Ссора с собственной крышей Пойдем по крышам, глава 9

Глава 9. Ссора с собственной крышей

В комнате у фотокоров было страшно накурено. Запах кофе и Лялькиных едких духов перемешивался с табачным облаком. Приперлись все, кому не лень. Потому что только в этой комнате был большой стол, и за ним вся редакция повадилась пить кофе. Дэн едва успел убрать со стола свежие фотки. Фотки были Лялины, с модной дискотеки "Транс", и сама Лялька говорила, что они "отстойные". Дэн был с нею согласен.
- О! Я как раз вовремя! - закричал Тони, входя в голубое облако.
 Поднялся восторженный шум. Тони был в Москве, на конференции авангардной прессы, которую организовала какая - то ассоциация с замороченным названием. Сотрудники не видели его целую неделю. Конечно, Дэну он звонил на мобильник, но болтовня была короткой.
- Падай сюда! - крикнула Лялька.
- Сейчас упаду, - согласился усталый Тони. - Дай только шарф размотать. Я еще дома не был. И не ел, и не мылся. Сразу к вам, сюда, цените!
 Все заценили. Эдик заметил, что Тони прикупил новые ботинки. С офигенными бронзовыми пряжками в ладонь величиной.
- Там еще со стразами были, - сказал Тони, - но я подумал, что это слишком по - пидорски.
 Все дружно испугались на цену, которую Тони назвал за ботинки, налили ему кофе, выдали кусок торта, и велели рассказывать.
- Бля, вы хотите, чтобы друг подавился? - заорал Тони, но тем не менее, начал рассказывать, швыряясь крошками изо рта.
- И для вас есть нечто интересно, - заявил он в середине своей речи фотографам, - прикольный конкурс.
 Он швырнул на стол буклет.
 Газета "Московский комсомолец" проводила Всероссийский конкурс для профессиональных фотографов. Конкурс назывался : "Я люблю".
- Я люблю - что? - спросила Ляля.
- Что любишь, то и посылай, - сказал Тони. - Откуда я знаю, что ты там любишь! Ты девушка со странностями вообще...
 Лялька шлепнула его газетой по башке, и сказала, что она все равно на этот конкурс не подходит, поскольку туда допускаются только призеры городских, районных, областных и т.д. конкурсов. А она, конечно, участвовала в таких мероприятиях, но ее пока нигде не заценили.
- А Дэн - вполне, - сказал Тони.
 Дэн кивнул. Но целый день потом о конкурсе и не вспомнил. Вечером, дома, правда, рассказывал Юльке о нем. Она спросила - есть идеи?
- Нет пока, - ответил Дэн. - Некогда было.
 Он попытался разложить на диване старые фотки, выбирал. Некоторые были очень удачные. Юлька тоже сказала:
- Вот эту пошли, где парень с девушкой на мосту.
- Эту? Я подумаю...
 И опять забыл. Работы было полно. И все было какое - то скучное. Зима уже надоела. Было ощущение, что она никогда не кончится. Снег на улицах резал глаза. И жизнь сделалась однообразной. Какие тут идеи?
 Назавтра тоже идеи не родились, кажется. Дэн про конкурс и не вспоминал.
 А вечером вдруг позвонил телефон. Взяла Юля. И воскликнула радостно:
- Ой, привет! А ты как? А что?
 Дэн подумал - обычная бабская болтовня. Подружка какая - нибудь звонит. Но Юлька быстро положила трубку и побежала в зал:
- Дэн, включай телек! Звонила Инка, сказала, Лику сейчас по первому каналу показывать будут!
 Дэн про Лику не слышал с лета. Она пропала, не звонила и не показывалась. Подружки ее звонили Юльке. А про Лику он ничего не знал. По его подсчетам, она должна была в этом году закончить свой вуз. Или два, если она продолжала учиться в двух.
Эту передачу Дэн никогда не смотрел, потому что это было ток - шоу с явно подставными лицами, и они действовали на нервы. Ведущая тоже была - рвотный порошок. Переигрывала до предела. Дэн всегда говорил Юльке:
 - Смотришь такую блевотину, деградируешь, блин!
Тему передачи Дэн и Юлька уже прослушали. А Лику увидели сразу. Ведущая как раз обратилась к ней, и назвала ее : "Лика Мерцалова".
- Интересно, - удивилась Юля, - она же Одонич вроде?
 Лика сидела на красном кубике, заменявшем в дурацкой студии кресло, одну ногу нахально подсунув под себя. На ней было страшно коротенькое платье из черного трикотажа с нашитыми кожаными белыми заплатками. Волосы стали совершенно прямыми, лежали на плечах гладкими лентами. Губы накрашены белой перламутровой помадой, и такие же белые тени были на веках. Из - за этого Лика выглядела странно бледной, как будто больной. Но настолько красивой, что у Дэна сжалось и застучало сердце. Рядом с Ликой, к удивлению Дэна и Юльки, сидела Виталия, вся в чем - то черном и лохматом, как кикимора. У нее, наоборот, губы были черные, и веки тоже.
- Как ты себя ощущаешь после восторга? - задала ведущая дурацкий вопрос.
 Потом, впрочем, Дэн и Юля поняли, что "Восторг" - это фильм Матинского, и этот фильм был отмечен специальной премией Каннского фестиваля за режиссуру и музыкальную тему.
- Ничего себе! - сказал Дэн. - Музыку - то Лика ему писала!
 Дальше "ничего себе" продолжалось. Лика заявила, что она закончила экстерном за один год четвертый и пятый курс института, и теперь у нее осталась только консерватория. И она не знает, стоит ли ее заканчивать.
- Там сплошной консерватизм, - медленно и как бы лениво говорила Лика. - Современное творчество в загоне. Меня там вообще терпеть не могут, я для них крезанутая...
 Потом она представила Витальку. Сказала - это моя подруга. И пояснила:
- Мы живем вместе уже полгода.
- А как же Одонич? - недоуменно спросила Юлька.
- А как же ваш муж, мы же знаем, что вашим мужем был Леонид Одонич, известный московский фотограф?
- Мы разошлись, - кратко ответила Лика, - я разочаровалась в мужчинах. Ну их всех в задницу!
 Потом началась беседа с другими персонажами, но Лика и в их разговоры влезала, добавляла свои всякие замечания, довольно, впрочем, остроумно. В ходе беседы она уже обе ноги под себя подсунула, и то брала Витальку за руку, то укладывала ей руку на колено, демонстративно, конечно.
- Она какая - то странная, - заметила Юля, - укололась, что ли?
- Я тебе сто раз говорил, что она не колется! - слегка раздраженно сказал Дэн. - На публику работает, не понимаешь,что ли?
- Зачем это ей надо? Неужели она, правда, в лесбиянки подалась? - спросила Юля.
 Дэн ничего не ответил. Настроение у него было странное. Весь вечер он ходил мрачный и ушедший в себя. Ни одной мысли в голове не было. Было только ощущение тоски и чего - то черного и тяжелого, надвигающегося неотвратимо, как ночь.
- Картошки пожарить на ужин? - спросила Юля.
- Пожарь, - невыразительно сказал он, хотя есть совершенно не хотелось. Пока Юлька возилась на кухне, Дэн достал свои рабочие папки. На самом дне одной из них лежали Ликины фотки, которые он делал в стиле "ню". Юлька никогда их не видела, потому что не лазила в рабочие материалы Дэна. И Лика тоже их не видела. Дэн выбрал ту, где Лика лежала голая на крыше дома. Потом добавил и остальные. Все до единой были ослепительно хороши. Он переложил их в рабочее портфолио, с которым ходил в редакцию. Решение было принято.

- Послушай, это же чумовые фотки! - закричал восторженно Тони. Лялька тоже была в восторге. Она склонялась, что на конкурс следует послать фотку Лики со скрипкой в ванной. Тони, как и Дэн, заценил больше фотку на крыше. Потом еще Дэн заехал к Вадиму и показал фотки ему. Вадим сказал - в ванной и на крыше. Пошли обе. Тут же написано - до трех фотографий.
Назавтра Дэн оформлял документы, печатал, звонил в конкурсный комитет, ездил на почту.
