, ага.
«Мне сорок, и я знаю про мужчин всё!!!»
«А разве я сбил вашего мужа?.. Ваш муж жив, он просто…- тянул воображаемый Рейтель. – И-а!.. И-а!.. И-а!..»
«Что - он?..» - возмутилась я не на шутку.
«Он просто бросил тебя!..»
Тут я, к своему стыду, проснулась!.. Оказывается, я заснула - в старом кожаном кресле у копировального аппарата - минуты на три, не больше, а кто считал?.. В общем, когда я вернулась в приёмную с кипой документов, был уже конец рабочего дня и ни одного сотрудника ни осталось, а в кабинете Рейтеля за закрытой дверью слышалось характерное и уже обычное для моего слуха пыхтенье… скажем так.
Я встала и подошла ближе, и тут звякнул телефон - там же за закрытой дверью в его кабинете. Я слышала, как скрипит кожа дивана, похоже, это Рейтель поднимался с него… Затем я услышала недолгий разговор по телефону, состоящий из реплик Валду Рейтеля, который отвечал: «Да, детка… Нет, детка… Хорошо, детка... Сегодня, детка…»
- Кто это? - через минуту услышала я недовольный голос Белокурой
Мечты.
- Что, детка? - переспросил Рейтель.
- Ты называешь её как меня?.. - донеслось из кабинета, и мне стало
смешно.
- Готовься к смерти, - прошептала я и ступила на тропу войны в этот
раз уже окончательно.
Я теперь решительно звонила его жене каждый день и мягким голосом рассказывала, как скрипит диван в кабинете её мужа, не поверите - она меня слушала молча. Я и не подозревала, что у моделистой и хрупкой на вид Хелин Рейтель - такой нордический характер. В очередной раз, примерно, в пятый или шестой, ну, неважно уже, набрав домашний номер Рейтелей, я снова вознамерилась очень мягко и тактично сообщить, что делает её супруг, пока она жарит котлеты и тушит на ужин морковь… Но я чуть-чуть опоздала.
- Да-а?.. - заполошно спросила она. - Кто это?.. Не молчите!
- Грязная… девочка… ты моя!.. - вдруг услышала я и в ужасе положила трубку на рычаг телефона.
«Он с любовницей у себя в кабинете! А она с любовником у себя
дома? Что ей мои звонки?.. Куда я лезу?.. В их змеиное гнездо?! Только меня там и не хватает!.. С этой бесполезной информацией…»
- Хорошо же, хорошо же, хорошо, - шла и повторяла в тот вечер я.
И шла я уже не в казарму. Больше там жить я не могла просто физически… За половину тех денег, что умудрилась заработать, я сняла маленькую комнатку в криминальном районе, неподалёку от кружевной фабрики.
В ней кто-то повесился прошлым летом, и сдавали очень недорого, почти даром.
Я шла и внимательно смотрела на синие булыжники мостовой под ногами.
«Я его поссорю с секретаршей!.. А лучше - с секретаршами!.. - наконец, решила я. - А там - посмотрим!»
Взглянув в витрину, я не узнала себя!..
Из неё на меня смотрела какая-то рыжая бестия в туфлях на платформе.
Ради нашей любви
К моему счастью или наоборот, но Белокурая Мечта слегла с простудой и вышла на работу лишь спустя три дня, так что я успела подготовиться…
Я надела с утра, перемерив весь свой гардероб, самый лёгкий наряд, с намёком на сексуальность, и приготовила две реплики, всего две, а зачем больше?.. Можно подумать, меня кто-то собирался слушать или записывать в блокнот то, что я говорю…
На пороге за дверью меня ждала пани Остальская: она отдыхала, опершись спиной о стену, после подъёма на третий этаж... В руках её был исхудавший сфинкс с высунутым от жары языком. У лестницы валялись старый зонт с черепаховой ручкой и какая-то бумажка, похоже, занесённая ветром с улицы.
- Саш, пусть кот поживёт у тебя, пока соседи не уедут на отдых… Шпиц ему проходу не даёт, - протянула мне кота, как эстафетную палочку, Анна Рудольфовна.
- Давайте, только с вас «Катсан», - я вернулась с котом под мышкой в комнату и, налив ему молока, снова вышла на лестницу.
- Ну, как он там? - заполошно спросила Остальская.
- Забился под диван.
- Пусть отдыхает. А ты хорошо выглядишь, - заметила Анна Рудольфовна, поднимая зонт.
И я вдруг вспомнила, что когда Илья был ещё жив, однажды мне приснился сон, в котором мне также принесли кота…
Мы шагали по солнечной стороне улицы и разговаривали - о превратностях любви в жизни людей, котов, собак - и, так и не придя к общему знаменателю, разошлись в центре улицы Пик.
«Сегодня я его поссорю с секретаршей!.. - напомнила я себе и сузила глаза. - Легко сказать!» - подумала я через час.
Рейтель всё не ехал.
Только представьте: я упустила тот момент, когда обтекаемый вишнёвый минивэн «мерседес-V-280» подъехал к офису.
- Что за ткань в цветочек?.. - противным голосом спросил Рейтель, глядя на зелёный костюм в ромашках из моей прошлой жизни. В дверях стояла Белокурая Мечта с дыроколом в правой руке и ручкой в левой. «Офисное барокко», - про себя расхохоталась я.
- Можно я вас поцелую? - не вставая с места, буркнула я.
Рейтель споткнулся и как в замедленном кино повернул голову.
- Нет, вы что?.. - вежливо отказался он, а глаза секретарши округлились, как медные деньги…
- А что? - Я быстро встала и прошлась между ними - Рейтелем и секретаршей.
- Вы просто сексуальная маньячка какая-то, - покосился на Белокурую Мечту Рейтель, но глаза его…сияли!.. Правда, немножко зло. Нет - очень зло и враждебно, если уж придерживаться истины.
- А вчера было можно?.. И позавчера было можно! А сегодня - нет?.. - Я пожала плечами и вернулась за свой стол. - Ну ладно, подожду, до ночи вы ко мне заглянете?..
- Что вы городите, да-а-ама?.. - брезгливо протянул Рейтель, убивая меня взглядом наповал, а я чуть со смеху не описалась - более противного и мерзкого человека в тот момент я себе не представляла.
Даже Кукулиса в чём-то я могла понять, не во всём, но кое в чём могла, если честно.
Рейтель шумно фыркнул, отмахнулся и завернул в свой кабинет.
- Не сердись, милый. Ради нашей любви, - вот что я добавила ещё вслед Рейтелю. Негромко, тактично и пожимая плечами.
«Остановись! - сказала я себе. - Не переиграй!»
Белокурая Мечта хмыкнула и зашла вслед за Рейтелем в его кабинет.
- Ты и эта старуха, Валду… - услышала я начало их диалога и занялась работой.
Всё что я могла, - я уже сделала.
- Это мой мужчина, - подошла ко мне Белокурая Мечта в конце рабочего дня.
Я пожала плечами и улыбнулась ей.
- Привяжи его к своей ноге, - сказала я миролюбиво, про себя подумав, что мне такой мужчина и даром не нужен!..
«Я - коварная и изощрённая», - напомнила я себе. И, выходя из приёмной, чтобы пойти в копировальную, споткнулась и чуть не упала.
Белокурая Мечта звонко расхохоталась мне вслед! Я обернулась, и она замолчала, но глаза её выдали…
Я не знала наверняка, но сообразила, что теперь уже она, а не я - точно позвонит жене Рейтеля!..
Я мысленно представила себе этот их разговор - обманутой жены и проведённой секретарши…
Пересказ всего, что случилось… И мстительное:
«Ноги моей больше у него на плече не будет!» - выпалит Белокурая Мечта в запале.
«Что-о-о!!!» - завопит жена Рейтеля, и с мигреневой головы мокрое полотенце упадёт прямо на пол, на персидскую кошку возле её кровати.
Рейтель вернётся домой, и жёнушка взбучит его - от души!.. Наденет кастрюлю на голову и постучит по ней поварёшкой раз пятьдесят!
«Так им и надо! - повторяла я. - Они - разрушили мою жизнь!»
И оказалось, я была совсем недалека от истины - так примерно всё и случилось!
Две разъярённые кошки - его секретарша и его жена - поцапались не на шутку!.. Я шла домой, и мне было смешно. На меня с удивлением посмотрела уборщица из нашего офиса. Я кивнула ей и быстро прошла мимо.
Самое странное - назавтра меня не уволили, а вот Белокурая Мечта почему-то не вышла больше на работу. Я на это и не рассчитывала!
Именно тогда мой план мщения оформился окончательно.
«Ты такой же мужчина, как и все, и мне не составит труда покорить тебя! Не важно, что ты моложе, и не важно, что ты убийца, пусть не явный, а случайный - ты разрушил мою жизнь, значит, поделись своим счастьем!.. Или - потеряй своё!»
Рейтель
Улица Маринеску. Дома вечером был скандал.
- Секретаршу уволь! - потребовала Хелин. - Что это она себе позволяет, дура?..
На этом скандал закончился, и супруги поехали на модное пати суаре в центр Тапы к своим друзьям.
Валду Рейтель сидел после лёгкого ужина у себя в кабинете и размышлял…
По идее, нужно было выгнать и эту потрёпанную делопроизводительницу, но Рейтель ещё не решил. Ему уже с год, как хотелось избавиться от Белокурой Мечты… Хотя - с ней было весело!.. Но что-то - тянуло!.. И вот сегодня, как на тарелочке, - повод возник сам собой, а он даже мизинцем не пошевелил.
Рейтель всегда ценил в людях конструктивное и абсолютно не выносил деструктивное. Выходит, глупая выходка делопроизводительницы сыграла на подъём его акций?..
«Значит, уволим только Белокурую Мечту, - окончательно решил он. - Вот только кем её заменить?.. Вопрос вопросов…»
Фантасмагория
Утром, когда Сандрин вышла из подъезда - у детской площадки стоял… Кукулис.
«Выследил, гад, - подумала Сандрин. - И почему я его не убила?»
Услышав шаги, детектив обернулся - под глазом сиял засохший синяк.
«Ну вот, - подумала Сандрин, - мзда настигла Кукулиса…»
- Это следователь - Тайво Рунно, - пожаловался Кукулис. - Ты меня выдала или чёртов Рейтель?.. Сукин сын… Не ты? Ты не могла, ты - добрая.
