Мюнхгаузен в законе. История одного предательства

Вставай, проклятьем заклейменный!
О ГЕНЕРАЛЕ БЕССОНОВЕ КАК О РУССКОМ ПАТРИОТЕ, пытавшемся противостоять сталинскому режиму, в своё время подробно рассказали историк-эмигрант Николай Рутыч и британский капитан Питер М. Черчилль (в своей книге «Дух в клетке»). Оба встречались с Бессоновым в закрытой тюрьме немецкого концлагеря Заксенхаузен в 1944-м году, где сами содержались как узники.

Коротко о взгляде Николая Рутыча на советско-германский конфликт. Вот как Рутыч оценивает причины первых поражений и трагического отступления Красной Армии:
«Главной причиной этой небывалой в истории катастрофы было то, что народ и армия в своей массе ждали освобождения и не верили ещё, что Гитлер несёт лишь порабощение и уничтожение...» («Между двумя диктатурами»).
Другими словами, согласно утверждениям историка, большая часть советского народа считала Гитлера освободителем и поэтому не желала оказывать ему сопротивления.

Грубейшие военные просчёты и неподготовленность к войне сталинского руководства в результате уходят на второй, а то и на третий план. Несостоятельность этой «гипотезы» очевидна. Как бы ни относилось население к Сталину, Гитлер прежде всего воспринимался в качестве оккупанта, поработителя, врага. Огромное количество добровольцев в первые же дни хлынуло в военкоматы. Русская Церковь поднимала народ на борьбу против фашизма. Ни советский строй, ни Сталин не играли здесь решающей роли. Сам «отец народов» оценивал обстановку довольно реалистически. В беседе с американским послом в СССР Гарриманом он заметил: «У нас нет никаких иллюзий, будто бы они (русские люди) сражаются за нас. Они сражаются за мать-Россию».

ДЛЯ ОБОСНОВАНИЯ СВОИХ ВЗГЛЯДОВ Рутыч ищет в СССР первых военных лет «активную оппозицию». Он задаёт вопрос: а не было ли уже в начале войны попыток создания независимой силы с целью освобождения России от антинародного режима? И, конечно, отвечает на него положительно. А в качестве примера приводит историю бравого «повстанца» Ивана Бессонова, затеявшего ни много ни мало - вооружить гулаговских узников, поставить их под знамёна третьего рейха и ударить в тыл красных войск!

Кто же он, безвестный «герой нашего времени», несостоявшийся предшественник генерала Власова?

Иван Георгиевич Бессонов - личность любопытная. Родился в Перми, в семье рабочего, окончил четырехклассное городское училище, в феврале 1920 добровольцем пошел в Рабоче-крестьянскую Красную Армию. От рядового дослужился до помощника начальника штаба кавалерийского полка. В 1934 переведен в войска НКВД. Его карьеру Рутыч не зря назвал «бурной и страшной». Занимая командные должности в войсках НКВД, он выполнял довольно ответственные задания: например, будучи командиром 3-го полка НКВД, охранял Жданова на трибуне на Дворцовой площади в Ленинграде, располагая пулемётные расчёты своего подразделения на чердаках Зимнего дворца во время парадов и демонстраций трудящихся.

Но расцвет его карьеры приходится на время «большого террора» 1937-1938 годов. В это время Бессонов, говоря бессмертными словами Грибоедова, достигает «степеней известных». Одно время он даже был заместителем Фриновского, когда тот стал помощником Ежова. Позже Бессонов - командующий Забайкальским пограничным округом, далее - заместитель генерала Масленникова (который сменил на посту расстрелянного «врага народа» Фриновского), начальник отдела боевой подготовки пограничных и внутренних войск НКВД.

Как пишет Рутыч, «Бессонов великолепно знал весь аппарат НКВД, и в частности ГУЛАГ». Что касается первого утверждения, согласиться с ним можно: без хорошего знания аппарата НКВД карьеру сделать сложно. А вот в отношении знания ГУЛАГа историк Рутыч несколько поспешил с выводами. Из начальственного кабинета трудно разглядеть подробности лагерной жизни. Аппаратный чиновник и практические работники на местах - специалисты совершенно разные (разве только человек пришёл в управление, как говорится, «из низов», то есть непосредственно работал в местах лишения свободы).

Во время провала финской кампании Бессонов попадает в немилость у Берии. Но ему удаётся избежать печальной участи своих начальников: он остаётся жив и даже здоров. Его переводят в армию, где в начале войны, будучи командиром 102-й стрелковой дивизии, Бессонов попадает в плен к немцам под Гомелем. В то время ему было 37 лет…

В ОБЩЕМ, ЕСЛИ ИСХОДИТЬ ИЗ БИОГРАФИИ И ПОСЛУЖНОГО СПИСКА, менее подходящей фигуры для «идейного борца со сталинизмом» придумать трудно. Человек воспитан и вскормлен этим самым сталинизмом, был плотью от плоти советской тоталитарной системы, причём одним из руководителей сталинской «опричнины» - НКВД!
Но, в конце концов, и генерал Власов воспылал ненавистью к «режиму» только в немецком плену...

Вначале генерал-лейтенант Бессонов решил скрыть своё прошлое. Однако вскоре, видимо, понял, что погорячился: впереди замаячила перспектива концлагерей, где немецкие «вертухаи» обращались с русскими военнопленными куда страшнее, чем гулаговские «вертухаи» с советскими зэками (поскольку Великий Вождь отказался от услуг Красного Креста и на весь мир объявил, что среди советских солдат пленных не бывает - есть только предатели).

