Латифундия

Раб нерадив: не принудь господин повелением строгим
К делу его, за работу он сам не возьмётся с охотой
Тягостный жребий печального рабства избрав человеку,
Лучшую доблестей в нём половину Зевс истребляет.

Гомер «Одиссея»



1.

Летом 2005 года, когда климат на планете шизовал во всю, после очередного урагана в
США цены на нефть подскочили до заоблачных цифр. Авиабилеты, и без того
неподъёмные, стали ещё вдвое дороже.
Серёгу в гости я уже давно не ждал.

Серёга, он же Серый – это человек из Москвы, закоренелый холостяк и вечный
последователь технического прогресса, мой друг детства.

Правда, детство наше осталось теперь где-то очень далеко, в маленьком посёлке, одном из
тысяч, затерявшихся между городами-великанами: Москвой и Ленинградом.
Там, после уроков, с портфелями и «сменкой» мы вместе топали домой по размытой
грунтовой дороге, сворачивали к речке и словно два Тарзана, в ольховых джунглях
скакали по веткам, переправлялись с одного берега на другой, ловили большущих
тритонов с гребешками. Частенько мы возвращались домой только к вечеру, промочив
ноги, и обнаруживали пропажу пуговиц на одинаковых куртках.
Там, в детстве, мы играли в футбол в пыльном дворе, где дни напролёт выпимшие мужики
в майках дымили папиросами и «забивали козла».
С тех пор прошло лет двадцать. Мы вместе отучились в медицинском институте, вместе
отгуляли выпускной. А потом наши пути разошлись. Я уехал за тысячи вёрст на восток, в
холодную Сибирь, а он поселился в тесной громадине – Москве.
Сами знаете, чем старше становишься, тем сложнее сходиться с людьми. Тот, кто в
детстве делил с тобой радости и обиды, кто радуется тебе, не взирая на время и
расстояние, сохранил прямоту и искренность, тот и есть лучший друг.

Разве могли мы в нашем детстве предполагать в самых смелых мечтах, что нам скоро
будут доступны такие чудеса связи, как Интернет или сотовые телефоны?
Да, прогресс налицо.
Только не всем легко идти с ним в ногу. Я, например, так и не научился пользоваться
электронной почтой. А те корявые, набранные латинскими буквами, «эсэмэски», что я
отправляю друзьям с моего старого «Сименса», вызывают смех даже у меня самого.
Слава богу, мне, наконец, провели телефон.
А уж видимся мы с Серёгой совсем редко. Точнее никогда.
Знаете, поезд – не наш транспорт. Это в Европе легко запрыгнуть в вагон и пересечь страну,
сперва вдоль, а потом, для верности, поперёк. Остаётся самолёт, но собраться и
вылететь в Москву мне не удавалось никак, слишком дорого, да и дел, что
называется, по горло: две ставки в больнице, дежурства на санитарной авиации,
семья…
А Серый медицину бросил сразу же. «Неблагодарное это дело» - говорил он.
Он был человек продвинутый, лет пять уже работал в одной крупной компании,
торгующей электроникой. Очень известной и очень крупной. Настолько крупной, что
точное число сотрудников он и сам не мог назвать, и настолько известной, что реклама
этой компании по центральным каналам крутилась каждые пятнадцать минут.
В своей электронно-компьютерной среде он чувствовал себя вполне комфортно, и потому
преуспевал. Во всяком случае, я знал, что дела у него идут неплохо. В отличие от меня,
его не пугали цены на авиабилеты, но зато времени у него не было совсем. Ни отпусков,
ни выходных он, похоже, не видел.
Мне, правда, частенько закрадывалась в голову мысль, что он просто старается меньше
«оглядываться назад».

В самый разгар лета, когда я уже отчаялся получить отпуск в тёплое время года, мне
выпал счастливый билет. Командировка в Москву(!), не слишком ценная по своему
содержанию, но зато полностью оплаченная одной фармацевтической компанией, вплоть
до авиабилетов.
Чтоб не терять эффекта неожиданности, Серёгу о своём визите я известил только за ночь
до прибытия, накануне, то бишь, и предвкушал его реакцию, ощущая маленькую
игрушечную тревогу.


- Как у вас там погода, - говорю. – дождей нет?
- Да нет, наоборот уже полмесяца жара стоит. Дышать нечем на, и пух грёбаный
сугробами. А чё? – насторожился Серый.
- Да вот, в гости собрался… - в трубке на том конце раздалось ворчливое, но довольное
бормотание: «Ох, ёптить.»
- Завтра в восемь по вашему прилетаю, «Боингом».
- Ну молодца…Какой аэропорт?
- В Домодедово. Встретить сможешь?
- Ёптить! Конечно, встречу мужчина! Давай, говори номер рейса и всю остальную
фигню… …ага, записал, … ты там тепло не одевайся, тут не тундра ваша, тут Европа бля.
- Не проспи, смотри, европеец!...


2.

Обожаю самолёты, как выяснилось.
Ещё выяснилось, что летать – замечательнейшее из занятий на земле. То есть над землёй.
Конечно, есть разница в полётах: то ли кружить по санзаданию в шумном МИ-8,
бьющемся в судорогах над заснеженной тайгой, то ли летом махнуть на американском
лайнере в Москву.
Да, прогресс налицо.

К несчастью, рейс был ранний, а проснуться в пять утра – то ещё удовольствие.
В общем, дома проснуться я не смог.
Моросящий дождь и бодренький северный ветер предприняли почти успешную попытку
разбудить меня, когда я ловил тачку. Водила - молодой джигит на старых «Жигулях»
посмотрел в мои полуоткрытые глаза и молча чиркнул зажигалкой, потом с ужасным
акцентом проговорил в квадратный микрофон радиосвязи:

- Нол три, нол три. Взял бардюрчик. Паехал аеропорт.
- Шшшшш-п-пшшшш. – отозвалось радио.

