Сказка 5. По сучьему велению

Жил-был один старик, но помер вскоре, окочурился. И осталось у него три сына: двое умных, а третий дурачок – Емеля.

Умные братья работают: по помойкам шарятся, бутылки да металл собирают, а Емеля целый день на печи лежит да порножурналы геевские разглядывает. Ну, дурачок ведь – что с него взять!

Умные братья как бы женились: каких-то шмар в дом привели. Ну, они же умные – им без женщин нельзя. А Емеля всё на печи лежит – нафига дурачку женщины!

Один раз ушли умные братья на промысел, а бабы их говорят Емеле:
– Сходил бы, пентюх, на свалку, поймал бы собачку какую. Мы бы её и зажарили.
А он им с печки:
– Неохота.
– Сходи, Емеля, а то братья придут, все твои журналы пидорские порвут!
– Ну ладно, схожу.
Слез Емеля с печки, надел тюбетейку, обул кеды, взял веревочку и пошел на свалку.

Собак на свалке много, но все тощие какие-то: кожа да кости. Хорошего шашлыка из них не получится, разве что рагу для постного супа.
Вдруг увидел Емеля красивую собаку неизвестной породы. Шкура рыжая, на солнце золотом переливается. Сообразил Емеля петелечку, забросил веревочку, изловчился и поймал рыжуху.
– Вот шашлык будет! – обрадовался Емеля. – И шапка к зиме теплая!

Вдруг собака говорит ему человеческим голосом:
– Емелюшка, отпусти меня. Я тебе пригожусь!
А Емеля в ответ:
– Не гони, животное. Ты как бы не в сказочке детской.
– Емелюшка, лапушка! – взмолилась собака. – Отпусти меня! Я тебе сделаю всё, что ни пожелаешь!
– Ладно, животное. Тока сначала покажь, что не кинешь меня.
– Скажи, Емелюшка: что ты сейчас хочешь?
– Хочу, чтобы здесь и сейчас оказался кабанчик, да пожирнее. И чтоб домой сам за мной бежал и не хрюкал.
Собака говорит Емеле:
– Запомни мои слова, Емелюшка. Когда тебе что захочется – скажи только: по сучьему велению, по моему хотению.
Емеля и говорит:
– По сучьему велению, по моему хотению – окажись здесь кабанчик в центнер весом да шагай за мной и не хрюкай.
Тока сказал – кабанчик рядом стоит и пятаком об колено трется.

Ясный перец, отпустил Емеля собаку – он паренек честный, слово свое держит.
Зашел кабанчик в дом и сам на вертел влез. А Емеля на печь забрался и журнальчик взял.

Прошло много ли, мало ли времени – бабы умных братьёв говорят:
– Емеля, что ты всё лежишь да дрочишь. Пошел бы, пентюх, где бухла раздобыл или хотя бы лосьона какова.
– Неохота.
– Сходи, Емеля, а то братья придут, все твои журналы пидорские порвут!

Вломак Емеле с печи слезать да от любимых дел отрываться. Вспомнил он про рыжую собаку и потихоньку говорит:
– По сучьему велению, по моему хотению – окажись тут ящик коньяка да бананов мешок.
И тока сказал – на столе – бац! – ящик коньяка французского да мешок с бананами.

Славно в тот день погуляли, зажигательно – башка несколько дней трещала, а блевотный запах до сих пор не выветрился!

Много ли, мало ли времени прошло – шмары братьёвы говорят:
– Емеля, братанов твоих в ментовку замели – дело шьют. Сходи – выручи!
– Да вы-то на что? – отвечает Емеля. – Сходили бы сами, менты вас увидели б – в момент разбежались бы!
– Сходи, Емеля, а то братья срок отмотают, вернутся – все твои журналы пидорские пожгут!

Делать нечего. Слез Емеля с печи, надел тюбетейку, обул кеды, вышел на улицу и сел на салазки.
– По сучьему велению, по моему хотению – везите меня, салазки, к самым воротам ментхауза.

Без происшествий добрался Емеля, если не считать трех сбитых старушек.
Вошел Емеля в ментхауз и говорит дежурному:
– Тут мои два братана как бы парятся. Отпусти их по-добру по-здорову.
– Ты, видать, с утра самогонку пьянствовал, – отвечает тот. – Вали-ка отсель, пока ****юлей не огрёб!
– Отпускай, говорю, а не то фото твое глянцевое помну!
Рассердился дежурный и ударил Емелю по почкам.
Согнулся Емеля, типа от боли, и говорит тихонько:
– По сучьему велению, по моему хотению – дубинка, наваляй-ка этому говнюку!
Соскочила дубинка с ремня дежурного – и давать таво молотить. Насилу он ноги унес и в обезьяннике спрятался.
Взял Емеля ключи со стола и открыл все камеры, где люди добрые томились.

Долго ли, коротко ли – услышал царь об емелиных проделках и послал за ним взвод ОМОНа: найтить, скрутить и во дворец привезтить!

Окружили омоновцы хату и в матюгальник кричат:
– Емеля, ёб твою мать, выходи с поднятыми руками, а не то ****ец тебе!
Отложил Емеля журнальчик в сторонку и говорит тихонечко:
– По сучьему велению, по моему хотению – Вам Даммушка, преподай-ка этим козлам урок вежливости.
Тока сказал – а менты уже все раком стоят, и Жан-Клод Вам Дамм от одного к другому переходит и в попку учит.

Удивился царь, что взвод ОМОНа не смог с Емелей справиться, и послал сваво лучшего дипломата.
Накупил дипломат изюму, пряников, мороженого шоколадного да к дому подъехал. А возле дома бабы братьёвы в настольный теннис играют – он у них и стал выспрашивать, что любит Емеля.
– Наш Емелюшка, любит, когда к нему ласково обращаются, – говорят те. – А ещё больше – фотки с голыми парнями разглядывать.