И тогда в голову Ивана Георгиевича приходит блестящая по своей авантюрности мысль! В апреле 1942 г. в лагере для высшего командного состава в Хаммельсбурге (Бавария) он организует из таких же «проходимцев по несчастью» организацию с громким названием «Политический центр борьбы с большевизмом» (ПЦБ). А на очередном допросе заявляет немецкому офицеру, что он - не просто какой-нибудь обыкновенный командир дивизии. Бери выше! Бессонов излагает свой послужной список, убеждает немецкое командование в своих глубоких знаниях и опыте и предлагает гитлеровским генералам свой план мощного военного удара, в результате которого большевистский монстр наверняка рухнет!

План этот был прост, как всё гениальное. Генерал намеревался с помощью гитлеровцев на базе ПЦБ сформировать парашютно-десантное подразделение из нескольких мобильных штурмовых отрядов и забросить эти группы в район сплошного расположения исправительно-трудовых лагерей НКВД от Северной Двины до среднего течения Оби. Финская армия к этому времени уже заняла Петрозаводск, вокруг которого было расположено достаточно аэродромов. Их-то мятежный генерал и облюбовал для в качестве опорной базы.

Ну, высадится десант - и дальше что? Резонный вопрос. Разумеется, сам по себе воздушный десант погоды, конечно, не делает. Так, разве что мелкие пакости. Но дальше «великий чекистский стратег» намеревался в очередной раз воплотить в жизнь знаменитые строки «Интернационала», то есть поднять и повести за собой «весь мир голодных и рабов» - огромную зэковскую армию!

Десантники мятежного генерала должны были ликвидировать охрану лагерей и поднять заключенных на антисталинское восстание в глубоком советском тылу. Бессонов гарантировал успех акции. Как специалист, на практике изучивший ГУЛАГ, отлично знающий дислокацию и систему охраны лагерей.



А заклеймённые вставать не собирались…
РУТЫЧ, ИЗЛАГАЯ ВСЕ ЭТИ ПРОЖЕКТЫ ЧЕКИСТСКОГО ГЕНЕРАЛА, понимает, разумеется, что даже для самого легковерного читателя выглядят они достаточно нелепо. Поэтому в подтверждение того, что создание «арестантской освободительной армии» в начале войны было делом совершенно реальным, он откапывает любопытное «свидетельство». Вот что он пишет:

"Ставка Бессонова на заключённых в условиях войны не была фантастической, да и он сам при всём его честолюбии был далеко не фантазёр.
Находившийся в годы войны заключённым в Ветлаге Д.М. Панин в своих “Записках Сологдина” пишет:
“Много российских людей жили мечтой о войне, которая даст толчок к освобождению... Первое время заключённые лагерей жили той же мечтой: вступить в ещё не родившуюся тогда российскую освободительную армию и вместе с другими русскими людьми вести борьбу за освобождение остальной страны”.
В лагерях были не только миллионы таких мужественных людей, как Панин, - готовых взяться за оружие, но и хорошо подготовленные командиры, как, например, один из его друзей по лагерю бывший офицер Николаевский.
“Если бы при иной, новой тактике войны, - пишет Д.М. Панин далее в своей книге, - за несколько суток в лагерные центры были бы сброшены десанты, Николаевский оказался бы сразу одним из неповторимых полководцев, за ним пошли бы когорты заключённых, и он был бы на своём месте”.
Как свидетельствует не только один Д.М. Панин, в начале 1942 года в одном из лагпунктов на Печоре, куда хотел высадиться со своим десантом Бессонов, заключённым удалось разоружить охрану и поднять восстание, докатившееся до Усть-Усы и подавленное только в силу недостатка боеприпасов.
Все эти свидетельства показывают, что в условиях первого года войны освободительное движение могло быть успешно начато при координации небольших сил вторжения с многомиллионной массой заключённых».

ЧТО ТУТ МОЖНО СКАЗАТЬ? «Свидетельства» Панина заслуживают примерно такого же доверия, как и «исторические исследования» многих советских ангажированных учёных, сочинявших многотомные «Истории Великой Отечественной войны», исходя прежде всего из партийно-политических соображений. Дмитрий Панин делает то же самое - только с другой стороны. Одни стремились понравиться Политбюро, другой - историкам и политикам Запада, которые имеют о России настолько отдалённое представление, что способны без саркастической усмешки прочесть фразу «Много российских людей жили мечтой о войне, которая даст толчок к освобождению...». Подобными «свидетельствами» избегают пользоваться даже серьёзные западные учёные, изучающие историю второй мировой войны.

А уж убеждать читателей, будто «заключённые лагерей жили мечтой вступить в российскую освободительную армию» и воевать под вражескими знамёнами - значит рассчитывать на абсолютную невежественность тех, к кому обращаешься.

Вообще я предостерёг бы добросовестных исследователей от некритического использования «воспоминаний и размышлений» Дмитрия Михайловича Панина. При всём уважении к нему как к гулаговскому узнику, долгие годы проведшему в сталинских лагерях, когда изучаешь его мемуары и «философское наследие», неизбежно приходишь к печальному выводу: практически всё написанное Паниным не отличается ни глубиной мысли, ни большим умом, ни объективностью. Вышедший в 1998 году двухтомник Панина «Мысли о разном» просто оставляет жалкое впечатление: много разного, но мало мыслей... Более того: патологическая ненависть к большевизму не позволяет ему сколько-нибудь беспристрастно оценивать исторические события. Можно говорить о том, что это - не вина его, а беда. И даже по-человечески понять. Но кому от этого легче?

