Дом моей жизни

Как я люблю этот дом. Его старые неровные стены видели меня еще совсем маленькой, самозабвенно рисующей красным фломастером замысловатые каракули на цветастых обоях. Никто тогда не ценил моих стараний, родители предпочитали штамповые цветы моему раннему абстракционизму. Это уже позже они будут гордо рассказывать соседям, что дочь у них ведущий дизайнер в известной фирме и показывать картины на его стенах.
 
 Дом безмолвно благословлял меня, когда я крутилась перед зеркалом в подвенечном белоснежном наряде, раскрасневшаяся и счастливая, взволнованно поправляя фату. И когда впервые внесла в его стены сына, а потом и дочь, дом отдавал все свое тепло и уют нашей семье, ни разу не предавая детей, в отличие от их отца.
 
 Но почему мне сегодня так холодно в нем, сыро и неуютно? Возможно, тому виной морозы за окном. Вон, какая мгла разгулялась. Плотнее закутываюсь в шерстяной платок и иду по коридору. Эта комната моей дочери. Мне послышалось, или она действительно плачет? Вхожу тихонечко, даже дверь не скрипнула. Небольшой платяной шкафчик в углу. Свет ночника тускло освещает стопки книг и бумаг, в беспорядке разбросанных на стареньком письменном столе. За каждой вещью, спасаясь от света, прячется тень. Тенью легло одеяло, скрывающее фигурку моей дочери, уткнувшуюся лицом в подушку. Худенькие плечики дробно вздрагивают. Не могу выносить, когда ей плохо. Что же ты, девочка моя? Неужели парень бросил, или опять в аспирантуре проблемы? Взрослая совсем стала. Не делится уже, все в себе носит. Боится за сердце мое. Глупости это, доченька. Не болит у меня ничего. С памятью, возможно, что-то, а сердце здоровое. Не верю я этим врачам. Им бы только запрещать, да диагнозы ставить один другого мрачнее. Я ведь люблю тебя, моя золотая. Глажу ее по шелковым волосам. Не плачь, малышка, что бы там ни было, всё пройдет. Всё пройдет.
 
 - Мама... - оторвавшись от мокрой подушки, она смотрит на меня стеклянным взглядом, от которого мне становится еще холоднее. Дверь с тихим скрипом открылась, впуская сына. Испуганные тени, как стая черных ворон, заметались по стенам, потолку, скрываясь от взгляда и судорожно забиваясь в щели. Молодец, что пришел, сынок. Может, ты скажешь, что это с ней? Он молчит. Бледное усталое лицо, стянутые в ниточку губы. Успокой ее сыночек. Тяжело ей, видишь? Сын присаживается на край дивана и притягивает ее светлую голову себе на грудь, нежно поглаживая волосы, шепчет на ухо:
 
 - Ничего, сестренка. Говорят, после сорока дней легче станет. Ничего...
 
 
 
 
 Я прихожу в этот дом уже не так часто как раньше. Не знаю почему, но мне приятно здесь бывать. Подолгу рассматриваю картины в рамах на стене, лица с фотографий на комоде. Наблюдаю, как люди занимаются своими обыденными делами. Прислушиваюсь к долгой череде их разговоров. Чувствую тепло, когда они смеются.
 
 И еще... я не выношу, когда им плохо.
 
 
 
 Январь, 2006г.