«Что он там ещё бормочет?» - Сандрин молча обошла Кукулиса, свернув к улице Пик. Кукулис догнал её на повороте и поздоровался, словно только что не говорил с ней. Несмотря на синяк под глазом - он был чисто выбрит и опрятно одет.
- Я весь изнервничался, - сказал он нормальным голосом. - Устроился на работу, вот, Саш…
- Куда? - вырвалось у Сандрин.
- На автостоянку, - буркнул Кукулис. - Так ты выйдешь за меня?..
Сандрин с разбегу остановилась, и Кукулис чуть не налетел на неё сзади.
- Что?.. - спросил он. - Что?!
Сандрин что-то тихо сказала ему, и Кукулис, стремительно повернувшись, спешно и не оглядываясь, ушёл… «Но, похоже, с ним всё будет в порядке», - подумала Сандрин, глядя ему вслед.
«Я выбираю синий цвет! - вспоминала всё утро синяк Кукулиса Сандрин. - Мне страшно нравится - синий!.. Синий - самый лучший из всех цветов палитры!»
Вчера, когда она снова шла мимо кладбища и взглянула на столетнюю липу, под которой лежал Илья, то вытерла слёзы…
«Локомотив смерти пронёсся по мне, но я уцелела… Мои сорок один год ознаменовались вдовством и сединой», - жёстко напомнила она себе.
- Ну, ты смотрела что там, Саш?.. - спросил сзади знакомый голос.
Сандрин вздрогнула и обернулась. Сзади стоял и улыбался ей
Сенобабин.
- Ну, что я тебе передал-то, - пожал плечами тот.
- А что ты мне передал?.. - удивилась она.
- Флэш, - пожал плечами Лев Сенобабин, выглядел он похудевшим и
загорелым.
- Нет, - вспомнила Сандрин и посмотрела в сумочку. - Она куда-то делась,
флэшка эта…
- Ну что же ты, а? - подмигнул Сенобабин и подошёл ближе. - Я жизнью рисковал, а ты потеряла… Слушай, Саш, комары заели, к тебе нельзя? - Сенобабин надвинулся. - Я приставать не буду…
- Я пойду, - отпрянула Сандрин. - Лёв, я не могу…
- Ну вот, Сашка, а какой инстинкт главный - голода или размножения,
не знаешь? - в спину ей пробасил Сенобабин. - Если сыт, то размножения, а Саш?..
- Расскажи это своей бабушке, - обернулась и показала ему зубы
Сандрин. - Хорошо, Лёва?..
- А дедушке можно? - расплылся в улыбке Сенобабин.
- Нет, нельзя, - отрицательно покачала головой она. - Дедушке не
рассказывай.
Вечер спускался на Тапу, как акробат на верёвке из-под купола шапито.
Грязный лохматый пёс бегал по городу; «что-то нашёл» - говорили все… В зубах у пса и правда что-то было…
Следователь
Следователь Тайво Рунно всё более убеждался в том, что какой-то маньяк давит мужчин детородного возраста на территории города и ближайших к нему окрестностей. Он уже несколько часов анализировал собранные документы по наездам.
«Наши чувства сильнее нас самих, - думал он, выкроив пять минут, чтобы передохнуть и выпить кофе. - Мы - сами по себе, а они продолжают разрушать нас или возносят на небывалые высоты…
Бесчувственные люди, не знающие любви - видимо, меньше страдают?..
Но мало радости быть бесчувственным. - Следователь снова надел очки, когда в дверь постучали. - Кто не плакал во всё горло - тот и не засмеётся от безумного счастья».
- Войдите, - громко сказал он.
Следователь Рунно, только что закончил разговор с одной дамой, подругой массажистки Моны Грапс, той самой, которую сбили полтора месяца назад. Той самой Моны Грапс, у которой осталась тринадцатилетняя дочь; девочку забрала к себе её сестра.
И после разговора мысли следователя настроились на философский лад.
Ничего нового он не узнал, но дама настоятельно посоветовала ему поговорить с Гражиной Грапс - сестрой Моны. А сам он решил наконец разговорить хозяина собаки, который видел наезд светлой иномарки на массажистку, выгуливая свою Альму.
Следователь знал, что про него говорят: «Тайво - тугодум» и «Рунно - старый увалень», но был просто-напросто очень осторожным человеком и решил ещё раз посоветоваться с комиссаром Шинном.
- Её сбила ночью машина - на пешеходном тротуаре… Она шла из гостей, и это случайно видел хозяин собаки, который вывел эту самую собаку погулять, - доложил он комиссару; тот кивнул.
- Машина?..
- Иномарка - старая, светлая. - Рунно привстал и вытащил из папки нужный протокол. - Похожая иномарка фигурировала в наезде на некоего Сенобабина Льва Дмитриевича, бывшего военнослужащего, а теперь - бомжа…
- Не нашли его? - уточнил комиссар.
- Нет. - Рунно развёл руками. - Может быть, он уехал из города навсегда.
- А хозяин собаки?.. - перебил его комиссар.
- Он - очень нелюдимый старик… Вдобавок попал в больницу месяц назад. - Рунно вздохнул. - Его выписали вчера, а сегодня вечером я к нему зайду.
Комиссар кивнул.
- И сестру надо допросить…
- Обязательно, я ждал, пока она придёт в себя после похорон.
- Не хотела общаться?
- Категорически! - кивнул Рунно. - Она очень любила её.
- Говорят, она неравнодушна к рюмке?.. - подумав, спросил комиссар. - Ну, Гражина Грапс.
- Говорят, - согласился Рунно.
И этот день подходил к концу.
Назавтра в девять утра
Только я вошла в офис, как начались звонки от агентов. Я едва успевала на них отвечать, возмущённо думая, что никто всё равно не оценит моего бойкого эстонского.
- Скажите, папа у себя? - передо мной стояла Деспина, я не заметила, как она вошла. - Забавно, что вы теперь работаете здесь… Вам разонравились цветы?
- Твой папа будет с минуты на минуту, хочешь, подожди его в кабинете… А я отсюда всё равно уйду!..
- Папа не разрешает мне ждать в кабинете, - девочка прикусила пухлую нижнюю губку и поморщилась. - Ну ладно, я зайду попозже… Скажите, а вы не могли бы одолжить мне сто крон?
- Сто? - я открыла свой старый кошелёк. - Слушай, а хочешь десять?..
Деспина хмыкнула и по-кошачьи тихо удалилась, пробормотав:
- Феечка…
Обычный день, всё было, как позавчера, но к обеду я неожиданно удостоилась похлопывания по заду… от Валду Рейтеля, который пришёл за час до перерыва на обед. То есть, буквально: пришёл и через пять минут похлопал!.. Похоже, Белокурой Мечты ему явно не хватало!..
Я развернулась и вежливо сказала, убирая его руку со своего зада:
- Я женщина эксклюзивная и мне нужен эксклюзивный мужчина.
Валду Рейтель, проворчав: «Какая… недоступная, ох, ты!» - убрал руку и сказал, что выпил бы кофе…
Я сварила ему кофе…
«Итак, я чувствую, что он зажёгся... Однако пока что надо держать дистанцию!» - не скрою, обрадовалась я. Но зря я радовалась! На место Белокурой Мечты назавтра была вызвана секретарь с радиостанции Виола.
Мы с ней поздоровались, и я поняла, что занимаюсь самообманом, потому
что пыхтенье в кабинете после работы продолжилось…
Рейтель
«Я сошёл с ума?.. Зачем я её погладил по заднице? - спрашивал Рейтель себя целую минуту или две. - Она знает или не знает, что её мужа сбила моя жена?.. Похоже, знает… Или нет? По-моему - на ней нет белья, - вдруг вспомнил он тактильное ощущение горячего тела под тонкой юбкой. - Фу, чёрт!..»
И, разозлившись, оборвал свои мысли.
Он вышел из кабинета и поехал домой, было три часа дня - неурочное время для его возвращения.
Улица Маринеску… Дом на самом краю Тапы - за высоким забором, с садом и бассейном, и сюрреалистичный пейзаж вокруг - начала жаркого эстонского июля.
- Пошли, Бобби!.. - сказал он псу, лежащему у ворот дома.
Кабысдох поднял ухо...
- Пошли, Бобби!.. - повторил Рейтель и вошёл в ворота, оставив свою машину с краю дороги.
- Оцилиндрованное сосновое бревно - для сауны в самый раз, - вели неспешный диалог двое пожилых рабочих на его участке.
Он кивнул, проходя мимо них. Остальных двух из бригады на участке не было. На открытой веранде стояла новая мебель из ротанговой пальмы, он купил её вчера - решил сделать сюрприз.
Мотороллера дочери у дома не было, значит, Деспина поехала кататься… Он обратил на это внимание, пока вытирал ноги о циновку.
Хрупкая тишина - в кухне едва слышно гремит кастрюлями помощница по хозяйству Марта.
- Хелин, - негромко позвал он, заворачивая к спальне жены.
Закрытая дверь, при этом ощущение - там кто-то есть…
Рейтель толкнул её рукой, проведя по ней двумя пальцами. Дверь, едва тронувшись, открылась, и он упёрся взглядом… в прыщавые мужские ягодицы!.. Спиной к нему - со спущенными брюками - стоял один из строителей, мостивших его веранду… Второй в позе соития находился на кровати… И из-под него торчали нелепо-тонкие ноги жены…
Прерывистое дыхание и скрип пружин… Пржж…пржж…пржжжж…прржжж!..
Рейтель попятился и налетел на зеркало, висящее на стене - оно отразило его лицо с трясущимся ртом.
- Кошачье место... - услышал он. - Очень интимное ласкание-е-е-е… аа-аа-аа-аа-аа…
- Что-о-о? - заполошно переспросила жена.
- Холка!..
- Что я - лошадь?..
- Да нет!..
Возбуждённый смех всех троих из-за двери…
Рейтель поднял кулак и опустил его на свой рот в зеркале.
«Такие моменты не украшают семейную жизнь!» - думал Рейтель, через полминуты отъезжая от дома, - из порезанной ладони на кожаный руль медленно капала на кровь.
Через час он вернётся и рассчитает всех четверых строителей… «Недостроенная веранда не имеет никакого значения», - скажет он Хелин. Строители, переглядываясь, сядут в старый «гольф» и уедут, а Хелин заявит:
- Как хочешь, а разве что-нибудь случилось?.. Кстати, у нас зеркало разбилось, упало, наверное. Ты видел, Валду?..
