Бегущая по мирам продолжение - 6

 * * *
 Очкарик вернулся через несколько дней. Я услышала как за покосившимся щербатым забором зашуршали по песку шины и вышла ему навстречу.
 - Все готово, - сказал он. - Можем ехать хоть сейчас... Почему у тебя такой встревоженный вид?
 - С ним совсем плохо, - торопливо сказала я, таща его в дом. - Сначала я думала - это из-за его раны, но теперь мне кажется, что здесь что-то другое...
 Джем лежал на полу - там же где он упал в первый раз. Его глаза были закрыты. Черные пятна - когда все началось они были только на руке - теперь переползли на шею, плечи, грудь, лицо...
 Очкарик нагнулся над ним, стащил с него одежду.
 - Осторожнее! Это может быть заразным!
 - В таком случае мы уже могли заразиться, - ответил он, продолжая ворочать лежащего с боку на бок. - Давно это у него?
 - Вчера вечером... Он вдруг упал - я думала ему плохо, а он говорит: нет. Потом он падал еще несколько раз и я заставила его лечь, дала таблетки - мне казалось, что у него понизилось давление, а вскоре он перестал говорить и реагировать на мои слова.
 - Джем! - он похлопал его по щекам. Больной открыл глаза. - Скажи что-нибудь... - но он молчал и смотрел на нас.
 - Что это у него с пальцем? - вдруг спросил Очкарик.
 Указательный палец правой руки больного неестественно раздулся - не весь, а только первая фаланга - она стала похожа на черный шарик. Натянувшаяся кожа чуть не лопалась. Очкарик исследовал его самым тщательнейшим образом.
 - Похоже, будто он обо что-то укололся... Смотри...
 Я взглянула: сбоку действительно виднелось крохотное запекшееся отверстие, точно от булавочного укола.
 - Не знаю, он мне ни на что не жаловался. Но ведь это не похоже на заражение крови?
 - Нет... Попробую ввести ему антисептик, у меня еще осталось на пару уколов. Его бы в больницу, но... Даже не знаю...
 Он вышел, я слышала, как он спустился вниз.
 По полу сильно тянуло сквозняком из выбитого окна, я взяла валявшееся старое грязное одеяло с прожженой посередине утюгом дырой и подошла к окну. В раме торчали осколки стекла, я открыла ее и стала натягивать на деревянный каркас одеяло. В этот момент сзади где-то в глубине комнаты что-то упало на пол.
 Я обернулась и поискала глазами: поодаль у противоположной стены ближе к двери валялась какая-то игрушка - что-то в виде пластмассового человечка. Только она одна могла издать при падении такой звук, так как все остальное, что лежало на полу - обрывки газет, тряпки, разный мусор - было слишком мягким. Непонятно только: откуда она могла упасть? - в комнате не было никаких возвышений, кроме подоконника, на котором я стояла. Дверь была полуоткрыта и я подумала, что, может, кто-то кинул ее из коридора - но кто?
 Порыв ветра сорвал край одеяла с угла рамы и я отвлеклась - надо было бы закрепить одеяло по-лучше, зацепить за гвоздь, что ли... С внешней стороны рамы как раз торчал подходящий. Одеяло было толстым, я с трудом проткнула его шляпкой гвоздя. Вот те-
перь будет держаться... Чуть переместившись вбок, я принялась за второй гвоздь. Сзади послышался легкий шорох.
 Согласитесь, подоконник окна на втором этаже не самое удобное место для каких-либо неожиданностей - внезапного нападения, например, поэтому я резко обернулась назад и успела заметить, как игрушка шевельнулась. Даже если мне и показалось, все равно это было неприятно - заброшенный дом, пустая неуютная комната, подозрительные шорохи, а тут еще всякое мерещится... Тем более, что я не была уверена, что эта штука лежала на том же месте, что и раньше.
 Я отвернулась обратно к окну и сделала вид, будто меня по-прежнему занимает одеяло, а сама чуть развернула раму так, чтобы отражалась темная внутренность комнаты позади. Угол зрения был не очень удобным да и на улице не слишком светло - было пасмурно - но я отчетливо разгляде-ла: там в самом деле что-то двигалось. Что-то маленькое...
 Я не торопясь слезла с подоконника, прошла к двери - эта безделушка точно лежала совсем не там, где я ее заметила в первый раз! - вышла в коридор и захлопнула дверь. Мне было очень даже не по себе. Джем остался внутри, но я собиралась тотчас вернуться.
 Очкарик как раз поднимался по лестнице мне навстречу, в руках у него был шприц. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы понять мое состояние. Он уже открыл было рот, но я приложила палец к губам. Повинуясь моим знакам, он на цыпочках подкрался вместе со мной к двери. Мы немного подождали, а потом он распахнул дверь ударом ноги.
 Той секунды, что мы выиграли благодаря внезапности, с лихвой хватило на то, чтобы заметить, как игрушечный человечек, стоя возле лежащего на полу, колол его в грудь своим копьем. Увидев нас, он тотчас брякнулся на пол и притворился неживым.
 Очкарик подбежал и схватил его за длинный кожаный шнурок, прикрепленный к голове. Я не-вольно вскрикнула, но он спокойно разглядывал его, держа перед лицом на вытянутой руке. Я тоже посмотрела. Фигурка человека с копьем была желтоватой, а не белой, как мне показалось вначале, и, по-моему, это была не пластмасса, а слоновая кость.
 - Однако, он довольно-таки подрос, - пробормотал Очкарик.
 - Что ты хочешь этим сказать?
 - Эту вещицу ему подарил один араб на память, - невозмутимо пояснил он, - и если мне не изменяет память, она была размером с мизинец, а теперь, погляди: она больше моей ладони.
 Последнее время меня трудно удивить какой-нибудь чертовщиной, но напугать еще можно - и мне стало страшно. Очкарик задумчиво посмотрел на лежащего.
 - Провалиться мне на месте, если это не колдовство...
 Он еще сомневался!
 Очкарик ожесточенно поскреб в бороде и заявил:
 - Вот что. Джем останется здесь.
 Я хотела было возразить, но он решительно пресек мои попытки:
 - Его нельзя тащить в город - нас остановят на первом же посту. Ты поедешь со мной, - я снова было открыла рот, но он не дал мне сказать, - я уже видел здесь кое-что не очень безобидное и мне будет спокойнее, если ты будешь рядом. Ему ты все равно помочь не сможешь, а вот он мне не про-стит, если с тобой что-нибудь случится...
 Игрушку он запихнул в пустую банку из-под кофе и завинтил крышку.
 - Прихватим это с собой.
 * * *
 Уже в машине я спросила, куда мы едем.
 - Есть один человек - он директор Музея этнографии, может что и присоветует.
 - А ты-то что думаешь об этом? - я кивнула на кофейную банку.
 - Я думаю - это порча, - серьезно ответил он. - Или что-то вроде этого...
 * * *
 Центральная улица, ведущая к площади Независимости, где располагался Музей, была запружена военными и мы свернули на улицу, идущую параллельно этой. Впереди зажегся красный, мы остановились, я рассеянно глазела по сторонам и вдруг увидела как из зеркальных дверей магазина, расположенного по соседству, выходят двое.
