Улыбка

Взрыв….
…Он неожиданно, среди ночи, меня, улегшегося спать из-за духоты неподалеку от входа в блокпост, поднял в небеса. Туда, наверх, к улыбке Любимой, увиденной мною во сне.

В такую улыбку невозможно не влюбиться. Она очаровывала меня, как и любого ходящего под Солнцем.. Ради этой улыбки люди косяками глупых рыб шли на эшафот, не зная, что она ниспослана лишь мне. Они задирали свои измученные взоры вверх, к небу, стараясь разглядеть ее в пучине облаков и дней, теша себя тщетными надеждами. Ради нее готовы были на все. Эта Улыбка дарит очарование и восхищение, прощая все – и страх, и страдания, и всемогущий испуг.

И ради нее я взмыл в небеса. Даже вместе с телом…

Взрыв…
…Я задыхаюсь от блаженства ее близости. Только по внутреннему наитию чувствую, она столько, столько веков ждала лишь меня, и при этом была со всеми и ни с кем.

Она, эта улыбка, светила лишь для меня. Меня, своего Суженого. И вот я здесь. С нею. Рядом. Практический целый. И я вижу лишь ее. Я чувствую ее ласковое прикосновение ко мне, ее нежность и задор. Горький, многовековой дым ожиданий развеялся сразу, как только я оказываюсь рядом. Она прошла столько дорог, забрала столько жизней, пока, наконец мы не встретились. О, как она ждала этого момента! Как она предвкушала его, заботясь о других людях, которые ей хотя бы на долю секунды, но показались похожими на меня. Того, кто ей предназначен на веки вечные. Которые хоть на долю мгновенья казались ей просто родными. Но только казались…

Взрыв…
…Она смотрит на меня, как бы взвешивая собственные мысли – сразу огорошить меня признанием в любви или подождать, когда я созрею.

Глупенькая. Я ее уже люблю, хоть внутри пуст, как пересохший на ветвях грецкий орех в засушливую летнюю крымскую пору. Сильнее меня не всколыхнуть, пусть даже выражением той тоски и ласки, что скопились в ней за многовековые мытарства. Ее красивые темно-васильковые глаза, светло-русые волосы также вопрошают меня об этом. «- Ты – прекрасна! – шепчу я, глядя на нее, наслаждаясь ее практически девичьим смущением. – Ты так красива! Я столько раз видел тебя во сне!» Она отворачивается, покраснев, все сильнее закутываясь в своей белый бесформенный балахон. Она чувствует, что в моем восхищении нет ни капли лжи, упрека и сожаления, и это ее, привыкшую к иному, за столько времени поиска меня, малость пугает. Даже ее коса, забравшая столько жизней по всему миру, отнюдь не наводит на меня ужас. Я не боюсь ее, готовый ко всему, все своим существом внемля нашему единению, предначертанному один раз и навсегда кем-то свыше…

Взрыв…
…Вдруг …Вдруг до меня дошло, что, пока я тут, там, внизу, на многогрешной Земле гибнет моя группа.

Пацаны, что доверили мне,их командиру, свои жизни. Те, с кем хлебнули не один фунт лиха. Я оборачиваюсь. С высоты вижу Витьку, припавшего к строчащему в темень пулемету. Он лежит в темной луже собственной крови с развороченными кусками мяса вместо ног. Вижу Гнутого, лихорадочно меняющего позицию после пары качественных выстрелов. Вижу, Ювжу, и остальных, кто жив и борется. Я вижу их отсюда, с непонятной высоты так же отчетливо, как и неприкрытый фланг, откуда вот-вот ударят темные тени. Я разрываюсь. «Прости!» – шепчу я, за долю секунды приняв решение. «Неееееееет!» - слышу горестный мелодично-хрустальный возглас моментально погасшей Улыбки. Ее оклик в ответ.

От ее крика мне становится тоскливо. Небесам тоже тяжело становится меня держать: они отпускают меня, назад, в региональный Ад земной. «Я вер…» - не успеваю додумать я, и с грохотом возвращаюсь на грешную Землю…

Взрыв…
От удара о скальные породы, развороченные взрывом, мне разбивает в кровь лицо, но я не замечаю этого.

Выдернув автомат, из-под убитого солдата-первогодка по кличке Слон и используя его тело как бруствер, я бью короткими,в два патрона, очередями туда, где перед этим видел с высоты тени. «- Прости меня!» - не слыша себя, шепчу я в вышину в убогой звенящей сумеречной тишине, нарушаемой только толканием приклада автомата в плечо, говорящим – Тук, тук… тук, тук! – в ритм нажатию на спусковой крючок. Пулевой отклик атакующих теней, уже нащупал мое сопротивление, и практически как живой вздрагивает Слон, получив свежую порцию свинца в свое уже мертвое тело.

Перезарядив автомат, я меняю позицию: вскакиваю и прыгаю вперед по небольшому скату, теням навстречу.

Это неожиданно для теней. Запоздалая автоматная очередь, посланная по мне, проходит мимо, но я ее не слышу. Вижу, краем глаза, только взметнувшиеся сбоку от меня фонтанчики. Из моих ушей и по лицу что-то горячее течет. И чудится, будто это не моя кровь, а слезы. Ее слезы…

Я смеюсь в полный голос, не слыша собственного хохота. Наивные глупые людишки! Мне ли бояться ее, Смерти? ТАМ меня ждет ее Улыбка. И Счастье. Мое Счастье. Автомат и я как бы сливаются воедино. Стреляю, не переставая смеяться, и три тени замирают навсегда. Замираю, давясь смехом, стою, не могу заставить себя прыгнуть в сторону, за валун, чувствуя ее – Божественную Улыбку там, в вышине.

Вижу, как практически ко мне под ноги летит предмет, похожий на камень. Нет, не камень - граната... Тело успело кинуться в сторону чуточку раньше, чем сработали мои мозги.

Взрыв…
Я лежал на камнях. Тело не слушалось. Последнее, что я увидел, - это рассвет. Кровавое солнце там, на горизонте, используя складки местности, нарисовало мне ее шаловливую улыбку. «Ты – мой! Любимый, желанный…- прошептала Смерть мне. - Я жду тебя…»

«Да, твой, только твой!» - улыбнулся я в ответ окровавленными, разбитыми губами, не в силах пошевелиться, придавленный массивом умирающих на небосклоне звезд…

И потерял сознание.