Удалённые Горизонты

После того, как с коллегами Швайнштайгером и Кубичеком мы, с помощью новейших гносеологических и эмпирических методов, в пух и прах разбили бесполезные заблуждения античных философов; экспериментально обнаружили и описали смысл жизни современного человека (и нашли его чудовищным), нам пришлось заново переосмысливать образовательную и воспитательную роль науки, её этическую сторону и её влияние на развитие общества в целом. Я долго не мог придти в себя после конгресса в Копенгагене, в ходе которого нас пытались арестовать за разжигание межрелигиозной розни и за преступления против человечности. Мне было очень обидно, когда схизматики и мракобесы, оснащённые передовыми технологиями и прикрывшиеся научными степенями, позволили себе взять слова из доклада доктора Швайнштайгера и перевернуть их с ног на голову. Ни о каком разжигании розни не могло идти и речи – доктор чётко и ясно озвучил идею о полном упразднении всех религиозных конфессий, как об отживших своё анахронизмах средневековых реалий, выполнивших свою культурологическую миссию в прошлом, а в нынешних условиях способствующих как раз только и разжиганию этой самой розни, и мешающих взаимообогащению различных цивилизационных формаций. «Только окончательно вытравив из массового сознания религиозную парадигму мышления, мы сможем, наконец, правильно понять и осмыслить подлинное определение Прогресса в самом широком значении», – этой эффектной фразой Швайнштайгер и подвёл бы итог своему выступлению, если бы сумел-таки повалить на пол троих полицейских, тащивших его к бронированному микроавтобусу.
Но больше всего меня вывели из себя выводы нашей же многомесячной работе на кафедре прикладной философии, полученные в ходе исследования на обычных людях, собранных на улицах методом случайного отбора. Изрядно подорвав мою безграничную веру в сциентизм, антропный принцип и в неизбежность экспоненциального развития мыслящих форм материи, тем не менее, после публикации они не вызвали у человечества ментальных потрясений. Напротив, в наш адрес приходили письма, где нас называли зарвавшимися шарлатанами, фальсификаторами и вульгаризаторами науки.
Однако беспристрастная оценка фактов говорила об огромном духовном кризисе, охватившем всё человечество, исключая примитивные племена индейцев Амазонии, папуасов из Новой Гвинеи, а также бушменов Намибии, которые проживали в условиях первобытнообщинного строя, и у которых отсутствовали сами эти понятия, как «кризис» или «духовность», поэтому ни то, ни другое, ни всё в совокупности, им совершенно не угрожало.
Мне виделся лишь один выход из этого тупика: вооружившись корпусом знаний гуманитарных дисциплин, попытаться повлиять на мировоззрение людей посредством художественных образов на основе самого технологичного и безупречного, ни с чем не сравнимого изобразительного искусства, способного вызывать истерический смех и искупительные слёзы.

По пути к дому Швайнштайгера мы встретились с Кубичеком, и я поинтересовался, чем в данный момент занимается доктор.
- Пытается решить уравнения Янга-Милса.
- А что за уравнения? – спросил я, не побоявшись запятнать репутацию энциклопедически образованного человека. Ведь именно так – задавая дурацкие вопросы – я и прослыл им.
- В двух словах, если элементарные частицы обладают массой, то существует и её нижний предел, – живо пояснял Кубичек. На его месте Швайнштайгер ограничился бы только презрительным взглядом. – Какой предел?.. Чтобы это выяснить, необходимо создать уравнения, объединяющие все силы и взаимодействия в природе. Только и всего…
- Надеюсь, с этим он легко справится. Ведь у меня к вам важное дело.

У входной двери дома механический голос сообщил нам, что мы не прошли биометрическую идентификацию. Тогда я пригрозил выкинуть на помойку атомно-эмиссионный спектрометр, который принёс с собой.
- Проходите сразу в подвал, – раздался недовольный возглас Швайнштайгера.
Мы застали доктора за работой, – он дробил вещество и расщеплял материю. Пробурчав про себя нечленораздельные мысли, Швайнштайгер посмотрел в электронный микроскоп и что-то быстро записал. Только после этого он поднял глаза и тепло поприветствовал нас.
- А, мои верные друзья! Питич, по вашим глазам вижу, что вы снова осенены некоей возвышенной сверхидеей. Неужели до вас, наконец, дошла фатальная необходимость постройки адронного коллайдера на околоземной орбите, и ради обнаружения бозона Хиггса вы готовы чем-нибудь таким поступиться или что-нибудь этакое совершить?!
Признаться, постройка гигантского ускорителя в космосе не входила в мои ближайшие планы, поэтому мне пришлось приоткрыть свои намерения перед беспощадным интеллектом этого учёного.