 Наверное, я издала какой-то возглас, потому что Очкарик повернулся и тоже посмотрел туда и я увидела, как он напрягся.
 - Ты кого-то увидел?
 - Это бандит, - не отрывая взгляда, ответил он.
 Те двое о чем-то увлеченно беседовали, нам не было слышно, мы могли только догадываться - о чем. Но по их жестикуляции и мимике у меня создалось впечатление, будто они о чем-то спорят.
 - У меня с ним старые счеты, - глухо проговорил Очкарик, внимательно наблюдая за ними, но тут зажегся зеленый и нам пришлось тронуться с места.
 Он проехал чуть вперед, и свернув на противоположную сторону, остановился. Привлекшая наше внимание парочка все еще оставалась на месте.
 - Интересно, какие у него могут быть дела с этой старой клячей... - вполголоса пробормотал он.
 - Она - ведьма, - машинально ответила я.
 И сказала я это не потому, что мне не понравилась собеседница этого уркагана. Просто я с первого взгляда узнала в ней свою бывшую домовладелицу.
 - Очень даже похоже... - отозвался Очкарик.
 Парочка двинулась к стоявшей рядом машине. Тот парень распахнул перед старушенцией дверку автомобиля с галантностью и изяществом, которые в нем трудно было заподозрить.
 - Скажите, какие манеры! - фыркнул Очкарик.
 Парень тем временем обежал машину с другой стороны и залез на переднее сиденье. Они поехали вперед и я увидела, что Очкарик собирается следовать за ними.
 - Но как же Джем?
 На лице Очкарика отразилась бурная внутренняя борьба.
 - Нужно проследить за ними! - простонал он. - Это может оказаться очень важным!
 Но я-то не знала тогда в чем дело и возмутилась:
 - Он ведь может умереть!
 Очкарик принял решение молниеносно: он сунул мне кофейную банку, отстегнул с руки часы и выпихнул меня из машины.
 - Иди в Музей, постарайся уговорить того человека помочь, но помни, что они с Александером на ножах... Я свяжусь с тобой и договорюсь о встрече. Если что... Короче, сама сообразишь.
 Проговорив все это на одном дыхании, он умчался. Но я не успела сделать и шагу, как его машина дала задний ход.
 Выскочив наружу, он торопливо сказал:
 - В Музее полицейская охрана - тебя могут узнать, и этот гад меня знает, так что езжай за ними и постарайся не упустить их из виду. Но! Будь осторожна и я тебя умоляю - не лезь на рожон!..
 * * *
 Я успела нагнать их у следующего светофора. Сквозь тонированные стекла машины ничего не разглядишь и я пожалела, что со мной нет Дрипса - уж он бы мне все доложил. Дома он мне надоедал тем, что подробно обсказывал пикантные подробности из жизни соседей. Где-то он теперь?..
 Движение стало более оживленным и мне приходилось прикладывать массу усилий, чтобы не потерять их и не привлечь внимание дорожной полиции.
 Они припарковались у одного здания, вылепленного по последнему слову современной архитектуры. Я, не сбавляя скорости, проехала чуть дальше, словно мне до них и дела не было, и свернула в проулок. Поставив машину так, чтобы ее не было видно с улицы, я зашла в подвернувшееся кафе и уселась за столик. С этого наблюдательного поста мне было отлично их видно.
 Из машины, где они сидели, вылез человек, но не тот огарок с недоразвитой головкой, что разговаривал с Ведьмой, а высокий, очень холеный светловолосый красавец в модном дорогом костюме. Такого только на обложку. У меня мелькнуло было предположение,что это Ведьма превратила того обмылка в супермена, но он вылез из машины вслед за красавцем. Я насторожилась.
 К ним подъехала яркая, размалеванная разноцветными пятнами, спортивная машина. Оттуда показался какой-то тип - по виду мелкая шестерка - они о чем-то посовещались и приехавший залез в машину к Ведьме вместе с микроцефалом, а Красавец вошел внутрь здания. Я посмотрела на огромную вывеску - это было что-то вроде Дома стиля, только с более вычурным названием. Машина, где сидели мои подопечные, вдруг поехала и я уже было рванулась с места, кляня себя за то, что поставила свою развалину слишком далеко, но они переместились на другую сторону улицы и остановились. Я решила, что в случае чего успею до-хромать до своей тачки и снова приклеилась к стулу.
 - Что будем заказывать? - спросила подошедшая официантка.
 - Кофе...
 Я выпила не меньше пяти чашек, когда снова показался Красавец. Он был не один: по бокам волочились две хорошенькие длинноногие девицы. Эта компания, смеясь и воркуя, направилась к спортивной машине. Я быстренько расплатилась и вышла. И вовремя:спортивная "кобылка" сорвалась с места, а вслед за ними и Ведьма сотоварищи.
 Я видела, как в одном укромном местечке яркое пятно остановилось и из другой машины, все это время ехавшей за ним вплотную, выскочили двое и забрались внутрь спортивной. Я остановилась далеко от них, чтобы они не заметили слежку, поэтому пришлось удовольствоваться самыми общими наблюдениями. Но и так было ясно, что девчонки - влипли. Если до этого я еще предполагала, что они, возможно, из этой же компании - "боевые" подруги, так сказать, то теперь мною овладели нехорошие предчувствия.
 Эти предчувствия только усилились, когда мы вылетели на загородное шоссе. Я надеялась, что их остановят на каком-нибудь контрольном посту, но остановили меня, в то время как преследуемые стрелой пролетели мимо. По счастью, у меня была с собой липовая ксива, добытая Очкариком, но все-таки я потеряла время, пока полицейские изучали эту фальшивку. С желтого щита около выкрашенной в белые и черные полосы будки на меня смотрел среди прочих изображений подозрительных личностей мой собственный портрет. Его вид меня успокоил: пожалуй, только человеку с богатой фантазией могло прийти в голову искать между нами сходство.
 Когда же мне наконец позволили выехать на шоссе - оно было пустым на сколько глаз хватало. Я выжала из своей доходяги все, на что она была способна, но эта шайка как в воду канула.
 Взглянув на часы, оставленные мне Очкариком, я обнаружила, что в металлический ремешок вмонтирована тоненькая пластинка пейджера. Синий экран был чист.
 Сбоку замелькали красивые добротные домики, я завертела головой, предположив, что эти разбойники могли свернуть куда-нибудь и мне повезло - уже на окраине этого жилого массива я заметила большое трехэтажное здание, стоявшее чуть особняком. На площадке перед входом было несколько машин и среди них - моя пестрая знакомая; свернув и подъехав ближе, я узнала и вторую машину. А потом я почувствовала в груди легкий волнующий холодок: скромный придорожный щит у дороги гласил, что я приехала не куда-нибудь, а в знаменитую клинику доктора Реджа. Ту самую...
 * * *
 Поставив машину на стоянке, я не торопилась вылезать наружу. По моим расчетам веселая компания только-только прибыла сюда, не намного меня опередив. Вокруг по обеим сторонам простирался красивый ухоженный парк и я не сомневалась, что конечной целью их путешествия было именно это заведение - но вот какой мне придумать предлог, чтобы проникнуть туда? И надо ли?..
