Казнь императора

 Моя статья с сайта Chekist.RU

 К «казни» народовольцами Александра II
 22 января 2007

 ...В январе 1880 г. российское посольство в Париже, расположенное на бульваре Гренель, установило, что под именем польского эмигранта Эдуарда Мейера здесь скрывается опасный государственный преступник, участник покушения на Александра II тридцатилетний Лев Гартман.
Произошло это открытие не без участия Петра Васильевича Корвин-Круковского (1844-1899 гг.), русского эмигранта, женатого на французской актрисе и уже с десяток лет проживавшего в столице Франции.
 3 февраля Гартман был арестован французской полицией по настоянию российского посла графа Орлова. Однако, несмотря на доставленные из Петербурга документы, свидетельствовавшие о причастности Гартмана к террористической деятельности, 7 марта он был освобожден по настоянию прессы, будоражившей общественной мнение, с чем вынуждены были считаться французские власти. Это событие, повлекшее известные осложнения в российско-французских отношениях, вошедшее в историю дипломатии как "инцидент Гартмана", казалось, могло надолго охладить Петербург, но... российское руководство полиции решило избрать иной путь, установив доверительные отношения с МВД Франции, не забывая при этом, как будет показано далее, и о своих собственных интересах.

И первым "проводником" новой политики становится Корвин-Круковский, сначала с середины 1881 г. в качестве парижского агента "Священной дружины", а с июня 1883 г. - уже в официальном качестве "заведующего Заграничной агентурой" (ЗАГ) Департамента полиции МВД Российской империи.

При Круковском начинает охранную карьеру в Париже и Петр Иванович Рачковский(1853-1910), сначала - также в качестве агента "Священной дружины", а с марта 1884 - заведующим ЗАГ.

С хорошими связями в обществе, в том числе и в политических и полицейских кругах, с непомерными амбициями, Рачковский на десятилетия стал проводником политики российского МВД во Франции, причем весьма успешным, не смотря на много численные авантюры и провалы....

Зная от Рачковского о приобретавших все большую популярность во Франции анархистах, не только призывавших, но и реально готовившихся "взрывать бомбы на улицах Парижа," русское правительство решило предостеречь своих коллег, подробно рассказав им о деятельности собственных "террористов", "анархистов", "нигилистов" и "социалистов", резонно рассчитывая в то же время на помощь со стороны французской полиции.

С этой целью в Петербурге, на Фонтанке (где в доме N 16 помещался департамент полиции МВД России), полицейские чиновники кропотливо составили "строго конфиденциальный" обзор хроники террористического движения в России в 1878-1887 гг.

В первом варианте этого очерка, опубликованном в октябре 1998 г. я писал, что, повидимому, эта книга, которую с полным основанием можно назвать первым криминологическим исследованием в России (а, может быть, и в мире?), была написана несколькими авторами. Не предполагая даже, что позднее мне удастся установить имя ее автора.

Следует вообще подчеркнуть, что книги, также как и рукописи, имеют свои, подчас захватывающие истории...

Впервые опубликованная на русском языке, на волне "октябрьской" оттепели 1905 года весной следующего года, подлинник ее - был напечатан в 1890 г. по-французски в типографии Министерства внутренних дел империи и предназначался только для высших сановников либо для передачи весьма высокопоставленным сановникам иностранных полицейских ведомств.

А автором, составителем ее, являлся прикомандированный к Департаменту полиции МВД России Николай Николаевич Голицын, позднее приобретший широкую известность как писатель, в частности, автор двухтомника о роде Голицыных.
Николай Николаевич Голицын (1836 - 1893), был в 70-е годы подольским вице-губернатором, в 80-е - сотрудником МВД, а затем стал журналистом и известным писателем-историком.

Первой его работой на научно-аналитическом поприще в только что организованном Департаменте полиции стала глава Х из широко задуманного проекта "История социально-революционного движения в России 1861 - 1881 гг.", отпечатанная в количестве 50 экземпляров в Петербурге в 1887 г. Она описывает на основании донесений заграничной агентуры III Отделения российскую политическую эмиграцию в период 1870 - 1874 годов.