Я закурил, и дорога, несмотря на поганую погоду и такую же машину, показалась лёгкой
и приятной.
Уже в "Боинге" я снова пытался уснуть, и тут - эта стюардесса, с демонстрацией
спасательного оборудования. Такая конопатая девчонка, с пухленькими губками. Лет восемнадцать.
Просто Каролин Трэнтини. Глаз не отведёшь.
Да и сам взлёт в отличие от куриного подпрыгивания «вертушки» показался мне чем-то
плавным и торжественным.
Но окончательно пришлось проснуться, когда «Каролин» принесла завтрак. Господи, как
я намучился с этими пластиковыми коробочками, пакетиками, чашечками, которым явно
не хватало места на моём столике. Сосед слева шуршал и причмокивал, причём делал это
очень ловко. Где уж мне было пытаться повторить его фокусы.
Главное, у меня аппетит тоже откуда-то взялся!
«Да, похоже, не зря космонавтам щи да кашу в тюбиках выдают»,-думал я.
В общем – не полёт, а целое приключение.
Небо под нами было безоблачное. А над нами не было вообще ничего, даже неба не было.
Земля, огромная и важная, медленно проплывала мимо, раскрашенная летней зеленью и
тёмно-синими кляксами водоёмов. Какая же она большая! Как здорово чувствовать себя
простым современным человеком, летящим на современном самолёте, и при
этом пить современный растворимый кофе, слушать в наушниках современное радио и ощущать,
как солнце, которому миллиарды лет отроду, нагревает твою правую щёку и
свежестриженный затылок.
Для полного счастья мне даже удалось полюбоваться московскими пригородами с
высоты птичьего полёта. Благо, место досталось у окна.

3.

Домодедовский аэропорт, огромный и наводнённый пассажирами встретил меня в толпе
совершенно незнакомых и безразличных людей.

Серёги не было.
 
В Москве я не появлялся уже очень давно, и, по правде говоря, немного растерялся. Кто ж
его знает, как тут всё изменилось, и какие опасности таит в себе этот мегамуравейник для
меня – муравья провинциального, тёмного и безнадёжно отсталого? В памяти тут же
всплыло с десяток душераздирающих историй, о том, как приезжих тётенек подвозили на
такси за сто пятьдесят рублей, а в итоге оказывалось, что это - сто пятьдесят за километр!
А потому, я решил не заниматься рискованными исследованиями, а позвонить Серёжке
сразу из зала прилётов, по мобильному.
Чёрт с ним, с роумингом.

- Алё? – закряхтел на том конце сонный голос. Чувствовалось – человек только что
проснулся. – Кто это??
- Ну ты, чувак, даёшь! – признаюсь, у моего друга всегда был талант поспать, поэтому я
заржал на весь зал. - Я в аэропорту уже!
Хриплый Серёгин голос был явно ошарашен собственной пунктуальностью.
- Бляааа…, а скока время?... уясссе…Яш, извини, всю ночь работал, … проспал на.
- Ну ты кабан!... Да ничего, сам доберусь. Ты мне только объясни, как тут проще в город
то проехать, и станцию метро скажи.
- Короче, садись на поезд….

Минуты три Серый объяснял мне особенности маршрута, а затем клятвенно пообещал
встретить на выходе из метро «Парк Победы», до которой мне и предстояло добраться.

4.

Как я не готовил себя к встрече с обновлённой Москвой, а всё равно оказался не готов.
Всё что я помнил из своей прошлой жизни – съедаемые заживо коррозией зелёные
электрички с выбитыми стёклами, грязные бока коптящих автобусиков, горы мусора
и унылых бомжей – где же всё это теперь спрятали?
Почему-то подумалось: «Как в Европе!», - хотя я сроду не был за границей.
Автоматические двери, мониторы и эскалаторы в аэропорту,длиннющие автобусы,
похожие на аквариумы, почти шикарный поезд-экспресс, всю поездку в котором я
просидел с открытым ртом, глядя в окно. Мимо проносились невероятного размера
высотные здания, лакированные корпуса новых заводов, колоссальные дорожные
развязки, запруженные машинами, которые мне доводилось видеть только в
журналах.
Вырастали гигантские рекламные плакаты.
Вокруг меня люди с равнодушным видом ехали по своим делам, глядя в одну точку.
Ничего их не интересовало, ни гламурного вида девочек, с похожими лицами,
зашпаклёванными тональным кремом, ни импозантных молодых мужчин, как один
уставившихся в маленькие жидкокристаллические экраны.
И здесь был налицо прогресс.
Вот ты, лох, сейчас по сторонам глазеешь, говорил я себе мысленно, а они в это время
общаются, решают свои вопросы, выуживают из Интернета полезную информацию...
Кто-то, может быть, уже забронировал номер в гостинице, кто-то справился о курсе валют
или каких-нибудь новостях делового мира, а кто-то просто проверил почту.
Да мало ли, какие потребности у него - по настоящему современного человека.
Карманные компьютеры, ноутбуки, коммуникаторы, брелочки – плееры, какие-то
неведомые мне мобильники и тому подобная цифровая «мелочь», здесь были абсолютно у
всех. Я вспомнил про свой «Сименс» и снова уставился в окно.
Не то, что бы я чувствовал себя неуютно. Просто где-то в подсознании появилось
неприятное ощущение собственной устарелости, непродвинутости, что ли.
А кроме того, одежда, которую я на себя напялил, вдруг показалась мне ужасно тусклой,
невыразительной, консервативной и неудобной, в общем, никакой. Особенно остро я
ощутил это, спускаясь в катакомбы метрополитена, а там меня подстерегала ещё одна
угроза…
 
Такого утомительного количества гормонов давненько не выбрасывалось в мою кровь.
Женщин было, вероятно, ровно столько же, сколько и мужчин, но последние – какое мне
до них дело, а вот первые … я даже перестал обращать внимание на излишки макияжа, и
вообще на лица.
Человеку, постоянно обитающему в мегаполисе, должно быть, не понять того, что я
переживал в эти минуты.
Взгляд мой сам собой выхватывал их из толпы, одну за другой. Вырезы и короткие
платья, завязки на загорелой спине, ямочки под коленками, в полуметре, на ступеньке
эскалатора… Жаркое летнее утро, воскресенье… «Угораздило же меня попасть в этот
калейдоскоп именно сейчас!»,- думал я, стараясь не отстать в толпе от очередного объекта
наблюдения, удержать тонкий запах духов.

В общем, когда я добрался до метро «Парк Победы», мысли мои потеряли всякую
человеческую сущность, и напоминали скорее рефлекторную высшую нервную
деятельность самца какого-нибудь млекопитающего.
Наконец, по длиннющему эскалатору и сверкающим переходам я выбрался на огромный,
шумный проспект.

Вокруг стоял центр Москвы, с домами из бежевого кирпича и триумфальной аркой, а
солнце уже вознеслось над ним и светило прямо в глаза с чистейшего, голубого неба.
День обещал быть жарким.

5.