- Только вот, - начал Тони и замялся.
- Что? - спросил Дэн.
- Тема конкурса : "Я люблю".
- Ну, и что?
- А Юлька? Поймет это правильно?
- Мне наплевать, - сказал Дэн почти вызывающе, - наплевать мне, что она поймет, что нет!
 Потом он сам подумал, что говорил таким же тоном, как Лика вчера в передаче говорила про мужчин.
 Он думал о Лике беспрестанно и бесконечно, ходил, как больной, а потом, дождавшись, когда Юля ушла с Димкой гулять, позвонил на мобильник Мэл.
Мобильник был отключен.
 Дэн удивился и набрал ее домашний номер. Ответил мужской голос.
- Мэл? А кто ее спрашивает?
- Денис Андреев. Я муж ее подруги, Юли Андреевой.
- Она здесь больше не живет, - голос был тоже с вызывающими нотками. Как у Лики в передаче. Как у самого Дэна.
- А где она живет?
- А я знаю? Она в розыске! Во Всероссийском! И не хера сюда звонить.
 Потом голос еще что - то добавил про "****ых наркоманов и проституток", и трубка была брошена. Дэн обалдел. Потом позвонил на мобильник Юльчику.
- Мэл? А я у нее. Хочешь, поговори с ней.
- Привет, Мэл!
- Здарофф! - ответила она знакомым ломким и низким голосом.
 - Фу, блин, Мэл, я звонил сейчас тебе на домашний и нарвался на какого - то мена, по - моему, твой муж. Он сказал, что ты в розыске.
- А! - весело сказала Мэл. - Ну, пусть разыскивает, флаг ему в руки и паровоз навстречу!
- Ты убежала от него, что ли?
- Ага. Смоталась. Мобильник у меня выключен, чтобы не пробивал, падла. Запиши Санькин номер, звони, если что.
- Ты, значит, нашла своего Саньку?
- Да - с, нашлаааа, - Мэл, видимо, зевнула, - ну, как у тебя дела?
 - У меня ОК, я хотел у тебя узнать какой - нибудь телефон Лики.
 Мэл засмеялась:
- Смотрел ее, да? С Виталькой, это ж полная жопа!
- Я тоже так думаю. Хочу с ней поговорить.
- А смысл? Если человек ****улся, то это навсегда.
Дэн помолчал и сказал тихо:
- Я ее люблю, Люся.
- Какая, ****ь, Люся? - сердито закричала Мэл. - Какая любовь? Как вы все любите на кулак сопли мотать! Надо делать, а не сидеть и ныть про любовь и морковь! Все, пошел в жопу, из себя меня вывел. Звони Лике немедленно!
Дэн, конечно, не сразу позвонил, послал сначала СМС-ку: "Это Дэн. Тебе можно позвонить?"
 Лика позвонила сама меньше, чем через две минуты.
- Привет.
 Голос у нее был спокойный, не вызывающий. Даже слегка грустный, показалось Дэну.
- Здравствуй, Лика.
- Здорово, коли не шутишь.
- Я видел передачу с тобой. Нам Инка позвонила.
- Че это Инка мне пиар делает? - хихикнула Лика.
- Поздравляю тебя с премией. Я не знал.
- Я себе хату на Остоженке купила на эту премию. Теперь не завишу от ****ого Леонардо.
- С чего вы разбежались? Я так удивился!
- Что удивительного?
- Он тебе нравился.
- Ты мне больше нравишься, я и то с тобой не живу, - возразила Лика без грамма смущения.
 У Дэна во рту стало сухо и горько.
- Лика, лапочка...
 Она засмеялась в ответ нервным и неприятным смехом.
- Что с тобой? - спросил он.
- Ничего. Продолжай. Прикольно было, что я - лапочка.
- Ты правда... с Виталией?
- Ну да. Я вообще никогда не вру. Не то, что вы.
- Кто - вы?
- Вы все. Все население. ****аболы все и лицемеры. Я что говорю, то и делаю.
 Опять голос стал вызывающим.
- И тебе это... это тебе по душе? - спросил Дэн.
- Души нет, - сказала Лика. - Это имматериальный бред. Мне это удобно, так скажем.
- Чем же удобно?
- А всем. Девка добрая. Жрать мне готовит. Не выебывается. Не ищет новых ощущений. И от нее не забеременеешь!
 Лика засмеялась сухим и жестким смехом.
- Лика, ты про родителей подумала? Каково им было это видеть по телеку?
- Я с ними не общаюсь дольше, чем с Одоничем. На *** они мне сдались?
- Как - на ***? Они же тебя родили. И они тебя так любят.
- Послушай, Дэн, твои родители во сколько лет тебя родили?
- Матери было семнадцать. Отцу восемнадцать. Рано, в общем.
- Во! А моя старуха меня в тридцать пять родила. А папаше и того больше было. Они старики, понимаешь? Они не понимают моего мира. Они бы до сих пор хотели, чтоб я в бантиках ходила.
- А что, было бы прикольно, - Дэн нарочно это сказал, чтобы разбавить жгучесть беседы. Слишком у Лики звенел голос, того и гляди, заревет.
- Так ты еще и педофил впридачу! - засмеялась Лика.
- Слушай, я хочу тебе сказать всерьез, только ты трубку не бросай.
- Ладно, - сказала Лика, - только не про родителей, не могу слушать.
- Нет, я про тебя. Ты сорвалась с тормозов, понимаешь? Ты несешься куда - то в неизвестность. Все страшнее и страшнее. И, самое плохое, ты это понимаешь, и нарочно делаешь. Зачем?
 Лика помолчала.
- Лика! Ты слушаешь?
- Да.
- Ты и правда, никому не врешь. А себе врешь. Ты любишь родителей. И меня тоже любишь. Все может быть проще и спокойнее, стоит только тебе захотеть. Но ты хочешь чего - то не то. Назло всем. А больше всего - назло самой себе. Зачем?
- Ты в духовной семинарии не учился? - спросила Лика без всякого напряга. - Грузишь, блин, как поп.
- Я правду говорю.
- Ни *** ты не умеешь правду говорить. Что может быть проще и спокойнее? Скажи, если я позову - Дэн, переезжай ко мне, будем жить вместе... ты поедешь? Бросишь свою Юлечку и своего киндера?
- Да, - сказал Дэн.
 Лика засмеялась:
- Очень благородно! А еще мне про моих стариков морали читает. Старики - то обеспеченные. Папан персональную пенсию получает. А вот Юлька с ребенком с голоду сдохнет.
- Юлька работает, на дом берет на компе печатать от одной фирмы. И я им могу денег давать.
- Знаешь, Андреев, - сказала Лика, - меня от тебя тошнит. Ты моральный урод, понимаешь? Ты уже столько раз передо мной обосрался, что не сосчитать. Ты вытерпел, когда я велела тебе морду набить, и не отомстил, и спокойно после этого со мной общался. Ты меня трахал на оргии, как последнюю ****ь, а потом кривлялся перед Мэл - мол, как это нехорошо!
- Лика!
- Молчать! Еще голос будешь подавать, ничтожество! Эта Юлька в сто раз лучше тебя. Потому что она нормальный человек, а ты... все, надоел, не звони мне больше, я с ублюдками не общаюсь!
 Когда Юлька вернулась, Дэн лежал на кровати лицом вниз.
- Ты чего телефон - то не берешь? - сердито закричала она. - Я ребенка тащу, а коляску внизу бросила, хочешь, чтоб ее сперли?
 Он поднялся, и Юля вдруг увидела, что глаза у него красные и мокрые. Она усадила Димку прямо в толстом комбинезоне на пол.
- Денис, ты плачешь, что ли? Что случилось? Болит что - то?
- Ничего. Ничего не болит, Юлечка. Я пойду за коляской.
 Это было так больно и жутко, что сравнения не придумать. Дэн ходил, как потерянный, не ел ничего, и даже заперся после работы в жуткую пивнушку под мостом, где заказал уже водку и пиво, а потом посмотрел на алкашеские рожи вокруг, вспомнил Ликины слова про ублюдка и морального урода, и ушел оттуда трезвый. Но домой идти не мог, было невыносимо тошно. Он сел в троллейбус и поехал в тот квартал, где жили его родители. Зашел в школу. Закончилась уже вторая смена, убегали врассыпную мелкие ребятишки. Дэн бессмысленно походил по школе, пока техничка не спросила его:
- Вы кого ищете?