Для составления этого обзора было подготовлено свыше 10 тысяч биографических справок на революционных деятелей только 70-х годов.
А затем по заданию Департамента им была подготовлена крайне интересная и по сей день "Хроника социалистического движения в России. 1878-1887. Официальный отчет", изданной в Москве в 1906. (Появление этой книги может быть оценено с точки зрения современного лексикона как "утечка конфиденциальной информации из Департамента полиции МВД).
И хотя название этой работы более широко, рассматривает она именно хронику террористического движения - зарождения и развития радикально- террористических групп в России от выстрелов Д.В.Каракозова и В.И.Засулич до ликвидации "Террористической фракции "Народной воли" А.И.Ульянова.

Приведем несколько фрагментов из "Хроники...", непосредственно касающихся покушения на Александра I 4 апреля 1866 г. и оценки Н.Н.Голицыным последующих событий.

Расследование покушения Д.В.Каракозова, как известно, быстро привело к выявлению замысла создания целой террористической организации, связанной с именем двоюродного брата террориста Н.А. Ишутина.
Но покушение это, отмечал Н.Н.Голицын, что отражало официальную точку зрения следствия, "однако, исходило почти из личной инициативы, потому что заговор имел очень мало участников и не обладал действительными связями с тогдашними революционными кружками".

По свидетельству П.Ф.Николаева, многие члены ишутинского кружка были убеждены, что "после целого ряда революционных деяний, и при том деяний чисто террористического характера, власть неизбежно растеряется, и бразды правления упадут в уличную грязь и кровь, откуда поднять их может только та же централизованная партия".

В прокламации "Друзьям рабочим", найденной у Каракозова, последний так объяснял свой поступок: "Грустно, тяжко мне стало, что так погибает мой любимый народ, и вот решил уничтожить царя-злодея и самому умереть за свой любезный народ... а не удастся, так все же я верю, что найдутся люди, которые пойдут по моему пути... Для них моя смерть будет примером и вдохновит их".

Обратим внимание на последние строки - призыв к подражанию и повторению покушений. Вероятно, этот мотив всегда присутствует в действиях террористов.

Тезис об "эцитатном", возбуждающем значении террора получил через четверть века распространение у эсеров, а также повторялся апологетами террора как в конце XIX, так и начала ХХ века.

В ответ на покушение, подчеркивал Голицын, "император призвал все общественные классы и сословия стать на путь порядка, отказаться от разрушительных, крайних идей, показать бдительность и строгость; он призывал к умиротворению умов и сердец",

О справедливости сказанного свидетельствует известная мягкость приговора в отношении членов замышлявшейся террористической организации, но, что требуется подчеркнуть особо, не приступивших к реализации своих преступных намерений. Из 32 преданных суду лиц, пятеро были приговорены к смертной казни, но она, "по высочайшей конфирмации", была заменена каторжными работами на 20 лет, но в 1871г. все находившиеся на каторге были переведены на поселение.

Отметим также то чрезвычайно важное, на наш взгляд, обстоятельство, что террористические замыслы "ишутинцев" были вдохновлены слухами о некоем "Европейском комитете", ставившем своей целью совершение цареубийств, привезенными И.А.Худяковым из-за границы в 1865 г.. А также покушением на императора Наполеона III 4 января 1858 г.. Тогда Ф.Орсини была брошена бомба, вследствие чего погибли около десятка человек. Это был не только первый случай применения в террористических целях взрывного метательного устройства, но и первый акт "рассеяного", "слепого терроризма".

Правительство, которое до 4 апреля 1866 г., "... мягко относилось к вопросу о нигилизме и нигилистах, теперь прибегнуло к более энергичным мерам... В 1867 г. был один только политический процесс, а с 1868 по 1870 - ни одного. Преследуемые внутри России нигилисты и социалисты принуждены были эмигрировать за границу, и в этот именно период началось усиленное бегство и паломничество в Цюрих и Женеву".