 И ВСЁ ЖЕ ОБЪЕКТИВНОСТИ РАДИ ПРОАНАЛИЗИРУЕМ ВЫСКАЗЫВАНИЯ ПАНИНА. Он ведь тоже как-никак был русским зэком!

Прежде всего заметим определённую солидарность Панина ... со сталинскими чекистами! В одном из отчётов ГУЛАГа читаем:
«В течение 1941 - 1944 гг. в лагерях и колониях вскрыто и ликвидировано 603 повстанческих организации и группы, активными участниками которых являлись 4640 человек».

Правда, четыре с половиной тысячи заключённых на несколько миллионов - это не так много, как хотелось бы Панину. К тому же наверняка органы НКВД «обезвредили» немало «липовых» «фашистов». Хотя факт существования некоторых лагерных подпольных организаций - «Железная гвардия», «Русское общество мщения большевикам», - по мнению кандидата исторических наук В. Земскова, не вызывает сомнений. И всё же Земсков замечает в этой связи:
«В отчётах ГУЛАГа о настроениях заключённых отмечалось, что только незначительная их часть надеется на освобождение с помощью гитлеровцев. У большинства же царили патриотические настроения».

В общем, даже рьяные чекисты, у которых не было особых причин щадить арестантов и которые всегда с удовольствием стряпали дела о «липовых» заговорах, не наскребли в лагерях и пяти тысяч «фашистов»!

Теперь о «бывшем офицере Николаевском», который был готов взяться за оружие и сражаться против сталинского режима и которого автор «Записок Сологдина» характеризует как «неповторимого полководца», способного повести за собой когорты заключённых. Честно говоря, о полководческой исключительности Николаевского мы можем судить только по восторженным отзывам самого Панина. Да и само существование этого офицера в реальной действительности - тоже под большим сомнением. Но - поверим Панину. Допустим, был такой Цезарь в лагерях.

Только вот ведь какая маленькая деталь: в тех же лагерях отбывали срок сотни тысяч «политиков», в реальности которых, во-первых, не приходится сомневаться, а во-вторых, среди которых были сотни и тысячи действительно опытных командиров, военспецов, солдат, имевших за плечами боевой опыт! И все они рвались на фронт - сражаться против фашистской Германии! Это - факты, как говорится, железные. Тот же Лев Разгон описывает целую галерею таких полководцев, которым не пришлось повоевать, поскольку 58-я «политическая» статья на фронт не допускалась.

Это, например, Николай Васильевич Лисовский, царский офицер, ещё до революции окончивший Академию генерального штаба имени Николая Первого, воевавший в первую мировую войну в качестве начальника штаба полка, а позже - командира полка. С первых же дней примкнул к революции. В 30-е годы долго работал начальником оперативного отдела Штаба РККА. Этот, что ли, бившийся с германцами в 14-м году, стал бы на их сторону? Или его стратегические способности уступали мифическим «талантам» Николаевского?

Яков Захарович Покус - командир партизанской дивизии, в гражданскую войну в страшных по упорству и кровавых боях брала Волочаевск. Человек редкого хладнокровия, отваги и мужества.

Или Степан Николаевич Богомяков - бывший начальник штаба Особой Дальневосточной армии. Окончив в 1914-м году скороспелые офицерские курсы, к 1917 году он уже был подполковником и командовал полком. После 1917-го - в Красной Армии, начдив с двумя орденами Красного Знамени. Войну встретил на Первом лагпункте Устьвымлага - как раз в тех местах, куда собирался десантировать своих бравых парней «гитлеровский чекист» Бессонов.

Вот что пишет Разгон о том же Лисовском:
«...Лисовский почти всю жизнь занимался нашей западной границей и возможным противником на Западе. Всё, что происходило в 39-м и после, он воспринимал как нечто личное, происходящее с ним самим. Был непоколебимо уверен в неизбежности войны с Германией... О теории «малой кровью, на чужой земле» он отзывался изысканным матом старого гвардейца.
Несмотря на всю свою сдержанность и выдержку, он предсказывал колоссальные военные неудачи нашей армии! Когда, через месяц полной изоляции, у нас снова появились радио и газеты, мы могли судить, что все предсказания Лисовского оправдывались со страшной последовательностью. Он довольно точно предсказал направление главных немецких ударов. Весной 1942 года, почти с абсолютной точностью, начертил мне направление будущего удара немецких армий на юг и юго-восток... Было что-то чудовищное в том, что высокопрофессиональный работник, всю жизнь готовившийся к этой войне, сидит на зачуханном лагпункте и нормирует туфту в нарядах. А ведь в Генштабе сидел его бывший ученик и подчинённый Василевский!»

И вот этим людям - которых, повторяем, были сотни и тысячи - мог бы противостоять какой-то мифический Николаевский?

Заметим, что многие из этих людей ненавидели и презирали большевистский режим! Но они даже помыслить не могли, что в выборе Россия-Германия можно занять сторону «тевтонских псов» - какими бы «благими намерениями» себя ни оправдывать!