- Алену Андрееву.
- В каком классе?
- В шестом.
- Шестой класс в первую смену, молодой человек, она давно дома, - сказала бабка. А потом добавила:
- И в таком виде в школу вообще стыдно приходить!
- В каком? - спросил Дэн.
- Сам знаешь в каком!
 Дэн посмотрел в последний раз на доску с надписью "Золотые медалисты", где была надпись: "1998. Мерцалова Анжелика Юрьевна". Повернулся и пошел прочь. Бабка, конечно, подумала, что он пьяный.
 Это нормальный выход, почему бы и нет. Пусть я буду для нее моральным уродом, она все равно так считает.
 Он зашел в синюю палаточку, где торговали продуктами, мылом, чистящими средствами и кое - какой косметикой, и купил бутылку водки. Правильнее было бы взять чекушку, но Дэн подумал, что чекушка недостаточно успокоит его сознание. Дальше он ушел за какие - то трущобного вида магазины и склады, и сел на бревна, кое - где торчащие из - под снега. Отвернул башку бутылке и стал хлебать прямо из горла. Ощущение было жуткое, пришлось заедать снегом. Потом снег уже не понадобился. Водка рассеяла все чувства, и Дэн спокойно хлебал ее, смотря в сгущающуюся темноту, и думал, как все это просто, собственно. Сейчас водка допьется, и станет совсем легко и хорошо. Тогда ничего не стоит подняться на крышу двенадцатиэтажки, где жили родители Лики и его, и сделать всего один шаг с края. Все эти мучения оборвутся, и даже боль не успеет поразить. Просто и сразу.

Вечер был не очень холодный, и какой - то противно сырой, не типичный для конца февраля. Звезд на небе не имелось совершенно. Дэн посмотрел наверх - чернота. Потом вниз - тоже чернота. Напротив светились окна других многоэтажек. Водка кипела у Дэна в желудке. А в голове ее было мало, нарочно, зараза, не била в голову.
 И тут зазвонил мобильник. Дэн вытащил его из кармана куртки инстинктивно.
- Да?
- Здравствуйте, Дэн, - сказал вежливый мужской голос. - Это Александр Ефименков.
Дэн не знал никакого Ефименкова. Но с края крыши отошел.
- Я - друг Мэл.
 Только сейчас до Дэна дошло. Санька, любовник Мэл, с которым она, судя по всему, сейчас жила.
- Мэл посоветовала мне позвонить тебе.
- А по какому вопросу? - спросил Дэн.
- По вопросу фотографий. Тема такая: я представляю две картины на Парижскую выставку. Мне надо послать две хорошие фотокопии и свою фотографию. Мне нужен хороший фотограф. То есть очень хороший. Ты сможешь приехать к нам? Мы оплатим. И сами доставим тебя. Только время выбери.
- А когда надо? - спросил Дэн.
- Да желательно в течение ближайших двух недель сделать.
- Я могу в эти выходные приехать.
- Окей. Это превосходно. Значит, в субботу к девяти утра заедет девушка. Юльчик, ты ее знаешь.
- Знаю.
- У тебя адрес не сменился?
- Нет.
- Мы оплатим нормально, Лика нам сказала, что ты самый классный фотограф, кого она знает.
- А куда ехать? - спросил Дэн.
 Он стремительно трезвел от сырого ветра, а теперь еще и от слов Саньки про Лику.
- Ты все равно не знаешь, - засмеялся Санька. - Деревня Рябиновка. Это Подмосковье.
 Дэн приехал домой на такси, и Юля, едва открыв ему дверь, ахнула в ужасе:
- Ты где так нажрался?!
- Я сейчас, Юлька, - едва пробормотал он, и рванул дверь в туалет. Потом его бурно рвало. Водка на голодный желудок плюс такси - результат незамедлительный. Юлька встретила его с кружкой рассола из - под капусты.
- Ой, спасибо, Юлечка, - простонал он, проглотив кружку одним глотком.
- Банкет, что ли, какой был? - спросила Юлька.
- Да, - ответил он, не в силах врать.
- Ты же голодный, на обед не приходил, и с собой ничего не брал, ой, дурень ты! Иди, ложись!
 Дэн лег, и просто провалился в страшный черный сон без сновидений.
 Утром Юлька сначала подала ему кружку с рассолом, а потом сказала:
- Я звонила тебе в редакцию, сказала, что у тебя температура.
- Зачем? Я бы встал...
- Ага, встал бы, ты посмотри, сколько времени!
 На часах было полдвенадцатого.
- Они сказали - ничего страшного, у него все равно семь отгулов есть. Иди - ка в душ!
 Дэн пошел без слова сопротивления. От душа и рассола полегчало. Из кухни неслись съестные запахи, и мурлыкала музыка, и весело кричал что - то нечленораздельное Димка.
- Садись, - приказала Юля. И поставила перед Дэном полную тарелку жареной колбасы. К удивлению Дэна, вид еды не вызвал отвращения. Он взял ломоть хлеба и стал молотить колбасу, стараясь не смотреть на Юльку.
- Тебе пить нельзя, - сказала Юля. - Ты посмотри, как ты переносишь. Ты чуть не помер.
- Я больше не буду, Юленька, - тихо сказал Дэн. - Прости меня.
- Ладно, - сказала она просто. - Проходит голова?
- Уже прошла.
- Сейчас, волосы подсохнут, и пойдешь с мальчиком гулять. Он и так из - за тебя весь вчерашний день дома проторчал. Без воздуха.
- Конечно, пойду.
 Юля, действительно, была человек в высшей степени порядочный. Дэна терзало жуткое чувство вины. Ему бы полегчало, если бы он кому - нибудь все рассказал. Но никого такого не было. Ребята - Артем, Тосик, не поняли бы. Родители - тем более. Тони - не того склада товарищ, чтобы изливать ему душу. Дэн бродил с коляской по заснеженному скверу и думал о одном и том же - бессмысленности жизни и несовершенстве собственной личности. Удивительно, что неправильные Лика и Мэл - правы, а он, с виду правильный, распадается на куски от своей ущербности.
 Он зашел в магазинчик на углу, купил Юльке голландскую розу, чему она удивилась, но, видимо, обрадовалась. Потом Дэн, раздевая Димку, рассказал ей о звонке Саньки.
- Что же, съезди, - сказала Юля, - деньги не помешают. А мы с Димулей пойдем на выходные к бабушке, правда, котенок?

 Дэн надеялся от всей души, что у Мэл будет Лика. Но спросить постеснялся. И полдороги вынужден был молча слушать в Юльчикиной машине ноющую странную музыку, которой Юльчик подпевала на неведомом языке.
- Ты на каком языке поешь? - наконец, спросил Дэн.
 Юльчик тряхнула бусами, пришитыми к кожаной повязке на лбу:
- На санскрите. Древний язык мудрецов и магов. Вся медитативная музыка поется на нем. Особенно тантрические мелодии.
- А, - удивленно протянул Дэн. Дураком показаться ему не хотелось бы, поэтому он спросил:
- Ты йогой увлекаешься, что ли?
- Ага. Йогой и дзен - буддизмом. Только я этим не увлекаюсь. Я этим живу.
- Помогает? - вежливо спросил Дэн.
- Дзен - буддизм - не проповедь спасения, как христианство. И не проповедь покорности, как ислам. Будда принес в мир просветление, открыл истину пути человека...
- Да?! И в чем же истина пути?
- Избегать страдания, - Юльчик посмотрела на Дэна спокойно и слегка насмешливо. - Болезней, гнева, зависти, тоски.
- Как же этого избежать, а? Если само наваливается?
- Ничто не приходит в нас из мира, - поучительно сказала Юльчик. - Мы сами создаем свой мир в своем воображении. И вносим в него грязные мысли, суету и зло.
- Любовь - это страдание или нет? - спросил Дэн.