Тут, как бы стыдно мне не было, пришлось опять вытащить свой доисторический
«Сименс», звонил Серый.

- Алё! Янис, извини, я опять не успеваю…
- Ты что, Серый, смерти моей желаешь…?!
 
Я как раз собирался выяснить, как это он умудрился и со второй попытки проспать, но тут
увидел, а потом и узнал его, направляющегося в мою сторону с широкой улыбкой на лице.
Одного со мной роста и чуть шире в плечах, похудевший, в потёртых джинсах и
футболке, с какой-то нелепой маленькой сумочкой через плечо. На ремне у него висел
мобильник, судя по всему, максимально навороченный, а со мной он говорил в микрофон,
закрепленный на левое ухо.
Серый был одновременно и похож на себя, и совсем другой: заросший кустистой бородой,
с жёстким, пронзительным взглядом и сигаретой в зубах.
Мы схватили друг друга в охапку и начали бороться и хохотать от радости, словно вновь
очутившись в своём крохотном детстве, здесь, посреди громадного гудящего проспекта.

- Как же ты так проспал то!? – всё-таки спросил я, когда все первые эмоции были
выплеснуты и мы уже шагали вглубь московских дворов, мимо гаражей и автозаправок.
- Да, ночью работал на. Вчера Митрич ринганул, как договаривались, что всё – отбой, а
часов в одиннадцать звонит – есть работа на. Такая маза. – доступно объяснил Серый.
- Да какая у тебя может быть работа ночью, с субботы на воскресенье!?
- Понимаешь, менты вчера четыре фуры арестовали, а фуры все мои были, и товар мой,
надо было ехать… слушай, нам же в магазин надо зайти, жрать охота. А тебе?

Мне, благодаря Каролин Трентини есть не хотелось.
- Да не особо…
- Ох, ёптить, ты ж сибиряк на, тебе ж за обе щёки пельмени уплетать положено …
- Я такой же сибиряк, как ты – москаль. Так что, щёки у нас одинаковые… - мы
посмеялись. - Жара такая, аппетита нет, да и в самолёте кормили.
- В магаз по любому зайдём. Водку же надо чем-то закусывать.

И мы «по любому» зашли в магазин, если это конечно можно назвать магазином.
Эдакий глобальный салодром: во все стороны света – уходящие за горизонт витрины,
заваленные продуктами и предметами, многие из которых я затруднился бы отнести к
какому-либо из известных мне классов. Храм. Собор, да и только.
Я подумал, сейчас, в точно таких же соборах, по всей Москве, толпы всё тех же
удивительно равнодушных мужчин с маленькими дисплеями и тонированных женщин с
тележками снуют меж рядов разноцветных бутылок, упаковок, коробочек и баночек, с
мясом и рыбой, овощами и фруктами, полуфабрикатами, сырами и пивом, печеньем,
тортами, алкоголем и всем остальным и чёрт знает, чем ещё.
Люди сметают всё! Некоторые, правда, подолгу читают этикетки и спорят по поводу
содержания калорий и генетически модифицированной сои и всего прочего…, потом
нагребают полные корзины и катят их к кассам.
Я временами удивляюсь тому, что народ покупает. Что из этого можно приготовить??
И вообще, откуда столько людей? А как же пресловутый загородный отдых москвичей??
Всё это я думал вслух, а Серый только усмехался в ответ и рулил от витрины – к витрине.
Наконец, всё это сверхизобилие вдохновило меня на гениальное гастрономическое
изобретение:

- Окрошка ! – произнёс я с известной долей торжества в голосе. - Мы будем делать
окрошку.
- Точно !!! – Серёга пришёл в восторг от этой идеи. – Под водочку! А ?
- Именно.
- Только тут кваса нормального нет, бутылочный только. На улице тоже сладкий
продают и жидкий на.
- Да, ну что сделаешь, это ж столица…Сделаем с минералкой.
- ???
- Так, неуч, не сбивай с мысли… короче, минералка, редиска, картошка, …
- Майонез !
- … майонез, огурчики,… колбаса…
- Водка ! - с энтузиазмом продолжал Серый.
Как раз в этот момент, его телефон заиграл какую-то безумную мелодию. Скривившись,
мой друг приложил руку к левому уху и резко, раздражённо заговорил в свой микрофон:

- Алё… бля… ну… . Да ты достал, Витя… Чё ты пьяный звонишь? Синегал хренов. Тебя
целую неделю уже после восьми на работе не застать на. … А мне до твоих семейных
проблем дела нет! Меня продажи волнуют. У меня товар стоит на таможне, я как мальчик
там должен скакать, в свой выходной день… - Серый снял с полки литровую бутылку
водки и опустил в корзину. -
И что?..., жена, квартира... Бросай жену, и квартиру ей отдай на…Короче, Витя, завтра
можешь сразу с утра в отдел кадров идти, в офисе даже не появляйся!... Я тебя, бля, уже
сто раз предупреждал…

Товар – вот имя этого бога.
Вся жизнь и весь труд, вся кровь отдаётся этими людьми Товару. Безраздельно.
Мы шли рядом, и пока мой друг кого-то отчитывал по телефону, я выбирал овощи.
Говорил Серёга громко и жёстко. Чувствовалось, что не шутит, и вообще – разговаривает
с подчинённым, сантименты и компромиссы излишни. Похоже, карьера у парня двигалась
в гору. Когда такое случается, очень быстро меняется отношение к людям. Меняется
неизбежно, но далеко не в лучшую сторону.

- Ты, смотрю, начальником стал? – с иронией спросил я его – Зачем мальчика обижаешь?
- Да, надоели эти дебилы. Понабирали молодняка на…
- Сам то давно таким был? Товар, продажи… – я попытался изобразить интонацию, но он
всё ещё думал о своём, и, улыбнувшись углом рта, ничего не ответил.

Наконец, мы добрались до кассы, где усталая, бледная девушка отстучала нам чек с
четырёхзначной суммой. Я полез, в карман, но Серый ловко отодвинул меня плечом,
доставая свой лопатник. Там, похоже, шуршала целая пачка тысячных. Я возмутился, но
спора устраивать не стал и пробормотал что-то из серии «Ладно, в другой раз я
угощаю…»

- Во. – он обернулся ко мне. - Два рубля есть ?
- Конечно, вот,… два рубля. - я внёс свою лепту.

