Анка-мусульманка

Мой национализм.


***



Наверное, меня тоже можно будет обвинить в национализме, но я как всегда, только правду!
Первый раз данная проблема меня озадачила в неполные восемь лет, когда мы из коммунального «рая» Новослободской переселились в суровый двухкомнатный уют на конец московской географии – Гольяново.
На лестничной площадке был почти полностью реализован в миниатюре союз советских социалистических республик. В каждой семье было по двое детей – старшие – мальчики мои ровесники, и младшие девочки – ровесницы моей сестрёнки. Я к тому моменту закончила первый класс французской спецшколы. Ничего подобного в ближайших окрестностях не было, а возить через всю Москву меня было некому, посему в школу я пошла обычную вместе с моими соседями, с которыми быстро подружилась. Как позже выяснилось, мальчишки были «трудными», но сплоченными суровой дворовой действительностью. И вот как-то в порядке хвастовства было заявлено:
- Я хохол.
- Я жид.
- Я мусульманин.
- А ты?
Мой ответ: русская – был уничтожен заверением, что это совсем плохо, потому, как они – украинец, еврей, татарин – имели два наименования своей принадлежности, причем, первый еще и западник, второй – красиво и непонятно назывался мингрел, а третий – казанский хан.
Описывать свою печаль не берусь, но беда была почти неразрешима. Отец, услышав, мои стенания по этому прискорбному факту, сообщил, что прадед его был цыганом, а дед моей мамы – поляк. Но меня это совсем не утешило, потому как ничего, особого в этом не виделось. Тогда он мне сообщил, что русских еще называют кацапами. Вот это было как раз то, что нужно! Мальчишек таким названием я сразила наповал – принято было почти как забытый титул.
Позже было много разного, но к вопросу национальности особого интереса не возникало.
Уже взрослой – в институте – я столкнулась с проблемой – чужой, когда мальчишек-евреев не выпускали в загранпрактики. Казалось, несправедливым, как и многое другое – негласное, неафишируемое, но твердое в своей косности.
Я всегда искренне сочувствовала друзьям и знакомым, которым в силу принадлежности к богоизбранной народности, приходилось испытывать неприятности от подобных ограничений.
Настоящие же проблемы начались тогда, когда наш многонациональный юный двор стал разбиваться на пары. Вот тут начались скандалы в семьях друзей. Можно дружить, но нельзя создавать семью с иноверцами – татары, гойями – евреи. Вот, это было – на мой взгляд – дико, отдавало какой-то средневековщиной. Ребята, конечно, женились, девочки выходили замуж… Родители – тут были и проклятия, и игнорирования – даже с распространением на внуков. Позже, всё как-то утрясалось. Хотя часть семей и распалась, но, скажем так, в пределах обычной статистики разводов.
И вот, когда на самом деле мне пришлось удивиться, так это, уже во времена перестройки.
Руководитель нашего проекта, как-то в сердцах мне посетовал, с надеждой почти физически ощутимой:
- Вот никак не могу поверить, что ты не еврейка. Ну, может, у тебя в дальней родне всё же были евреи, шибко ты умная.
- Может, и были – бабушка какая-нить ошиблась, но семейная хроника об этом умалчивает!
Тогда он мне выдал фразу, которую я запомнила надолго:
- Ну, может, хоть у мужа есть еврейские корни.
Как данный факт можно было связать с моими умственными способностями – не ведаю, что-то запредельное пониманию, может, от долгого общения – типа инфекции – оно передается. В общем, именно тогда я в первый раз серьезно задумалась о том, почему не любят тех, кто сам дистанцируется избранностью, принадлежностью и прочим.
К тому моменту у нас подрастал сын, который находился как раз в том возрасте, когда дети входят в социум – первый класс. Его контактности мог позавидовать любой взрослый. «Повезло» еще и с тем, что начал он учиться в Москве, а со второй четверти мы перебрались в Ленинск.
И вот приходит он однажды со школы и заявляет гордо, что у него появился новый необычный друг – казах. Я попробовала узнать имя мальчика, на что мне было заявлено, что имя его сложное, а для нашего картавого вундеркинда (он пошел в школу с шести лет и был самым младшим почти во всех школьных коллективах!) выговаривание оказалось сложной задачей. Выход предложил сам обладатель имени – Казах.
Школа там была солидная – от Академии Наук СССР – детей пытались развивать разносторонне, и видимо, в угоду новым веяниям, ознакомили с основами мировых религий.
Что там уложилось в голове нашего наследника, осталось загадкой, но он твердо вознамерился в будущем жениться на мусульманке, и был крайне рад дому, что в нашем окружении – почти родня – оказалось сразу две мусульманки – дочки моих друзей детства, тех самых татар, которые так гордились своей принадлежностью в детстве, и так действенно противились ей, когда создавали семье. И брат, и сестра пошли против воли родителей, избрав в спутники жизни русских. На тот момент нашего сына это совсем не смущало – Анка-мусульманка – стало почти крылатым выражением в нашей семье.
Как в каждой многонациональной семье, в нашей время от времени в шутливой форме поднимался этот вопрос. У мужа в родне, помимо русских, имеются литовцы (бабушка) и мордва (дедушка) по разным линиям. Как-то в присутствии сына я бросила мужу:
- Какой ты русский, когда бабка-литовка, дед-мордвин, а ты русский.
Тут удивился сын: А я?
Папа его быстренько утешил: ну с тобой совсем просто, там еще и у мамы поляки с цыганами, так, что ты точно русский. Сын был озадачен, но не расстроен: а мусульмане у нас были?
Пришлось огорчить, что из всемирных религий в его родовом распоряжении православие и католичество. На выручку пришла «Анька-мусульманка» с возможностью принять любую веру.
По возвращении из Ленинска, как раз ко второму классу сына, мы вернулись в тот самый двор, где выросла я – к моей маме. И все повторилось, как в моем детстве, под аккомпанемент давно забытых считалок и дворовых песенок. Было удивительно – такое ощущение, что сам двор хранит и передает свою культуру следующему поколению мальчишек.
Как палочка выручалочка, в нужный момент всплыло и слово – кацап. Действие его оказалось тем же самым – новым и завораживающим. Наверное, есть что-то такое, что именно родители должны передать своим детям – гордость за принадлежность к своему роду племени, как основу, и уважение к другим народам, как двигатель выживания!
Мы все дети – большие дети, забывшие мудрость юной общности. Давайте, ее вспомним и не будем искать чертей там, где их нет!


***

Моя неправильная жизнь.


Салон «НАСТОЯЩИЙ МУЖЧИНА»

«Тестинг-марафона»