Однако данное утверждение не совсем верно, поскольку, согласно данным приложения к другому аналитическому труду, рожденному в недрах Департамента полиции, отмечалось, что, если в 1861 г. административные наказания за "противоправную деятельность" были определены 37 лицам, то в 1862 г. - 164, в 1863 - 82, в 1864 - 52, и в 1865 - 50. В 1868 г. административной ссылке были подвергнуты 15, а в следующем году - 60 человек. Но, как известно, протестное движение в России все ширилось и стремительно набирало обороты.

Об истории создания "Священной дружины" - шила в мешке не утаишь, и факт ее пребывания и активной деятельности в Париже вызвал соответствующие запросы во французском парламенте, Голицын писал так: "Доведенная до отчаяния ужасным преступлением (имеется в виду убийство Александра II 1 марта 1881 г. - О.Х.), группа мужественных добровольцев решила организовать с оружием в руках тайный крестовый поход против врагов порядка, целью этого похода было вырезать анархистов (род тайных судилищ в средние века). Другой кружок добровольцев со специальным намерением помочь суду и полиции в их розысках и сыскной деятельности, как в России, так и за границей, действительно сорганизовался; в его состав вошли лица, занимающие самые высокие положения в столице; эта ассоциация носила имя "дружина" и функционировала до осени 1882 г."
(См.: Хроника социалистического движения в России. 1878-1887. Официальный отчет. М., 1906, с. 189. Подробнее об истории и деятельности "Священной дружины" см. также Заславский Д. Взволнованные лоботрясы: Очерки истории "Священной дружины" М., 1931; Николадзе Н. Переговоры Священной дружины с партией "Народной воли" в 1882 г. Пг., 1917).

Может возникнуть резонный вопрос: почему же автор официальной полицейской хроники избрал в качестве отправной точки своего повествования выстрел 24 января 1878 г. в петербургского градоначальника Трепова? Ведь и до него было уже в России покушение на Александра II, совершенное Дмитрием Каракозовым и повлекшее выявление террористической организации (дело Николая Ишутина и его единомышленников). Был еще процесс над Сергеем Нечаевым, считающийся чуть ли не первым "политическим" процессом над террористом в России. Хотя по сути содеянного сегодня мы бы отнесли его к разряду сугубо "криминального" терроризма.

Был, наконец, "большой процесс" 1877-1878 гг. по делу 193 "пропагаторов" (участников "хождения в народ"), хотя всего к следствию было привлечено более двух тысяч человек, многие из которых были осуждены в административном порядке. Именно столкновение с царским "правосудием", немало удивившим тогда уже эмансипированную Европу, и привело к появлению известных "деятелей" русского терроризма конца XIX в.

Покушение Веры Засулич на петербургского градоначальника стало началом целой серии политических покушений и убийств 1878-1883 гг., периода "народовольческого террора", возвращенного в Россию через 20 лет партией социалистов-революционеров (эсеров). Видимо, именно тогда в теории "анархистов" (автор полицейской хроники, специально подстраиваясь под умонастроение французских коллег, сознательно именует народовольцев то анархистами, то нигилистами) появилась идея "эцитатного", т.е. "возбуждающего" общественное мнение, терроризма, взятая впоследствии на вооружение и эсерами, а в середине ХХ в. - многочисленными левацкими террористическими и экстремистскими организациями на Западе.

Составитель или, что весьма вероятно, составители полицейской хроники объясняют появление терроризма в России разочарованием в действенности политической пропаганды (что в значительной степени верно), недовольством имеющимися в наличии "ресурсами революционной деятельности", "нигилизмом", т. е. отрицанием существующего государственного устройства, разочарованием в пассивности народа, весьма равнодушно воспринимавшего призывы к началу строительства "новой жизни". Однако помимо этих мотивов имелось и нечто иное, что можно было бы назвать "реалиями самодержавного правления", явно входившими во все большее противоречие с веяниями времени.