 Пока я раздумывала, подъехала еще одна машина. Из нее выплыло нечто невообразимое в умопомрачительных одеяниях и густом облаке дорогих духов. За собой это создание вытянуло целую связку маленьких откормленных псинок, все как одна больше смахивающих на сосиски, нежели на собак. Эти сосиски тотчас принялись самым живейшим образом наперебой выражать свое негодование по поводу того, что их куда-то тащат, и их плебейские голоса совсем не соответствовали стоимости надетых на них ошейников. Облако невозмутимо заколыхалось по направлению к входу, таща упирающихся брехушек за собой, - те буквально скребли когтями по асфальту, а я, решившись, тоже вышла из машины и пристроилась к ним в кильватер - так, чтобы непосвященному казалось будто мы заодно.
 Войдя в прохладный, отделанный мрамором, вестибюль, я проворно обрела суверенитет - мне еще и псинки удружили: очутившись в приличном месте, они, видимо, из внутренней вредности, подняли такой скандальный хай, усугубляемый внутренним эхом большого помещения, что привратнику и прочим стало не до меня и я благополучно шмыгнула в один из боковых коридоров.
 Стянув в одном из кабинетов белый халат и вдоволь побродив по владениям Реджа, я уже решила уходить, как вдруг в одном из тупиковых ответвлений очередного коридора приметила занимательного типа. Примечателен он был тем, что теперь на нем тоже был белый халат, однако, я видела его раньше и тогда он носил в кобуре подмышкой большой пистолет - такой, какие обычно вы-дают полицейским.
 Он не успел меня заметить и я пронаблюдала из-за угла, как он отодвинул какую-то литографию, висевшую на стене, и абсолютно ровная, без единого шовчика, поверхность перед ним вдруг разъехалась, обнажив в своей толще внутренности лифта. Он вошел в кабину и стена за ним сомкнулась, как воды моря за Моисеем. Я видела двери лифтов по дороге и решила, что если этот так тщательно замаскировали, значит, на то есть причины. Поколебавшись, я отправилась вслед за ним, вяло надеясь, что мне не придется об этом пожалеть.
 В кабине было только две кнопки - одна над другой - без каких-либо отличительных признаков. Наугад я нажала нижнюю и кабина дрогнула. Секунд через десять ее двери бесшумно открылись и предо мной предстал точно такой же коридор как и раньше - такие же круглые матовые светильники на стенах, такая же мраморная отделка - только здесь не было окон, из чего я заключила, что, наверное, это уже подвальная часть здания.
 Я несмело выглянула наружу: коридор уводил далеко влево и кончался темнотой. Справа была одна единственная дверь со стеклянным окошечком. Движимая любопытством, я подошла, чтобы заглянуть туда и двери лифта у меня за спиной закрылись. Напрасно я пыталась отыскать способ вернуть их в прежнее положение: стена никак не реагировала на мое присутствие. Плюнув с горя, я заглянула в окошко.
 Это был небольшой круглый зал, почти пустой. Там стоял пластиковый стол и такой же стул, а на столе большой монитор - я видела такие в психушке: их используют, чтобы незаметно наблюдать за больными. Вот мы сейчас и понаблюдаем...
 Дверь была закрыта, но я выбила стекло, обмотав руку казенным халатом, и открыла замок изнутри. На меня вдруг нашло какое-то совершенно бесшабашное ощущение безнаказанности, ощущение, что со мной ничего не случится, а я всегда доверяла своим ощущениям - от них было как-то больше толку, чем от моих мозгов, поэтому я вошла в эту комнатушку и включила монитор.
 На экране появилось изображение маленькой операционной. На большом кресле, вроде тех, в которые дантисты усаживают свои жертвы, прежде чем начать над ними издеваться, полулежала моя старая знакомая, а рядом, в другом таком же - одна из тех несчастных, что клюнула на удочку Красавца. Над ними колдовал человек в белом халате, но не тот, с помощью которого я обнаружила потайной лифт. Этот был небольшого роста, седой. Лицо его я не смогла рассмотреть толком, потому что он все время был ко мне спиной.
 Между креслами были натянуты какие-то провода, я видела как этот человек что-то делал, склонившись над девушкой, потом, зажав что-то в пинцете, нагнулся над старухой. Обе его пациентки были под наркозом. Он провозился минут двадцать, потом сделал им обеим по уколу - я чуть не подпрыгнула, увидев, что он взял перед этим ампулу из коробки с фирменным знаком "Фармы", только он не стал набирать жидкость сразу прямо из ампулы, а вылил ее содержимое в мензурку и смешал с какой-то дрянью. Впрочем, то, что это была наша коробка еще ни о чем не говорило и ничегошеньки не проясняло. Во всяком случае, для меня. Если бы я хотя бы могла прочитать название...
 Этот в белом халате куда-то вышел, а вместо него появился мелкоголовый и еще один. Они взяли девушку под руки - та была без сознания - и утащили. Что же было потом со старухой я так и не узнала, потому что в дверь просунул голову уже знакомый мне красавчик.
 - Ты что это тут делаешь, прелесть? - игриво осведомился он, опираясь рукой о косяк.
 Ишь ты, очаровашка...
 - Я здесь - работаю, - нагло ответила я, сделав суровую мину, - и попрошу посторонних удалиться!
 Вот тут я сделала промашку: любая нормальная баба, по идее, должна бы была отреагировать на появление эдакого шедевра совсем иначе - ну, хотя бы просто поприветливее... Может, тогда бы он не заметил выбитого стекла.
 Все произошло очень быстро: он вытащил оружие, а я успела схватить длинный и кривой, как ятаган кусок стекла. Выстрелил он или не успел я не помню... Помню, как по его лицу заструилась кровь - она бежала так стремительно и ее было так много... А у меня вдруг возникло ощущение, будто что-то подобное уже было. Он выронил свой пистолет, схватился за лицо и закричал - без слов - как человек, падающий в пропасть... И кинулся к зеркалу. Это-то меня и спасло. Я понимала, что когда он опомнится и до конца осознает размеры ущерба, которые я причинила его фейсу - он расщепит меня на атомы и этого ему покажется мало. Как это бывает со мной в некоторых ситуациях, мой разум тотчас отключился, предоставив все инстинкту самосохранения: поэтому-то и лифт нашелся,нашелся и выход, и ключи от зажигания... Я даже сообразила помчаться не в город - вдруг они сообщат на дорожный пост - а совсем в другую сторону, и окольными путями, несколько раз перебираясь с одной автострады на другую, вернулась прямиком в заброшенный дом.
 * * *
 Вернувшись, я застала в наших развалинах странное действо.
 Перед низеньким столиком на корточках сидел старый китаец с косичкой. На столике стояла плошка, наполненная темной жидкостью, от нее поднимался густой, невообразимо вонючий дым. Бормоча нараспев какую-то тарабарщину, китаец макал в плошку пучок длинных перьев и щедро разбрызгивал эту гадость во все стороны - мне тоже досталось... Временами он вставал и принимался враскорячку прыгать по комнате, не забывая при этом бормотать и кропить своей дрянью все подряд. Словом, развлекался от всей души...