Рейтель посмотрит на осколки стекла в углу за дверью и кивнёт.
«В мире достаточно плохого, и не надо добавлять в эту кучу ещё и
собственную жизнь», - вдруг захочется с чувством уязвлённого самолюбия сказать ему жене.
А вот заорать: «Ты - шлюха!.. Ты изменила мне!.. Я убью тебя!!!» - ему отчего-то не пришло в голову.
И он думал об этом.
«Как всё запущено… - перед ужином, глядя в окно на недостроенную зимнюю веранду, размышлял Рейтель. - Как всё…»
Ромашки не врут
Сандрин сидела на полу и рассматривала фотографии. На полу лежал старый портфель, из которого она горстями доставала снимки, жадно выхватывая счастливые глаза мужа и сына на фотобумаге.
В комнате было темно, шевелились от ветра занавески...
«С того самого года, как умер Игорь, у меня рот плотно сжат на фотографиях», - неожиданно разглядела она неприятную особенность своих чёрно-белых снимков.
«Тут я в детстве… Тут я вышла замуж… А тут мы на Новой Земле».
И ни одной фотографии бабушки, словно её никогда и не было… Сандрин долго искала и наконец нашла единственную пожелтевшую карточку с поломанными краями.
«Я вспоминаю свои тогдашние ощущения… К сожалению, я только сейчас стала немножко разбираться в людях», - убирая фотографии, грустно подумала она.
Вчера пани Остальская пришла за котом. Соседи, по её словам, наконец, уехали отдыхать, забрав с собой к морю любвеобильного шпица.
- Я скучаю, - обвела глазами полупустую комнату Анна Рудольфовна и, взглянув на крюк, на котором висела люстра, поёжилась. - И не страшно тебе здесь?..
Сандрин пожала плечами - за стеной слышалась негромкая музыка и в комнате, несмотря на пустоту, было почти уютно.
- Вот я рождена в богатстве, очень счастливо вышла замуж, а осталась одна. - Анна Рудольфовна взяла кота за лапу и потянула, тот отмахнулся и зашипел.
И снова Анна Рудольфовна перевела разговор на Рейтеля:
- Он удачно женился, - пани подняла палец и щёлкнула им кота по носу. - Он думал, что удачно, да не тут-то было...
Сандрин промолчала.
- У меня была дочь, так он не женился на ней, Сашка, - вдруг сказала пани Остальская и, вытащив кошачий ошейник, проворно надела его коту через голову; тот вздрогнул, но даже не успел мяукнуть. - У дочки жизнь не сложилась. Нет уже её, - пани Остальская махнула рукой и сморщилась. - Ведь Деспина могла бы быть моей внучкой… Гадала? - кивнула она на карты на столе.
Сандрин покачала головой.
- Пожалуй, из всех гаданий больше всего у меня сбывались гадания на ромашках, - проворчала Остальская, перебирая в руках затёртые карты с обтрёпанными краешками. - Ромашки не врут, в отличие от карт, - убеждённо
заявила она. - Вот у меня сбылась любовь с пожилым королём!
- У вас?..
- Да, это был мой муж, - пани Остальская отодвинула от себя чужие карты. - Как у тебя дела?.. Холерный вибрион пригодился?
- Секретарша с радиостанции - его любовница, - Сандрин проигнорировала вопрос про холерный вибрион. - Он уединяется с ней в кабинете.
- Так поссорь их! - Пани Остальская фыркнула.
- Я его уже поссорила с одной, теперь у него другая, - пожаловалась Сандрин.
- Ну и что?.. Поссорь и с этой, и попроси прощения у самой себя, ведь
чтобы не случилось - не стоит горевать!.. Ты забыла о себе, Саша, знай: мёртвое мёртвым, а живое - живым!
Сказав это, пани Остальская встала, улыбнулась напоследок, потянула поводок и ушла вместе с упирающимся котом...
Визит
«Хотел бы я сейчас оказаться где-нибудь в пустыне и чтобы ни одного человека в радиусе тысячи миль», - думал Рейтель, сворачивая к городскому кладбищу.
Вытащив из багажника можжевеловый венок, перевитый чёрной шёлковой лентой, он прошёл на территорию через боковые ворота и, оглядевшись, свернул к могиле деда.
Прикрепив венок к большому гранитному кресту, Рейтель достал из кармана пакет для мусора и стал аккуратно собирать с могилы сухие ветки и листья.
«Не видала горя - полюби меня», - внезапно вспомнил он присказку деда, с которой тот шёл по жизни. Дед Валдис был тем ещё ходоком в Тапе.
Рейтель вздрогнул и оглянулся... Ему показалось, что в склепе неподалёку кто-то надсадно кашляет… Он прислушался, - нет, вроде было тихо...
- Я, кажется, встретил её, дед… То есть, пока я не уверен, она это или нет... Алмаз твёрдый, необычный… Я отвратительный кавалер, к тому же женат, поэтому, видимо, не судьба… К тому же я циник, ну и позволяю себя любить, сам-то не по этой части, хотя, не помню, чтобы кто-нибудь меня любил последние десять лет!.. Нелюбовь в моей жизни, нелюбовь, дед, - Рейтель снова покосился на склеп. - А она держит дистанцию… Нет, ты не думай, я не строю никаких планов!.. - Валду Рейтель перевёл дыхание и оглянулся.
Из склепа высунулась лохматая голова, и через минуту кто-то прошмыгнул мимо. «Пожилой мужчина, не титульной национальности… Скорей всего бомж», - автоматом отметил Рейтель, и с облегчением вздохнул.
Он сидел на корточках, перебирая в руках песок и гальку на могиле деда. Потом отёр рукой дату смерти на кресте, - по ней выходило, что старику Рейтелю стукнул сто один год, когда он принял решение больше не коптить небо.
- Как быть, дед?.. - бормотал Валду, завязывая пакет с собранным мусором. - Чувствую, что люблю, но умом понимаю, что не ту!..
Что-то заставило его вздрогнуть, это с креста упал венок. Прикрепив его, Рейтель засобирался домой.
- Ларошфуко дал маху, когда написал, что все о любви говорят, только мало кто её видел, - проворчал он. - Вот я вижу свою любовь… И что?! Мне от этого только хуже.
На кладбище поднялся ветер….
- Дед, - Валду Рейтель наклонился, потрогав крест у основания, - пусть она тоже полюбит меня! - и, не оборачиваясь, ушёл.
Весточка от Ильи
Я в последний раз пошла к Растаману, а по пути заглянула к фотографу, чтобы распечатать фото с флэшки, которую отдал мне Лев Сенобабин. Я так и не смогла найти цифровик среди узлов и вещей, чтобы самой посмотреть запоздалую весточку от Ильи.
- Ну? - устало зевнул Растаман, открыв дверь. - Я же сказал: не приходи больше.
- Что меня ждёт?.. - быстро спросила я. - Я должна это знать, говори… И не вздумай тянуть!..
- Старость и смерть, - развёл руками Растаман и вдруг расплылся в улыбке: - Вон, идёт мой кусочек торта!..
Я вгляделась: к дому стремительно приближалась нарядная Колпастикова с хозяйственной сумкой.
- Я пошутил, - повернулся Растаман. - У тебя всё путём. Ты просто плыви по течению, Саш…
- Что это значит? - удивилась я. - Как понимать: «плыви по течению»?..
- Я всё сказал, - резко оборвал меня Растаман. - Иди!..
Я встала и вышла, столкнувшись в подъезде с Колпастиковой. Мы поздоровались и разошлись.
Я не видела, как она заходит в квартиру, садится к нему на колени, берёт у него со стола деньги, которые я только что туда положила, и спрашивает:
- Что ты наплёл ей, чёрненький?..
- А я почём знаю?.. Так, говорил, - ухмыляется он. - Она меня чуть с ума не свела.
- Чем?..
- Своими фиалковыми глазами…
- А-а-а…
……………………………………………………………………………………………………...
На обратном пути я забежала к фотографу. Он с непонятной жалостью взглянул на меня, вручив запечатанный конверт со снимками. Я поблагодарила и, сунув конверт в сумку, решила распечатать его дома.
Я поставила чайник, заварила чай и распечатала конверт…
До этого дня я думала, что в моей жизни не было измен и предательства. Я не знала, что Илья изменял мне… И дело не в моей законченной наивности, а в ощущении счастья, которое было.
Но я его не виню...
Был бы ты только жив, я простила бы тебя!.. Спой мне ещё с облака песенку - про мышей, пожалуйста!!!
Да, сидя на кровати и разглядывая снимки, я припомнила - моя память немного подвела меня - их бригада работала на улице Маринеску, но то, что они строили бассейн у Рейтеля, я не знала…И того, что мой муж Илья был недолгим обладателем Хелин Рейтель я тоже не знала, - откуда? Я даже не догадывалась…
И что?..
Мои мысли замёрзли, и всю ночь я оплакивала свою жизнь… Клянусь, я не думала больше ни о чём.
Версия - version
Туристский фаэтон едва не задел следователя, Тайво Рунно как раз сворачивал на улицу Портовую, где жила сестра Моны Грапс. Было жарко, несмотря на вечернее время.
Старый доходный дом с двумя подъездами в середине улицы, у которого он остановился, был зеркальным близнецом дома с другой стороны улицы. Следователь, отдуваясь, поднялся на второй этаж и нажал на звонок.
Дверь распахнулась неожиданно.
- Здравствуйте, я Тайво Рунно, - приподнял шляпу следователь. - Я вам звонил, мадам.
- Ну что вы мне всё звоните и звоните, а?.. - оглушительно спросила Гражина Грапс, но всё-таки пригласила следователя в квартиру. Рунно переобулся в предложенные хозяйкой тапки и огляделся.
В гостиной было тихо и пахло накрахмаленным бельём. Гражина Грапс, сестра массажистки Моны Грапс, села напротив следователя и без особых экивоков начала рассказывать какие-то малозначительные подробности из жизни своей сестры.
- Она была очень-очень хорошая!.. Просто очень, - Гражина развела руками и всхлипнула. - Вот только…
Тут следователь осторожно ввернул:
- С мужчинами не везло?..
У Гражины Грапс загорелись глаза; похоже, он абсолютно точно нашёл слабое место. Рунно с пониманием вздохнул.