А вот воспоминания Олега Васильевича Волкова - узника гулаговских лагерей, ярого антисоветчика. Волков рассказывает о своём брате Вячеславе, отбывшем до войны пятилетний срок «за политику», а с началом фашистской агрессии пошедшем добровольцем на фронт. Обратим внимание, что бывший «политический уголовник» всё же смог сражаться в рядах Красной Армии (арестантам-«политикам» это было категорически заказано). Более того: Вячеслав стал офицером, окончив двухмесячные курсы! Правда, сражался он и погиб, возглавляя штрафное подразделение... Вот что пишет по этому поводу Олег Волков:

"...Отказывали в приёме в армию социально чуждым лишь на первых порах. Едва обозначилось, каких гекатомб требует сталинская стратегия, приступили к формированию из этой «контрреволюционной сволочи» особых батальонов и бросали их, кое-как вооружённых и обученных, на затычку прорывов и дыр фронтов...
Как оборвалась твоя жизнь? Что передумал ты, оказавшись в рядах армии, сражавшейся против вековых врагов России, но и объявивших крестовый поход за освобождение мира от ига марксизма? Почти наверняка угадываю, что ты, как и я, едва нарушили гитлеровские полчища наши границы, стал жить надеждой на то, что победительницей из огненной боевой купели выйдет милая наша, исстрадавшаяся Россия (выделено мною. - А.С.), которая сможет не только поставить на колени извечный тевтонский милитаризм, но и покончить с домашними диктаторами. Пусть пожрёт гад гада! Да избавится навеки Родина, а с нею и растоптанная Европа, весь мир, от власти насильников и демагогов... Пусть развеется в прах приманчивый ореол их учений и они сгинут, обескровив друг друга, и очнутся народы, придут в себя после кошмарных лет террора и насилия... («Погружение во тьму»).

То есть даже ярые антикоммунисты (а именно к ним можно причислить братьев Волковых) ни минуты не колебались в выборе, чью сторону занять в немецко-русском (фашистско-советском) конфликте. Другое дело, что они надеялись в результате добиться уничтожения обоих «гадов». Однако ни в коем случае не пошли бы они на позорный для их чести союз с «извечным тевтонским милитаризмом». На подобное паскудство шли, как мы можем легко убедиться, именно советские генералы, «убеждённые коммунисты». Люди, далёкие и от своего народа, и от понятий о благородстве. Но по поступкам отдельных отщепенцев нельзя делать далеко идущих выводов. Это недостойно серьёзного историка.

НАКОНЕЦ, ЕЩЁ ОДИН ВАЖНЫЙ ВОПРОС: каких именно зэков собирался поднимать на борьбу Бессонов? В первый год войны в лагерях большей частью остались «политики» и уголовники: остальных власть старалась амнистировать и отправить на фронт.

Среди «политиков» немцам по преимуществу, как говорится, было «нечего ловить». Здесь их могло ожидать только отчаянное сопротивление правоверных коммунистов, жёсткий отпор профессиональных военных.

«Блатные» же, согласно «воровским понятиям», не брали оружие даже из рук собственной власти, даже для защиты Родины. Тех из них, кто пошел воевать на фронт, в штрафные подразделения, после окончания войны их «коллеги» по уголовному промыслу окрестили «суками». По всему ГУЛАГУ вспыхнула резня «честных воров» и «сучьей масти».

Но это было потом. Для нас же важно понять одно: ежели блатари не брали оружие из рук «своей» власти, тем менее они были настроены брать его из рук чужой. Кроме того, мы знаем, что уголовники всегда считали себя «социально близкими» Советской власти. Так что заявления Панина и Рутыча о том, будто бы зэки (как и «весь советский народ») жаждали поддержать германский фашизм и стройными рядами броситься на освобождение России от большевизма, фактически ни на чём не основываются. Более того - они полностью опровергаются фактами.

Можно заявить совершенно определённо: никакой социальной базы для поддержки со стороны советских заключённых (как в печорских, так и в остальных лагерях ГУЛАГа) у германского командования не было и быть не могло.

 


«Ретюнинская война»
ОСТАЁТСЯ ЕЩЁ УТВЕРЖДЕНИЕ ПАНИНА О ВОССТАНИИ В ПЕЧОРСКИХ ЛАГЕРЯХ. Что самое смешное: восстание действительно было! И действительно в 1942 году! И в самом деле массовое, крайне опасное и возглавленное бывшими кадровыми офицерами. Только причина его крылась вовсе не в желании зэков создать какую-то «освободительную армию» и тем более поддержать фашистскую Германию.

Во главе восстания стоял Марк Ретюнин. «Ретюнинский побег» прогремел в своё время по всему ГУЛАГу. Упоминает о нём и Александр Солженицын в своём романе:
«Говорят, что Ретюнин был вольнонаёмный, чуть ли не начальник командировки. Он кликнул клич Пятьдесят Восьмой и социально-вредным, собрал пару сотен добровольцев, они разоружили конвой из бытовиков-самоохранников и с лошадьми ушли в лес, партизанить. Их перебили постепенно» («Архипелаг ГУЛАГ»)

Рассказ этот крайне приблизителен и очень неточен. А ведь «ретюнинское дело» стоит того, чтобы над ним поразмышлять и ответить на некоторые вопросы. Действительно, Марк Андреевич Ретюнин был вольнонаёмным начальником лагерного пункта «Лесорейд» (у поселка Усть-Уса) Воркутинского ИТЛ НКВД. Однако до этого он отбывал срок в тех же лагерях. Осуждён был Ретюнин Орловским окружным судом 29 апреля 1929 года за участие в ограблении банка по статье 59-3 УК РСФСР (бандитизм) на 10 лет исправительно-трудовых лагерей, освобождён 17 марта 1937 года досрочно по зачётам рабочих дней.