- Любовь, которая приносит зло - страдание. А которая приносит добро - нирвана.
 Дэн больше не спрашивал. И так все понятно про его любовь. Нирваны от нее - никакой.
 Он уже дремал, когда Юльчик остановила машину:
- Выходи, Дэн.
 Он огляделся. Машина стояла за кустами у входа в густой темный лес. По обеим сторонам дороги рос такой же лес. И ни души вокруг.
- И куда это мы приехали? - со страхом спросил Дэн.
- А вон дорога, видишь? Санька вчера занял в соседней деревне трактор, почистил тут, чтобы мы прошли.
- Далеко?
- Нет, не очень, просто за лесом.
- А машину твою не сопрут?
- Кто? - усмехнулась Юльчик.
 Дальше они шли по пустой дороге, впрочем, очень скоро Дэн увидел невдалеке несколько домишек, вросших в снег.
- Это здесь они живут?
- Здесь, - коротко ответила Юльчик. А потом повернулась к Дэну и сказала серьезно и почти грустно:
- Только ты не рассказывай анекдотов про наркоманов, ладно? Мэл же Саньку забрала после наркоманской клиники. Он в порядке, но мы не хотим, чтобы он снова начал...
- Понял, - сказал Дэн. Теперь ясно, для чего такая глушь, домишки в снегу... Ему стало грустно, сердце сдавила тихая боль. Мэл тогда сказала: "Любить надо в любом состоянии. Любить в загсе в фате и бутонах роз каждый дурак сумеет."
 Дэн не сумел любить. Ни Юльку, ни Лику, ни самого себя.
Дверь дома открыл высокий парень в черной майке, расписанной, по - видимому, вручную, дикими полосами и зигзагами. Волосы у него спереди были короткие, а сзади падали на шею рваными лохмотьями. В левом ухе блестела ящерица. Из - за его ног высунулась и гавкнула рыжая собачонка.
- Хай, - сказал он. - Заваливайте. Мы уже пирог изготовили.
- Мы! - крикнул из глубины дома голос Мэл. - Хватает же наглости говорить - мы! Мэл делала, Саня рядом стоял!
 Санька тем временем поцеловал Юльчика и повесил на крючок ее шубейку. Дэну пожал руку и тоже повесил его куртку. Дэн заметил, что на обоих запястьях у Саньки были зажившие белые рубцы.
 В доме пахло пирогами, масляными красками, укропом, чем - то еще, приятным и радостным. Мэл появилась откуда - то из - за фанерной перегородки. Волосы у нее были в тысяче маленьких хвостиков, перетянутых цветными резиночками. На ней было коротенькое пестрое платье в стиле батик, ноги - босые. Ногти на ногах выкрашены в ярко - зеленый цвет.
- Садитесь на диван! - крикнула она. Подбежала и поцеловала Юльчика, потом и Дэна.
- Санек, тащи стол сюда! Доставай водку! Сейчас я вас буду кормить!
 За ней бегал по дому смешной молодой кот в блестящем ошейнике. Дэн увидел на стене напротив две картины. Обе - одного автора, сразу видно было. Обе картины светились нереальным красивым светом, бледной дымкой. На одной картине была река из расплавленного серебра, в которую окунали свои ветви плакучие ивы. На второй картине голая девушка входила в эту же реку при луне. Луна, большая и плоская, как старинная медаль, светилась, точно живая.
- Твои работы? - спросил Дэн.
- Мои, - кивнул Санька, - вот их и посылаю.
- Обалденные, - сказал Дэн, - никогда ничего подобного не видел. Но висят неудачно. Фотографировать надо с другого ракурса.
- Как скажешь, так и повесим, - ответил покладисто Санька.
 Мэл таскала на стол. Жареную картошку с грибами. Румяный пирог. Кислую капусту. Огурцы. Кабачковую икру. Водку в запотевшей бутылке.
- Кому? - спросил Санька, беря бутылку.
- Мне, - сказала Мэл, - Юльчику, Дэну, всем.
 Санька и налил всем, кроме себя. Дэн заметил это. Заметил также и то, что на левом запястье Мэл тоже был страшный белый рубец.
 "Семейка Адамс", - сказала бы Юля. Но Дэн чувствовал прямо кожей, что от Мэл и Саньки проистекает тончайшая и точнейшая Гармония. Мэл родилась для Саньки. Санька родился для Мэл. Они угадывали мысли друг друга по взглядам. Хотя, когда Мэл прорезала насквозь клеенку на столе, Санька сказал ей укоризненно:
- Жопа вы, мадам Дорецкая!
- Не ****ите много, Маэстро! - парировала она ехидно.
 Во время обеда Мэл и Юльчик восторженно болтали о музыке и литературе. И Мэл сказала Дэну:
- Знаешь, я ведь книгу о тебе пишу!
- Обо мне? - Дэн чуть не подавился.
- Да. "Пойдем по крышам" будет называться.
 Дэн хотел сказать - ты же обо мне так мало знаешь! А потом подумал - она, наверное, все на свете знает! Глаза у нее... черные, и как у колдуньи, смотрят в упор.
- Финал счастливый будет? - спросил Дэн.
- Гармоничный будет финал, - ответила Мэл.- Это как я придумала. А как ты повернешь, я не знаю. Ты способен все испортить. От слабости или от дурости.
- Надеемся, не испортит, - сказал Санька. И налил еще водки. Всем, кроме себя.
 Мэл и Санька заплатили, как и обещали, хорошо. Даже слишком хорошо за три фотографии. За готовыми снимками обязали заехать Юльчика через три дня. Юльчик сейчас работала в том же городе, что и Дэн.
- А кем ты работаешь? - спросил Дэн, когда ехали домой.
- Специалист по связям с общественностью, - ответила Юльчик.
- А Мэл и Санька? На что живут?
Юльчик посмотрела на Дэна как на привидение:
- Ну, ты отсталый, парень! Мэлка самый модный бестселлер издала. "Дорога в никуда" называется. Не читал? Вот за издание и получает. А Санька картины продает.
 Помолчала и добавила:
- А еще в газете работаешь! И что Лика в тебе нашла?
- При чем тут Лика? - осторожно спросил Дэн.
- Грузится из - за тебя Лика. Видимо, влюблена в тебя по уши. А сказать стесняется. У нее и у Мэл это табу - на любовь.
- Вот почему? - почти крикнул Дэн. - Скажи, почему?!
- Хорошие парни, видимо, в жизни попадались, - сказала выразительно Юльчик. И покосилась на Дэна.
 Фотографии получились, что надо. А деньги, которые Санька за них отдал вперед, Дэн предложил истратить на Юльку.
- Купи себе какие - нибудь сапожки пошикарнее.
- Зима уже скоро кончится. И я мало куда хожу, - возразила Юля. - Давай, знаешь что? Давай на них в ресторан сходим. Ты, я, Артем и Нелька.
- По какому поводу?
- У тебя совесть есть? - спросила укоризненно Юля. - На следующей неделе суббота - двадцать седьмое февраля!
 Двадцать седьмого февраля Димка родился! Следовательно, первый день рождения. Год жизни.
- Блин, я совсем отупел. Да, ты здорово придумала. Сходим в "Восточный".
- Лучше в "Голландскую кофейню". Говорят, там шикарнее.
 Пошли в "Кофейню". Оформлено там было в стиле Голландии восемнадцатого века, а блюда подавались самые разные. Дэн и Артем пили водку (небольшими дозами), Юля - красное, а Нелька - вишневый сок, потому что была беременная.
- Можно вас на танец? - спросил Юльку какой - то персонаж в черном консервативного стиля костюме.
- А я с кавалером, - улыбаясь, сказала Юлька.
- Можно вашу даму на танец? - повторил персонаж уже Дэну.
- Да ради бога, - ответил Дэн. Он Юльку никогда не ревновал.
 Юля пошла с персонажем в черном, и когда пошла, тогда Дэн почувствовал легкую ревность. Потому что Юля была высокая, с точеной фигурой, в коротком платье в облипку, в каблуках. Пожалуй, она была самая красивая в этом ресторане сегодня.
- Чего ты там с ним смеялась? - спросил Дэн.