 И это было бы забавно, если бы посередине комнаты, где проходило представление, не лежал Джем - бледный как мел и весь испещренный черными пятнами.
 В углу сидел Очкарик, серьезный и сосредоточенный, а рядом с ним - незнакомый мне человек, маленький - почти карлик.
 Когда почтенному потомку мандаринов поднадоело прыгать – пот тек с него градом - он намазал грудь больного густой синей кашицей и поджег ее. В наступающих сумерках заплясало маленькое голубое пламя, постепенно оно меняло свой цвет и, когда огненные языки стали багровыми, китаец поднес к огню что-то, болтавшееся на шнурке.
 Это была давешняя фигурка. Она заверещала и стала уменьшаться, а он опускал ее все ниже. Когда фигурка почернела, он положил ее на горящую грудь больного, пламя полыхнуло ослепительно белым и фигурка исчезла. Китаец, приговаривая, закружился вокруг больного и стал размахивать руками, будто маня его к себе в объятья, и мы увидели как тело Джема медленно поднимается вверх.
 По-моему, у Очкарика в этот момент не то что глаза - очки сами на лоб полезли, а я так и не очень даже впечатлилась.
 Когда тело больного зависло в воздухе, старик провел над ним руками и тлеющее на груди пламя вдруг разом охватило его всего - и погасло. Китаец опустил его на пол - не очень-то бережно, пациент при этом как следует стукнулся головой об пол, но, может, оно так и полагалось? - и накрыл с головой простыней, словно покойника, а потом потребовал, чтобы мы покинули сцену.
 Когда мы вышли из комнаты на лестницу, я спросила:
 - Что это за цирк?
 Очкарик в изумлении воззрился на меня:
 - Ты что забыла? - и мне стало неловко, потому что я и в самом деле забыла.
 - Познакомься, - сказал он. - Это профессор Палей, я говорил тебе о нем сегодня утром.
 Маленький человечек кивнул и поцеловал мою руку. Теперь я смогла его рассмотреть и, признаюсь, он произвел на меня неизгладимое впечатление. У него было очень одухотворенное лицо и большие умные глаза. Почему-то он напомнил мне Морехода и у меня заныло сердце.
 - Честно говоря, - сказал он во время нашей краткой беседы, - у меня плохие отношения с господином Александером, но узнав, что случилось - я не смог отказать...
 В комнате, где оставались Джем и китаец, что-то хлопнуло, потом дверь открылась и китаец молча удалился. Очкарик помчался за ним вдогонку, едва не свернув себе шею на лестнице.
 - Мне тоже пора, - сказал Палей. - было приятно познакомиться.
 Я зажгла свечу и проводила его вниз. Китайца и Очкарика что-то нигде не было видно.
 Садясь в машину, Палей сказал:
 - Прошу меня простить, может, я покажусь вам бестактным, но, милая девочка, мой вам совет: держитесь от него подальше...
 Мне не надо было пояснять, кого он имел в виду.
 * * *
 Очкарик вскоре вернулся, запыхавшийся:
 - Не взял денег, упрямый старик!..
 - Думаешь, теперь все будет в порядке?
 - Хорошо бы...
 Вдруг мы услышали шаги - кто-то бродил по дому. Очкарик подобрал с земли толстую палку и негромко окликнул:
 - Эй, кто там?
 Из окна кухни высунулся... Джем. Даже в сумерках было видно, что он выглядит как новенький.
 - Вы чего шляетесь по ночам? - подозрительно спросил он.
 - Как ты? - нетерпеливо поинтересовался Очкарик.
 Выяснилось, что Джем совсем не помнит, что с ним случилось и мне кажется, что нашему рассказу он не поверил.
 Потом я поведала о своем визите в клинику.
 - Та-ак...- зловеще протянул Джем. - Значит, придется нам заняться своей внешностью. Приятель, не желаешь ли сгладить морщинки? - он был просто переполнен энергией. - А ваша "Фарма" какие дела проворачивала с этой кузницей вечной молодости?
 - Мы поставляли им кое-что из парфюмерии, один препарат - я не помню производственное название, - а торговое наименование "Белый Слон".
 - Что?! - он так изменился в лице при этих словах, что я испугалась.
 - Белый слон... - пролепетала я и посмотрела на Очкарика.
 Тот выглядел не лучше.
 - Едем туда немедленно! - сказал Джем. - Они могли почуять неладное и тогда мы снова окажемся в дураках!..
 Я была совершенно разбита после сегодняшних злоключений, но оставаться одной ночью в развалинах, да еще после «китайского цирка», мне не хотелось. Поэтому спустя четверть часа мы тронулись в путь втроем.
 * * *
 - Так ты узнала его клиентку? - продолжал расспрашивать меня Джем по дороге.
 - Да... Ей принадлежал дом, в котором я раньше снимала квартиру.
 - Как ее зовут?
 - То ли Карла, то ли Клара...- я задумалась, - и фамилия такая старинная...
 - Случайно - не фон Гогенштауф?
 - Точно!
 - Надо же, - он коротко и зло хохотнул, - сплошные совпадения! А ты ничего особенного за ней никогда не замечала?
 - Как же, - простодушно ответила я, - замечала и не раз: она - ведьма.
 - ...И?
 - Ну, ведьма и - все.
 Он взглянул на меня с отвращением:
 - Ну да, конечно... а босса твоего - черти утащили!
 Я не заметила скрытой в его словах иронии и удивилась:
 - А ты-то откуда знаешь?
 - Говорил же я тебе, - обратился он к Очкарику, - она немного того... - и сказал он это таким тоном, словно меня тут и не было.
 - Зато ты - просто идеальный! - заметила я и больше за всю дорогу не произнесла ни слова.
 * * *
 Квартира доктора Реджа, как мы узнали у словоохотливого ночного охранника - тот разговорился после того, как они его связали и сунули под нос мой, вернее, Луизин пистолет, - находилась тут же в Клинике, в левом крыле. Еще он поделился с нами кодом замка, после чего мы заперли его в какой-то подсобке, где пахло йодом и словно белые привидения висели халаты.
 Я буду неточна, если скажу, что господин Редж был удивлен нашим дружественным визитом. Он был в состоянии, близком к переходу в мир иной, где нет требующих невозможного пациентов с тугими кошельками, а доктор - один на всех. Он почему-то вообразил себе, что мы вознамерены помочь ему отправиться туда поскорее и, верно, потому стал рассказывать очень занимательные вещи. Мы не стали его переубеждать, а просто сидели и внимательно слушали, а Джем еще и записывал все на видеодиск с помощью его же камеры.
 - Мы... наша организация - помогаем людям осуществлять свои фантазии... Знаете, у людей в наше время очень нездоровая психика, столько дерьма внутри... если не приподнимать иногда крышку с котла - он взорвется...
 - Да-да, - перебил его Джем, - если человеку, да еще при деньгах, очень хочется чего-нибудь остренького - пережить авиакатастрофу, например... или что-нибудь покруче...
 Я не поняла, о чем он говорит, зато господин Редж, похоже, очень даже прекрасно его понял и чуть не впал в кому.
