Давай

 Теперь я знаю, что мне делать с этим голоском. Я всегда его слышала отдельно от себя, хотя он притворялся мною.
-Давай…Давай позволим себе это… Ну совсем чуть- чуть. И нам станет хорошо и спокойно… Давай
Мы- это он и я, или только я. Такой слабенький голосок, едва слышимый, похожий на мои мысли…
Но все-таки это не мысли, не мои мысли. Это совершенно отдельный голосок внутри меня. Такой голосок есть у всех. Это голосок наркомана.
-Давай… Совсем чуть-чуть… И нам станет хорошо… Давай…

 Я не принимаю наркотиков, но я вижу перед собой наркомана. Наркоман сидит в серой комнате с тёмными окнами. На качающемся столе грязная посуда -тарелки с остатками острого красного салата. Сквозь пыльные жалюзи на окнах пробивается луч солнца. Наркоман болезненно щурится. Пылинки танцуют в луче, но наркоману до них нет никакого дела. Этот мир слишком темный и неестественно яркий своими резкими контрастами не устраивает его.
-Давай… Давай позволим себе это…
Таблетки спрятаны в самом высоком шкафчике ванной комнаты. Крутые колеса. Колеса дороги ведущей в небо.
-Ну, давай… И нам станет хорошо.
Наркоман несколько минут сидит неподвижно. Ему не хочется вставать.
-Совсем чуть-чуть…
Он встает и идет в ванную комнату. Таблетки сложены в картонную коробку, по виду они похожи на ацетилсалициловую кислоту. Он берет одну, две. Уходит обратно на диван, ложится, кладет таблетки под язык. У них почти нет вкуса, только вязкость. Вязкость начинается во рту, переходит в горло, живот. Ноги застревают в ней. Вязкость бурого цвета, но потом становится все светлее, зеленеет как трава, отпускает ноги и наркоман обретает долгожданную свободу. Трава похожа на сетку батута. Раз! И… Наркоман подпрыгивает и подлетает прямо к звездам. Они обжигают его острыми пряными иглами. Небо разлетается на маленькие молекулярные шарики, смеющиеся, щекочущие кожу со всех сторон. И два! Наркоман опускается вниз, в батутную, упругую зелень, которая прижимает его к себе проникая зелеными, гибкими стрелами в кровеносные сосуды, пролезая в него, проходя насквозь и снова отталкивая… И раз!
 Тот голосок, что говорил ему: «Давай!» свернулся маленьким серым клубком. Я его отчетливо вижу. Наркоман прыгает, а это маленькое, серое существо лежит успокоено, и в груди его жаркими, дремотными толчками бьется пульс. С каждым толчком пульса существо незаметно подрастает, расширяется в своей серой плоти, как будто его накачивают насосом. Ему хорошо.
-И раз и два!
Наркоман прыгает- существо дышит, накачивается для взлета. Им обоим хорошо.
Наркоман взлетает из зеленого тумана в черный, повисая на горячих иглах звезд. Иглы протыкают его насквозь. Черный туман светлеет, превращаясь в серый.
Я не успеваю увидеть, как это происходит. Но есть ощущение, что серое существо выросло настолько, что оно и стало тем самым туманом, съевшим небо со звездами. Оно проглотило и наркомана.
И снова в сером тумане проявляется стол с грязной посудой. Иглы звезд остаются иглами боли. Одна из них проходит от горла по пищеводу до желудка, эффект от нее точно такой же как от двух пальцев, засунутых в глотку. Наркоман содрогается в приступе рвоты. На языке острая кислота желчи. Он вырвал тот самый красный салат, а с ним хлеб, майонез- бурое месиво… Можно только догадываться о его начальном виде. Он вырвал все, кроме того маленького серого существа, которое сжавшись в клубок, осталось в желудке:
-Ну, давай, давай… Нам станет легче.