Прогулка до дома заняла минут десять.
Несмотря на ранний час, а на часах значилось без четверти одиннадцать утра, жара стояла
неимоверная.
Воздух был сухой и пыльный. Если мы шли вдоль проезжей части, то приходилось
дышать выхлопными газами, а если сворачивали в заросшие тополями дворы, пух летел
хлопьями в лицо. У меня от яркого солнца и от пуха, начался жуткий насморк. Через
каждые полминуты я громко чихал. Серый успел за это время ещё дважды поговорить с
кем-то о своих делах, и раз пять сказал мне «Ох, ёптить, инфэкция!» «Сибирская язва,
бля»…
Я по дороге успел поразиться его телефону, это был новёхонький «Сони-Эрикссон», с
большущим дисплеем, камерой и прочими делами. На удивительно красочном экране,
казалось, уместился целый офис. Даже я узнал великий и ужасный «Виндоуз».

- Классная у тебя игрушка. - говорю.
- Ну дык! Мы ж всем этим добром пол страны снабжаем.

Он даже продемонстрировал мне пару эффектных штук, с выходом в Интернет и
«блютусом». Теперь я знал – что это такое, в общих чертах, наверное. Он объяснил мне,
что вот это – «стилус», а вот тут у него – «хендс фри», а ещё есть «джипиэрэс» и «вай
фай», но это для меня будет уже слишком…
Я обвинил его в том, что всё это - дешёвые трюки, имеющие целью спихнуть мне пакеты с
едой.
После того, как Серёга назвал мой мобильник «раритетом», у нас, как в старые времена,
произошёл спор. Всю оставшуюся дорогу я доказывал своёму продвинутому оппоненту,
что телефон должен звонить, и только лишь.
В итоге, раритетом был назван и мой мозг тоже.

6.

К удивлению, этот продвинутый московский мужик обретался в старом «хрущёвском»
пятиэтажном доме, в однокомнатной квартире, которая явно нуждалась в капитальном
ремонте. Причём, квартира, как оказалось, служебная, и он «…вообще пока не помышляет
о покупке собственного жилья на», - так как денег оно стоит уж слишком больших, и он
стал называть такие суммы, что волосы на моей голове зашевелились, и я даже застыл с
огурцом в руке.

- Да. Чё творится! – только и мог сказать я - Сколько ж ты сейчас бабок зашибаешь?
- Поднимаешь, Яша, поднимаешь, а не зашибаешь.
- Ну пусть…
- Да нормально на. – Серый, пожевав сигарету налил нам по полной стопке, а бутылку
затолкал в морозильник.
Я попросил уточнить:
- А это сколько на?
Серый ответил.
- Ого… - присвистнул я. - Ну молодец! А что за должность?
- Да как тебе сказать, … ну вот, ты ж в армии служил… что-то вроде заместителя
командира батальона. Да хрен с ним. – Серёга дал понять, что ему не нравится эта тема.
Давай, Яшка, за встречу!

И мы выпили за встречу, а потом, согласно правилу на счёт первой и второй, выпили ещё.
Потом мы принялись за приготовление окрошки, и где-то к четвёртой стопке
половина ингридиентов была мелко нарезана, а настроение наше словно вернулось
лет на десять назад, в те времена, когда мы жили вместе в общаге:

- А я тебе говорю, европеец херов, при такой зарплате хоть один нормальный
ножик в доме должен быть! И мусор иногда выносить не мешает.
- У меня такое ощущение, что вместо тебя твоя жена приехала...
...
- Кончай колбасу жрать, не хватит на...
- Да ты что?! Я "клинской" сто лет не ел.
- Ну, а кто тебя просил в твой Мухосранск уезжать?
- Давай картошку выключай, умник...
...
- Ну где ты пропал-то?!! Налито давно!
- (тишина)
- Ау!
- (шум сливного бачка за стенкой)
- Что, бля, Данила-мастер, не выходит каменный цветок?...

Серый поминутно отвечал на телефонные звонки и тут же сам перезванивал кому-то.
Разговоры он вёл с коллегами по работе, сыпал информацией, часть которой мне была
просто незнакома, все эти лэйблы, бренды, места, аудиторы, дилеры, реноме, цепи
поставок и тому подобные. Встречались, однако, и вполне традиционные выражения,
например: таможня, менты, обход, левак, подстава … в общем – нормальный
человеческий язык. Серый ловко пересыпал эти термины отборным матом и своими
устойчивыми московскими словечками. Энергия из него пёрла. Я временами с белой завистью
любовался этим парнем, с которым мы когда-то были как два брата – близнеца.
И вообще, мне – человеку, недавно оттрубившему два года в войсках, уже порядком
надоела необходимость интеллигентно выражаться на своей работе. Подбирать слова и с
коллегами, и с пациентами. Хотелось тоже вот так запросто послать кого-то на хер…
 
Окрошка вышла знатная, и мы с аппетитом стрескали по две тарелки, заедая её лимоном и
запивая водкой, которая так и не успела остыть.

7.

Однако, через пару часов и, так сказать, литр спустя, не стихающая деловая активность в
кухне начала меня раздражать. Ещё меня здорово доставала музыка, которую мой друг
врубил с момента нашего появления в квартире. Чересчур энергичная и монотонная,
играющая сплошным нон-стопом: дум-дум-дум...Ну ясно, Москва. У нас такое не
слушают.
Я не выдержал:

- Бля, Серый, выруби эту хрень. Поставь лучше шансон. Голова уже трещит. И кончай ты
по телефону трындить.
- Это же по работе. – в недоумении отозвался он.
- Сегодня воскресенье!
- И что??
- Да ничего… просто выключи свой чёртов мобильник и всё.
- Тебе что, мешает?
- Да. Мне мешает. Я с тобой хочу спокойно посидеть, вспомнить старые времена…
- Ну, мы и сидим. Просто, понимаешь, ты отдыхать приехал, а у меня работа…
- Серёжа …

В этот момент снова запиликал его «Сони-Эрикссон». Он ответил.
 
- Алё. Да, Пал Митрич, … когда?... - он пошёл разговаривать в комнату.

К своему полному неудовольствию, оставшись на кухне в одиночестве, я закурил, потом
поглядел в окно, и решил, что хорошо бы пойти прогуляться.
К тому же, водка у нас закончилась, и настроение начинало портиться.

Я не заметил, когда Серёга вернулся в кухню.