Перед ним сидела разочарованная жизнью женщина… Очень
разочарованная жизнью!.. Перепаханность её лица говорила о многом - эта дама всё ещё находилась в поиске своего второго я, а проще говоря, мужа.
- Вы женаты? - вдруг спросила Гражина.
- Женат, - соврал следователь.
Гражина вздохнула.
- Ну, вот… Я ведь старше сестры на восемь лет, а никогда не была замужем! И Мона тоже…
- Но она ведь была разведена?.. - тихо напомнил следователь
- Вот именно. Этот тип сперва ей сделал ребёнка, а затем сделал ноги! - фыркнула Гражина. Дверь отворилась, и в комнату заглянуло заспанное девичье личико.
- Тетя Гра, - улыбнулась девочка.
- Сейчас, - отмахнулась Гражина Грапс. - Следователь уйдёт - и мы спустимся…
Девочка затворила дверь, и Гражина вздохнула, поправив кудри.
- Мы собирались пойти есть мороженое в кафе, - сообщила Гражина Грапс следователю.
- Хорошая девочка, - счёл нужным сказать Тайво Рунно.
- Но что её ждёт? - перебила его Гражина Грапс. - У моей сестры было высшее филологическое образование, а зарабатывала она на жизнь простой массажисткой.
- Я в курсе, что она была очень дорогой массажисткой, - улыбнулся следователь. - К ней записывались за две недели.
- Ах, бросьте, - Гражина Грапс покачала головой и передразнила: - Дорогой массажисткой…
- Но разве не так?.. Мона Грапс делала массаж всей городской элите, - напомнил Тайво Рунно.
- Она так много знала про эту элиту, - вырвалось у Гражины, - что теперь лежит в могиле!..
- Что же такого знала ваша сестра? - с улыбкой поинтересовался Тайво Рунно. - Про кого, например?..
У Гражины Грапс вытянулось лицо, она о чём-то напряжённо думала.
- Скажите хотя бы, у кого Мона работала перед смертью?
- Хорошо, я скажу. - Гражина Грапс положила руки на стол. - Последние полгода, в числе прочих, она массажировала эту шлюху Рейтель!.. Сестра ежедневно ездила к ней, потому что та ей очень хорошо платила. Ведь у этой шлюхи денег куры не клюют!
- Вы имеете в виду?.. - закашлялся следователь.
- Жену Валду Рейтеля, - кивнула Гражина Грапс. - Мона рассказывала, что у той куча мала любовников…
- Но у Хелин Рейтель интересный и не старый муж, зачем ей связи на стороне? - Рунно недоверчиво улыбнулся.
- Откуда я знаю, с чего бесятся эти богатые штучки? - вопросом на вопрос ответила Гражина Грапс. - Мона, к вашему сведению, делала очень хороший эротический массаж.
- Да? - как можно нейтральнее произнёс следователь. - Вы имеете в виду?.. - И, покраснев, Тайво Рунно описал в воздухе что-то похожее на кувшин.
- Ну да, конечно, - кивнула Гражина Грапс. - А вы думали, она массажировала радикулитные спины и ревматические шишки?.. Как бы не так! Мона рассказывала, что эта Рейтель просила её знакомить с определёнными молодыми людьми, в которых она была заинтересована.
- И ваша сестра знакомила?
- А почему бы нет?.. Мона знала каждую собаку в городе и столько всего знала про неё саму… Про Хелин.
Следователь кивнул.
- Я как раз и предполагал… - начал он.
- Тетя Гра, - в проёме двери снова показалось лицо девочки. - Так мы идём?..
- Идём-идём! - вскочила Гражина Грапс. - Ничего больше сказать не могу, знаете ли… Я не сторонница домыслов, но уверена на сто процентов, что к смерти моей сестры причастен кто-то из её бывших клиентов.
- Кому она делала эротический массаж?.. - уточнил следователь.
- Вполне возможно. Ни на одного радикулитника грешить не буду, - сестра Моны Грапс поджала губы.
Женщина средних лет шла по городу и улыбалась…
Тайво Рунно удивлённо посмотрел ей вслед. Женщиной была Александра Ивановна Котова.
«Женщины, - подумал Рунно. – Ах, женщины… Не прошло и года, как она вдова, а уже идёт и улыбается!.. Хорошо, что я не женился, чёрт дери этих улыбчивых женщин!»
«Или-или… - думала в эти минуты Сандрин, разглядывая вечерние подсвеченные витрины. - Почему в жизни всегда или-или… Почему нельзя и то и это, почему люди так жадничают в отношении собственных чувств и категорически не разрешают чувствовать другим?.. Мы боимся любить и боимся, если полюбят нас. Мы боимся жить, и нам неприятно, если кто-то другой не боится и живёт на всю катушку, ну, прожигает свою жизнь вдрызг!..» - размышляла Сандрин, сворачивая на свою улицу к дому, в котором снимала комнату с видом во двор.
Тайво Рунно задумчиво глядел вслед Сандрин, наверное, с минуту, и
лишь когда она скрылась за угловым домом, целенаправленно устремился на улицу Килек, где жил владелец собаки, который видел наезд иномарки на массажистку Мону Грапс около полутора месяцев назад.
«Как быстро летит время, - думал следователь, глядя на номера частных домов. - Как же быстро… Я уже старик, а ведь родился не очень давно».
- Пришли?.. - спросил пожилой гражданин не титульной национальности, впуская следователя в калитку. - Это вы мне звонили?..
- Вас зовут, э-э-э… Владимир Иванович? - уточнил Тайво Рунно. - Кабыстов, да?..
- Кабыстов, - кивнул тот, успокаивая маленького жирного мопса, который старательно облаивал следователя с той самой минуты, как Тайво Рунно поскрёбся в их калитку.
- Мона Грапс, - следователь снял очки и зажмурился. - Эстонка, тридцати восьми лет. На неё был наезд на пешеходном тротуаре на пересечении улиц Килек и Шпрот, и вы - единственный свидетель.
- Помню, - смущённо улыбнулся Кабыстов.
- Вы выгуливали свою собаку? - напомнил Тайво Рунно, неодобрительно глядя на мопса.
- А чего её выгуливать?.. Присаживайтесь, - кивнул на скамейку перед небольшим домиком Владимир Иванович Кабыстов. - Мы просто гуляли с Джульеттой, дышали воздухом.
Страшненькая Джульетта зарычала и тявкнула.
- Вспомните, пожалуйста, подробности, - вздохнув, попросил Рунно.
- Да ради бога!.. Её сбила ночью машина на пешеходном тротуаре улицы Килек… Совсем неподалёку отсюда, пойдёмте, покажу.
- А кто сбил, вы видели? - уточнил следователь. - Потом посмотрим, на обратном пути, хорошо?..
- В машине сидела женщина. - Почесав у Джульетты за ухом, Кабыстов вздохнул. - Я уже рассказывал всё дознавателю.
- Было уже темно, - напомнил следователь. - Вы видели её?.. Опишите подробней, пожалуйста…
- Машину или блондинку?..
- А там сидела блондинка, вы точно помните?.. - привстал Тайво Рунно.
- Блондинка с длинными волосами, даже в темноте за стеклом я видел её хорошо, - наконец сказал Кабыстов.
- А вы сможете узнать её? - кивнул следователь. - Блондинку легко запомнить!
- Только не в Эстонии, где каждая вторая - блондинка, - пожилой владелец собаки улыбнулся.
- А сколько ей лет, на ваш взгляд? - как можно нейтральней спросил следователь.
- От двадцати до сорока!
- Как это? - удивился Тайво Рунно.
- Она - молодая, а может быть, - Кабыстов сделал характерный жест, - просто моложавая…
Кабыстов и следователь с минуту молча разглядывали друг друга, потом оба синхронно взглянули на мопсиху, - та недовольно заворчала и повернулась к ним задом с висящей складочками кожей.
В палисаднике у дома Кабыстова цвели пионы и звенели комары.
- А если я покажу их вам?.. - неожиданно предложил следователь.
- И блондинку, и машину?.. Но я не запомнил номеров, - покачал головой Кабыстов. - Кажется, там были цифры девять и шесть… Нет, не помню! Не уверен, понимаете, она очень быстро уехала.
- Мы завтра подъедем к одному дому, хорошо?..
- Ну, давайте, - Кабыстов надул худые небритые щёки и затем выпустил воздух - щёки опали.
- Что?..
- Худые моложавые блондинки - не бог весть как, но… напоминают друг друга, - хмыкнул пенсионер. - Я не обещаю узнать её!
- Вы раньше следователем не работали? - Тайво Рунно удивлённо почесал нос и улыбнулся.
- Вот он работал, - кивнул на мопса Кабыстов, - точней - она!.. Да, Джульеттка?..
Мопсиха улыбнулась и показала кончик языка.
«Кокетка», - про себя поразился Рунно.
И назавтра на улице Маринеску стояла полицейская машина с голубой полосой на боку. Тайво Рунно не счёл нужным придерживаться излишней конспирации. И за полчаса они увидели двух блондинок, очень похожих на ту, что описал вчера Кабыстов.
- Кто это?! - присвистнул пенсионер Кабыстов - Они похожи…
- Мать и дочь…Вы их узнали?..
Кабыстов кивнул.
- А машина?
Кабыстов пожал плечами…
Скобки
Дознаватель дорожной полиции Ингвар был первым должностным лицом, появившемся на месте происшествия, когда Хелин Рейтель сбила бывшего военнослужащего Котова И. С. в августе прошлого года на углу улиц Глинки и Айвазовского.
- …всё это записано в протоколе! - закончил он и достал сигареты.
- А свидетели наезда на Илью Станиславовича Котова есть?..
Дознаватель Ингвар покачал головой:
- К сожалению, нет.
- Как это?.. Было ведь не поздно.
- Такое бывает, - пожал плечами тот.
- Вы задержали Хелин Рейтель?.. Она пыталась уехать с места происшествия?
- У Хелин Рейтель спустило колесо, - хмыкнул дознаватель.
- Да?.. - удивился Тайво Рунно и пошевелил усами. - Хорошо. Ингвар, а вам ничего не показалось странным?..
- Ну, нет. Обычный наезд… Этот Котов не должен был погибнуть. Неудачно упал и расшибся, я бы сказал…
- Если что-то вспомните, звоните, - дважды напомнил Тайво Рунно.