А начиналась эта полоса отечественной истории так. 23 февраля 1878 г. в Киеве был убит товарищ прокурора Котляревский. 25 мая там же убит жандармский ротмистр Гейкинг, а 4 августа удар наносится в Петербурге: здесь среди белого дня был смертельно ранен генерал Отдельного корпуса жандармов Николай Мезенцов. 20 августа в "Правительственном вестнике" было опубликовано специальное заявление в связи с убийством Мезенцова. В нем, в частности, говорилось, что "правительство отныне с неуклонной твердостью и строгостью будет преследовать тех, которые окажутся виновными или прикосновенными к злоумышлению против существующего государственного устройства, против основных начал общественного и семейного быта и против освященных законов прав собственности...".

Порочный круг, как это еще не раз бывало в истории, замкнулся: "революционный" террор закономерно вел к усилению репрессий. В связи с покушением на Александра II 2 апреля 1879 г. 5, 11 и 17 апреля последовал ряд новых законов, передававших дела "политические" в ведение военных судов. Затем последовали указы 9 мая и 9 августа 1879 г. А 1 сентября дела о сопротивлении полиции также были отданы под юрисдикцию военных судов.

Но, как бы ни казалось это парадоксальным, извращенная логика террора откровенно была изложена в "Листке "Земли и воли" в марте 1879 г., ставшего особенно "урожайным" по числу проведенных террористических актов: "...3-4 удачных политических убийства заставили наше правительство вводить военные законы, увеличивать жандармские дивизионы, расставлять казаков по улицам, назначать урядников по деревням - одним словом, выкидывать такие salto mortale самодержавия, к каким не принуждали его ни годы пропаганды, ни проклятия тысяч жертв, замученных на каторге и в ссылке...". Только с 1 июля 1881-го по 1 января 1888 г., т. е. за шесть с половиной лет, департаментом полиции было заведено 1500 дел на 3046 человек.

При этом в судебном порядке были осуждены только 224 человека: 30 из них были приговорены к смертной казни; к каторжным работам - 138 человек; к ссылке в Сибирь - 46; к другим видам наказания - 334. Наказания же в административном порядке были определены 3833 лицам, из них: 655 - ссылка в Сибирь; 1500 - взятие под гласный надзор полиции; 668 - другие виды наказания.

Та же порочная логика терроризма брала верх и в 1902-1907 гг. Такова же была логика "белого" и "красного" террора в 1918 г. и в последующие годы.

Михаил Лорис-Меликов, ставший ненадолго министром внутренних дел России, попытался прервать бесконечность политического произвола и насилия "диктатурой сердца". Увы, быть может, было уже слишком поздно... Вскоре последовали очередные политико-правовые "заморозки". Известный террорист Лев Тихомиров в предисловии к книге "Почему я перестал быть революционером" писал: "Я не буду настаивать на моральной стороне этой системы деятельности, но я предвижу со временем возможность серьезной опасности от привычки считаться только с собственной совестью в столь важном вопросе, как жизнь или смерть человеческого существа... Я говорю только о политической выгоде, на этой точке зрения нахожу террористический принцип совершенно ложным. Одно из двух: или имеется достаточно сил для изменения режима путем ниспровержения правительства, которое противится этой перемене, или их нет. В первом случае нет никакой нужды в политических убийствах; во втором - эти убийства не приведут ни к чему... бесполезный или бессильный терроризм не есть система политической борьбы... Надежды на террор показывают недостаточное пониманием социологических законов. Кинжал или динамит только запутывают положение. Только здоровые, положительные идеи одни могут его разъяснить, одни могут указать путь России - не для пролития крови, а для развития ее сил. Нужно иметь идею созидания, идею социального строения: только потом можно получить политические свободы...".

Еще ранее, в декабре 1885 г., когда правительству только-только удалось наконец подавить народовольческое движение, он признавал в частном письме, что все движение, в особенности в последнее время, сделало огромную ошибку, слишком отдавшись террористическим идеям и действиям, что оно потеряло из виду существенную цель, потому что страна не видит больше в лице партии "своего представителя", в этом и есть причина того, почему движение затихло, подорвано.