Вошел дипломат в дом, дал Емеле изюму, пряников, жестянку кока-колы открыл и говорит:
– Емелюшка, голубок сизокрылый, что ты всё на печи лежишь? Поедем к царю во дворец.
– Мне и тут не дует, и мухи не кусают, – отвечает тот.
– Емелюшка, голубочек, – ворковал опытный дипломат, – поедем во дворец. У царя интернет проведен, там столько фоточек парнишечек разных – тысяча тысяч!
– А ты не гонишь? – встрепенулся Емеля.
– Бля буду! – поклялся опытный дипломат и перекрестился.
Подумал-подумал Емеля и согласился.
– Ну ладно. Ехай вперед, а я за тобой буду.

Уехал дипломат, а Емеля полежал ещё, подёргал трохи игрушку и опосля говорит:
– По сучьему велению, по моему хотению – ну-ка, печь, поезжай к царю.
Выехала печь на улицу и ко дворцу двинулась.

Царь глядит в окно, дивится:
– Это что за хрень?!
Опытный дипломат ему отвечает:
– А это Емеля на печи к табе едет.
Вышел царь на крыльцо и говорит строго:
– Что ж ты, Емеля, ПэДэДэ не соблюдаешь! И техосмотр, небось, не прошел.
– А нафига, – отвечает тот.
– И людей моих при исполнении в неудобное положение поставил. Это как называется?
– Позишн намбер ту.
– Вот и царю грубишь, по-ненашему выражаешься, заморскими словечками мусоришь.
– Хары, старый, ворчать. Интернетку кажи – а не то домой ворочусь.
Отвели Емелю в компьютерный зал, объяснили всё, показали.

Цельный день Емеля за компом сидел, всё никак не мог оторваться. А вечером за соседний столик царевич пришел. Такой красивенький мальчик – а на Емелю не глянет, не подмигнет, губки сладенькие не оближет. Закомплексованный, одним словом.
Прикрыл Емеля рот ладошкой и тихонечко говорит:
– По сучьему велению, по моему хотению – пускай царевич меня полюбит.
А сам комп выключил и типа как уходить собрался.
Не успел Емеля и двух шагов сделать, а царевич на нем повис, обнял крепко, поцеловал. Царь сваво сына от Емели оттаскивает, а тот плачет, визжит, ножками дрыгает.
– Не могу жить без Емели! – кричит царевич. – А разлучишь нас – вскроюсь!
Делать нечего – оставили Емелю во дворце и в комнату к царевичу поселили.

Два дня и две ночи не выходили возлюбленные из комнаты – всё тешились да баловалися. А на третий день утомились и уснули крепким сном.

Царь эти двое суток себе места не находил, всё думал, как позор скрыть да от Емели избавиться. Вызвал он к себе опытного дипломата и говорит:
– Мне дорог сын, но безопасность государства дороже. Я не позволю, чтобы эта голубая зараза расползлась по всему государству и развратила народ.
Велел он прикатить большую бочку с железными обручами. В неё положили спящих Емелю и царевича, засмолили и бочку в море бросили.

Долго ли, коротко ли – проснулся Емеля. Видит – темно, чувствует – тесно.
– Где ж это я? В жопе, что ли, чьей-то?
А ему царевич отвечает:
– Емелюшка! Мальчуганюшка! Нас в бочку запаковали да в море бросили!
Говорит тады Емеля:
– По сучьему велению, по моему хотению – выкатись-ка, бочка, на пляж песочный, на берег ровный.

Выкинуло бочку на берег, на дикий пляж.
Вышли возлюбленные из бочки, посмотрели на девственную природу – красотище!
– Емелюшка, любовь моя, где же мы жить будем? – спрашивает царевич.
– Джастэн момэнт, – отвечает Емеля. – По сучьему велению, по моему хотению – выстройся каменный дворец да с золотой крышей!
Тока он сказал – появился каменный дворец. А вокруг него – сад дивный: цветы там всякие, павлины и прочая фауна-флора.
И вошли они во дворец, и продолжили.

А в ту пору царь поехал по государству своему – выжигать каленым железом голубую заразу. Видит: стоит дворец, где раньше и сарая не было.
– Это что за самострой такой без маво дозволения! – строго сказал царь и послал гонцов узнать-спросить: «Кто, мол, такие? Под кем ходите?»

Вернулись гонцы, но в одеждах других – ярких и своеобразных, и говорят:
– Царюшка, наш господинушка тебя к себе просит.
– Это я ваш господин! – закричал царь.
– Нет, царюшка, у нас тапереча другой господинушка.

Ну поехал царь в гости. Во дворец зашел… и в обморок грохнулся. Ну дали ему портянку солдатскую понюхать, привели в чувство да за стол посадили. А за столом тем – Емеля, царевич и тридцать три богатыря сидят. А дядька Черномыр так легонечко пальчиком грозит: мол, типа, не шали, старый пень.

Испугался царь, на колени бросился, стал прощенья просить:
– Всё, что хочешь, проси, Емельян Батькович! Царство моё бери! Тока не губи старика неразумного!
– Ладно, старый, – говорит Емеля. – Подпиши указ о разрешении на однополые браки и мотай, куда хошь.
Подписал указ царь и благословил царевича на брак с Емелей.

Ох и шикарная свадьба была! Со всего мира геи приехали. Джордж Майкл новую песню для молодоженов написал, президент России поздравительную телеграмму прислал. В общем, круто было, зажигательно!

Вскоре царь в отставку подал – в монастырь ушел. И стал Емеля царем, а царевич – царицей. Во как!