 - Эт-то крайности, - пробормотал он, заикаясь, но Джем был неумолим:
 - А как насчет сексуальных расстройств, док? Или суицидального комплекса, а? Или, скажем, мирному почтенному обывателю очень хочется насладиться видом вспоротых кишок ближнего - но при этом он очень не хочет в газовую камеру... Как тогда? Вы ведь ему поможете - при условии наличия энной суммы? - и Джем вдруг принялся перечислять такие факты, что у меня волосы дыбом встали.
 Реджа била дрожь.
 - Я знал, что все так кончиться... я знал... - повторял он как заведенный.
 Когда Джем слегка выдохся, за допрос принялся Очкарик. Его интересовали технические детали.
 - Бе-е-рется кусочек т-тка-ани донора, - блеял доктор, - и пересаживается заказчику...- язык и че-люсти отказывались ему повиноваться.
 Джем отыскал в настенном баре бутылку коньяка и щедро влил ему в рот. Под влиянием спиртного тот слегка приободрился.
 - ... при помощи специальной обработки этот имплантант на какое-то время превращается как бы в передатчик, при помощи которого реципиент испытывает те же ощущения, что и донор, причем, если тот, в свою очередь, получает кусочек плоти заказчика, тоже обработанный, то клиент воспринимает еще и зрительно-слуховые образы...
 - Ага, - зло сказал Джем, - сладкие вопли жертвы и ...
 - Помолчи! - оборвал его Очкарик. - Каким образом заказчик управляет исполнителем?
 - З-зомбирование...Вживляется миниатюрный радиопередатчик, сделанный из веществ, со временем растворяющихся под действием фагоцитов, и когда клиент произносит кодовое слово...
 - Что вы вводили своим жертвам? - допытывался бородач.
 - Это п-препарат, ослабляющий самоконтроль с одной стороны и усиливающий восприятие внешних раздражителей с другой стороны... Его вводили и заказчику, - поспешно добавил он, точно это могло послужить оправданием, - без инъекции никакого контакта между клиентом и...мм... исполнителем осуществить не удастся...
 - Это наркотическое средство? - доктор, помедлив, кивнул. - Сколько продолжается его действие?
 - Несколько дней. В организме исполнителя он не вызывает никаких изменений - чтобы, в случае чего, не возникло подозрений...
 - А у заказчика вырабатывается привычка, - закончил за него Джем. - чтобы он стал дойной коровой, так? - доктор снова еле заметно кивнул. - А потом еще его можно и шантажировать - удобно, не правда ли? Перехватил его впечатления, записал на диск - и готово! У вас я и антеннку видал на крыше - мощная, замечу, штука... В общем, тут все ясно. - подытожил он деловито. - Клиентами вас снабжал некий служащий из Общества "Спасения Души" - рылся в записульках тамошних психоаналитиков, которым наши сограждане изливали самые перебродившие помои души, подыскивал подходящие кандидатуры, а затем выступал в роли сводни. "Загонщики" из мелких уголовников поставляли живой "товар"; вы проводили, так сказать, техническую часть операции по осчастливливанию... ну, а те, кто изготовлял передатчики, лекарства и прочее - они были в курсе?
 - Н-нет...Это изготовляли разные мелкие компании... Все товары были разрешены к производству.
 - А "Белый Слон"?
 Доктор Редж вздрогнул.
 - Вы и это знаете... его смешивают с другим лекарством, - он привел длинное латинское название, - и свойства изменяются, а до того он вполне безобиден...
 - Принц Джалла тоже интересовался этим?
 Допрашиваемый испуганно покачал головой:
 - Мы здесь ни при чем - мы старались не иметь дела с иностранцами...
 Джем устало посмотрел на нас. Он выглядел опустошенным.
 - У меня последний вопрос. Грег Александер был во всем этом замешан или он - жертва?
 Мне показалось, что при этих словах Редж очень удивился.
 - Он... он... Ему, собственно, принадлежала идея и...
 - И "Белый Слон", да?
 - ...да...
 - Кто еще с ним работал?
 - Постойте... - у доктора Ре был вид человека, допустившего непоправимую ошибку.
 - Да кто вы такие?! - завопил он. - На кого вы работаете?
 - Я - Джем Александер, - издевательски чопорно представился Джем, - а это - мои друзья.
 Господин Редж вдруг чрезвычайно оживился.
 - А-а! Вы же... Послушайте, - быстро заговорил он, - у меня есть нечто гораздо более ценное для вас, чем мои признания! Давайте заключим договор: вы забываете все, что я вам тут наговорил - ну, зачем вам лезть в это дело? - вас же просто убьют! А я предлагаю вам роскошную безбедную жизнь - и друзьям вашим хватит... - его щеки порозовели от волнения.
 - И что же вы мне можете предложить? - презрительно поинтересовался Джем.
 - То, что вы ищете - труп вашего дядюшки!
 Стало тихо…
 - Надо же, - пробормотала я , - не знала, что эта скотина окочурилась...
 Джем вытащил парализатор и направил его на доктора.
 - Где он? - его голос поразил меня.
 Я не когда не слышала в нем таких металлических ноток - словно это и не он спросил.
 - Идемте... - торопливо пригласил доктор.
 - Джем, это может быть ловушка! - предостерегающе воскликнул Очкарик.
 Но для него ничего больше в мире уже не существовало.
 * * *
 Редж привел нас в маленькую морозильную камеру. Там на столе лежало тело человека, и когда он откинул простыню, ни у кого из нас троих не осталось ни малейшего сомнения - это был именно он, Грег Александер, пресловутый дядюшка Джема, чтоб ему гореть в аду... Он немного постарел за те десять-двенадцать лет, что я его не видела, но в целом сохранился прекрасно.
 - Отчего он умер? - бесстрастно поинтересовался Джем, пожирая глазами покойного.
 - Сердечный приступ...
 - Ах, да! Конечно... Что же еще... - и с этими словами Джем достал из кармана складной нож и... отрезал любимому дядюшке палец.
 - Ты в своем уме?! - воскликнула я.
 Неужели он после всего повредился умом? Наверное, китаец слишком сильно стукнул его головой об пол...
 - Не тащить же мне его в город целиком - я отвезу туда палец... - глаза у Джема сделались белые как у пьяного, он сунул этот обрубок мне в лицо : - Я обещал тебе остров, помнишь?.. Это золотой ключик, детка! Ключик от ларчика, набитого деньгами!
 Он вертел его перед глазами, что-то напевая, и пританцовывал. Я нечаянно взглянула на Очкарика и поразилась: он смотрел на него с мрачной гадливостью, а потом вдруг цвиркнул слюной ему на ботинок.
 Джем мгновенно протрезвел и набычился, раздувая ноздри:
 - Ну, ты!.. - и стал медленно надвигаться на обидчика, а тот молча стоял и ждал, сжав кулаки.
 Не знаю, чем бы закончилась назревавшая ссора, но в этот миг массивная металлическая входная дверь морозильника захлопнулась с оглушительным грохотом: доктор Редж предпочел покинуть наше общество по-английски - не попрощавшись...