Ингвар кивнул и позвонил вечером.
- Знаете что… мне показались скобки на зубах у тридцатипятилетней дамы… несколько неуместными, - медленно сказал он в трубку. - Ну, вы понимаете?..
- У Хелин Рейтель были на зубах - скобки?.. - поперхнулся следователь.
- Для выравнивания зубов, ну, как у моей дочери, - дознаватель хмыкнул. - Я ещё удивился, но знаете, мало ли, что бывает на свете.
- И не говорите! - живо откликнулся Тайво Рунно.
Через час в кабинете у комиссара Гунара Шинна.
- А слабость доказательной базы?.. - прикуривая одну трубку от другой, нервно переспрашивал комиссар Шинн у своего подчинённого.
Следователь чётный раз доказывал, что слабости доказательной базы тут нет, есть факты и очень серьёзные свидетели - пенсионер Кабыстов В. И., мопс Джульетта и дознаватель дорожной полиции Ингвар.
- Скончались пятеро мужчин детородного возраста и одна массажистка, и почти везде фигурировала неопознанная иномарка с похожими приметами.
Комиссар прикурил третью трубку от второй и на минуту замолчал… Две выкуренные трубки крест-накрест лежали на краю его стола.
- А Лев Сенобабин, - вдруг вспомнил он. - Так и не нашёлся?..
- Прячется где-то, - пожал плечами Тайво Рунно. - Но он как бомж - очень ненадёжный свидетель.
- Тогда лучше его не искать, - задумчиво распорядился комиссар Шинн. - Не ищите больше!
Ветер в высокой траве
Воскресенье.
- Маленькая грязная дрянь, тебя снова не было всю ночь? - сквозь зубы прошипела Хелин. - Где тебя носило?..
Мать и дочь переглянулись.
- Ненавижу, - беззвучно пробормотала Деспина и, хлопнув дверью, выбежала на улицу. «Папа влюбился в феечку из цветочного магазина… Если мама узнает, она ему устроит райскую жизнь!» - увидев машину отца, подумала она.
Рейтель покосился на вьющийся плющ, на дочь, бегущую к калитке, потом на жену, гневно грозящую кулаком из окна, и дал по газам… Он любил бесцельно ездить; а ещё он любил слушать ветер, лёжа в траве...
Мимо с лязганьем пронёсся ржавый «линкольн» без верха - с
негром-водителем и толстухой, в качестве пассажирки.
- «Море-море, мир бездонный!..» - донеслось оттуда.
«Меня не любят, - подумал Рейтель. - Ну и что?.. Почему интересно меня должны любить?..
Потому что хочется! - ответил он себе. - Итак, всё, наконец, скатилось к той грани, за которой - вакуум… Физиологически я уже не могу жить с Хелин… У нас друг на друга что-то вроде аллергии… Вот только развестись в нашем случае достаточно проблематично…»
По пятам
«Они от меня не уйдут!» - твердил Лео Мозес, настигая беглецов по маячку, который был на его мотоцикле. Он остановился в чистом поле и прислушался… Хаверь и Лихута должны были быть где-то здесь, но вокруг стояла такая тишина… что у Мозеса зашевелились волосы, и он со страху позвонил жене.
- Ты скоро вернёшься, Нахал? - весело спросила Хэльга. - Марк соскучился, спрашивает: где папа, где папа…
- Я не вернусь, пока не найду их, - проворчал Мозес и прервал разговор.
На огромном рапсовом поле по обе стороны от дороги трещали мириады сверчков, на небе покачивалась оранжевая луна размером с большую тыкву…
«Не давать спать, и человек сойдёт с ума - реальность и сон перемешаются навсегда в его голове. Вроде бы, такие опыты проводились в концлагерях», - Мозес вспомнил, сжав кулаки, как провёл один такой отдельно взятый опыт над своими пленниками Хаверем и Лихутой, не давая им спать в собственном подвале.
Изменённое сознание этих двоих в итоге сыграло очень злую шутку с самим Нахалом - его пленники бесследно исчезли, несмотря на то, что начисто не помнили - кто они?..
Лео Мозес поморщился, вспомнив об этом…
«Туман над болотом. Болото курит!» - сказал Старик, Дружище задумчиво кивнул...
Они остановились в небольшом заброшенном доме на краю болота и сидели, ужиная икрой морских ежей из банки, поддевая её на домашний хлеб… Им очень нравилось ездить целый день, изредка останавливаясь, чтобы подзаработать на хлеб насущный и, если повезёт, переспать с какой-нибудь покладистой девушкой. Оба так и не вспомнили своих настоящих имён, и везде, где их останавливали на предмет выяснения личности, они предъявляли найденные в карманах брюк документы Лео Мозеса.
Оба были счастливы от такой бродяжьей жизни, словно вырвавшиеся из клетки щеглы… Ничто не тянуло их из прошлого - ни одно ненужное воспоминание, ни одно злое или доброе лицо… Ведь нас нещадно тянут наши мысли о прошлом, наши обязательства перед близкими, не отданные долги, злые и добрые дела, а их - Старика и Дружище ничто это не трогало, вот и всё.
Железный жеребец, на котором они ехали, постоянно ломался, они чинили его и ехали дальше.
Просто ехали вперёд по дороге…
- Мы удачники или неудачники? Мы должны разрешить этот вопрос, - вдруг произнёс Дружище.
- Удачники, - жуя кусок подсохшей колбасы, решительно отозвался Старик.
- По-моему, мы попали на какую-то планету одиночек или планету крупных микробов… Тебе не кажется? - вдруг сказал Дружище, чутко прислушиваясь. По полю определённо кто-то ехал.
- Это Земля - так они называют её, - вдруг вспомнил Старик. - Странное название для планеты.
- Не говори, Старина, - подхватил Дружище.
А за ними по пятам по Эстонии двигались, кроме Нахала Мозеса, - Дед, Дон Элгуджа, а также полковник Брук, в иллюзорной надежде, что украденные картины отыщутся, если им в руки попадёт вор Хэнк Лихута, даже без полковника Виктора Хаверя.
Наивные, жадные и мелочные…
Мафия
Взмыленные Дед и Дон Элгуджа приехали в старинный городок Раквере и к ночи ни с чем уехали обратно... Ничего в том доме, где когда-то обретался прадед Лихуты - многодетный монах-доминиканец, они так и не нашли. Ни намёка на картины, за исключением нескольких старых гравюр на чердаке и лестнице.
И уже на подъезде к Тапе, Деду пришло в голову, что Лео Мозес по кличке Нахал, вдруг пропал куда-то… Значит, надо аккуратно расспросить его жену и поехать следом за ним!.. Хитрюга Мозес, вероятно, уже нашёл Хэнка Лихуту, с его-то звериной интуицией, вдруг понял Дед. И машина, не доезжая до Тапы всего километра, свернула к хутору под названием «Свинарник Эльзы».
Брук
Фура-длинномерка «Скания», под завязку груженная песком, стояла у обочины, карта-тахограф со временем и километражем лежала на правом сиденье и была в полном порядке.
На месте водителя сидел полковник Интерпола Брук и пил кофе из китайского термоса.
- За каждую картину обещано миллионное вознаграждение, - говорил он время от времени, обращаясь к мухе, залетевшей в кабину.
Муха, жужжа, искала выход, чтобы улететь от полковника и обрести вожделенную свободу перелёта.
- Где мог хранить похищенные картины этот чёртов Лихута, а?.. - продолжал допрашивать эстонскую муху английский полковник - муха не сознавалась и огрызалась громким жужжанием…
- Этюд «Христос и грешница» Поленова, парочка полотен Модильяни с голыми загорелыми торсами мужчин, морской пейзаж Рембрандта,
«Портрет» Моне, «Концерт» Вермеера… - перечислил наизусть Брук.
Фура-длинномерка ездила по всей Эстонии, не привлекая ничьего внимания, уже неделю. Брук проверял одну за другой возможные версии того, где могут находиться украденные Хэнком Лихутой картины; пока поиски были безуспешны.
Если б он только знал, что в одной из старых православных церквей в приграничном с Россией селе, на складе инвентаря, среди древних слепых икон, именно там - хранились украденные Хэнком Лихутой картины… Если бы…
Агенты
Фуат разглядывал мальков в реке и представлял… агентов.
Как они носятся по земле, как маленькие рыбки, собирая информацию обо всём, а кто-то эту информацию ждёт, потом анализирует и систематизирует в столбики.
Два агента - Фуат и Шипп, сидя у реки, рассуждали о пропавших Хавере и Лихуте, и о руке фельдъегеря, наверное, в сотый раз.
- Один обладает диверсионной подготовкой, и для него норма добыть
взрывчатку, провести разведку местности и устроить засаду, - перечислял агент Фуат особенности личных качеств отставника спецслужб, полковника ГРУ Виктора Хаверя.
Агент Шипп слушал и кивал.
- А второй - не может не воровать, - счёл нужным добавить он.
- Они себя должны проявить, ну, хоть где-то, если остались живы. Ведь
так? - Фуат посмотрел на кабысдоха - тот сладко спал в пыли, а над ним кружились слепни, не решаясь укусить грязного пса.
Кабысдоху снилось, как в прошлом декабре он вытащил с хулиганскими собачьими намереньями из машины Мозеса чью-то… руку с дипломатом и утащил её в свою конуру. В ту самую ночь, когда Мозес вёз Лихуту и Хаверя на свой хутор - подальше от места аварии «боинга».
Как же Мозес громко чертыхался, обнаружив пропажу дипломата, который он даже не успел раскрыть!.. Кабысдох ухмыльнулся во сне, - он ничего не забыл.
Агенты мельком посмотрели на кабысдоха и продолжили разговор.
- Будь они живы - они бы давно дали о себе знать. Даже Интерпол их
ищет, - повторил агент Шипп.
- Я вдруг подумал, что, упав с такой высоты и при этом выжив, они стали
не теми - ну, кем были, а? - Фуат кинул камешек в воду. - Как считаешь, Шипп?..
- Я в это не верю, - агент Шипп зевнул.
- Я только сделал предположение. - И Фуат смерил взглядом агента
сопредельного государства.
А из динамиков на пляже вовсю звучал мегашлягер года: «Шпроты!.. Шпроты!.. Шпроты!..»
Агент Шипп, постукивая в такт ногой, весело подпевал.