Вернемся, однако, к покушению на шефа жандармов Мезенцова. Из трех покушавшихся Александр Михайлов был осужден петербургским судом в мае 1880 г., правда, уже по другому делу; Александр Баранников - в январе 1882 г. Третий - нанесший смертельный кинжальный удар Сергей Кравчинский был обнаружен российской полицией в Париже.

В переданном французским властям приложении к уже упоминавшейся "Хронике..." читаем: "Кравчинский Сергей (36 лет), известный под псевдонимом "Степняка", эмигрировавший в 1878 году, один из убийц генерала Мезенцова. В 1884 году находился в Париже, потом поселился в Лондоне".

Такого рода информация была представлена французской полиции для возможной в будущем передачи властям России разыскиваемых преступников. Первым, как известно, был Сергей Нечаев, выданный России Швейцарией еще в 1872 г. В том же списке под номером 50 значится: "Геккельман Абраам, еврей (33 года), эмигрировавший в 1884 году, при помощи подложного паспорта жил в Париже".

Геккельман - в то время агент-провокатор охранки - позднее под фамилией Гартинга дослужился до весьма высокой должности заведующего заграничной агентурой департамента полиции, стал кавалером многих правительственных наград не только России, но и Франции, Великобритании, Германии. Правда, был разоблачен впоследствии Владимиром Берцовым. А пока и сам Владимир Львович значился в этом списке наиболее активных революционных эмигрантов под номером 17.

Между тем кровавая карусель после убийства Мезенцова продолжалась. Апофеозом ее стало известное покушение 1 марта 1881 г. на Александра II. Официальный историограф департамента полиции не обходит стороной и такой вопрос, как организационные предпосылки возникновения "белого террора", хотя и сообщает об этом крайне скудно: "Доведенная до отчаяния (покушением на Александра II 1 марта 1881 г.) группа мужественных добровольцев решила организовать с оружием в руках тайный крестовый поход против врагов народа, целью этого похода было вырезать анархистов (род тайных судилищ в средние века). Другой кружок добровольцев со специальными намерениями помочь суду и полиции в их сыскной деятельности, как в России, так и за границей, действительно coорганизовался; в его состав вошли лица, занимавшие самое высокое положение в столице. Эта ассоциация носила имя "дружина" и функционировала до осени 1883 г.".

Нехотя пришлось признать, что "дружина" оказалась причастной и к организации первого еврейского погрома в апреле 1881 г. в Киеве. Излишнее "усердие" дружинников по наказанию "врагов порядка" привело к "высочайшему повелению" о ее самороспуске, хотя идея эта и прижилась на отечественной почве до лучших времен.

Любой терроризм - будь то "правый" или "левый" - с неизбежностью порождает своего антипода. Грядущий XXI в. без терроризма будет возможен лишь в том случае, если все политические силы откажутся от применения методов насилия.

Следует заметить, что еще в 1884 г. Россия вела переговоры с Германией по поводу заключения соглашения о выдаче лиц, совершивших или подготавливавших совершение террористических действий. Убийство анархистами в декабре 1884 г. во Франкфурте агента тайной полиции Румпфа произвело сильное впечатление на общественное мнение Германии, склонявшееся к необходимости энергично бороться против терроризма. Тексты соглашения прошли согласование в обеих столицах и были опубликованы почти одновременно: 23 января 1885 г. в "Дойче Райхсанцайгер" и 22 января в "Сборнике законов и распоряжений правительства". И хотя этот документ не был ратифицирован германским рейхстагом ввиду его неожиданного роспуска, "Россия и Германия могут гордиться, - писал историк, - что первыми заложили основу международного соглашения", целью которого являлось обеспечение безопасности государства и общества.

Отметим попутно, что первое подобное многостороннее соглашение - Европейская конвенция о борьбе с терроризмом - было заключено почти через столетие, в 1977 г. Вступая в Совет Европы, Россия парафировала эту и еще 25 основополагающих европейских конвенций в феврале 1996 г., хотя ни одна из них не ратифицирована до настоящего времени, в том числе и Конвенция о правовой помощи, выдаче преступников, об основных правах человека и свободах.