- Он не поверил, что ты - мой муж. Что я вообще замужем. Он думал, я девчонка какая - то, максимум второй курс.
- Башню тебе пудрил, а ты и довольна.
- А бабы любят, чтоб им башню пудрили, - подтвердил Артем.
 Уехали не поздно, Нелька хотела спать, и ребенка следовало забрать у родителей Дэна. Он уже был сонный, хныкал, и Дэн взял его на руки.
- Оставили бы здесь! - сказала мать. - Охота вам его тащить через весь город.
- А мы сейчас такси вызовем. У нас праздник, елки - палки, - ответил Дэн.
- Прокурорская жена час назад скорую вызывала, - сообщила Ксюшка, - бабки во дворе сказали - чего - то у него с сердцем.
- Это же Ликин отец? - спросила Юлька.
- Да, - ответил Дэн, а сам сглотнул от подступившей боли. - Звоните, ладно, а то пацан ноет.
 Позвонить Лике насчет отца он не осмелился. Приехали домой, Дэн сам раздел и уложил ребенка, который уже крепко спал. Юлька пока плескалась в душе и пела там. Димка был прелестный и розовый. Юля вышла мокрая, и в коротком халатике на голое тело. И сказала:
- Любуешься, да? Мне все соседки говорят, когда я с ним гуляю - твой фотограф прям с себя мальчишку сфотографировал! Правда, он так на тебя похож!
 Помолчала и добавила:
- Я теперь даже представить не могу...чтобы его не было!
- Я тоже, - сказал Дэн. И поцеловал ее.
 Юльчик сказала тогда в машине - любовь, которая приносит добро - нирвана.
Погрузимся в нирвану.
Во вторник позвонили из Москвы. Трубку взяла Лялька и заорала на весь коридор, так что выскочили три отдела:
- Эй! Люди! Дэн у нас первое место взял! По России!!!
 Дэн сидел ошалелый, и слова сказать не мог, пока Тони расспрашивал по телефону подробности, а весь народ шумел и обнимал его, и тряс ему руки.
- Фотография "Мелодия самого лучшего дня", - пояснил Тони потом. - Значит, та, со скрипкой, в ванне. Тебе в Москву ехать, Дэн. На презентацию и за призом.
- Там приз нехилый должен быть, - заметил Эдик.
 Дэн даже не мог сказать, чего было у него больше - радости, восторга, опустошения, грусти. Неживая Лика принесла ему известность и деньги. Живая - знать его не хотела. Как чувствовать себя, непонятно.
 Юля удивилась.
- А ты мне даже не показал, какие фотки ты послал...
- Были на работе неплохие. Я их два года назад делал. Вот, нашел и послал.

- Карту можно обналичить в любом банке России, - сказала Дэну маленькая курносая менеджерша. Уже после торжества, когда Дэн нашел ее в толпе и спросил, что делать с этой штучкой, которую преподнесли ему на серебряном подносе.
 Уже завтра утром фамилия Андреев будет во всех молодежных изданиях.
- И знаете, фотографию могут купить какие - либо журналы, или рекламные фирмы. Вы заходите завтра в наш офис, отдел рекламы. Подпишем договор. И наши специалисты будут этим заниматься.
- Здорово! - сказали сзади. И кто - то положил руку Дэну на плечо. Он обернулся. Леонардо! Дэн видел его в зале. Кажется, у Леонардо тоже был приз в какой - то номинации. Но в какой - то не очень важной.
- Ты закончила с моим другом, Кирюша? - спросил Одонич менеджершу слащавым голосом. - Мы сто лет не видались. Завтра будете гонорары делить.
 И нахально повлек Дэна за собой. В коридорах еще шумели и не расходились толпы.
- Я свой букет на кресле забыл, - сказал Дэн.
- А, добра - то! Зато без букета спокойно пройдем, а то журналисты заебут вопросами!
 И, правда, прошли они спокойно. В куче машин у здания Дэн сразу узнал джип Леонардо.
- Куда поедем? Надо же обмыть!
- Я в Москве ничего не знаю, - осторожно сказал Дэн.
 Леонардо не изменился. Те же мелированные волосы, серьга в брови. Куртка, сшитая из разных полос цветной джинсы.
- Зато я знаю. Поедем. Я устал. Надо расслабиться. Банкет у них какой - то говенный был, согласись?
 Они ехали, и Леонардо обсуждал что угодно - конкурс, конкурентов, прессу. Только ни слова про Лику. А потом, когда уже сели за стол в подземном ресторанчике, где горели электрические факелы, сказал:
- Эта паскуда Лика всем удачу приносит! Помнишь, как я тебя обставил с "Девушкой конца столетия"? Твоя фотка была ничуть не хуже. А дали мне. Потому что у нее аура особенная. Она, ****ь, всех к себе притягивает...
- Вы почему развелись? - спросил Дэн.
- А я знаю, почему? Потому что у нее башка не в порядке. Лежала целыми днями на кровати и ревела. Ей, видите ли, скучно со мной. Подарки дарю, развлекаю - скучно. Гуляем, тусуемся - скучно. Премию получила, ни ***, настроение ни лучше. Говорю, маркиза, ты, может, полечилась бы? У нее же нервы ни к черту. Ее с детства психиатры лечили.
- Я знаю, - сказал Дэн, - но, мне казалось, вы так подходили друг к другу.
- Да ей ни один человек не подойдет! Ей место в дурке! - Леонардо сердито взял из рук официантки графин и сам налил Дэну и себе коньяка. Залпом выпил. Заел лимоном.
- А я же ее любил...
 Вид у Леонардо был нерасполагающий к сентиментальным словам. Но говорил он, видимо, искренне.
- Она же притягивает, как магнит... Я к ней и сейчас иногда притащусь. Когда подружки ее нет. Поебаться даст, а потом - пошел отсюда, видеть тебя не могу!
- Люди искусства все странные, - сказал Дэн.
- Я знаю. Я сам с при****ью. Но не с такой!
 Дэн вышел из своей гостиницы ровно через десять минут после того, как Леонардо довез его и смотался. Потому что сразу после его отъезда Дэн не выдержал и позвонил Лике.
- Алло, - спокойно ответила она, - привет, Дэн! Поздравляю!
- Ты уже слышала?
- Мне Ленька уже дня три назад звонил. Рассказал.
- Мы с ним пили сегодня.
- Жаловался на меня? - спросила Лика насмешливо.
- Кто, я?
- Не ты, Ленька. Ты молча терпишь, как партизан.
- Можно, я приеду к тебе? Я в Москве сейчас.
 Она помолчала, потом невыразительно сказала:
- Я не дома. Подъезжай ко мне. Арт - клуб, второй этаж. Запиши адрес и возьми тачку. На метро заплутаешь.
 В Арт - клубе Лика сидела в маленьком зале типа актового, с каким - то типом, нестриженым и небритым, за микшерным пультом. Оба были в наушниках. Больше никого в зале не было. Дэн подошел и сел рядом с нею. Лика обернулась и, улыбаясь, молча поднесла палец к губам. Дэн сидел молча, пока Лика и нестриженый что - то слушали и изредка обменивались словами типа:
- Здесь убрать немного.
 - Низы запилены.
 - Здесь флейты нет на самом деле. Убирай.
 Это недолго продолжалось. Лика сняла наушники и сказала нестриженому:
- Продолжим во вторник. Пока, Костик.
 Чмокнула нестриженого в макушку и махнула Дэну рукой:
- Пошли!
- Это вы чего делали? - спросил Дэн.
 Они вышли на улицу, Лика взяла со стоянки красную Ауди. Раньше Дэн у нее этой машины не видел.
- Это мы делали аранжировку, - ответила Лика, садясь за руль, - я написала музыку для одной музыкальной программы...
 Она назвала. Дэн эту программу иногда смотрел.
- Ты известный человек в Москве, да, Лика?
- Да. Ты теперь тоже. Не упусти этот момент, не будь лохом, как всегда!