Теперь - о самом восстании. Оно вспыхнуло не на пустом месте. С продвижением фашистских войск на Север России в местах лишения свободы стали активно циркулировать слухи: дескать, гулаговское начальство готовит массовые расстрелы арестантов. «Пускать в распыл» будут прежде всего «политиков» и профессиональных уголовников - как ненужный и опасный в военное время балласт. Слухи не беспочвенные: политика массовых расстрелов была достаточно распространена в ГУЛАГе, особенно в 1937-1938 годах. Так что арестанты имели серьёзные основания для беспокойства за свою жизнь. Поэтому, как справедливо замечает полковник С. Кузьмин, профессор Академии МВД РФ, «в связи с этим активизировалась антисоветская агитация, оживилась деятельность отдельных групп осуждённых, направленная на подготовку вооружённых восстаний в лагерях».

Одну из таких групп создал на «Лесорейде» «вольняшка» Ретюнин. В группу входило несколько заключённых, осуждённых, как и её руководитель, за бандитизм. Просим читателя обратить особое внимание на последнее обстоятельство; в дальнейшем мы к нему вернёмся.

Итак, 24 января 1942 года руководители повстанцев разоружили охрану и освободили всех заключённых. В деле участвовали не только члены подпольной группы; их активно поддержали уголовники и некоторые «политики». Мы специально делаем оговорку «некоторые», поскольку третья часть всех зэков отказалась участвовать в мятеже, и среди них было немало именно «контриков», а также «бытовиков» (как, впрочем, и мелких «уркаганов», имевших маленькие сроки за свои уголовные «шалости»). Кто-то из этих людей остался добровольно на территории лагпункта, другие разбежались. С остальными Ретюнин через несколько часов напал на районный центр! Боевики в зэковских бушлатах захватили банк, телеграфно-телефонный узел, здание районного НКВД и КПЗ. Далее зэковская «армия» попыталась разоружить военизированную охрану Печорского речного пароходства и захватить несколько судов. Однако пароходство, как и следовало ожидать, находилось на военном положении и усиленно охранялось, поэтому попытка повстанцев провалилась. Тогда они решили штурмом взять местный аэродром! Это тоже не удалось. Бои в городе и окрестностях (в ходе которых обе стороны понесли значительные человеческие жертвы) продолжались в течение недели! В конце концов выступление заключённых удалось подавить. Шестеро руководителей восстания (кроме Ретюнина - И.Зверев, М.Дунаев, А. Макеев и другие), не желая сдаваться, покончили с собой во время последней атаки, предпринятой бойцами военизированной охраны. Всего в ходе подавления восстания на лагерном пункте «Лесорейд» Воркутинского ИТЛ было уничтожено свыше 80 человек. Против восставших применялись авиация, моторизованные части войск НКВД и Красной Армии. По донесениям НКВД, остатки бежавших зэков были ликвидированы 3 и 4 марта. Но уцелевшие узники Комилага уверяли, что отдельные группы действовали еще в 1944 году.

У ВНИМАТЕЛЬНОГО ЧИТАТЕЛЯ МОЖЕТ ВОЗНИКНУТЬ ряд серьёзных вопросов. Например: если причиной ретюнинского восстания были «слухи о возможных расстрелах» заключённых, почему же подобные восстания не вспыхнули в других лагерях? (Конечно, наивно предполагать, что волнений и неповиновений вовсе не было; но нигде они не выплёскивались в столь крупную БИТВУ!).

Кроме того, кажется довольно странным, что мятеж поднимает... начальник лагерного пункта (напомним, что структурно лагерь делился - в порядке убывания значимости - на лаготделение, лагпункт, командировку, подкомандировку). Лагпункт - подразделение довольно крупное, абы кого туда не поставят, тем более из бывших заключённых.

Другой немаловажный штрих: вся операция спланирована и проведена на редкость чётко, по-военному, а не по-блатному, «на шарапа». Особенно поражает конечная цель - захват аэродрома... А в довершение - совершенно шокирующая деталь: уголовники-«бандиты» кончают жизнь самоубийством! Чтобы увидеть скрытые пружины ретюнинского восстания, необходимо ответить на все эти вопросы.

Первое: почему вдруг гулаговское начальство вздумало поставить «бандита» на должность начальника лагпункта? Пусть даже и бывшего «бандита». Что представлял из себя этот легендарный Ретюнин?

Обратим внимание на дату осуждения Ретюнина - 1929 год. Именно в это время формировался «кодекс чести» «воров в законе», по которому «бандитская» статья стала считаться для профессиональных уголовников «позорной». «Традиционный» уголовный мир таким манером провозгласил лояльность по отношению к Советской власти, свою непричастность к «преступлениям против порядка управления» (как характеризовался в УК РСФСР бандитизм).