- Яш, мне до работы надо дойти. Срочняк пару печатей поставить.
- Это далеко?
- Да нет, рядом. Пять минут ползком. Подождёшь?
- Ну нет, мужик, ты совсем офигел! Я сегодня прилетел за четыре тысячи километров,
чтоб тут одному дома сидеть?? С тобой пойду. У тебя там девки есть?
- Да там никого нет. Вообще. И территория закрыта. Там склады четырёх отделов и
всё…
- Ну и хрен с ним. Девок потом найдём. Не смотри на меня как на пьяного идиота, дома
всё равно сидеть не буду.
 
Серёга немного подумал и согласился.

- Ладно, пошли. Посмотрим, кто там, на охране сегодня. Может, пропустят.
- Ты ж начальник, ёптить! Кто тебя не пустит?! – обрадовался я.
- Тебя, Яня, тебя…

8.

Это оказался бывший завод, захиревший гигант советских времён, и над проходной до сих
пор гордо возвышались буквы, вроде «МОКЗЭМЗ» и гипсовый герб СССР. Серая стена,
увенчанная тремя рядами колючей проволоки, тянулась в обе стороны улицы, насколько
хватало глаз.
Что это был за завод, какой вид полезной обществу продукции он выпускал? Для меня это
осталось тайной.
 
- Ни одного рабочего нет на. – пояснял Серый. – Завод уже лет десять не работает. Даже
начальство сюда не наведывается. Они нам столько площадей под офисы и под склады
сдают, что денег гребут поболе, чем раньше.

Я удручённо покачал головой и снова чихнул.
- Ммда, обидно за завоевания наших отцов. – Чем вы тут все живёте, в Москве? Никто ж
ни черта не производит, только продают да покупают…
- Ну, ну, ну. У нас, например торговая контора, но и мы кое-что производим. – возразил
Серый и как-то невесело усмехнулся.
- Например?
- Нуу… - он задумался. - Например, пластиковую упаковку, пенопласт штампуем, пакеты,
… бумажную продукцию.
- Ясно. – перечисленный ассортимент меня позабавил.
- Но это всё шелуха. Главное, Яшка, - это кадры на! Кадры решают всё! Так что
главные цеха у нас в отделе кадров. – тут он опять ухмыльнулся, выкинул окурок и
открыл дверь проходной.
- Те самые дебилы, которых понабирали? – со смехом спросил я, шагая за ним.
- Ха-ха. Ну да,… уроды на.

Охранника за тонированным стеклом я не увидел. Серёга с непринуждённым видом
помахал в окошко рукой, чуть задержавшись, чтобы его успели разглядеть, потом
направился к двери. Я скользнул за ним, так же изобразив офисную мину, насколько
позволяло выпитое количество водки.
Однако, электрический замок и не думал открываться. Серёге пришлось вернуться, а я, в
замешательстве, остался ждать у двери, пока мой друг вёл переговоры.

- Ромик. – обратился он к охраннику.
- Ну…? – послышался приглушённый голос из-за стекла.
- Ты в курсе, что меня Пал Митрич вызвал на.
- Ну.
- Надо пройти, включить компьютер, напечатать пару бумаг.
- Ну и?
- Дверь открой. Бля, Ромик, почему с тобой всегда так трудно?
- Ну проходи, а это зачем? – «ЭТО», очевидно, был я, продолжавший предательски чихать.
- Это со мной. – терпеливо, учительским тоном пояснил Серёга.
- Ну…?
- Ну и надо пройти! По работе, кое-что подписать.
- Ну, проходи. А он зачем пойдёт?

Разговор, судя по всему, заходил в тупик. Серый начинал нервничать. Его кулаки
сжимались и разжимались, а лицо окончательно зачерствело. Я был слегка удивлён
жёсткостью пропускного режима, но, понимая, что добра на территории хранится
много и, в общем-то, делать мне там не хрен, молча ждал.
В настроении моего друга, тем временем, перемена достигла апогея, он зло выругался и
достал свой «Сони-Эрикссон» с таким лицом, как будто это была граната. Я подумал, что
он собирается кому-то звонить, но произошло нечто иное: продолжая втолковывать,
кого и как он имел, Серый выхватил стилус, заглянул в окошко к Ромику и страшным
шёпотом произнёс:

- Ну, Ромик, бля. Ты меня знаешь, да?? Знааааешь. А ты знаешь, придурок, к каким
файлам у меня есть доступ? … Нет?!! Мудила…

За стеклом воцарилась полная тишина.
Серёга, презрительно скривив рот, водил стилусом по мобильнику, затем повернул экран
в сторону охранника и прижал к стеклу.

- Всосал?? – резко спросил он.

После паузы, невидимый мне Ромик ответил:

- Ну да. Сергей Валентинович. Понял. – он был, как мне показалось, здорово напуган.

Замок запищал, и я с наглым видом первый шагнул внутрь, оказавшись на огромной
территории, среди мрачных корпусов и безжизненных механизмов.
«Но он только МУ!, да МУ!, а к чему, почему - не пойму» - вспомнилась мне детская
книжка.

9.

Что-то было не так. Над головой, почти в зените, горело солнце. Впереди, на площади в
десяток стадионов, были разбросаны несколько серых зданий из кирпича. Между ними
торчали явно более поздние постройки - несколько крытых металлом ангаров, над
одним из которых вилась тонкая струйка чёрного дыма. Ветер носил над безлюдной
территорией песчаные облачка. Было очень жарко, а в воздухе чувствовался
слабый запах горелой пластмассы.
Ко мне присоединился Серый:
 
- Думают, суки, что на них у меня ничего нет…
- Смотри. – я указал другу в том направлении. Его глаза, что называется, вылезли из
орбит.
- Бля! Седьмой склад! Ромик, звони пожарным, мудила!!! – заорал Серёга в дверь
проходной. - Янис, давай за мной!

И он кинулся по песку к ангару, а я рванул за ним, чувствуя, как алкоголь в мозгу
уступает место адреналину. Метров через сорок я догнал его. Серёга неистово матерился,
умудряясь на бегу тыкать стилусом в дисплей своего телефона и иногда поглядывать под
ноги.
Дым валил прямо из-под закрытых ворот, до которых мы добежали минуты за две.
Глядя поочерёдно то в телефон, то на кодовый замок, Серый быстро набрал комбинацию
цифр, а ещё через секунду мы вместе тянули створки ворот в разные стороны, выпуская
горячий дым и гул пламени наружу.
Видно было плохо, но как мне показалось, ангар был битком набит большими
деревянными ящиками, промаркированными чёрной краской. Правый штабель уже
полностью охватил огонь. Чуть дальше и влево стояли две «фуры». Весь склад застилал
едкий чёрный дым.