 Дэн не отреагировал на лоха. Лика повезла его в узкие боковые улицы. Уже набегали сумерки, но свет в салоне она не зажигала. Лицо ее в сумерках было бледным и печальным. И совсем молодым, как была она в семнадцать лет. На ней были короткие ярко - красные джинсы и сапожки с высоченным каблуком. Этим каблуком она ухитрялась ловко давить на педаль. Еще на ней была короткая шубка. Чернобурка, как понял Дэн. Ни одна из знакомых ему женщин не имела чернобурки. Ему стало еще более грустно.
- Что с деньгами будешь делать? - спросила Лика.
- Не придумал еще.
- Дождись, пока сделают предложения на твои фотки. Тогда суммируешь бабло, и сможешь открыть свой салон. Только не там. Надо здесь, в Москве.
- Здесь жить негде, - сказал Дэн.
 Странно было слышать от Лики взрослые и сухие рассуждения про деньги. И вообще, она была печальная и усталая.
Лика загнала машину в подземный гараж, а когда вышли, показала Дэну на белый дом над гаражом:
- Вот, здесь я живу.
 Она набрала код на подъезде, и, едва железная дверь захлопнулась за нею и Дэном, вдруг повисла у Дэна на шее и обожгла ему губы поцелуем.
- Я так скучала, ужасно!
 Дэн на короткий миг вспомнил слова Леонардо о том, что у Лики башка не в порядке. Но тотчас эта мысль исчезла. Он обнимал Лику и целовал ее еще более жадно, чем она его. Видимо, башка не в порядке была и у него.
 В подъезде был полусвет: какие - то голубоватые лампочки горели, но слабо. И людей никого не было. Дэн и Лика едва не падали от слабости, от дрожи во всем теле. Лика сползла к ногам Дэна и быстро, трясущимися руками, расстегивала ему зиппер на джинсах. Впилась губами, он и слова возразить не успел. И дальше ему осталось только откинуться бессмысленно к стене, а она отравляла его своим ядом безумия, высасывала из него энергию.
Наверху хлопнула дверь.
- Лика! - прошептал Дэн. - Вставай, там идут!
 Каким - то чудом они добрались до ее квартиры. Буквально упали в коридор. Там было совсем темно, и в этой темноте Дэн снимал с Лики сапожки, шубку, все падало на пол, в одну кучу, там же он попытался содрать с нее и джинсы, но Лика слегка опомнилась:
- Погоди. Пойдем в комнату.
 Она зажгла свет. Из темноты выплыла деревянная скульптура индейца с глазами из самоцветов. Индеец стоял напротив здоровенного зеркала в бронзовой раме. Лика подняла шубку и повесила ее на вешалку.
- Давай куртку сюда.
 Глаза у нее были, тем не менее, безумные, зрачки так и плавали. Губы были ярко - вишневого цвета. Дэн разулся. Лика тем временем зажгла свет в одной из комнат. Дэн прошел туда. Все было в темно - красных тонах. Обои, кресла. И кровать под балдахином тоже темно - красного цвета. Дэн сроду не видел у кого - либо дома балдахин.
 На стене висела большая увеличенная фотка в черной раме с золотом: Лика и Виталька, обе в странных полупрозрачных платьях. Щека к щеке.
- А где твоя "жена"? - спросил Дэн.
- Она мне не "жена". У нас нет жен и мужей, мы ж не гомики, - ответила Лика. - Виталька на гастролях. Она в театре работает костюмером. Уехали в Польшу.
 Села на край кровати и стала стаскивать с себя короткую кофтенку цвета змеиной кожи. Потом джинсы. Под джинсами оказались чудные колготки - черные и с вырезом между ног. Никакого белья, естественно, не наблюдалось.
- Чего ты стоишь? - спросила Лика. - Раздевайся, иди ко мне.
Дальше Дэн не давал ей никакой инициативы. Она пыталась сопротивляться, но он ее одолел. Все действия исходили от него. Лика была аж красная от злости, но ничего не могла с собой поделать. Ей было в кайф все, что он делал. Она бы хотела быть главной, но никак.
- Сегодня не твой день, - сквозь зубы проговорил Дэн, задыхаясь. - Сегодня мой день.
- Это почему? Это почему?
- Это потому что я тебя победил.
 Он говорил это ей в ухо, потому что лежал у нее на спине, а она не могла его скинуть, задыхалась от удовольствия и злости, непроизвольно подмахивала, безупречно попадая в ритм. Даже слезы у нее полились, до того ей было и сладко, и больно от осознания собственного поражения. Лежала обессиленная на черной простыне. Когда Дэн откинулся от нее, она повернулась, и что есть силы укусила его за плечо.
От этого укуса он мгновенно ожил, схватил ее в охапку, снова подмял под себя:
- Ах, ты, мерзкая злюка!
- Да, еще! Еще! Хватит у тебя силенок - еще? - крикнула она, смеясь.
- Очень даже хватит!
 Лика воспользовалась секундной слабостью Дэна, как змея, перевернулась под ним.
- Тогда давай в альтернативный вход. Хочу финальный кайф.
Финальный выжал все силы. Лика и Дэн уснули до рассвета.
- Вставай, эй! - крикнула Лика.
 Дэн очнулся. Она сидела на краю кровати, уже умытая, но без грамма косметики, бледноватенькая и - впервые заметил Дэн - слегка конопатая! На ней был лиловый костюмчик из шелка и перьев. Топик и шорты.
- Иди в душ. Я уже кофе сварила.
- А я думал, ты мне сейчас скажешь - пошел вон, видеть тебя не могу! - сказал Дэн.
- Хоть раз такое было, брехло? - смеясь, сказал она.
- Леонардо мне сказал - ты так с ним делаешь.
- Леонардо никто.
- Раньше ты говорила, что Леонардо - суперчеловек, а я - никто.
- Все течет, все изменяется, - сказала Лика с усмешечкой. - Иди. А то ты такой лохматый с утра, прикольный. У тебя волосы сами вьются, да?
- Да. Разве ты не помнишь, они у меня с детства такие, хрен расчешешь.
- В детстве ты ходил коротко стриженый. И было не видно.
 Надо же! Он сам забыл. А Лика помнила!
 На кухне был круглый столик, как в кафе, дамские золоченые чашечки, на блюдцах - печенье, масло, хлеб с кунжутом и красная икра.
- Добавить коньяка в кофе? - спросила Лика.
- Добавь.
 За окном был белый уютный зимний день. И Лика была ему под стать, тихая, совершенно не сумасшедшая, почти как Юлька, когда она готовила Дэну завтрак. Разве что у Юльки ни таких нарядов не было, ни такого маникюра, ни такой красоты. Лика была красивая даже без всякой краски.
- Лика, - спросил Дэн, - ты про своего отца знаешь?
- Знаю, - без тени злости сказала Лика, - маман звонила. Да там ничего страшного. Сердечный приступ просто. Не инфаркт. Я ему звонила. Обещала - приеду. Он обрадовался.
- Еще бы! - сказал Дэн.
- Я пока не могу никуда ехать. У меня программа пишется. Через недельку съезжу к ним. Как раз и Виталия вернется.
 Дэн помолчал. Потом сказал:
- Я не знаю, как сказать тебе... все твои друзья считают, что у тебя не в порядке нервы. Я так не считаю. Но я тебя редко вижу. Может, правда, тебе лучше поехать куда - нибудь в санаторий? Отдохнуть?
 Лика молча достала из шкатулочки сигарету без фильтра и без надписи. Вставила ее в мундштук и закурила. Дэн ощутил явственный запах марихуаны.
- Тебе не надо это курить, - тихо сказал он.
- Говори уж правду! - ехидно сказала Лика. - Все они говорят, что у меня крышу сорвало. И ты тоже так думаешь.
- Нет. Я не думаю. Я ничего плохого про тебя не думаю.
- Почему?
- Потому что я тебя очень люблю.
- Не ври! - вдруг крикнула Лика так, что у Дэна в ушах зазвенело. - Не любишь! Никто меня не любит! И меня нельзя любить! Я - дрянь! Я злая! Я безжалостная! Даже Виталька уже так говорит!
- А Виталька - то почему?
- Не твое дело! Твое дело - трахнуть меня, получить от меня по морде и уйти! Мое дело потом - сделать аборт. А Виталькино дело - жалеть безмозглый зародыш и плакать... У каждого своя функция.