- Бороться со злом - это огромная привилегия, - вздохнул он и расправил плечи.
- Настоящий мужчина всегда готов бороться со злом, - согласился агент Фуат. - Это заводит…
- И не говори!..
Агенты переглянулись и пошли на пляж - попить пива и познакомиться с красивыми девушками. Лодочная станция сегодня была закрыта на карантин.
А назавтра оба агента получили нагоняй от начальства и информацию о том, что эксперты дают неоднозначную оценку последствий падения с самолёта; лишь двое из пяти допускали, что парочка человек при падении на замёрзшее болото могут остаться в живых, остальные трое сказали твёрдое нет.
Также агентам была спущена новая информация - о том, что на одной эстонских дорог:
1. Обнаружена валяющаяся в кювете у поля с рапсом брошюра «Тактика боя в подвале»… Именно её в последний полёт, чтоб почитать на досуге, взял отставной полковник ГРУ Виктор Хаверь.
2. При расспросе одной из цыганок, живущих неподалёку от хутора «Свинарник Эльзы», были получены сведения о двух бродягах на ржавом мотоцикле, отдалённо напоминающих разыскиваемых...
- Смоделируем ситуацию?.. - предложил агент Фуат. - Если их видели недавно, значит, они живы?!
И тут внезапно Фуат вспомнил двух бродяг, с которыми столкнулся в городе, у салона-парикмахерской. Один из них был отдалённо похож на измождённого и давно не пившего пива Виктора Хаверя.
«Чёрт, я, кажется, их видел», - не решаясь делиться информацией с Шиппом, Фуат крякнул.
- Есть сведения, что бостонский клан эстонской мафии ищет Лихуту, - в свою очередь добавил агент Шипп.
Агенты смотрели на реку и думали, что завтра и послезавтра они снова поедут туда, где они обыскали уже всё, и это место - болото.
Прощаясь до утра и щуря близорукие глаза, Шипп предупредил, что вообще-то он надумал уволиться из агентов и пойти в уездные ветеринары.
- Где один ветеринар там и два! - кивнул агент Шипп на вопрос Фуата, нельзя ли и ему.
Но это было всего лишь озвученной мечтой обоих. Назавтра они снова продолжили поиски, взяв на всякий случай спецпатроны для бесшумной стрельбы.
За час до рассвета агенты сели в старую «хонду-шатл», пристегнули ремни и дали по газам…
Этот тесный мир
Прошла ещё неделя.
И в один из вечеров, когда я уже собралась уходить после окончания рабочего дня, а Рейтель, как всегда, уединился напоследок с секретаршей…
«Я вам не помешала?» - меня так и подмывало войти в тот момент, когда из кабинета донеслись стоны и скрип дивана, но вдруг я обратила внимание на лежащие на краю стола ключи.
«Какое счастье, что я умею водить машину!» - заполошно думала я через минуту, отъезжая на вишнёвом минивэне от офиса.
Был пасмурный вечер, я выехала из Тапы и помчалась на юг; видимо, интуитивно я ехала в сторону России, но не доехала до неё…
Я с ветерком промчалась мимо памятника разбитому автомобилю и свернула на узкую просёлочную дорогу.
Справа в лесу был когда-то летний полевой лагерь, где стояли палатки гарнизона, где служил мой муж, и я ненадолго остановилась.
Померанцевый эстонский закат спрятался под плотными облаками, машин на дороге не было видно, чему я обрадовалась и снова отправилась в путь.
Я помню, что доехала до оврага, наверное, самого крутого в Тапском уезде… Вниз земля обрывалась метров на восемьдесят, не меньше… Я не раздумывая ни секунды отъехала назад, разогнала машину и не доезжая до края, выпрыгнула из неё… Зачем я так спешила?! Ведь можно было спокойно и с расстановкой проделать всё. Ну, зачем было разгоняться, иногда спрашиваю я себя?.. Я думаю, мне хотелось упасть вместе с машиной - туда, вниз... Я устала на тот момент от жизни, как пожилая кошка от вцепившегося в её шею клеща. Вот и вся причина.
Я долго стояла и смотрела на горящий внизу вишнёвый автомобиль, а потом повернулась и пошла по дороге. Я шла всю ночь… И даже решила, что больше не вернусь в Тапу, а пойду пешком в Россию.
- Куда ты идёшь? - окликнул меня из фуры-длинномерки какой-то человек.
- В Россию.
- Садись, довезу. - И довёз меня до Тапы, где я вышла, сославшись на дела.
- Ты слыхала? Ну, что у Рейтеля?.. - высунувшись из двери своего магазинчика, спросила пани Остальская, когда я бежала мимо, чтобы не опоздать на работу. - Ну, ты слыхала?.. - повторила она. - Эта пигалица, их дочь, давила маминых любовников!
- Это правда?.. - обернулась я.
Пани Остальская присвистнула…
- Да… Её задержали!
- Кого - Деспину?..
- Да, она теперь в городской больнице, - её проверяют врачи на предмет вменяемости!.. Ей же пятнадцать!..
- И что?
- Будет процесс, она подозревается в наезде на любовников матери, и есть свидетели… Ты какая-то странная, - оглядела мои поцарапанные ноги Остальская. - Что с тобой, Сашка?
- Со мной?.. - Я посмотрела на свои сбитые туфли и зашла в магазин умыться. - Вчера, пока они кувыркались с секретаршей… я разбила его автомобиль!.. Тот самый… ну который толкнул моего мужа… Я разбила его минивэн… Сбросила с горы… И он летел с неё… Как мёртвый навозный жук!!! - Я быстро умывалась над раковиной в подсобке магазина, не замечая, что плачу.
- Да ты что?.. Да ты что?.. Да ты что?.. - тоном испорченной пластинки повторяла пани Остальская, протягивая длинное бумажное полотенце. - Серьёзно?.. Умница!.. Жаль, что Рейтеля в нём не было!
И тут я вдруг подумала, что не хотела бы, чтобы в автомобиле был Рейтель… Нет, не хотела бы!..
Нет.
Блины по-эстонски
Валду Рейтель не обнаружил минивэна, когда около восьми часов вечера вышел из своей конторы на улице Пик…Со стороны это выглядело очень смешно, как он бросился сперва вниз по улице, потом - вверх... Вдобавок его поджидал комиссар Гунар Шинн, который, увидев Рейтеля, вышел из блинной, где ужинал, улыбаясь и вытирая салфеткой губы и руки.
- Машина?.. - икнул комиссар Шинн. - Но тут не стояло никакой машины, Валду… Я подъехал полчаса назад. Её не было!
- Вишнёвый минивэн, - расстроено огляделся Рейтель. - Неужели его таки угнали?..
- А сигнализацию не включали? - оглянулся на блинную комиссар.
Рейтель покачал головой.
- Ну, значит, угнали - больше часа назад… Но нам всё равно надо поговорить, - взял его за локоть комиссар Шинн. - Прямо сейчас.
- О минивэне?.. - кивнул Валду Рейтель и вытащил телефон, набирая короткий номер полиции.
- О вашей дочери - Деспине. - И Гунар Шинн кивнул на мобильник в руке Рейтеля. - Не звоните пока - я сам позвоню чуть позже.
- Хорошо, - кивнул Рейтель. - Что с моей Деспиной?..
- По большому счёту, ничего страшного, обычный криминал малолетки, - вздохнул комиссар Шинн, глядя, как у Рейтеля открывается рот...
Мигрень
Супруги Рейтель вышли из дома, и у жены Валду началась мигрень, как всегда.
- Ты знала, что она давит людей? Ты знала… Ты давала ей свою машину или нет?.. - негромко бубнил Рейтель. - Хелин?
Хелин поморщилась.
- О чём ты?.. - удивлённо спросила она. - Это ещё надо доказать, пусть сперва докажут, что это сделала Деспина!..
Рейтель кивнул.
«Я потерял ощущение родного и чужого, - вдруг подумал он, оглядываясь на свой дом. - Я старый и женат, как говорил всем мой дед… И не трогайте меня! Идите в баню».
- А где твоя машина? - спросила Хелин. – Где она?..
- Она сгорела за городом. - Рейтель пожал плечами. - Мне позвонили ночью и сказали, что в овраге догорает моя машина… Кто-то сообщил в полицию.
- Как она там очутилась? - вздохнула Хелин, ожидая, когда супруг сядет в качестве пассажира в её минивэн.
Рейтель вздохнул и промолчал, у него лишь предельно корректно задрожал уголок рта…
«Женщина - затёртая монета, - думал Рейтель, поглядывая сбоку на жену. - И женщина - парное молоко, - вспомнил он вдруг. - Красота - вещь субъективная…»
То, что он так ценил в женщинах, - безмятежность и сексуальность, всё куда-то отошло - на задний, практически, план. «А может, и нет? - спросил он себя. - Так отошло или не отошло?..»
Рейтель потёр лоб.
«У меня - чёрная полоса, - думал он, оглядываясь на свой дом. - У нас - чёрная полоса», - додумал он, снова перекидывая взгляд на жену. Хелин быстро отъезжала от дома.
- Они ничего не смогут доказать, - зло сказала жена. - Ничего!.. Мы едем к адвокату!.. Какой в Тапе лучший адвокат для защиты Деспины?
- В моей конторе? - уточнил Рейтель. - Или в конторе конкурента?
- Нет, только не в твоей, - покачала головой Хелин. - Хотя, пусть будет в твоей! Почему бы и нет?.. Так кто?..
Рейтель, подумав, назвал две фамилии.
- Так, ну к какому лучше, а?.. - зло спросила жена. - Я их не знаю, чёрт бы их всех подрал!..
Рейтель ответил, явно не подумав:
- Всё равно к какому, Хелин…
И начался скандал. В тот день Валду Рейтель на работе не появился.
Хожу по кругу
Спустя неделю…
Окраина Тапы - криминальный район, неподалёку от кружевной фабрики. Он поехал к этой русской, ведь именно с её приходом началось всё... Именно с того дня, когда его жена или дочь - теперь уже не важно, Хелин это была или Деспина, - задели бампером мужа этой Котовой на пересечении улиц Глинки и Айвазовского.
«Она сожгла машину, - вдруг понял Рейтель. - Она!.. Эта чёртова Котова!.. Кто кроме неё?.. Ведь я так и не нашёл ключей от минивэна… Куда же делись эти чёртовы ключи?!»