- Хорошо, пожалуй, соглашусь, что кинематограф наиболее полно задействует два основных анализатора – зрительный и слуховой. Причём, что немаловажно – одновременно. Всё же среди людей незначителен процент кинестетиков, – одобрительно заключил Швайнштайгер.
Я уже готовился, было, сказать, как мне приятно иметь дела с такими просвещёнными и отзывчивыми друзьями, однако Швайнштайгер стал разворачивать передо мной свои суждения во всю ширь имеющегося в наличии разума:
- А по степени глубины реакции, насыщенности ощущений, никакое другое произведение искусства не сравнится с просмотром порнографической картины, даже нечеловеческая музыка Кристофа Виллибальда Глюка. Конечно, если показываются не оргии копрофилов с мёртвыми трансвеститами в собачьем питомнике, а здоровые жизнеутверждающие отношения между атлетически сложенными мужчинами с героическим взглядом и прекрасными золотоволосыми девушками с пухлыми губками и утончённым профилем, с высокой и упругой грудью, выраженной талией и большим округлым тазом, олицетворяющим собой…
- А мне, например, не кажется это убедительным, вся эта ваша зоология, – в несвойственной себе манере, Кубичек внезапно перебил захлёбывающегося Швайнштагера. – Есть ведь и другая эстетическая линия, так сказать, эротика высшего порядка. Разве вас не восхищают женщины, которые с одухотворёнными лицами читают книги в общественном транспорте, в кафе, на бульварах или исполнительницы фортепианных сонат. Я уж не говорю о девушках, просто выходящих из моря позагорать на песке или поиграть в пляжный волейбол. А студентки, конспектирующие мои лекции, трогательно склонившие над тетрадями свои милые головки и аккуратно поправляющие ниспадающие локоны…
- Не знал, что кто-то ходит к вам на лекции. Тем более – студентки. А где вы видели на улицах женщин, одухотворённых книгой, – они читают только примитивные любовные романы и глянцевые журналы. И вообще, давно вы были на пляже? У вас извращённый ум, профессор, – неумолимо подытожил Швайнштайгер.
- А не вы ли, случайно, утверждали, доктор, что предпочтёте классическому балету клипы с подборками лучших моментов из игр Национальной Баскетбольной Ассоциации? Ну и у кого извращённый ум?
Доктор с большим возмущением фыркнул, как породистый тяжеловоз, и обрушил на голову профессора целый метеоритный поток неопровержимых аргументов:
- Никто не посмеет обвинить меня в чрезмерных симпатиях к большим потным ребятам из негритянских гетто Северной Америки. Но то, как они двигаются с мячом и что творят с гравитацией, эти необразованные чёрные парни, которые по счастливой случайности выжили в бандитских разборках, не попали в тюрьму и не стали наркоманами… так вот, то, что они делают – это даже и не снилось вашим рахитичным балеринам и гомосексуалистам в пачках и пуантах! Это ожившая геометрия! Стереометрия в движении, причём находящаяся в гармонии с любым музыкальным сопровождением, даже с самым несуразным! А теперь попробуйте представить классическую постановку «Лебединого озера» под какой-нибудь чудовищный гангста-рэп или самый жесточайший трэш-металл. Вот, то-то же…
А другие виды спорта… Вы читали мой труд «Метафизика футбола»?.. Что вы умолкли? Знаете, почему люди чаще ходят на стадионы, чем в театры? Да потому что в настоящем спорте (спорте свободном от допинга и договорных матчей) нет наигранности и предсказуемости, нет заранее написанного сценария, хотя это, возможно, и не всех устраивает. А что эти актёришки – только и могут пищать и кривляться, да ещё и под чужую дудку. Надо проводить больше состязаний – Олимпиад и Чемпионатов Мира, дворовых турниров! Необходимо строить новые сооружения – катки, трамплины, насыпать пляжи прямо в городах. У людей сразу появляются стимулы к самосовершенствованию в условиях дружеской соревновательной конкуренции. А если после проигранного матча кто-то перевернёт пару машин и разобьёт несколько витрин – так это необходимое и полезное проявление внутренней агрессивности, симптомы которой нельзя удерживать в себе. Поэтому и развелось столько шарлатанов, психоаналитиков и ненормальных с комплексами. Лучше подраться с болельщиками другой команды, а затем выпить с ними в ближайшем баре, если его ещё не разгромили до этого, чем брать ружьё и расстреливать людей в супермаркетах.