 Сквозь маленькие отверстия в стене в камеру хлынул белый дым - хладагент, и Очкарик расхохотался:
 - Похоже, наши с дядюшкой шансы уравнялись! - но это был нервный смех.
 Джем помрачнел и кинулся на дверь с кулаками, он рычал и выкрикивал ругательства, а мы молча наблюдали за его истерикой, боясь к нему подступиться. Разбив кулаки в кровь, он выдохся и сполз по двери на пол, да так и остался сидеть, привалившись к ней спиной и уткнув голову в колени. Мы с Очкариком переглянулись и отойдя, уселись у противоположной стены.
 Становилось все холоднее, но двигаться не хотелось - не было сил. Джем закрыл глаза и стал биться затылком об дверь - упрямо и методично. Я впала в какое-то равнодушное тупое оцепенение. Хотелось только спать и ни о чем не думать, но мешал этот звук.
 - Хорошо, если он просто хочет сделать из нас мороженую ветчину... - вполголоса пробормотал Очкарик.
 Когда я переварила его фразу, а ушло на это немало времени, моя сонливость мигом улетучилась.
 Его опасения подтвердились слишком быстро: дверь отъехала в сторону и нам представилось потрясающее зрелище - сэр Головастик Великолепный и вся его кодла. На заднем плане возбужденно подпрыгивал главный виновник торжества, незаслуженно оттертый могучими плечами в сторонку.
 Мороженая ветчина, судя по их сияющим лицам, отменялась - из нас собира-лись приготовить рагу...
 * * *
 Головастик медленно оглядел нас всех по очереди. На нем был прекрасно сшитый смокинг, воротник шелковой белой рубашки украшал галстук-бабочка, безупречно выглаженные брюки и от-менно начищенные ботинки были под стать всему остальному. В руке он держал дымящуюся "гавану". Его челядинцы выглядели примерно также, и я даже почувствовала к себе некоторое уважение: надо же, как разоделись ради нас! Я, конечно, понимала, что на самом деле звонок доктора Реджа просто выдернул их с какой-нибудь вечеринки, но все-таки это как-то скрашивало тяжесть момента. Единственными аксессуарами, портившими все впечатление, были тупорылые дула автоматов, торчавшие у них в руках, - но это уже дело вкуса...
 Джема выволокли наружу первым и скрутили ему руки, затем - Очкарика, и тут же расколотили об пол предмет его гордости, а потом они расступились с противными ухмылками на мордах и я увидела Красавца.
 Его уже успели неплохо подштопать, но все равно мой автограф был очень заметен. Не скажу, чтобы это ему шло, но теперь зато на него не клюнут всякие глупышки... Я мстительно надеялась, что порез достаточно глубокий и искусство доктора Реджа ему не поможет. Уголком рта он прошипел какое-то ругательство и я поняла, что оказалась права -изуродованная половина его лица была парализована.
 Он вытянул свою ручищу и за волосы выволок меня наружу. Его дружки расступились в предвкушении занимательного представления и он швырнул меня на пол и успел ударить ногой в лицо, прежде, чем Очкарик, вырвавшись, бросился на него. Остальные растерялись или нарочно не торопились и мой защитник ухитрился провести свинг левой, сведя на нет все труды косметологов над лицом противника. Тут они набросились на него всем скопом и несомненно убили бы, но среди ожесточенного сопенья и хаканья вдруг прозвучал негромкий и властный голос:
 - Они все нужны мне живыми, придурки...
 У меня перед глазами все еще вспыхивали и гасли разноцветные круги и пятна и сквозь них я смутно разглядела смуглого черноволосого человека, горбоносого и бровастого. Эти шакалы не-хотно, но почти мгновенно подчинились ему. Лицо Очкарика было залито кровью, он вытер глаза и, тяжело поднявшись, протянул мне руку, помогая встать. У меня кружилась голова и я прижалась к нему в поисках опоры, а он все приговаривал, поддерживая меня за плечи:
 - Не бойся... не бойся...

 Не обращая на нас внимания, черноволосый стремительно прошел в морозильник. Откинув простыню, он жадно впился глазами в лицо покойного и на его морщинистом лице пронеслась целая гамма чувств: от недоверчиво-радостного удивления ребенка, получившего вдруг игрушку, которую он так давно клянчил, а ему все отказывали, - до мстительной радости злобного хищника, которому неожиданно достались на ланч потроха ненавидимого им более сильного и крупного врага. Потом он, не глядя, протянул руку и доктор Редж
суетливо вложил ему в раскрытую ладонь какую-то длинную стальную штуковину. Он воткнул ее в горло умершего, поковырялся там, вытащил, осмотрел и удовлетворенно произнес:
 - Мертвее не бывает... Хоть одна приятная новость.
 Всласть налюбовавшись на дядюшку, он заметил:
 - Дохлый - он гораздо симпатичнее... Как тебе удалось заманить лису в капкан?
 - Мы с ним старые друзья, - хихикнул Редж.
 - Ладно, этот пусть пока полежит... - и с этими словами черноволосый резким движением накинул на покойника простыню, - так захлопывают прочитанную книгу, к которой уже не вернутся.
 - А с этими что? - спросил Головастик.
 Черноволосый медленно обошел нас кругом, словно крестьянин, приценивающийся на ярмарке к лошадям, и остановил свой взгляд на Александере.
 - Господин ученый, помнится, с недавних пор стал брезговать нашим знакомством, дескать, недостаточно мы образованы и манеры у нас не те, а напрасно - ведь могли бы отлично ладить!
 - Отпустил бы ты меня, Итальянец... - угрюмо просительно сказал Джем.
 "Меня…" - слышали? То-то Очкарик плевался!
 - ...тогда я смогу вернуть долг и даже проценты!
 - Может, мы и договоримся, - вкрадчиво улыбнулся Итальянец...
 * * *
 ... Мне повезло - я очень быстро потеряла сознание. Эти садисты прекрасно могли бы выпытать все, что им нужно, с помощью деблокираторов, но они предпочитали более древние способы - так ведь гораздо интереснее. Когда же они стали приводить меня в чувство, первым кого я увидела, был Вишневый Лакей...
 * * *
 -... Ты приходишь, только когда тебе плохо, - сказала Королева, в ее голосе сквозила легкая обида.
 - Прости, так получается...
 Над морем неслись высокие белые облака, я провожала их взглядом - мне бы вот так... Нестись по бесконечному небу легко и бездумно, ни о чем не тревожась, ни о чем не сожалея, и растаять где-то там на закате. Но нет, верно, и смерть не приносит человеку покоя...
 На ее руке я увидела кольцо - то самое.
 - Он спрашивал о тебе...
 Она ничего не ответила, просто сняла кольцо с пальца и протянула мне:
 - Тебе придется решать самой.
 Кольцо было легкое, его алмазные капли заиграли в лучах уходящего солнца. Я размахнулась и швырнула золотую пушинку в море - далеко-далеко, туда, где из слияния воды и неба рождались волны.
 - Идем? - спросила она.
 - Нет. Подожди - пусть отгорит закат...
 Нет ничего прекраснее, чем закат солнца над морем - и, возможно, я этого никогда больше не увижу, ведь мертвые сюда не приходят...