- Послушай, ты разве еще один аборт сделала? - в ужасе спросил Дэн.
- А ты как думал? - с ненавистью спросила Лика. - Забыл про то, что летом было, у нас? Ту чертову оргию?
- Ты почему не сказала мне, Лика? - он схватил ее запястье и стиснул, не выпуская, как она не вырывалась. - Ты зачем так издеваешься над собой, Лика?
- А что бы ты сделал? - вдруг потухнув, спросила Лика. - Что? Бросил бы Юльку и ушел ко мне? Да, ты один раз так уже обещал...
- Я не думал тогда, что говорю. Просто я для тебя из кожи вылезу. Понимаешь?
- Нет. Не понимаю. Я не понимаю романтических бредней. Я сама по себе. Ты - сам по себе. Всё!
 Дэн замолчал, потому что глаза у Лики были страшные, без всякого выражения, больные и чужие.
- Лика. Я не знаю, как тебе объяснить... у тебя распад личности, Лика. И у меня тоже. Мы оба не в порядке. Если бы Санька не позвонил мне тогда насчет фоток, я бы с крыши бросился.
- Ниоткуда бы ты не бросился, - презрительно сказала Лика, - ты на сильные поступки не способен. Ты выбрал себе в жизни двадцать пятую роль, и она тебя устраивает.
- Тебе в кайф меня унижать. Я давно это знаю.
- А тебе в кайф создавать у меня чувство неполноценности.
 Дэн не мог больше этого слушать. Он вырвал у нее из пальцев джойнт, прижал ее к себе, как она не вырывалась, потом она шевелиться перестала, и терпела его поцелуи.
- Лика! Так нельзя. Мы должны быть вместе. Мы должны прийти в себя. Иначе это плохо кончится.
 Лика поцеловала его и сказала:
- Мне надо подумать.
 Это уже была победа! Дэн сказал:
- Я был у Мэл и Саньки. Они сидят в избушке на курьих ножках в лесу, а счастливы. А у них было похуже!
- Они сильные, - сказала Лика, - по Мэл хоть трактором проедь, она поднимется и пойдет. Санька такой же. А ты - дохлятина.
 Помолчала и добавила:
- И я тоже дохлятина.
 Никогда раньше она о себе так не говорила.
 После обеда, когда Дэн закончил все свои дела в отделе рекламы, он позвонил Лике. Она была где - то у продюсера, как сама сказала:
- Я тоже уже закончила все. Ты где, я подъеду, заберу тебя.
 Оказалось, недалеко, по московским меркам. Лика даже в пробку не попала.
- Слушай, давай я машину поставлю, и пойдем пешком пошатаемся, хочешь?
 Он, конечно, хотел. Правда, сначала Лика не давала взять себя под руку, зашипела, как змея. Они шли просто рядом. Был какой - то сквер, почти безлюдный, только бабки с детьми и голуби. Шел мягкий мартовский снег, большими хлопьями. Лика была без шапки, и снег обсыпал ее волосы, они блестели, как у снежной королевы. Лика купила у старухи семечек и стала кормить голубей. Дэн тотчас щелкнул ее на фоне белого пруда, с голубями и тихо улыбающуюся. Потом еще щелкнул двух пацанов, которые залезли на край фонтанчика и балансировали там, грозя свалиться.
- Я еще не видела вашу выставку, - заметила Лика, - ты свободен завтра? Как раз суббота. Сходим вместе?
- Я уже освободился, - сказал Дэн. - Мне в понедельник на работу. Я у тебя останусь до вечера воскресенья, можно?
- Офкос, - ответила она весело.
 Потом она села на скамеечку, счистив предварительно с нее снег, достала из кармана шкатулочку с джойнтами, извлекла один.
- Скурим на двоих?
- Давай, скурим, - согласился он.
 После джойнта мир стал еще более сиреневым и радостным. Лика сказала:
- Здесь кафешка есть, зайдем, а то на хавчик пробило после травы.
 Кафешка была для детей, без спиртного, с молочными коктейлями и пирожными. Но никто о спиртном не пожалел. Оторвались на коктейлях. Потом еще Лика завела Дэна в маленький магазин, где продавались предметы искусства, страшно дорого.
- Видишь картинку? Вон ту, где цветы как серебряные?
- Санькина? Я понял сразу. У него свет какой - то особенный. А дорого она стоит!
- А то! - усмехнулась Лика.
 Поехали домой. Лика собралась готовить обед. Достала из холодильника мясо, какие - то овощи, каких Дэн в глаза не видел, стала резать и кромсать.
- Я не знал, что ты готовить умеешь, - заметил он.
- Я люблю готовить, - сказала она.- Каждая еда составляется по правилам композиции и имеет свою мелодию, как музыка. Я, когда готовлю, слышу эту музыку... Тебе не понять, долбень!
- Ни фига, все понятно. Я, когда читаю книгу, всегда представляю фотки по сюжету. Как бы я их сделал. Я прочитал роман Мэл. Я бы сделал классные фотки.
 Лика сказала:
- Дойди, плиз, здесь на углу магазинчик есть, купи бутылочку красного. Неохота крепкое пить, а дома один коньяк.
 Дэн послушно пошел. Купил бутылку вина. И две пачки презервативов.
 У Лики уже была вся кухня в ароматах. Она увидела, что Дэн хочет засунуть вино в холодильник, и закричала несердито:
- Кто же красное охлаждает, это же не водка, лапоть!
 Потом прошла в комнату и включила музыку. Музыка была незнакомая, скрипки и виолончели, потом синтезатор добавился. Но Дэн сразу спросил:
- Твое?
- Да. Как угадал?
- Тоже ни с чем не спутаешь.
 Она посмотрела ему в глаза с усмешкой:
- Вы тонкий ценитель, господин Андреев!
 Дэн тотчас вспомнил, как Мэл и Санька подкалывали друг друга, и обнял ее, притянул к себе, стал целовать.
- Уймись, а то обеда не будет, а я зверски голодная!
 После обеда пошли поваляться. Дэн уже содрал с Лики почти всю одежку, потом вспомнил и вскочил.
- Ты куда? - спросила Лика.
- Я купил резинок. Чтобы снова не было тебе проблем.
- Ха! - сказала Лика. - Ты дурак, да? Вчера драл меня, как хотел, сегодня купил резинки. Уже смысла нет.
- Может, вчера ничего не получилось.
- Может, - ответила Лика, - тогда сегодня тем более не получится. Уже эти опасные дни прошли. Брось, Дэн, не порти удовольствие.
 Вечером они ходили в клуб "Альтернатива". Лика сказала, что это клуб для нетрадиционалов. Там, и в самом деле, было немало лесбиянок, геев, но хватало и нормальных личностей. Лику здесь знали. Девицы и парни подходили здороваться. Некоторых Дэн отчетливо помнил, поскольку видел их по телеку. Лика всем представляла Дэна:
- Это Денис Андреев, фотограф, у него первое место по России.
- Видели, - ответила одна девица, - и все фотки с тебя, Маркиза!
 Лика засмеялась, видимо довольная.
 На другой день поехали на выставку. Лика была все эти дни спокойная, все время улыбалась. По выставке Дэн уже ходил с нею под руку. Лика не сопротивлялась. Потом весь день пробыли дома вдвоем. Никогда не разговаривали так много друг с другом.
 Дэн забыл, как течет время, как его зовут, и где он живет. Все телефоны в доме были выключены.
- Виталька должна звонить, - сказала Лика, - пошла она в жопу! И мобильники давай выключим.
 В воскресенье вечером Лика сама отвезла Дэна на вокзал. Они обнимались - весь перрон оборачивался, потому что так не обнимался здесь никто.
- Я тебе позвоню, - сказал Дэн. - Как доеду. И потом, через недельку позвоню. Скажешь, что решила.
- Хорошо, - покладисто сказала Лика.

 Следовало, наверное, прийти в себя после этого всего. А Дэн сразу поехал домой. По пути позвонил Лике.
- Добрался? - спросила она.
- Я люблю тебя, - сказал он.