- Может, пожарных подождём? – крикнул я.
- Да ты что! Сгорит всё! Пожарные сейчас будут. Тут сигнализацию ещё не установили,
но Ромик, падла, наверно, уже позвонил. Держи! – с этими словами Серёга вручил мне
настоящий респиратор, и сунул в руки пожарный шланг, который тянулся куда-то вдаль. –
Направляй на огонь на! Я щас. Гидрант открою, пойдёт вода. Я в соседнем корпусе
огнетушители прихвачу и назад!

Он скрылся. Я напряжённо застыл, ожидая, когда в шланге появится вода. Мне
припомнилось, как это обычно показывают в кино, когда человека, не удержавшего рукав,
начинает мотать из стороны в сторону. Я подумал, что Серёга не прав, и надо было
дождаться пожарных. Как бы то ни было, а это не моя родная хата, и я не обязан
рисковать тут своим здоровьем. Надо было позвонить ноль один. Стоп! Ну конечно! Ноль
один. У меня же есть телефон!
Я схватился за мобилу, но тут из шланга с шипением вырвался воздух и он начал
стремительно наполняться водой. Пришлось забыть о телефоне.
Но почему Серый не позвонил ноль один?? Этот вопрос был последней мыслью, перед
тем, как я полностью сосредоточился на своей нелёгкой задаче. Мощная струя, бившая из
ствола метров на десять-пятнадцать, отнимала все мои силы, так тяжело оказалось
направить её на пылающую груду ящиков. Сгоревшие в уголья доски и панели, с треском
разлетались под напором воды. Однако, стоило перевести струю в другое место, как
казалось бы насквозь мокрые головешки, вспыхивали вновь. Кроме того, ящики были
забиты опилками, или другим, похожим горючим наполнителем. Само содержимое
разглядеть не удавалось, но, похоже, и оно горело. Казалось, пламя вот-вот перекинется
на фургоны.
Воздух, раскалённым кулаком отбрасывал меня и заставлял прятать лицо. Дым разъедал
глаза, а бьющийся в руках металлический набалдашник изрыгал упругую струю воды.
Клянусь, если бы в моей крови не было столько алкоголя, чёрта с два я подошёл бы к этой
печке ближе, чем на сто метров. Но я был пьян и думал о чём угодно, кроме собственной
безопасности. Больше всего думал я о том, куда запропастился Серёга, с огнетушителями?
А ещё – когда, наконец, вдали заслышится вой сирен, и прибегут отважные парни, в
касках?

Скоро я насквозь пропитался водой и собственным потом. Руки мои тряслись, в
кроссовках хлюпало, но деваться теперь было некуда.
Мне даже показалось, что борьба с пламенем начинает складываться в мою пользу, и
удалось остановить продвижение огня по складу. Я уже планировал перейти от обороны
к наступлению, как вдруг раздался оглушительный треск. Штабель горящих ящиков с
грохотом повалился. Чёрное деревянное месиво рухнуло, осыпая меня искрами. Я вовремя
отскочил к выходу и, конечно, потерял шланг. Следом, повалились ящики, стоявшие
сзади. Они падали с большой высоты, и один, ударившись об бетонный пол в нескольких
шагах от меня, треснул, крышка отлетела в сторону, и на пол посыпались странные
жёлтые опилки, обнажив содержимое…

Из опилок торчала человеческая голова. Короткие волосы затрепетали в потоке горячего
воздуха.

Сомнений быть не могло. Почему-то я сразу понял, что это не скульптура и не манекен. В
ящике было настоящее человеческое тело. Сердце застучало в висках.
Я почувствовал, как улетучиваются остатки алкоголя, не слыша ни треска пламени, ни
визга сирены, нараставшего где-то вдали, подошёл вплотную к ящику. Я был здорово
напуган, но, рассмотрев мертвенно-бледное тело, испугался до дрожи в коленях.

На меня полуоткрытыми глазами смотрел Серый.

10.

Не знаю, как описать ужас и недоумение, охватившее меня там, в горящем ангаре, над
телом, которое не могло быть ничем иным, кроме тела моего друга. Я протянул руку и
машинально дёрнул его за бороду…
Обычно в таких случаях говорят: «В этот момент, что-то тяжёлое ударило меня по голове,
и я потерял сознание». Полная профанация.
Ничего меня не ударило. Не помню я того момента, когда «…что-то ударило…». Это
называется «ретроградная амнезия».

11.

Но зато я помню, как очнулся, всё с тем же чувством ужаса и тревоги, да ещё и с жуткой
головной болью.
Кругом было темно. Под спиной я ощущал мягкий слой опилок, и, протянув руки,
нисколько не удивился, когда нащупал вокруг деревянные стенки. Не знаю точно, сколько
времени я провёл без сознания. Крышку ящика, который я сразу окрестил «гробом», на
моё счастье не успели ещё заколотить, и она легко открылась.Сюда проникала узкая
полоска света и шум происходящего снаружи. Снаружи шелестели моторы машин,
слышались голоса, отдающиеся эхом в железных сводах. Где-то текла вода. Я понял, что
нахожусь в одном из грузовиков.
Осторожно отодвинув крышку, я выбрался из своего «гроба» и, лавируя среди ещё
нескольких ящиков, не без труда доковылял до источника света – щели между
полотнами тента. Боясь привлечь внимание, я выглянул наружу, но тут же в испуге
отпрянул. В двух шагах от меня прошёл верзила, с автоматом Калашникова наперевес.

- Ты уверен, что ты тут один, Сергей? – голос был хриплый и незнакомый. Говорили где
-то в районе ворот.
- Пал Митрич, я вам уже …
- У меня есть другая информация. – продолжил хриплый, перебив Серёгу на полуслове.-
Вы всё проверили?
- Всё.
- Всё.
- Всё проверили Пал Митрич. Везде АТП ноль пять. Во всех контейнерах.

Говорили несколько мужчин с разных концов ангара. Я вспомнил, что аббревиатура
«АТП-05» значилась на каждом ящике.

- Сколько их сгорело? – снова раздался хриплый голос.

Я подобрался поближе к щели и осторожно приник к ней одним глазом, обеспечив себе
довольно сносный обзор. У ворот, среди чёрных луж, стояли пять человек. Весь пол был
залит водой. Кроме Серого, я разглядел троих молодчиков в одинаковых серых куртках, с
короткими рукавами, и с автоматами, а ещё худощавого пожилого типа, в гавайской
рубашке и джинсах. Его глаза были скрыты за абсолютно чёрными очками.