За прошедшую неделю столько всего случилось, и она навсегда останется неделей позора в его жизни. Его дочь обвинили в убийстве людей… Чушь… Или - правда?..
Он проезжал мимо небольшого городского пустыря и остановился.
«Она сожгла машину, а теперь уволилась!.. Чёртова баба!» Он вчера, и позавчера, и сегодня возвращался домой, и не мог там заснуть - его дом стал чужим. Стены в нём топорщились!..
«Чёртова баба!..»
Он долго жал на звонок, но никто не вышел.
- Она докапывается… Это она! - зло проворчал Рейтель, садясь на ступеньку. - Это всё было нужно только ей!.. Убить её мало!..
Рейтель взглянул в раскрытое настежь окно подъезда - там начинался дождь.
Вчера жена в запальчивости перечислила все свои измены с его друзьями, соседями и прочими. По её словам, она изменила ему даже с его дядей на их же свадьбе, когда невесту похитили...
- С дядей Вадимом?.. - задохнулся он. - Но он же подагрический старик!..
- А ты думаешь, он за так помог тебе подняться?.. Если хочешь знать, Деспина вообще не от тебя, - пожала плечами Хелин. - Принстон в Тапе не катит, дорогой!..
- Моя дочь… моя. - Он повернулся и долго искал глазами, чем бы прибить жену. - Уйди от меня, - попросил он.
- Сам пошёл вон, - спокойно сказала Хелин. - У меня от тебя мигрень. Ты - моя мигрень, рогоносец!..
На столе лежал нож для разрезания сигар, Рейтель покосился на него, и медленно вышел из дома… Ему захотелось пнуть дверь, но он открыл её, как хорошо воспитанный человек и аккуратно закрыл за собой.
- Трусливая свинья, - крикнула вслед Хелин. - Мигрень в штанах!..
«Бесповоротно, - шёл и беззвучно повторял он. - Бесповоротно!.. Я живу, как большой слизняк, я знаю, что моя Хелин шлюха… Но я лицемерю и мирюсь».
Карточный дом их семьи потрясся и разлетелся на крошечные куски за какую-то неделю, а ведь казалось бы - всё есть и ничего не нужно… Абсолютно всё есть, и - абсолютно ничего не нужно!
…Рейтель встал и вышел из подъезда, он внезапно догадался, где искать эту чёртову бабу!.. На пересечении улиц Глинки и Айвазовского, - именно там одиннадцать месяцев назад был сбит её муж. С чего он так решил?.. Просто в тот день в Тапе было необычайно жарко!.. И ему напекло затылок.
Эстонцы не едят чеснок
Немолодой солидный человек тридцати шести лет сел в фиолетовый «форд» с коричневым верхом и задумался… «Эстонцы - не едят чеснок», - сказал он тридцать три раза, в надежде успокоиться, но не успокоил этой фразой себя ни на йоту. Он вышел и посмотрел на переднее колесо, оно сипело и хлопало при езде, как плащ летучей мыши…
Рядом с ним пролетел кусок ржавого железа и упал с грохотом.
Немолодой солидный человек вздрогнул и втянул голову в плечи…
Он огляделся - но того, кто бросил кусок железа, поблизости уже не было.
Валду Рейтель юркнул в машину и отъехал от нехорошего места… Окна его дома в кромешной темноте были видны за километр.
О чём он думал? О чём думают люди, в которых кидают железо в надежде убить?.. Вас никогда не хотели убить?! Неужели?..
Не верю.
- У меня нет дома, - улыбнулся Валду Рейтель и повторил: - У меня нет дома. И, похоже, уже не будет.
«Признание»
Воробьи у берега устроили банный день, ныряя в воду, а Фуата с головой захлестнули личные переживания, - от тоски у него даже обострилась язва.
Фуат проглотил таблетку гастала, запив её молоком, и лишь потом вспомнил, что гастал надо медленно сосать, как карамельку.
Через десять минут он уже ехал вместе с агентом Шиппом в соседний городок Раквере на встречу с резидентом Интерпола Бруком. И когда они проезжали мимо дома, где сняла комнату Сандрин, испытал приступ сумасшедшей страсти.
«Пытаюсь забыть и не могу… Чёрт, всё-таки надо признаться, что уже два десятка лет я грежу об её фиалковых глазах… И пусть решает».
И Фуат кивнул Шиппу, чтобы тот остановился. Взбежав на третий этаж, он нажал на звонок. Через полминуты дверь открылась и выглянула Сандрин в голубой майке с Микки Маусом и руками в муке.
- Это я, - хрипло начал он. - Я спешу, но я пришёл сказать, что люблю...
- Кого?!
- Тебя… Ещё со школы.
- Ой, не смеши только, у меня сейчас не то настроение…
- Я любил тебя ещё тогда, Сашка!..
- Да, ладно, ты же всё время списывать просил, двоечник!.. Ты, наверное, шутишь?..
- Какие шутки, я уже седой, Сашка…
- Нет, ты не седой…
- Седой, смотри… Вот тут! И тут… - он тыкал пальцами в свои виски. - Понимаешь, я почему-то думал… В общем, я надеялся, что встречу такую же, как ты… Но таких больше нет, Сашка, нет нигде… Я пытался тебя забыть и не смог!..
Но неважно, что мы хотим, важно лишь то, что мы делаем!..
Фуат чуть не свернул шею, когда машина подпрыгнула на «лежачем полицейском» и они проехали дом, в котором жила Сандрин.
«На обратном пути я обязательно зайду к Сашке, и мы поговорим!» - пообещал себе Фуат и закрыл глаза: у него ныли желудок, голова, ноги, сердце и душа, и он не мог знать, что будет завтра…
«Иногда пять минут длятся целую вечность, а годы пролетают, как пули… Я помню каждую минуту, когда разговаривал с ней и совсем не помню, что было вчера!»
- Шипп, а что было вчера?! - открыл он левый глаз, покосившись на эстонского агента, который в чёрных очках лихо вёл машину.
- Руку искали, - фыркнул агент Шипп и без перехода начал травить анекдоты про русских, латышей и литовцев. - Почему ты не слушаешь?.. - через час обиделся он и замолчал до самого Раквере.
Чайные розы для мадам Сандрин
Загородный дом на берегу озера…
Честное слово, честное - я вернулась в детство, так мне кажется порой по ощущению радости, которая не покидает меня. И я снова высунулась в окно…
Я так и живу всё время с высунутой из окна головой, чтобы видеть рябь на покрытом кувшинками озере и виноградники на склоне горы. Может быть, я боюсь, что они исчезнут?.. В небе над нашим домом стригут воздух стрижи и гоняются друг за дружкой ласточки.
Я машу им рукой!
Небо над Парижем не рассекают стаи ласточек и стрижей, поэтому мы
выбрали провинцию и не прогадали. Жить в Аквитании на юге-западе Франции очень недурно - морской воздух и бордо со своего виноградника круглый год. Весь подвал заставлен бочками и бутылками с бордо, нам хватает - и напиться, и продать!..
Мир повертелся, сделав несколько кульбитов, и встал на место в тот самый миг, когда он нашёл меня - на пересечении улиц Глинки и Айвазовского. Вообще-то он шёл меня убить, так и сказал, взяв меня за плечо и поворачивая:
- Я шёл тебя убить.
Ах, эти мужчины, идут убить, а потом просят выйти за них замуж!..
Мимо нас по улице шли какие-то люди, и я вдруг увидела своё счастье - оно кружилось у меня над головой. Моё счастье было похоже на очень боевого растрёпанного воробья: он чирикал и пел, летая над моей головой, как наскипидаренный.
«Это точно оно - моё счастье», - поняла я и схватила воробья за хвост.
Мой Рейтель пережил жизненный крах, а кто, скажите, не пережил жизненный крах? Все пережили его - и не по одному разу…
Я думала, что не забуду Илью, и буду любить его вечно, а совсем недавно в старой сумке, на самом её дне, я нашла мятый протокол наезда. Оказывается, моего мужа задавила жена Рейтеля (или его дочь?). Наверное, это уже не важно, ведь Илья очень неудачно упал, ударившись головой... Дочь Рейтеля Деспину арестовали прошлым летом, но, за недоказанностью, оправдали.
Илья Станиславович Котов, извини: ты остался неотомщённым, как и те пятеро строителей, абсолютно не титульной национальности и одна очень хорошая массажистка Мона Грапс.
Я не знаю, как это вышло, я этого не хотела с самого начала, хотя слова пани Остальской застряли у меня в голове, ну, что самый простой способ мщения - это выйти замуж за врага, предварительно закружив ему голову так, что она начнёт падать!
Главное для любой женщины - решительность и задор, отчаянно блефуя
вы завоюете того человека, который вам по зубам - скажем так, не будем скрывать. Если не по зубам - и не надо!.. Пусть он достанется какой-нибудь дуре и тоскливо смотрит на ваши фиалковые глаза, когда вы идёте мимо - ярко-рыжая и весёлая!..
Медленно капает густое красное вино, я выпила полбокала и посмотрела на
тебя.
- У тебя жёлтые глаза, как у змеи, - в первую нашу ночь сказала я Валду.
- Не говори так, у меня заболело сердце от твоих слов, - попросил он меня.
- У тебя есть сердце?..
Валду кивнул.
Нет, всё же главное произошло помимо нас, хотя Валду, безусловно, очень красив; я обернулась на спящего мужа, чтобы снова взглянуть на него… Красив, той особенной мужской красотой… А что он бабник - так это обычное дело, ведь бабники самые лучшие мужчины: они любят баб, то есть нас с вами! И с ними можно хоть каждый день лежать в высокой траве и целоваться.
Чувство любви между нами не утихает, и надеюсь, не утихнет никогда. Хотя, казалось бы, квота на счастье никогда уже не должна была достаться мне.
«Есть люди, как небо, и есть люди-земля, - говорила моя бабушка. - Если ты полюбишь человека-землю, то всю жизнь будешь в земле. Это плохо - любить человека-землю».
«Почему плохо, ба?..»
«Это просто тяжело - у тебя будет мало радости в жизни, и твои дети тоже, скорее всего, будут земляными людьми»
«А как их отличить - небесных и земляных?..»
«Увидишь!»
«Они отличаются?..»
«Ещё бы!!!»