 Она помолчала и вдруг сказала:
- Я тебя тоже.
 Дэн был такой ошарашенный от этих слов, что не мог прийти в себя до самой квартиры. Это что же с ней случилось, если она сказала ему это!!!
 Юлька открыла с Димкой на руках. Дэн взял у нее Димку и поцеловал его. Альтернатива. Чтобы не целовать Юльку, этого бы он сейчас никак не сумел бы сделать. Димка засмеялся от радости.
- Отдай, отдай, ты холодный с улицы! - воскликнула Юля. - Раздевайся! Идем. Я тебе ужин сделала. Ты чего мобильник отключал?
- А я на всяких совещаниях там был, там положено отключать.
- Мне Тони тоже так сказал, а то я ведь психовала...
 Он показал ей свой приз - пластиковую карту, и Юлька сделала круглые глаза, и чмокнула его в щеку.
- Еще будут гонорары, мне сказали, эти фотки обязательно кто - нибудь купит. Издательства, журналы...
- Иди, мой руки, я еще эту - то сумму не переварила!
 Поставила перед Дэном тарелку с картошкой и отбивной, и забрала у него ребенка, который немедленно заныл.
- Дай ты человеку поесть, котенок! Прям такой противный стал, только бы по рукам его таскали! Водочки налить тебе, Денис?
- Налей чутка.
 Он уже закусил водку, когда Юлька спросила:
- Ты чего же мне не сказал про фотографии? Что они с Лики сделанные? Я не знаю ничего, как дура. Мне все девки звонят - ты видала? Ты видала? Это как ты разрешаешь? А мне и сказать нечего...
- Я подумал, тебе без разницы. Это же тогда... два года назад.
 Он покраснел, и есть не мог, и смотреть на нее не мог. Юлька была не обиженная, скорее недоумевающая.
- Да ладно, ешь, бог с ними.
- Тебе очень неприятно из - за этого, Юля?
- Как сказать? Конечно, я же вижу, что это не порнуха какая - нибудь. Красиво очень. Но ты бы хоть предупредил. Знакомые не так поняли.
 У нее даже слезы показались. Но она сразу отвернулась к плите, чтобы Дэн их не заметил. Он не знал, что сказать. Молчал и не мог есть.
- Ладно, все! - сказала Юлька нарочно веселым голосом. - Я не обиделась! Про Лику все знают, что она лесби. Так что ничего страшного. Ешь, не грузись!
Дальше была неделя, наполненная поздравлениями, сладкими воспоминаниями, новыми фотографиями, которые сами собой получались, и СМС-ками. В день по нескольку штук. В четверг был рекорд - сорок штук.
"Иду мимо Храма Христа Спасителя. Почему мы не щелкнулись здесь вместе?"
"Еще будет случай, я верю"
"Сижу на работе, все галдят, думаю про тебя"
"Я тоже"
"Я тебя люблю"
"Я тебя тоже"
"Поедем на лыжах вместе?"
 "Я не умею на лыжах. Я родилась в Ташкенте"
"Была у психотерапевта. Сказал обычное - истерия."
"Я тебя люблю с истерией."
 СМС - ки сыпались даже вечером, и Юлька недоуменно спрашивала:
- Кому это делать не фига?
- Это Тони и Лялька, прикалываются, - отвечал Дэн.
 В субботу Дэн едва выждал до обеда, не послав ни единой СМС - ки. Потом пошел с Димкой гулять и позвонил Лике.
- Привет, - сказала она.
 Он весь дрожал от ужаса, ожидая от нее чего угодно. А она вдруг весело сказала:
- Я у родителей!
- Ты здесь? - закричал Дэн.
- Ну да. Ты сможешь завтра убежать из дома?
- Легко!
- Тогда давай встретимся около драмтеатра в одиннадцать. Окей?
- Окей! Я люблю тебя.
 В этот раз Лика не ответила. Засмеялась. Может, мать или отец рядом сидели?
 Дэн сказал Юльке, что ему звонил редактор на мобильник. Завтра областные соревнования в спортивной школе. Надо сделать фоторепортаж. Юлька не удивилась. Так часто бывало.
Падал мягкий снежок. а солнце сияло уже полностью весеннее. Лика стояла около кафе рядом с театром, и сразу отличалась от всей гуляющей публики. Во - первых, на ней были кожаные шорты - это в марте - то! Далее, на ней были черные колготки и фиолетовые(!!!) сапоги с огромными стразами. Меховая курточка едва ли до талии вообще была экстремально розовая. И на шее висела поверх курточки толстая цепь с кованым старинным кулоном из черного серебра. Дэн немедленно щелкнул ее. Она засмеялась:
- Готовишь для следующей выставки? Типа "Я не люблю"?
 Он схватил ее, закружил и поцеловал. Проходящие мимо посмотрели осуждающе. Им - то целовать было некого, и смелости такой не было.
Дэн и Лика взялись за руки, сплели пальцы и так пошли. Неизвестно куда. Шли рядом и даже не разговаривали. Снег падал и падал, и улыбки у обоих были реально сумасшедшие.
- Слушай, я ведь ключи взяла у Юльчика! - сказала Лика. - Мне совсем башню снесло. Ходим тут, как колхозная парочка, хотя можно лечь в койку и потрахаться!
 До Юльчикиного дома было совсем рядом, в центре. Квартира, правда, была однушка, но так причудливо декорированная под Тибет или Индию, что Дэн обалдел. На полу лежали настоящие рисовые циновки. На стене - ковер ручной работы с шамбалой. Ложе было низкое, и за занавеской из бамбука. И лепная сценка из Камасутры на стене - две слепившиеся в странной позе жопастые женщины.
- Обалдеть! - сказал Дэн. - Как музей!
- Юльчик сама из Деревец. Но когда училась в городе, была в связи с очень богатой бабой. Та ей и купила эту хату. А теперь Юльчик в Москве живет. Здесь редко бывает.
По ходу разговора она зажгла в курильнице какую - то сладкую колдовскую смесь. Потом она и Дэн перешли на кухню, и Лика извлекла из своей фиолетовой сумки маленькую пузатую бутылочку.
- Ликер на лепестках орхидей. Попробуем? Правда, еды никакой нет, но можно пиццу заказать...
 Про еду никто и не вспомнил. И про время тоже. Дэн очнулся, когда заиграл мобильник, брошенный со всеми вещами на пол.
- Ты где? - спросила Юлька сердито.
- Я скоро буду.
Юлька - раз - и выключилась.
- Злая была - кошмар, - сказал Дэн.
- Правда, пора идти, - сказала Лика, - я завтра рано утром поеду. А сейчас к старикам, а то потеряли меня, небось...
 Она говорила о родителях без злобы. Когда она встала с кровати, ее зашатало, и она чуть не свалилась.
- Ты что?! - испугался Дэн.
- Ты задрал меня до полусмерти, мерзавец, - засмеялась она. Оделись они, тем не менее, благополучно, и отправились по домам. Напоследок Лика сказала:
- Я тебе позвоню через недельку. У меня должна закончиться запись. И я думаю, я что - либо уже решу.
- Насчет чего? - спросил Дэн.
- Насчет всего, - усмехнулась она.
 Дэн ехал в троллейбусе, за окнами уже смеркалось, он не думал о доме, он вообще ни о чем не думал. Крышу сорвало полностью.


Рецензии
Так радостно читать про расписные футболки этих ребят, бусы всякие на неположенных местах и прочий креатив! Я как будто моложе становлюсь. Ведь и у меня когда-то был замшевый ксивник -немножко бахромы, немножко бисера и закрывался на охренительную пряжку. Сама сшила. Сразу хочется что-то создавать, сразу молодею душой. Спасибо, Лен.

Анна Новожилова   30.10.2011 09:44     Заявить о нарушении
А я ни разу не удосужилась что-то себе смастерить в таком роде, хотя задумок была масса. У меня мать вроде Этой главной героини Нины - все время что-то творит, и получается весьма нефигово. Никак не уговорю делать на продажу - люди советской формации не могут от нее отойти.

Елена Тюгаева   30.10.2011 16:00   Заявить о нарушении
На это произведение написано 9 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.