По «бандитским» статьям шли в то время в основном «бывшие» - белогвардейские офицеры и представители некогда имущих классов, продолжавшие мстить большевикам. Осуждённый в 1929 году за бандитизм в 90 случаях из 100 принадлежал именно к «бывшим». Тем более если речь шла о статье 59-3 («пятьдесят девять дробь три», или, как шутили мрачно арестанты, «пятьдесят девять гроб три», поскольку именно по третьей части спрашивали особо строго, вплоть до «высшей меры социальной защиты» - расстрела, поэтому профессиональные «уркаганы» на неё не «раскручивались»). То есть Ретюнин не был узколобым «уркой».

В свете ретюнинской статьи становится понятным и его назначение на должность начальника лагерного пункта. Как ни удивительно, но именно для 59-й статьи, в отличие от «политической» 58-й (а также от «профессиональных» уголовных - кража, грабёж и проч.), были доступны административные посты в лагерях. «Бандиты» очень часто были комендантами в лагерях - потому, что считались грамотными людьми, имеющими опыт управления. Неудивительно, что уже «вольного» Ретюнина поставили начальником лагпункта (как «доказавшего своё исправление»).

Правда, по воспоминаниям некоторых лагерников, сам Ретюнин не относился ни к представителям белого офицерства, ни к "обломкам бывших имущих классов". Хотя нельзя исключать того, что он мог быть из семьи имущих селян, крупных землевладельцев.

Вот что вспоминает о Марке Андреевиче бывший зэк В.Зубчанинов в мемуарах "Увиденное и пережитое":

"Я познакомился с начальником рейда Ретюниным. Он был из тех крестьянских парней, которых во время коллективизации судили как бандитов. Срок он отбывал на Воркутинских шахтах, где возглавлял одну из самых лучших горняцких бригад. После освобождения его сделали начальником сначала небольшого лесзака, а теперь - Усть-Усинского рейда. Походкой он напоминал медведя, рыжая лохматая голова была у него немного наклонена вперед, и глазки смотрели тоже по-медвежьи. Но это был романтик. В его избушке, стоявшей на высоких сваях, лежал томик Шекспира. Когда я взялся за него и раскрыл, Ретюнин сказал:

- Вот был человек! и наизусть стал декламировать:

Для тех, кто пал на низшую ступень,
Открыт подъём, им некуда уж падать.
Опасности таятся на верхах,
А мы внизу живем в надежде!

- Понимаешь? Живём в надежде, открыт подъём! Это не всякому червяку даётся".

Другие тоже отмечали, что "в характере Марка, кстати большого любителя и знатока поэзии, чувствовалась тяга к эффекту и авантюре". Явно не портрет простого крестьянского парня... Человек с большими способностями и амбициями.

Даже осведомители (так называемый "негласный элемент") характеризовали Ретюнина как честного, смелого и волевого человека,  который способен на отчаянные поступки...

И действительно, Марк Андреевич пользовался авторитетом и среди начальства,  и среди работяг. А вот с "блатарями" он не хороводился. Ретюнина аттестовалио как жёсткого администратора, способного любой ценой "обеспечить план", что и способствовало его карьерекарьеру. Начальник управления Воркутлага капитан госбезопасности Тарханов считал начальника лагпункта прекрасным руководителем, "готовым и способным ради производственных интересов лагеря чуть ли не жертвовать своей жизнью". В то же время Ретюнина отличала забота о людях. Так, в докладной записке замнаркома внутренних дел Коми АССР П.А.Корнилов жаловался, что  "без соблюдения производственных интересов заключенные “Рейда” почти каждый день получали по пол-литра молока..."

То есть Ретюнин был талантливым организатором и руководителем.

Но то, что казалось нормальным в мирное время (бывший «буржуй». "мироед" или троцкист был не столь опасен в условиях «победившего социализма»), в военное время стало рассматриваться по-иному. Во время войны все они -  потенциальные враги. Вот что пишет в очерке"Усинская трагедия" М.РОГАЧЁВ:


"По лагерям распространился слух, что "в самом ближайшем времени начнутся расстрелы заключенных по примеру 38-го года - без суда и следствия, причем санкции эти коснутся не только 58-й статьи, но также 59-й и даже некоторых категорий бытовых статей, в том числе и задержанных вольнонаемных". В начале осени 1941 г. М.Ретюнин заявил своим единомышленникам, что он по рации получил сведения, подтверждающие эти слухи. Инстинкт самосохранения заставил искать способы сопротивления. Наиболее подходящей формой защиты собственной жизни было выбрано вооруженное восстание".

 
Осведомитель “ИНЖЕНЕР” 2-го февраля 1942 года в своем донесении сообщал:
 
“В конце сентября 1941 года я по служебным делам от ЦТК был на “Рейде”. По дороге к стоянке катера я встретил заключенного ДУНАЕВА, который вернулся из командировки с группой заключенных из С[ивой] Маски, куда он ездил с РЕТЮНИНЫМ. В разговоре со мной Дунаев указал на следующее: в Печерстрое уходят целые командировки, предварительно разоружая охрану и забирая с собой винтовки и пулеметы. На самой Воркуте создан центр по противодействию и предотвращению возможных расстрелов заключенных. Детали не помню, но материал об этом мною передан Уполномоченному Опер. Чек. Отдела в Усе”
 
Именно с этой точки зрения следует рассматривать отчаянный шаг Ретюнина и группы его товарищей. Л.М.Городин, бывший заключённый Лесорейда, в воспоминаниях передаёт слова Ретюнина: “Я получил рацию, в которой содержится приказ расстрелять всех троцкистов. Неужели так погибать, не лучше ли пробиться на фронт и присоединиться к какой-либо части или партизанить в тылу у немцев”.