Возвращаясь к событиям ныне далеких от нас лет, следует сказать, что угроза, исходящая от террористических организаций, все-таки привела к проведению в 1898 г. в Риме международной конференции по борьбе с анархизмом. В коммюнике по итогам этой конференции отмечалось: "Опыт многих лет показывает, что единичные стремления отдельных государств недостаточны для искоренения зла. Для борьбы с ним необходимы совокупные усилия, основанные на международных договорах".

Как бы ни казалось это парадоксальным, но мировому сообществу потребовалось более века, что бы осознать эту простую мысль и начать реализовывать ее на практике….



 P.S. В преддверии 125-летия одного из самых "громких" терактов в истории Российской империи напомним об одном малоизвестном событии прошлого года:
 
 "1 марта 2006 года, в годовщину казни народовольцами царя Александра II, Идеологической комиссией ЦК КПСС был проведен Круглый стол, посвященный теме терроризма в современном обществе и позиции партии по этому вопросу. Основным докладчиком на мероприятие был приглашен специалист по этому вопросу, ученый и публицист О.М. Хлобустов. Содокладчиком выступил А.В. Маныкин. Вел собрание Р.И. Косолапов.

 В кратком вступительном слове Ричард Иванович охарактеризовал тему террора как идеологический козырь империализма, планомерно нагнетающего страсти вокруг полумифических международных организаций, в то время как постоянная нестабильность в ряде регионов мира возникла и поддерживается как раз благодаря тайным субсидиям из "цивилизованных стран".

 Международный терроризм выступает в роли пугала, имея которое США в любой удобный для них момент объявляют то или иное лицо, организацию или целую страну "проводниками" и "спонсорами", обосновывая тем самым необходимые им внешнеполитические шаги вплоть до прямой военной агрессии. Обстановка в мире заметно накаляется. При этом весьма удобная для внешнего употребления "террористическая калька" небезуспешно переносится во внутренние дела. Присвоив себе монопольное право определять, что и кто относится к терроризму, буржуазные режимы получают в свои руки "законное" средство для неограниченного подавления политических противников.

 В центре внимания основного докладчика оказался политический террор, преимущественно левый. Коснувшись истории вопроса в конце XIX - начале XX веков, Олег Максимович провел четкую грань между народовольческим и эсеровским взглядами на организованный террор как метод революционной борьбы с одной стороны и большевистским с другой(в № 1 "Коммуниста" за этот год помещена большая статья по этому вопросу).

 Как известно, большевики решительно отказывались от террора как программной установки. Они видели в нем незрелую форму индивидуальной борьбы, характерную для стихийного движения, и ни в коей мере не способствующую, и даже противоречащую главной задаче социалистов: сплочению просвещенного пролетариата для организованной классовой борьбы.

 Коснувшись террористических организаций, действовавших во второй половине XX века в Италии, Испании, Ирландии, ФРГ, О.М. Хлобустов указал на то, что ни одна из них не стояла на коммунистических позициях. Все они закономерно вошли в противоречие с коммунистической идеологией, ибо борьба за победу социализма ничего общего с взрывами супермаркетов и автобусов не имеет.

 В ходе последующих выступлений и возникшего обмена мнениями, участники Круглого стола констатировали, что взгляд на терроризм исключительно как на динамитную борьбу фанатиков-смертников, финансируемых секретными исламскими организациями, сознательно насаждается буржуазной властью. В интерпретации СМИ давно стирается грань между радикализмом, экстремизмом и терроризмом, что в свете неизбежного в ближайшие годы обострения социальной борьбы и включения в нее все более широких масс молодежи, чревато причислением реальных коммунистических организаций к террористическим. Очевидно, основная роль в этой схеме отводится стремительно и успешно проходящему всевозможные инстанции закону "О противодействии террористической деятельности". В свою очередь нам следует делать упор на раскрытие роли буржуазного государства - реального организатора и проводника политики классового террора по отношению к трудящимся, который выражается в насильственном понижении уровня благосостояния, условий жизни, самой ее продолжительности для мил-лионов простых людей.