- Так сколько?!! – для своего размера, хриплый говорил очень громко.
- Точно сказать не могу, Пал Митрич. – опустив голову пробубнил один из «братьев
Калашниковых»
- На сервере нашего отдела должна быть полная информация. – вставил Серый. – Все
АТП ноль пять связаны с сервером контроля непрерывным каналом. - продолжил он,
вглядываясь в свой маленький дисплей и осторожно водя по нему стилусом. – Вот…
итого, сорок четыре штуки, но вот полностью или частично, не могу сказать.
- Ладно. – тип в гавайской рубашке ухмыльнулся. – Слишком вы, особисты херовы,
много знаете. Так что ты ещё хотел сказать, пьяная твоя морда?
- По поводу Романа. Не стоит доверять информации, получаемой из таких источников.
- И почему же?
- Потому, Пал Митрич, что Роман уже восемь месяцев под двумя различными логинами
передаёт информацию категории бэ на одном из порталов наших основных конкурентов.
Мы внимательно за ним наблюдаем.
- И под вашей слежкой он продолжает шустрить??
- Пал Митрич, вы же понимаете, что мы адекватно используем то, что знаем. К тому же за
это время обнаружилось ещё много интересных вещей. А вот по поводу сегодняшнего
возгорания я бы хотел поговорить с ним поподробнее, если он, конечно, ещё не сбежал.

Хриплый тут же указал своим бойцам в сторону проходной. Они удалились, и я, провожая
их взглядом разглядел чёрный «Авенсис» и стоящий поодаль серый мерседесовский
микроавтобус с пожарными причиндалами на крыше. Так вот, почему никто не позвонил
«01»! У ребят своя пожарная охрана!! Да, конспирация не слабая.

- Вот что, Серёжа, пока я склонен тебе верить. – снова заговорил тот, кого все называли
Пал Митрич. – Но будь внимательнее. В руководстве есть люди, которым не нравится
твой быстрый карьерный рост.

Серый кивнул.

- А сейчас всё закрыть и опечатать. Завтра будет большая комиссия, советую тебе
проспаться и подготовиться к серьёзным вопросам. С квартиры ни шагу!

Когда обе машины, поднимая облака пыли помчались к воротам, Серый притворил дверь
и направился в мою сторону, шлёпая по лужам. Не знаю почему, но проникшись этой
шпионской атмосферой, я снова вскочил в свой «гроб» и, задвинув крышку, принял
бессознательный вид.
Вскоре крышка открылась, и мой друг принялся лупить меня по щекам, крича в самое ухо:
«Очнись, ептить!»

12.

Мы выбрались с территории завода традиционным русским способом – через дырку в
заборе, замаскированную в кустах. Кусты по совместительству служили туалетом.
Поначалу я решил не открывать Сергею всё, что я знал. Тем более, что на все мои
вопросы, вроде «Что это было?» и «Как я там оказался?», он отвечал коротким «Потом!».
В одном из тихих московских дворов мы, наконец, остановились и, взяв в ларьке по два
пива, уселись молча на скамейку.

- Так что такое «АТП-05»? – начал я, выливая воду из своих почерневших
"Адиков"

Серый умоляюще посмотрел мне в глаза, но я был не намерен и дальше чувствовать себя
идиотом.

- И что это за фокус с тобой в ящике? И что за ублюдки с автоматами, и Джеймс Бонд в
чёрных очках?

Серый прополоскал рот пивом и зло сплюнул на траву.
- Так ты всё видел?
- Да. И слышал тоже.
- Тебе совершенно ни к чему это знать…
- Если ты сможешь объяснить мне, за каким хреном я чуть не сдох, спасая неизвестную
мне задницу… тогда остальное можешь не рассказывать. Если нет, то пошёл ты…

Я чувствовал обиду и злость, так, словно меня в школе хотят выгнать с урока. Пересохшее
горло я залил огромным глотком пива. Голова болела.

Серый достал пачку сигарет. Мы закурили.

- Ты же врач на. – начал он. – Хорошо знаешь, что такое ГЭК.
- Имеешь в виду гидроксиэтилкрахмал?
- Ну да. Коллоидный полиуглерод. После модификации с клеточно-белковой средой,
получается анакрахмал. Сродство человеческим тканям идеально. А кроме того он
хорошо связывается с пластиком и титаном. Если бы мадам Тюссо использовала для
своих фигур не воск, а эту штуку, от настоящего человека их было бы не отличить.
- Ты хочешь сказать, что в ящиках такие чучела? – с сомнением спросил я.
- Нет.
- Что же тогда?
- Люди.

Я перестал курить.

- Ничего не понимаю.
- Что происходит с человеком, когда у него останавливается дыхание и кровообращение?-
спросил меня Серый.
- Он, обычно, умирает.
- А если через две минуты вернуть его к жизни?
- Ну, по разному… иногда более менее, иногда совсем дураком остаётся, иногда вообще
кора погибает…
- Вот, вот. Сразу видно – реаниматор. Зришь в корень на. Самые тонко организованные
структуры погибают первыми, так?

Я ждал продолжения.

- Ещё в сорок втором году, в Германии были попытки применять дозированную
гипоксию мозга, для разрушения личности. Целью эксперимента, разумеется, всегда было
получение зомби – человеческого существа лишённого собственной воли. Тогда у них не
было никакой контролирующей аппаратуры, поэтому стадию разрушения корковых
структур они не могли разделить на более мелкие этапы. А кроме того, слишком много
было сопутствующих огрехов. Повреждение тканей лица, мимических мышц,
инфекционные осложнения… У нас современные американские технологии. Мы чётко
можем умертвить личностные нейронные связи, при этом не задев двигательную,
чувствительную и инстинктивную части. Дефекты мягких тканей и мышц мы замещаем
трансплантатами и анакрахмалом, заодно меняя внешность человека на. Сам понимаешь,
иначе были бы проблемы с органами правопорядка…
- Бред какой-то. Почему же я никогда об этом не слышал? – сказал я, не желая верить.
- А что ты вообще слышал??