Другую тираду Ретюнина передаёт Рогачёв:

""А что мы теряем, если нас и побьют? - рассуждал М.Ретюнин. - Какая разница, что мы подохнем завтра или умрем сегодня как восставшие... Я знаю, что нас всех хотят погубить голодной смертью... Вот увидите, скоро в лагерях один другого будет убивать, а до этого существующая сейчас власть всех заключенных по контрреволюционным статьям перестреляет, в том числе и нас - задержанных вольнонаемных".

Отметим, что во главе восстания встали в подавляющем большинстве бывшие члены партии:



1. Командир – ЗВЕРЕВ Иван Матвеевич, 1906 года рождения, быв. член ВКП(б)
с 1922 по 1934 г., исключен из ВКП(б) за принадлежность к троцкизму и в 1936 году осужден особым Совещанием за к-р. троцкистскую деятельность на 5 лет ИТЛ. В 1927 году являлся организатором и руководителем троцкистской группы в г.Ряжске.
 
2. Начальник штаба – ДУНАЕВ Михаил Васильевич, 1904 года рождения, быв. член ВКП(б) с 1926 по 1937 год, осужден в 1938 году Военным Трибуналом ПРИВО на 15 лет по ст. 58-7-11 УК РСФСР, как участник троцкистской организации.
 
3. Военком – МАКЕЕВ Алексей Трофимович, 1902 года рождения , быв. член ВКП(б), с 1925 по 1938 год, осужден в 1941 году Военным Трибуналом Московского Военного Округа по ст.58-11-7, как один из руководителей право-троцкистской организации в Коми АССР, на 15 лет ИТЛ с поражением в правах на 5 лет.
 
4. Командир отделения – СОЛОМИН Василий Евгеньевич, 1905 года рождения, быв. член
ВКП(б), инженер, в 1936 году исключен из партии и арестован, как участник троцкистской организации и осужден Особым Совещанием на 5 лет ИТЛ.
 
5. Командир отделения – ПРОСТАКОВ Степан Андреевич, 1907 года рождения, быв. член
ВКП(б), исключен из партии, как участник троцкистской организации в 1937 году и осужден Особым Совещанием на 5 лет ИТЛ. Ранее поддерживал организационную связь с троцкистом АСТРОВЫМ
 
6. Зав. обозом – ЯШКИН Афанасий Иванович, 1901 года рождения, с 1930 года
отбывал наказание 10 лет ИТЛ по ст. 59-3 УК РСФСР и с 1941 года на “Рейде” работал по вольному найму в качестве десятника и зам. нач. командировки.


В этом перечне не указан БОЕВОЙ ОПЫТ повстанцев. А он, несомненно, имелся. Хотя бы у того же  Макеева, занимавшего в подпольной группе должность военкома. Совершенно точно можно назвать и ЗВЕРЕВА Ивана Матвеевича, одного из командиров Усть-Усинского восстания заключенных Воркутлага, члена ВКП(б) с 1922 года - Бывшего офицера РККА. В 1934 году исключен из ВКП(б) за принадлежность к троцкизму и в 1936 году осужден Особым Совещанием за контрреволюционную троцкистскую деятельность на 5 лет ИТЛ.

То есть это был "красный заговор", и его руководители уж точно не являлись врагами Советской власти, тем более - сторонниками Гитлера! Наверняка в их рядах было  достаточно офицеров Красной Армии. Иначе становится абсолютно бессмысленной акция с попыткой захвата аэродрома. Она имела смысл лишь в том случае, если среди повстанцев были профессиональные авиаторы, способные поднять в небо современные боевые самолёты. В самом деле, наивно было бы рассчитывать на захват местных лётчиков и принуждение их к полёту - таких «романтических» «допусков» профессионалы при разработке военных операций себе позволить не могут.

Этим объясняется и самоубийство последних повстанцев.
 Среди «блатных» подобных традиций не культивировалось. Совершенно дико представить, чтобы «босяки», «воры» демонстративно стрелялись в висок! Не из той оперы...

 

Бесславный конец
НО ВЕРНЁМСЯ К БРАВОМУ ГЕНЕРАЛУ БЕССОНОВУ. Ему удалось убедить германское командование в целесообразности своего плана. Проектом Ивана Георгиевича заинтересовалось VI управление РСХА (известное отечественному телезрителю тем, что именно туда был внедрен легендарный Штирлиц). В июле 1942 года бессоновский «Политический центр борьбы с большевизмом» переводят в специальный центр подготовки «СС-Зондерлагерь Бухенвальд», созданный в качестве секретного блока на территории концлагеря Бухенвальд. К лету 1943 года были подготовлены две десантно-штурмовые группы по 50—55 человек каждая, группа радистов 20—25 человек и женская группа численностью 20 человек, набранная из военврачей и медсестер, находившихся в женском лагере военнопленных в Бреслау (ныне Вроцлав).

Политический отдел ПЦБ подготовил множество листовок, воззваний, плакатов и несколько номеров газет с характерными названиями «Уральский рабочий», «Путь сибиряка», а также программные брошюры «Что делать» и «СССР и мировая революция». Все это парашютисты должны были транспортировать с собой в качестве агитационных материалов. Вот что там можно было прочесть о будущем России:
«Тяжелая промышленность, транспорт, почта и телеграф будут находиться у государства. Колхозы ликвидируются, вводится частная собственность на землю и допускается частная инициатива; при этом внешняя торговля тоже должна находиться под контролем государства. Россия должна сохранить полную территориальную, экономическую и политическую независимость. После свержения Советской власти до окончания войны вводится военная диктатура, осуществляемая руководителями Освободительных сил, а затем — всеобщие выборы».