 Землю уже окутывали мягкие фиолетовые сумерки, когда мы вернулись в Город.
 - ... Во время наводнения пострадала большая часть Города, - сказала Королева, - и поверь, это было по-настоящему страшно: огромная зеленая стена воды, закрывшая солнце... Она обрушилась словно гигантский кулак, в ней было столько ярости, столько слепой бессмысленной злобы!
 - Кто это сделал?
 - Пока не знаем... Но я боюсь, что и дракон - его же детище.
Все это становится слишком опасно...
 - Я еще вернусь, - пообещала я, - и мы вместе разберемся.
 Сама я в это не верила, но она кивнула и поцеловала меня на прощанье…
 * * *
 …Они все хотели от нас чего-то: якобы дядюшка оставил какие-то дневники, но ведь он не успел поделиться своими секретами - и они, в конце концов, это поняли.
 Нас швырнули в машину и куда-то повезли. С нами отправились Головастик - он так и не сменил смокинга - и четверо его подручных. По их репликам я поняла, что нам устроят красивую автомобильную аварию - так, чтобы все всмятку: убить просто, оказывается, они не могли - Джемом интересовалась полиция и его насильственная смерть или исчезновение поставило бы обоих главарей в невыгодное положение. Но мне было все равно: я пребывала в состоянии прострации, когда уже ничего не может причинить тебе боль,
и хотелось только, чтобы все скорее кончилось...

 Грузовик, на грязном дне которого валялись наши изувеченные тела, вдруг сильно тряхнуло, Я ощутила, что мы остановились - в мое плечо уткнулось что-то круглое. Это была голова Очкарика. Его борода слиплась от засохшей крови, лица не было - один сплошной черный кровоподтек, на котором нельзя уже было различить ни глаз, ни носа. Он тихо застонал, из провала рта вместе с темной струйкой выползло слабое:
 -...пи-ить...
 - Потерпи, скоро все будет хорошо...
 Из-за борта кузова я различила темные кроны деревьев. Ночной ветер мягко ласкал их волосы и из шороха листьев рождался тихий шепот: вс-с-сее-о... вс-с-сее-о...вс-ссс-се-о-о...
 Что ж, это хорошее место для успокоения.
 Но я ошиблась: шакалы вылезли из машины и я слышала как они возбужденно спорили между собой. Я приподнялась.
 - Да это... следы, мать вашу! - убеждал один. - Глянь: прямо цепочкой идут...
 - Ты уже неделю на бровях, кретин, - тут же по колено! Кто б тебе так наследил? - ответил кто-то и остальные подняли его на смех.
 Тот, первый, все кипятился и продолжал доказывать свою правоту, а потом другой голос произнес:
 - .....! Главное, что из-за этих ямин здесь не проехать - придется в объезд или в другое место...
 - Ага! - зло ответили ему, - Тут везде "хаки" до черта, а мы будем рассекать с этой падалью...
 Я обессилила и уронила голову на днище кузова. Надо мной сверкали звезды. Их свет, плывущий из немыслимой дали, словно говорил мне: скоро и ты будешь с нами - смерть это лучшее, что когда-либо дарит Господь человеку... И я чувствовала, что растворяюсь и уплываю вместе с этим холодным неземным светом...

 Ночную тишину внезапно расколол далекий трубный рев." Наверное, это уже трубят архангелы...", - по простоте душевной решила я и подползла поближе к борту грузовика, чтобы посмотреть. От деревьев отделилась исполинская тень - верхушки самых высоких из них были ниже, чем это стремительно надвигавшееся на нас пятно. Послышались испуганные крики и я вдруг разглядела, что это - огромный слон. Шакалы бросились врассыпную - чудовище нагоняло их и давило своими ножищами, а потом оно повернуло к грузовику и поддело его огромными бивнями. Ночь перевернулась, я увидела небо и звезды далеко внизу, а потом что-то сдавило мне ребра - так, что я почти задыхалась, - и порождение мрака бесшумно заскользило по опустевшей дороге.
 * * *
 На поляне в лесу горел костер. Вокруг него сидели люди. Их лица сливались с ночной темнотой и я не могла сначала понять: почему это так, а потом поняла - они все были темнокожие. Огромный негр отделился от остальных и подошел к нам. Джем зашевелился и поднял голову, а Очкарик был без сознания. Эти люди даже не стали нас связывать - просто бросили на траву, влажную от ночной росы.
 - Этой ночью вы умрете… - без всякого выражения сказал негр.
 Нашел чем удивить...
 - Почему? - я и правда хотела это знать: ко мне вдруг вернулся интерес к жизни - слабенький такой, как еле тлеющий уголек.
 - Дух Джалла искал своих убийц - и он нашел вас. Теперь он будет отомщен и успокоится... Твоя смерть, женщина, будет легкой - и одного из них тоже. Бивни обагрит кровь того, кто нанес смертельный удар... Молитесь. - и он отошел обратно к костру.
 Послышалось протяжное заунывное пение… Так невольничий караван бредет по пыльной дороге под безжалостно палящим солнцем и звенят кандалы на истертых до крови ногах и нет спасения от разрезающих воздух бичей и слезы стекают в пыль... О, Африка!...
 ...Львы и гиены лениво идут вслед за людским отчаяньем и пожирают павших и тайные тропы отмечены обглоданными костями и мутные реки встречают несчастных блеском голодных, почуявших добычу, глаз, и зеленая вода не раз окрасится розовой пеной и захлебнется крик утаскиваемого на дно... О, Африка!...
 ...И будут волны качать корабль и в душных трюмах из пересохших от жажды ртов родится стон - и Он придет!.. Огромный как гора, как белоснежное облако... Его бивни порвут небосвод, его хобот потушит солнце - оно не любило своих детей! - и они предадут ему свои души и он заберет их с собой в далекий мир, где нет тех, кто меняет их кровь на золото...

 Они пели и из ладоней, тянувшихся к огню, поднимался к звездам дым, но ветер не рассеивал его, а собирал клубами и из бесформенных очертаний вылеплялись черные гиганты... Пение оборвалось, нас подтащили к костру.
 Двое схватили Джема под руки и повели туда, где колыхалось черное стадо. Завидев идущих, животные заволновались. Под ногами исполинов с треском ломались и рушились на землю вековые деревья. Сверкающие глазки элефантов стали рубиновыми, то одно то другое чудовище задирало хобот и небо содрогалось от жутких звуков. Им было тесно здесь, на этой вытоптанной поляне, среди жалких смертных и они сшибались бивнями и в темноту летели синеватые искры...
 Джем вдруг закричал:
 - Это не я!!! Это он ударил Джалла лопатой! Он разбил ему череп!.. Это он - убийца! Я только хотел с ним поговорить...
 Тогда они остановились и вперед выступил самый огромный из слонов. Он медленно подошел к лежащему на траве Очкарику - тот к несчастью пришел в себя - и, проткнув его бивнем, поднял вверх.
 Наступила тишина. Животное помахивало ушами и покачивало головой. Я, забыв обо всем, подбежала к этому чудовищу - это все неправда, это все сон! Плохой сон... Но он кончится - и все будут живы... Очкарик еще шевелился. Он увидел меня и прошептал:
 - Меня зовут... - но вместо имени из его рта пошла кровь.