Я не пью алкогольные напитки, но я вижу алкоголика. Он сидит на диване в серой комнате перед шатающимся столом с грязной посудой. Этот мир приводит его в сплошное уныние. Ведь ему надо вставать, мыть тарелки с засохшим майонезом, а потом думать, как жить дальше. Надо идти на работу, денег от которой хватает только чтоб поддержать этот порядок жизни. Утром работа, вечером телевизор. Можно, конечно, задаться целью- заработать на более приличную жизнь. Но зачем? Будет другая квартира, другой стол, и все равно придется заставлять себя подниматься с дивана. Голова болит просто нестерпимо. Кажется, что она распухает от любых мысленных усилий, касающихся будущего.
-Ну, давай, давай. Совсем чуть-чуть…
Алкоголику не надо идти в ванную комнату. Бутылка со спиртом стоит прямо на столе. Он тянет к ней свою дрожащую руку.
Глоток, один, другой. Оранжевое тепло разливается по телу. Алкоголику кажется, что он выше всех, что если захочет, то он сможет все, он даже к солнцу взлетит.
-Где батут? Подать мне батут!
 Батута нет. Появляется ось качели космонавта, на одном конце которой алкоголик, а на другом серое существо. Ось, как спица гигантского колеса начинает вращаться вокруг своего центра. Алкоголика подбрасывает наверх, потом он падает вниз и наверху оказывается серое существо. Существу наверху хорошо, оно в иллюзии взлета, и оно не хочет вниз. Алкоголику тоже хочется наверх. Он всеми силами, рыча, отталкивается от земли. Вверх, а потом снова вниз. Вверх… Существо увеличивается в размерах, цепляется за небо. Алкоголик снова наверху, но там солнце уже не оранжевое. Оно задернуто плотными тучами. Тучи по виду похожи на ту серую субстанцию, из которой состоит существо.
-Мало выпил. Давай еще…-шепчет оно.
В сером тумане не видно комнаты. Только стол. Бутылка пуста, и алкоголик рычит как раненый зверь, проваливаясь в беспамятство.

 Я не курю. Но я вижу курильщицу. Она сидит в той же самой серой комнате. На длинных ногтях у нее красный лак, по цвету, похожий на красный салат из помидоров.
Надо вставать, мыть посуду, но ее гложет невнятное беспокойство.
-Ну, давай, давай… Нам станет легче…
Она достает пачку сигарет из дамской сумочки. Выходит на балкон. С балкона виден двор и кусок дороги с пунктирным потоком машин. Она чиркает зажигалкой, затягивается. Серое существо выходит из нее вместе с дымом, который поднимается наверх. Существу кажется, что небо совсем близко. Ему хорошо. Хорошо как на колесе обозрения. Курильщица заходит обратно в комнату. Она знает, что надо срочно навести порядок, вымыть посуду и, наконец-то, подумать о будущем. Она настроена на работу, на любовь. Она нормальный человек, не наркоманка и не алкоголичка. И она знает, чего она хочет от жизни. Стоп. Знает ли? И сможет ли достичь? Кажется, всё вокруг препятствует ее движению наверх. Почему-то возникают неудачи, неувязки. Она ходит по комнате беспокойно. Берется даже за грязную посуду, выносит ее на кухню, в мойку. Какую-то важную мысль она потеряла по пути. Надо пойти, додумать, там на балконе.
-Ну, давай… Еще одну…
Она снова затягивается сигаретой. Дым поднимается вверх, и вроде бы она вместе с ним. Сверху всё видно как с колеса обозрения. Когда оно движется вниз, становится совсем не интересно. Надо бы вверх все выше и выше… От высоты тошнит. Во рту неприятный привкус. Она бросает сигарету, и существо оседает обратно из дыма на её пальцы и одежду никотиновым запахом. Она чистит зубы в ванной комнате, стараясь избавиться от неприятного запаха. Ей противно и тошно. Прошло столько времени, а она до сих пор ничего не решила. Ведь она должна была что-то решить, там, на балконе, она помнила об этом, а сейчас забыла. Сейчас никотиновый запах кажется ей сладким, он зовет ее.
-Ну, еще одну, последнюю…
 