 Б. Иванов "Красная Москва", 2006, № 2

 Парадоксально, но факт, что олицетворение Ленина как идеолога революционного террора встречается как у наиболее радикальных противников большевизма, так и у представителей крайне левых политических фракций современной России. В этой связи исследование этого предмета представляет, на наш взгляд, вопрос не только восстановления исторической справедливости, но и имеет важное общественное значение. А его ложные интерпретации вряд ли отвечают интересам общества и обеспечения его безопасности.
 Встречаются, подчас, и противоположные точки зрения. Например, в статье Л. Криштаповича "Что такое терроризм?", в частности, содержится утверждение о том, что терроризм "...по природе своей - это западное явление"([5. Политическое просвещение - М. - 2003 - N 2(14) - с. 15.)].

Как будет показано далее, это отнюдь не безобидная ошибка. (Подробнее о ленинском отношении к терроризму см.:
БОЛЬШЕВИКИ И ТЕРРОРИЗМ В РОССИИ
Приводимая далее весьма пространная цитата из ЦО (Центрального органа) РСДРП однозначно свидетельствует об отрицательном отношении будущих большевиков ... http://blogs.mail.ru/community/newhistory/18CE65E268ED7B22.html · 200 КБ · 26.11.2006

Лениниана
Хлобустов, О.М. В.И. Ленин и терроризм в России (19 кб)  · 6 КБ · 18.09.2006 - именно эта статья и была опубликована вжурнале "Коммунист" № 1 за 2006 год).

 Поскольку нередко и сегодня доводится слышать и о том, что, якобы, коммунисты в последующие годы "героизировали" террористов-эсеров. Для опровержения подобных суждений и утверждений представляется необходимым обратиться к главному историко-идеологическому документу 30-х - 50-х годов прошлого века - так называемому "Краткому курсу истории ВКП(б)".
 В нем подчеркивалась ошибочность политического терроризма исторических предщественников социал-демократов, его бесполезность: "Убийством отдельных лиц нельзя было свергнуть царское самодержавие, нельзя было уничтожить класс помещиков. На месте убитого царя появился другой - Александр III, при котором рабочим и крестьянам стало жить еще хуже. Избранный народниками путь борьбы с царизмом посредством отдельных политических убийств, посредством индивидуального террора был ошибочным и вредным для революции"( Выделено мной - О.Х.)[17].
 На наш взгляд, в этих словах прослеживается сходство с антитеррористической аргументацией, ранее представленной в цитируемых работах Л.А.Тихомирова.

 Далее в этом учебнике вновь подчеркивалось, что "Ленин в ряде своих работ этого периода(конца XIX - начала XX века - О.Х.) подвергал критике те средства политической борьбы народников, которыми пользовалась основная группа народников - народовольцы, а позднее - продолжатели народников - эсеры, в особенности тактику индивидуального террора. Ленин считал ее вредной для революционного движения, так как она подменивала борьбу масс борьбой одиночек-героев. Она означала неверие в народное революционное движение"[18. 17. См. Истории ВКП(б). Краткий курс - М. - 1938 - с. 12. Учитывая, что данное издание является библиографическим раритетом, отметим также, что все указываемые нами положения присутствуют на тех же самых страницах репринтного воспроизведения "стабильного издания 30-х - 40-х годов" История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. - М. - 1997.
18. Там же - с. 21].
 Предпринятый нами исторический экскурс показывает, что проблемы терроризма и борьбы с ним не только волновали, но и широко обсуждались в российском обществе еще в конце позапрошлого и начале прошлого века. К сожалению, содержание этой дискуссии оказывается актуальным для нашей страны и сегодня. Вот почему анализ воззрений идеологов большевизма на роль и место терроризма в общественной жизни страны не утратил своей злободневности и сегодня.