Свежо предание… Сам Гитлер в это же время в своих застольных беседах рассуждал о том, что славян необходимо большей частью уничтожить, а оставшихся превратить в стадо тупоголовых рабов, способных лишь к тяжелому физическому труду.

Диверсионно-агитационную деятельность предполагалось развернуть в районе от Северной Двины до Енисея и от Крайнего Севера до Транссибирской магистрали. Район планируемых действий разбивался на три оперативные зоны: Северную (правый берег течения Северной Двины), Центральную (бассейн реки Печоры) и Восточную (от Оби до Енисея). Десантники должны были захватывать объекты ГУЛАГа, освобождать и вооружать заключенных и ссыльнопоселенцев и двигаться с ними на юг. Достаточно подробно был разработан лишь план действий в Северной зоне. Бывший полковник Красной Армии Меандров, «командующий Северной зоной десанта», предлагал одновременно забросить 5—6 отрядов общей численностью до батальона. При этом сектор первоначальных действий Северной зоны он ограничивал «треугольником Сыктывкар (штаб зоны) — Сольвычегодск — юго-восточнее Архангельска».

ДОСТОВЕРНО ИЗВЕСТНО О ВЫСАДКЕ нескольких «бессоновских» групп. Десант из 12 человек под командованием старшего лейтенанта Годова был выброшен 2 июня 1943 года в районе совхоза «Кедровый Шор» тогдашнего Кожвенского района Коми АССР (по другим сведениям, в ночь на 6 июня 1943 года в 30 км от таежной фермы «Развилки»). Парашютисты были одеты в форму НКВД и до зубов вооружены: немецкие и советские автоматы, пистолеты «парабеллум» и «вальтер», револьверы «наган», ящики с ручными гранатами и взрывчаткой. К этому надо также прибавить радиостанцию, большой запас продовольствия и медикаментов. Оружие предназначалось большей частью для «освобождённых» зэков. Однако 9 июня группа была ликвидирована войсками НКВД. Причём обстоятельства этой ликвидации чрезвычайно любопытны.

Группа летела из Риги через Норвегию. Командир, бывший колчаковский офицер Лев Николаев – единственный, кто собирался воевать с «Советами», остальные решили сразу сдаться. Среди 12 человек были русские, коми, белорус, украинец, кубанский казак и татарин. Николаева убили сами десантники. Еще одного «диверсанта» застрелил перепуганный стрелок ВОХРа. После того, как десант добровольно сдался, оперативники НКВД на радостях напились и растащили трофейное имущество, продукты и деньги. Но слегка переборщили. Когда контрразведка решила провести с фашистами радиоигру и заманить в ловушку новые группы, выяснилось, что пропала необходимая для этого карта, которая находилась при диверсантах. Стали искать, но она как сквозь землю провалилась. А вместе с нею - и всё остальное. От экипировки диверсантов осталось…3 банки из-под лимонной кислоты и 2 носовых платка.
За это воровство многие поплатились. Учительница из Ухты Валентина Пашина, написавшая книгу о знаменитом десанте, вспоминает:
«Вся Ухта об этот говорила. Шли суды над оперативниками–мародерами, разворовавшими имущество десантников».

Десантирование провалилось во многом из-за проводника группы - Александра Гаевича Доронина, хорошо знакомого с местом высадки и единственного знавшего язык коми. Уроженец удорского села Глотово, до войны он учительствовал. В феврале 1943 года попал в плен, через три месяца согласился принять участие в десанте, но, как он сам объяснял на допросах, «с целью сохранить жизнь и обезвредить группу». Именно он смог умело провести десантников к чекистам и сдаться. Следует отметить, что никого из десантной группы не посадили и не расстреляли (в отличие от неразумных чекистов). Доронин умер в 1947 году.
А в июне 1944 года в бассейн Печоры были сброшены с самолета еще 7 парашютистов особой группы «Ульм». Они тоже были сразу обнаружены. Пятеро погибли в перестрелке, двое попали в плен.

Эти провалы поставили крест на «фашистской карьере» генерала Бессонова. После краха десантов в части Бессонова были засланы агенты гестапо, его самого обвинили в антигерманском заговоре (сыграли роль и чересчур вольные по смыслу листовки), план гулаговских восстаний назвали «провокаторским», генерала приговорили к смерти и посадили в особый внутренний лагерь концлагеря Заксенхаузен. Бригаду же, предназначенную для выброски в лагеря, передали руководству СС, расформировали и побатальонно использовали в борьбе против партизан. Правда, приговор привести в исполнение не удалось: Бессонова освободили союзники. Однако отсрочка была недолгой. Иван Георгиевич не стал скрываться и прятаться. 15 мая 1945 года он обратился к оккупационным американским властям с просьбой о возвращении в Советский Союз. Те долго отговаривали генерала, но он был непреклонен. Хотя и догадывался, что в родной стране участь его будет печальной. Так и случилось: 19 апреля 1950 года Бессонова казнили – за то же самое преступление… Как ни странно, Фемиды обеих противоборствующих сторон оказались в данном случае единодушны.