Мне пора было вмешиваться, перехватывать инициативу и забирать владение мячом, поскольку из всего вышесказанного к моему делу относилась одна только фраза про зрительный и слуховой анализаторы:
- Позвольте перебить вас, доктор. Я с большим почтением и уважением отношусь к фундаментальным принципам Олимпийского движения и возвышенным идеалам Пьера де Кубертена. Также я не собираюсь отрицать огромную важность физической культуры в духовном опыте передовой личности. Но, в нашем случае, было бы самым простым выходом собрать на арене дюжину крепких молодых людей, разделить их на две команды, вбросить шайбу и включить камеры. Или снимать копулятивные упражнения лучших представителей нашего вида. Повторяю, это было бы слишком просто. К тому же, провозглашённые мной цели стоят гораздо выше узколобого потакания вкусам большинства. Наоборот, мы сами, через серьёзное переосмысление глобальных проблем, так называемых базовых ценностей и с помощью новейших технических средств должны сформировать мышление нового человека, тип вечно сомневающегося исследователя материи в любых её проявлениях и формах, объективно и оптимистично смотрящего вперёд. Но для этого необходимо сначала прокрутить его в мясорубке исторических фактов, коллективных заблуждений и взлётов мысли, заставив посмотреть на, казалось бы, незыблемые устои цивилизации под совершенно иным углом. И не надо бояться мрачных прогнозов, они всё равно сбудутся в более тяжёлой форме. Однако мы станем только сильнее и сплочённее, если будем знать всё без прикрас лженауки и средств массовой информации. Не надо забывать о принципах научной достоверности, даже если это будет футуристическая утопия. А, рассматривая проблемы современности, мы наснимаем философских блокбастеров, комедий, боевиков и триллеров. Начнём с чего-нибудь лёгкого, но с подтекстом! Мы будем внедрять совершенно новые, доселе не применявшиеся способы кинопроизводства! Ну, что скажете?!

Когда я посмотрел на Швайнштайгера, тот подносил руку к виску. Поймав мой взгляд, он одёрнулся, и сделал вид, будто поправляет остатки волос на черепе. Потом удручённо посмотрел на возбуждённое лицо Кубичека и тихо спросил: «Зачем вам это нужно, Питич? Вас опять посетил бред величия?», после чего сел за стол и принялся молча смотреть в микроскоп.
- Да как вы не понимаете, Герхард! – вскочил Кубичек.
- Это вы мне? – резко повернулся Швайнштайгер. – Мне отлично известны причины, по которым совершаются те или иные человеческие поступки. Я провёл немало практических работ по этому поводу в различных клиниках мира, вам ли объяснять. Предположим, Зоран Питич из чистого эгоизма и ничем не обоснованных амбиций хочет переделать мир и каждого живущего в нём человека под свои представления о нём. Но будет ли это означать, что мир действительно станет лучше; или же конкретно для самого З. Питича существование в нём будет более комфортным? На кой чёрт вы всё это затеваете, тем более такими методами?! Вас всё равно мало кто поймёт. Даже мы часто пасуем перед вашими фантазиями, что уж говорить о жителях сельской местности и городских трущоб, коих до сих пор большинство на Земле?
- А мы должны сделать так, чтобы они поняли!
- Мне кажется, все наши беды от того, что мы хотим понять других и быть понятыми ими. Подавите в себе это пагубное желание и увидите, как вам сразу полегчает. Ладно, рассмотрим в теории. Какой-то ничтожно малый процент неминуемо впадёт в различной тяжести помешательство на почве вашего активного творчества. Но, в таком случае, необходимы условия, чтобы только этот ничтожно малый процент от всего населения планеты смог дать потомство, которому будет навязывать полученную от вас информацию.
Или другой вариант: после глобального природного катаклизма или атомной войны из всего литературного наследия остаётся только одна книжка поэзии, прозы и драматургии Зорана Питича. Заря нового мира зажигается под его строки, и, ориентируясь только на них, человечество движется к своему возрождению!!! Каково, а?! – чрезвычайно довольный собой, Швайнштайгер затрясся в кашлеобразном смехе.
- Я знал, что могу твёрдо рассчитывать на вас, – с признательностью сказал я.
- Но что требуется от нас? – с готовностью переспросил Кубичек.
- Вы возглавите технологический отдел нашей компании. Мы назовём её «Удалённые горизонты» - с некоторой гордостью произнёс я, и за неимением окна, чтобы смотреть вдаль, упёрся взглядом в потолок.
- В смысле, они будут сильно удалены?
- Их не будет вовсе!