 Я не ем?... Как же я могу не есть?
Еда-наркотик? Таблетки, алкоголь, табак… Вот и еда с ними в одном ряду.
-Не в одном. Без наркотиков, алкоголя, табака можно прожить. А вот без еды нет, -возникает внутри меня знакомый, тоненький голосок.
Серое существо не могло соблазнить меня на наркотики, алкоголь, табак. Тогда оно зовет меня через еду:
-Ну, давай. Еще чуть- чуть… Нам станет так хорошо. Мы перекусим, заснем и будем видеть прекрасные сны. Полетаем во сне.
-На чем полетаем?
-На небесных кораблях.
-Какие же это корабли. Это обычные качели-лодочки в ржавой окантовке, размокшие от дождя.
-Качели –это здорово. Мы на них к небу поднимемся.
-А потом опустимся.
-Ну и что. Ведь жизнь то циклична.
-В жизни должно быть продвижение вперед, а болтаться как маятник я не хочу.
-Какое продвижение?- искренне удивляется существо. -Жизнь есть просто цикл.
-Ты так думаешь, потому что живешь в моем животе. Если бы ты жило в моей душе, ты бы увидело дорогу и вышло бы из парка развлечений.
-А зачем оттуда выходить? Там хорошо.
-Это тебе там хорошо, а меня тошнит от всех твоих раскачиваний. Я не хочу «туда-сюда», я хочу только «туда».
-Да и я бы туда не против. Там хорошо. Но нас ведь кто-то должен туда подкинуть.
-Не кто-то, а я сама. Я сама должна найти свою дорогу в небо. А ты не даешь мне этого сделать. Заставляешь меня качаться в ржавой лодочке.
-Но совсем же без удовольствий нельзя…
-Удовольствие от еды не должно быть главным в жизни. Им нельзя заменить творчество.
В больших количествах еда-это яд.
-Ну, чуть-чуть перекусить…
-И сразу в сон потянет, в твой сон с этими противными раскачивающимися лодочками… Я вижу все твои уловки.
-А что мне делать тогда?- существо срывается на истерический фальцет.
-Когда ты отстанешь от меня с этими дурацкими, детскими просьбами покачаться на качельках, покататься по кругу, мы с тобой сядем в настоящую машину реальности и отправимся в путешествие по мирам.
-Правда?
-А что мне останется делать, если я вылезу навсегда с твоих качелей? Стоять на месте я точно не буду, я пойду вперед. Ты хочешь со мной идти вперед, к настоящему небу?
-К небу хочу. Там хорошо.
- И если ты со мной пойдешь туда, ты не станешь меня тянуть на качели, лезть ко мне со своими мыслями о еде? Ведь нам с тобой не так то уж много пищи и надо, правда?
-Да, - существо печально вздыхает, -но кем буду я?
-Ты будешь распоряжаться моими удовольствиями. Забери от меня все мысли об удовольствиях, распоряжайся ими само, а мои мысли пусть будут заняты только дорогой.
А ты получай счастье от нашей быстрой езды, не по кругу, а вперед.
-Но ты же будешь иногда кушать?- робко спрашивает существо.
-Да! И завтракать и обедать, и ужинать. Но не в этом счастье! Тибетские монахи в день могут обходиться одной лепешкой и гораздо счастливее всех жирнозадых гурманов.
Я встаю с дивана, решительно собираю всю посуду со стола. Вода с шумом вырывается из крана. Вымытая посуда рядами укладывается шкафчик. Я мою полы, открываю настежь окна. Мои мысли свободны как никогда.
-Ты молодец,- одобрительно говорю я существу, - ты настоящий друг.
-Да. Да!- оно кивает мне в образе веселого повара, подбрасывая лепешку на сковородке.- Я все поняло… Понял. Все творчество по еде я забираю себе. Я стану твоим поваром. Я же твоя материальная часть.
-Вот. А я буду осуществлять духовную жизнь.
-И мы с тобой когда-нибудь по настоящему взлетим в небо?
-Когда дорога приведет нас на космический причал, -улыбаюсь я.
-И ты возьмешь меня с собой?
-Да. Потому что я тебя очень люблю, мой поваренок. Зачем тебе быть серым существом? У тебя цель-стать богом. У меня тоже. Так в путь?
-В путь. И тогда нам станет хорошо?- смеется повар, закатывая рукава.
-Нам уже хорошо. Неужели, ты не чувствуешь? Нам хорошо, потому что мы теперь понимаем друг-друга.
-Но ты простишь меня за то, что я тебя так долго заставлял качаться на качелях?
-Конечно. Ведь ты хотел неба, но не знал, как в него попасть.
-Ты такая красивая.
-А стану еще красивей.
-Да. Я займусь этим вопросом. Я все просчитаю и сбалансирую в твоем питании. Я не буду больше просить тебя «давай». Только ты дай мне слово, что не становишься.
-Как же я могу остановиться с таким помощником?
-Я тоже красивый?
-Красивый. И сильный!
-Так приятно!
-Вот и отлично.
-Давай… Давай…
-Что?
-Давай немножечко потанцуем… Совсем чуть-чуть.
-Ну, ты шутник! Потанцуем на улице.

 Я выхожу на улицу танцующей походкой. Я впервые не вижу ресторанов, магазинов и не думаю о том, что там едят люди и что покупают. Я смотрю на проезжающие машины, на звезды в небе. Я ищу ее одну, свою путеводную. Я сыта. Впервые, в жизни я безвозвратно сыта. Я вышла из детского парка качелей- развлечений. И это мое осознанное решение. Его и мое. Наше.