Да, действительно, а что я вообще слышал?
Серый глотнул пива и продолжил:

- Кроме того, сейчас существует вполне реальная технология, позволяющая организовать
внутренний интерфейс.
- Чего?
- Связать корковые структуры с программным обеспечением. Попросту говоря, вставить
в мозг чип. А с помощью этого чипа, задавать программы и контролировать их
выполнение через сеть. – он демонстративно подкинул в воздух свой «Сони-Эрикссон».
Вот так и получаются АТП – анаклеточно-трансплантатный персонал.
- Но что это за люди? Где вы берёте столько? Зачем??? Почему не работать с ними…в
оригинальном виде? – вопросы из меня посыпались ворохом.
- В большинстве своём – нелегалы. Всякие приезжие из «жёлтых»…Много слабоумных
из интернатов, главное, чтобы без выраженных функциональных дефектов, бездомные
бродяги и прочий балласт… - меня передёрнуло. – Есть преступники. Все, кто за бортом,
те, кто никому ни на хер не нужен, кому не находится другого применения. Ну, попадают,
конечно, и простые граждане, например те, что так или иначе перешли дорогу компании,
даже бывшие наши сотрудники….
Зачем? Да всё очень просто. АТП более надёжны в работе, гораздо дешевле по
содержанию, слаженнее. К примеру, АТП-05 в этом году работают уже в четырнадцати
городах, за счёт чего мы сократили расходы, а продажи выросли почти в два раза. Те, что
копируют меня, например, сопровождают грузы и пользуются моими полномочиями, так,
словно я одновременно в десятке мест. Представляешь, какая колоссальная экономия!

Серый говорил так воодушевлённо, и такую ересь, что мне подумалось - уж не сошёл ли
он с ума, …или я?

- Но эта технология должна быть очень дорогой! – возразил я. Серый кивнул.
- Оборудование дорогое. Само производство тоже не дёшево, но тем не менее экономия
существенная. И товар идёт быстрее в разы.
- А как же общество? Журналисты? Милиция, наконец? Столько людей исчезает… Как
вы провозите всё это дерьмо по стране??
- Шутишь? – он засмеялся. – В Москве каждый день бесследно пропадают сотни, и
появляются тысячи. Никто никогда ничего не знает. Гибдэдэшникам вообще ничего не
надо! Я сто раз убедился, что в Москву можно ввезти и вывезти всё, что хочешь, …
Фурами! Даёшь сто баксов, и всё. Посмотрит документы: ага… печати в порядке, и пока.
А там, хоть гексоген у тебя, хоть героин. Нет, ФСБ частично в курсе, но для них это факт
не новый.
Может, ты думаешь, мы одни такие?? Да американские линии для производства АТП
раскупаются тыщами по всему миру. Это же бизнес! Если ты этим не пользуешься – этим
пользуются твои конкуренты, а раз так – твои цены всегда выше и продажи падают, и
прибыль…… Что ты так на меня смотришь?? Это всё ерунда! А тёлки, которых экарусами
вывозят за бугор в гаремы? А младенцы, которых сотнями убивают прямо в роддомах,
ради зачатков зубов, чтобы потом имплантировать их милым московским старушкам,
желающим возвратить молодость??...

Серый ещё что-то говорил, но у меня вдруг закружилась голова. От всего пережитого,
услышанного и выпитого меня стошнило и я, упав на колени принялся, стругать
окрошкой в траву. С трудом дыша, я думал о Серёгиных словах, и о том,
с каким равнодушием в голосе он всё это говорил. Здесь и сейчас, в двадцать
первом веке, в моей стране, со мной рядом сидел человек, рассуждающий о
продажах и прибыли, не упоминая даже вскользь о том, что весь этот грёбаный
одноклеточный…, или как там его, персонал – бывшие живые люди, у которых
отняли их жизнь, их душу…………………

13.

Поднялся я только минут через пять. Звонил Серёгин мобильник.

- Да, Пал Митрич? – бодро ответил Серый.
- ………………….
- Почему не дома? Нуууу… не дошёл ещё. Вот, в магазин завернул.
- ………………….
- Через пол часа? Понял. Да, да. Жду вас.

Серый отключил телефон и нахмурился. Затем снял с уха «хендс фри» и засунул всё
вместе в задний карман.

- Пошли. – сказал он.
- Куда?
- Бегом домой. Ты должен уехать.
- Как уехать? Куда?

 Он повернулся ко мне и, сдвинув брови, заговорил:
- Ты должен уехать из Москвы. Плевать мне на твою командировку… Слышишь!? Через
полчаса у меня на хате будет Митрич с командованием. Ты не представляешь, что это
означает.

Мы почти бегом рванули в сторону его дома. Серый продолжал:
- Забирай свои шмотки, документы, лови мотор и езжай прямиком в аэропорт.
- Но…!
- Билет поменяешь. От начальства своего сам отмазывайся. – он остановился и посмотрел
на меня. – Не надо больше ничего спрашивать. И не звони на. Я с тобой потом свяжусь. В
самолёте купи бутылку водки и на следующий день забудь всё, что ты тут услышал. Если
хочешь жить.

Странно, но даже после всего, он по прежнему был для меня всё тем же Серёгой -
другом из моего, пропахшего наивными надеждами, детства.

- И ещё, Янис, извини за то, что пришлось тебя вырубить там, в ангаре.
- Не особо то у тебя это получилось.

Мы невесело посмеялись.

- Уезжай. – ещё раз сказал он и снова зашагал к дому.
- А ты? – спросил я, стараясь не отстать.
- Я привычный. Прорвусь. С меня как с гуся вода…

Он припустил по газону, срезая путь. В небе стало темно. Горизонт затянули иссиня-
чёрные тучи. Вдалеке гром с треском разорвал тишину.
…
Потом, когда я уже собрался, и Серый вышел меня проводить, мы крепко обнялись,
чувствуя, как крупные холодные капли падают на лица, начинают шуршать по листве,
оставлять жирные точки на асфальте.

13,5.

Дождь полил как из ведра, видимости было ноль, но когда я выбежал на дорогу и
голосонул, тут же, откуда не возьмись, появился старый, обшарпанный жигулёнок.
Я закинул сумку на заднее сидение, а сам сел вперёд, и назвал пункт назначения.
Глядя в пелену дождя, я услышал, как слева чиркнула зажигалка, а затем:

- Нол три, нол три. Взял бардюрчик. Паехал аеропорт.
- Шшшшш-п-пшшшш. – отозвалось радио.

Я медленно повернул голову, уже зная, что я увижу.
«Не может быть! Не может быть!» - проносилось в моём мозгу…