Усталая улица, усталые облака, усталые скамейки в провинциальном парке маленькой Тапы - в самом сердце скучной Эстонии. Мы вырвались из усталого города и живём, глядя на полёты ласточек и стрижей…
У нас с ним был разговор в начале:
- Ну, а что я буду делать, если ты уйдёшь?..
- Куда я могу уйти? - рассердился он.
- Что я буду делать, - упрямо повторила я, - Валду? Ведь в радиусе миллиона километров - нет никого лучше тебя!..
Он молча смотрел, потом начал улыбаться и, не начав, как следует, перестал, уголки его губ опустились.
«Эстонцы - такие медлительные!» - про себя чертыхнулась я.
- Я никуда не денусь, - сказал он.
- Точно?
- Да, - он кивнул и повторил: - Да.
- А то…
- Что?
- Я привыкла быть замужем.
- Я понял, - перебил он. - Не беспокойся.
Я и не беспокоюсь теперь.
Старомодная улитка Остальская вместе с котом благословили меня, когда мы уезжали. Кот даже больше благословил, чем пани. Ведь он - кот, я - Котова…
Колпастикова - комендантша казармы, спросила, подбоченившись:
- Уезжаешь?..
- Да.
- Правильно - уезжай отсюда!.. Я б тоже уехала, если б не Растаман.
- Может быть, мне ещё придётся вернуться. - Я огляделась: на крыше
казармы меняли жесть. Кровельщики стучали молотками-дятлами изо всей силы.
- Ты не вернёшься, - убеждённо прогудела Колпастикова. - Ты поймала
своё счастье за хвост!..
- Почему - за хвост?..
- А какое счастье без хвоста, Сашка? - фыркнула комендантша.
И, правда, какое счастье - без хвоста?!
- Спасибо тому дню, когда ты родилась, - сказал он, когда мы приехали сюда.
Его мать бубнит, приезжая к нам по три раза за год: «Она тебя приворожила!.. Уйди с её орбиты - она притягивает тебя, сын!..»
Но ему не сорваться с моей орбиты. Я притянула его к себе навсегда, и если мы сорвёмся с орбит друг друга, то одновременно! Мы просто перестанем жить - нам хватает друг друга, нам никто не нужен.
Мне снова снятся хорошие сны - я перестала видеть себя голую над пропастью… Скоро, через месяц, родится наша дочка, и мы уже придумали ей три имени - французское, русское и на всякий случай эстонское... На кого она будет похожа - так и назовём.
Я не думала, даже в страшном сне, что полюблю того, чья машина убила моего мужа, ведь смерть забрала Илью - через этого человека… Его машина толкнула Илью - в никуда. И вдобавок, некрасивая фотография привела к тому, о чём вы тут прочитали… Как, с чего началось это замещение в его сердце - любовь к Хелин сменилась на мучительную страсть к ко мне.
Наверное, это было предопределено и фотография в буклете, на которую страшно было взглянуть - ни при чём. Просто мы должны были встретиться и полюбить друг друга. Вы же сами понимаете, что случайного в жизни ничего нет!
Точно нет.
Точней не бывает!..
Прошлое - в воспоминаниях, а сегодня - я счастлива, я - рыжая и на каблуках!.. Всё случилось у нас само собой.
Илья с облака помахал мне рукой, и мы договорились встретиться через пятьдесят лет, на том самом месте - на пересечении улиц Глинки и Айвазовского. Ведь мне надо жить, даже если очень не хочется порой.
Всё равно, надо жить, потому что жизнь одна, и второй не дадут - хоть тресни!..
Жизнь – великий компенсатор
Седая женщина…
Седой мужчина.
Мы.
Это мы.
Через двадцать лет.
Или через тридцать?..
Неважно.
Мы всё ещё вместе, и я говорю ему шамкающим ртом:
- Принеси вилочку...
Валду фыркает и, пряча улыбку, идёт, прихрамывая, на кухню. Он уже - не лев, а старый медведь…
Стрельчатые окна нашего дома у озера в Аквитании едва светятся в темноте.
Мне снова открылись врата счастья - я не одна на этой земле, я не одна…не одна…не одна…
Кабысдох
Фуат слушал радио. Оно трещало от атмосферных помех.
«В перестрелке погибли: Лео Мозес, по кличке Нахал и полковник Интерпола Амадей Брук. Легко ранены, так называемые Дед и Дон Элгуджа Пярнусский. Разборка произошла в чистом поле, неподалёку от хутора «Свинарник Эльзы» где, видимо, у них была назначена встреча. Полковник Интерпола Брук, вероятно, попал в эту перестрелку случайно. Его фура-длинномерка «Скания», груженная песком, была найдена за пятьдесят три километра от места трагедии.
Там же, в машине убитого Лео Мозеса, под ковриком в мешковине были обнаружены шесть ценных раритетов, украденных из мировых центров изобразительного искусства, в том числе - полотна Рембрандта, Вермеера, Поленова и Модильяни».
Фуат вздохнул - ни про Лихуту, ни про Хаверя, ни про руку фельдъегеря диктор не сказал ни слова. Сколько дней ему ещё предстояло работать в уездной Тапе, Фуат не знал.
Помянув недобрым словом жизнь, он начал собираться.
…Кабысдох опять с чем-то играл, потом начал что-то увлечённо прятать, оглядываясь и рыча!.. Фуат присмотрелся и вдруг увидел, что кабысдох играет… с высохшей и очень грязной человеческой кистью.
Отняв из пасти кабысдоха кисть, Фуат, не думая ни секунды, ногой повалил собачью будку на бок.
В углу, под пушистой свалявшейся тряпкой, на которой спал кабысдох, лежал грязный дипломат с пристёгнутыми наручниками, набитый секретными документами.
«Маленький куцый дипломат, ну как в таком может быть - тридцать килограммов документов?.. - взвешивая в руке обгрызенный по бокам кейс, думал Фуат. - А может, там - кирпичи?..»
Сердце у него пело!..
Шедевры
Глава эстонского клана бостонской мафии проводил легкораненого Дона Элгуджу в Бостон, где у того намечался через неделю сиквел «Эстонская крёстная мать» со Стивеном Спилбергом в главной роли.
«Ты будешь икать всю жизнь, дедок!» - пообещал Мозес Деду перед перестрелкой.
Именно этими словами начнётся вышеназванный фильм и его увидит весь мир. Года через два.
Полковника Амадея Брука похоронили на одном из кладбищ Манчестера, с тройными выстрелами почётного караула и демонстрацией всех его медалей на зелёной бархатной подушке. На камне, который положили ему в изголовье, выбит маленький чертополох - рыцарский символ древнего рода Бруков.
Картины Рембрандта, Вермеера и прочих гениальных художников после тщательной экспертизы повесили на те стены, на которых они и висели, пока их не украл Хэнк Лихута и не нашёл Лео Мозес (до сих пор неизвестно, где он их «откопал»). Агент Шипп, обнаруживший картины под ковриком машины Нахала, получил причитающиеся ему миллионы и женился на Сандре Баллок (молодец Шипп!)
- Аутентично, всё аутентично, - иногда по-эстонски говорит Сандре Шипп. - На какой икс, а?.. Ну, на какой икс у тебя снова картошка пригорела?..
Сандра улыбается ему своей неподражаемой улыбкой весьма умной женщины.
Живут теперь в Голливуде.
Одна на миллион
Агент Фуат шёл по встречной полосе, - его машина дымилась в кювете…
В правой руке у него был дипломат - тот самый, а кисть фельдъегеря Орлова была похоронена под кусочком дёрна на веки вечные в лесу, неподалёку от Тапы. Она наконец-то обрела вечный покой, в том числе и от озорного кабысдоха…
Вертолёт «Роббинсон» опустился на дорогу и поднял агента Фуата в небо, вместе с ним в качестве второго пассажира летел давно не мытый кабысдох. Его подташнивало с непривычки, но пёс всё равно не хмурился, а отчаянно вертел хвостом!
Москва. Наши дни.
- Вы не видели тут рыжую собаченцию? - поинтересовался один человек у другого человека.
- Нет!..
Серый пушистый кабысдох сидел и улыбался, глядя на своего хозяина. Кабысдохи так улыбаются, что мне трудно об этом говорить, но надо... Теперь у него есть имя - Марс, в честь шоколадного батончика, некоторые путают и называют кабысдоха Сникерс. Странные - ведь это абсолютно разные шоколадки!..
А отдельные, ну очень наивные люди принимают кабысдоха за сенбернара. Пусть!.. Теперь у него есть подружка с собачьей площадки - жесткошёрстная такса цвета меланж.
Фуат начал жизнь сначала, и в новой жизни его имя звучит на удивление просто и органично - Лев Щеглов. Он открыл детективное агентство «Консалимон» и у него клиентов - «куры не клюют». Он поменял уже три машины - цвета горького шоколада сменил на цвет миндаля, а сейчас ездит на машине цвета ананасовых цукатов.
И собирается найти наконец женщину, которая разделит с ним его чувства и жизнь.
«Она - само очарование, одна на сто миллионов», - иногда вспоминает о Саше Котовой Фуат… И ещё он помнит опустошённое лицо Рейтеля, каким увидел его однажды.
Закончим на самом интересном месте этот роман и сразу же приступим к другому…
(Роман вышел в Эксмо летом 2008 г.)
© Copyright: Борминская Светлана, 2005
Свидетельство о публикации №205120200027
Свидетельство о публикации №205120200027
Рецензии
а мне твой город нравится))
была в нём летом, было мне 20 лет))
помню вокзал, неподалёку фотографию и много фотографий выпускников на стене)))
ещё Краснодар понравился
Котя из Симферопля - это звучит, Коть)
Борминская Светлана 05.12.2005 15:04 Заявить о нарушении
была в нём летом, было мне 20 лет))
помню вокзал, неподалёку фотографию и много фотографий выпускников на стене)))
ещё Краснодар понравился
Котя из Симферопля - это звучит, Коть)
Борминская Светлана 05.12.2005 15:04 Заявить о нарушении
Я в Симферополе всего 13 лет прожила. Мой родной город - другой. Но здесь мне тоже очень-очень нравится:)) Душевно. Хотя за 20 лет город сильно изменися, как и весь Крым. В детстве мы всей семьей сюда регулярно отдыхать приезжали.
Светлана Панина 07.12.2005 22:06 Заявить о нарушении
Светлана Панина 07.12.2005 22:06 Заявить о нарушении