 Проклятье! Ну, почему я всегда теряю тех, кто... Мною овладело такое жгучее отчаянье, такая безысходность - и в голове точно что-то взорвалось. Перед глазами сверкнула ослепительно белая вспышка, я невольно закрыла их руками и вскрикнула, сгибаясь в комок от боли...

 ... Побелевшие пальцы сжимали ребристый край крыши и тени облаков скользили по далекой земле и был теплый весенний день – и такое же отчаяние, рвущее сердце, и эта боль...

 ...Когда я открыла глаза - Очкарик исчез. Ночной кошмар продолжался: был костер, был бивень, испачканный кровью, были эти люди, но его - не было. Эти повелители теней что-то пронзительно и возбужденно кричали - радовались, поди, что скормили своим клыкастым демонам христианскую душу... Потом они схватили меня, я услышала, как заорал Джем - видно, и до него добрались - и они бросили нас под ноги своим огромным тварям. Надо мной зависло круглое, диаметром с автомобиль, копыто и неспеша стало опускаться. Оно уже коснулось моей головы мягкой ноздреватой поверхностью, как вдруг Джем крикнул:
 - Я понял, ч т о вы искали! Я - отдам, только не убивайте!..
 * * *
 Навстречу неслись ночные улицы - магазины, площади, перекрестки, но я была как оглушенная, все происходящее проплывало мимо моего сознания. Джем сидел на переднем сидение, за рулем – тот негр, что советовал нам молиться, а по бокам от меня, точно эбонитовые изваяния, возвышались еще двое.
 Мы выехали куда-то к реке - не помню точно место, помню только, что там был мост - один из восьми городских мостов; мы спустились вниз и Джем, раздевшись, вошел в воду. Он доплыл до опоры моста, стоящей в воде, и взобрался наверх. С ним был и один из «любителей дикой природы».
 Когда они вернулись на берег, в руках у Джема был длинный ящик. Он стал возиться с ним и наконец крышка открылась.
 Они все склонились над его барахлом, а я смотрела на черную воду, на отражающиеся в воде огни и чувствовала себя совсем опустошенной.

 Я знала теперь из-за чего закрутилась вся эта история, но что от этого? Главный виновник, вернее, один из них, - мертв и умер он не только без покаяния, но и избежав справедливого возмездия. Имена других известны: Итальянец, доктор Редж, Головастик, но это все - мелкие сошки, наверняка, кто-то покрупнее остался в тени, а заговорят ли на суде их подручные - это еще вопрос...
 Можно установить и личности "заказчиков" - тех, кто кормил дракона, сидящего внутри, за счет других, но меня ужасало то, что этих людей оказалось так много! - и большинство из них выглядит и живет вполне порядочно: воспитывают детей, сажают деревья, восторгаются прекрасным и осуждают пороки - но ведь дракон просто спит! Спит, пока не проголодается...

 Наши темнокожие спутники вдруг бухнулись на колени, вздымая руки к небесам, и заголосили. Я обернулась. Джем держал в руках небольшую статуэтку, изображавшую скульптурную группу: белый слон с непомерно длинными бивнями, облепленный маленькими черными фигурками; лоб слона украшали сверкающие при свете луны камни.
 Они отошли в сторону и, бережно поставили вновь обретенный фетиш на песок. Тотчас рядом само собой вспыхнуло пламя. Они встали кругом, обняв друг друга за плечи, и тихо запели.
 - Что это такое? - спросила я.
 - Я привез это лет десять назад из путешествия - купил эту вещь у одного... дельца. Это было в Южной Америке, поэтому мне и в голову не пришло поначалу, что это как-то связано... Я видел только, что она, должно быть, дорого стоит - гораздо больше, чем я заплатил, ну и держал на черный день в тайнике... Я мечтал, что со временем у меня будет своя коллекция - не весь же век других ублажать...
 Джем приврал - совсем немного. Человек, которому принадлежала эта вещь до того, как попала к нему в руки, получил от него не деньги, а пулю в лоб. Но случилось это действительно в Южной Америке и он в самом деле догадался, что нужно этим черномазым, лишь когда Редж заявил, что принц Джалла не имеет к их преступному синдикату никакого отношения. Он догадался бы и раньше, но его сбило с толку то, что исчезновение дяди и преследование со стороны религиозных фанатиков почти совпали по времени, а потом еще и эта
чокнутая сообщила, что, оказывается, так называется лекарство, - и почему дядюшка нарек свою синтетическую дрянь так романтично?
 Его размышления прервал звук подъезжающих машин. К речному обрыву подлетело несколько черных автомобилей и оттуда по людям, стоявшим у воды, ударили автоматные очереди.

 Я упала на песок, Джем рухнул рядом со мной. Стрелявшие выбрались наружу и, продолжая палить, стали спускаться. Они изрешетили тех, что пели у костра, и бросили их тела в огонь.
 - А этих?.. - спросил кто-то.
 Ну, прямо вторая серия! Только я вот все время почему-то оказываюсь в роли главной героини-страдалицы, а мне это уже надоело...
 Джема перевернули вверх лицом.
 - Аль Ами?! - не удержавшись, воскликнул он.
 Джем был удивлен, потому что не помнил истории с игрушечным человечком.
 - Ты еще жив, собака? - холодно ответил тот. - Ты должен был умереть, а вместо того отдал священный талисман нашим врагам!..
 - А ты должен был быть в Штатах и сидеть за партой... - огрызнулся Джем.
 Очередные "близкие друзья" - поняла я. И почему бы ему не водить знакомство с кем-нибудь попроще, с теми, например, у кого нет привычки охотиться по ночам за людьми?
 - Я бы содрал с тебя кожу, - плотоядно сказал этот самый Аль Ами - и откуда он только взялся на мою голову? - Но так уж и быть - сделаю тебе одолжение: я тебя просто застрелю - ведь ты убил Джалла, а он был моим главным врагом...
 Ну, что ты будешь делать: опять мы влипли, как любят писать газетчики, в сферу интересов противоборствующих группировок!
 В отдалении приглушенно взвыли сирены.
 - Уходим! - приказал Аль Ами - Этого - в машину... и девку тоже...

 На реке на какое-то время стало тихо - только далекий вой сирен и тихий печальный плеск воды у самого берега.
 Вдруг в одном месте - там, где матовая поверхность реки была совсем черной - появилась рябь: что-то быстро двигалось к берегу… Вот из воды показались два тонких светлых острия, приближаясь, они утолщались и высовывались все больше, между ними появился кончик мягкой подвижной трубы, вслед за тем - гигантский конусовидный череп, два огромных опахала... могучие плечи... - и вот уже на песке стоял Он. Белоснежный, огромный, прекрасный...
 Мягкий сильный хобот бережно и нежно поднял с песка развороченные автоматными очередями обугленные тела своих детей - не разбудить бы! - и положил их на широкую спину. Оторвавшись от сырого песка, белое облако взмыло ввысь и растаяло в ночном небе, чуть левее луны...

 * * *
 продолжение следует...