Красная долина

 
Памяти Петра Станиславовича Козеровского

Откуда берутся сны. Что это? Как они к нам приходят и почему? Я часто задумываюсь над этим… Мне всегда снятся только цветные сны. Порой они настолько реальны, что, проснувшись, я не могу уверенно ответить на вопрос: действительно ли это был сон. Иногда в памяти сохраняются только размытые неясные образы. Иногда напротив - я очень отчётливо помню то, что видела. Например, мой сон о красной долине… Я помню эту долину так хорошо, в таких подробностях, что не оставляю безумной надежды отыскать её когда-нибудь в реальности или вне реальности… Я закрываю глаза и вижу каждую травинку, цветок, лист в долине. Вижу извилистую дорогу, спускающуюся с высокого холма. Помню каждый камень на этой дороге, словно всю жизнь ходила по ней. Такими яркими бывают только воспоминания детства. Я помню красную долину, как ребёнок помнит свою мать. Для меня эта долина стала переходом между двумя мирами: нашим и тем, который люди всегда называли «тот свет». Может так оно и есть на самом деле. Я не знаю, но когда думаю об этом, то вспоминаю слова Элифаса Лэви: «Жизнь приучила нас к смерти через сон. Жизнь предупредила нас, что есть иная жизнь через сновидение». Просто мы не всегда помним свои сны или же нам не всегда это позволено. Мне было позволено два раза пройти по красной долине и помнить это. Пройти туда и обратно…
 Мне приснилась красная долина вскоре после того, как умер мой близкий друг. Он покончил с собой. Я была в отъезде и узнала о его смерти только спустя неделю. Мне неизвестны причины, толкнувшие Его на этот шаг, могу только догадываться о них …
Мы часто говорили с Ним о смерти, когда Он был жив. Я не видела в этом ничего дурного, пока однажды Он не сказал:
- Ты знаешь, сегодня я подумал, что умереть не так уж и сложно, даже не страшно. Страшно, что будет больно вот и всё. Я бы легко мог себя убить.
 - Убить себя не так легко, как тебе кажется, - возразила я.
Я до последнего не верила, что Он сделает это. Я не хотела верить, что человек способен сам отнять у себя жизнь, будучи молодым и здоровым. Я тогда была слишком юной. Мне казалось, что смерть – это удел старых и больных людей. Конечно, бывают стихийные бедствия, катастрофы, аварии, в которых погибают молодые, но ведь это от нас не зависит. Меня страшила смерть, и я старалась никогда о ней не думать.
 - Нет, это легко, - убеждённо говорил Он. – Я нащупал место на груди между рёбрами, в которое нужно ударить, чтобы попасть прямо в сердце. Это была бы почти мгновенная смерть. Если бы ты сегодня не пришла ко мне, я бы наверняка сделал это.
- Перестань! Ты меня пугаешь!
- Не бойся. Сегодня я этого не сделаю, это точно. Я бы не посмел тебя расстроить.
- Тогда не делай этого никогда! Пообещай мне.
Он помолчал, а потом с жаром произнёс:
- Я обещаю тебе. Пока ты будешь рядом, этого со мной не случится.
Он говорил очень серьёзно, и я поверила. Но пришёл день, в который обещание было нарушено, может быть, именно потому, что меня тогда не было рядом…
- Ты знаешь, как я к тебе отношусь? – спрашивал Он меня. - Видишь вон ваза на телевизоре? Она очень красивая хрустальная, ручной работы. На ней резьба и рисунок, который мне очень нравится – распускающаяся роза. Видишь: это уже не бутон, но цветок только-только начинает распускаться. Так вот: я отношусь к тебе как к этой вазе. Можно смотреть на неё, можно любоваться сколько угодно, но нельзя трогать её руками, ведь она слишком хрупкая, может разбиться.
Я брала вазу в руки.
- Ну не такая уж она и хрупкая. Она массивная и довольно тяжёлая.
- Она слишком хрупкая для моих рук.
Он был намного старше меня, и я иногда совершенно не понимала, что Он имеет в виду. Теперь, когда прошли годы, и мы почти сравнялись с Ним в возрасте, я понимаю Его значительно лучше и всё же не до конца… Тогда я была совсем девчонкой и мне нравилось, что такой взрослый мужчина, как Он, воспринимает меня серьёзно. Он говорил со мной на разные темы, иногда давал мне советы, учил разбираться в жизненных проблемах, не паниковать в любых трудных ситуациях… Он многому меня учил, даже тому, чего сам не умел. Я это поняла только теперь, когда Его уже нет… Я шла к Нему, когда мне было плохо или грустно, и когда мне было хорошо тоже шла к нему. Он снимал дом рядом со стройкой и жил там один. Разные люди приходили в этот дом, и всем Он был рад. Я тоже часто бывала в его доме. Двери никогда не закрывались на ключ. Я могла прийти в любой момент, даже, в отсутствии хозяина и дождаться Его, сидя на диване.
Однажды, я пришла к Нему со своим несчастьем, но не застала. На диване в комнате сидел незнакомый человек. Он спросил, что мне нужно. Я попросилась подождать хозяина дома. Незнакомец смерил меня с ног до головы оценивающим взглядом, но возражать не стал. Я не могла долго ждать, и вскоре мне пришлось уйти. На следующий день друг спрашивал меня:
- Неужели это была ты? Я не узнал тебя по описанию. Мне сказали, что приходила очень грустная девушка и ждала меня. Но ты-то всегда улыбаешься.
Теперь я уже практически не помню то счастливое время, в котором почти всегда улыбалась. Зато я помню своего друга, который жил тогда...
Мы часто слушали вместе музыку, когда я приходила. Он закрывал окна чёрными шторами, что бы солнечный свет не проникал в комнату и включал магнитофон. Мы слушали композиции Фрэнка Дюваля, «Ребекку» Демиса Русоса и «Одинокого пастуха» Джеймса Ласта – это были мои любимые вещи. Особенно «Ребекка». Он тоже любил эту песню… В полутёмной комнате горел только маленький ночник. На столике стоял ароматный чай из смеси трав, которую друг готовил сам. Я сидела на диване. И вокруг меня была только музыка. Друг никогда не мешал мне слушать. Когда проливались первые звуки мелодии, я переставала воспринимать реальность: не думала о настоящем, не помнила прошлого, не пыталась заглянуть в будущее… Я совсем не понимала слов песни, но музыка казалось растворялась во мне, как сахар в чашке чая. И даже когда наступала тишина, музыка оставалась внутри меня. Я не сразу вспоминала где нахожусь, и кто со мной рядом. Лицо часто было мокрым от слёз, но друг так хорошо понимал меня, что я не стеснялась своей сентиментальности.
Как-то раз Он пригласил меня поехать вместе с его друзьями отдыхать на реку.
- Понимаешь, все будут парами, только я - один, а это как-то неудобно.
- Конечно, я поеду. Наверное, будет весело.
- Этого я не знаю, но постараюсь, что бы ты не скучала.
И мы поехали. Место на берегу реки выбрали сказочное. Поставили три палатки, разложили спальники. Был уже сентябрь, но такой тихий и по-летнему тёплый, что мы даже рискнули искупаться. Вода поразила своей чистотой и прозрачностью. Поначалу она казалась немного холодноватой, но со временем к холоду можно было привыкнуть. Я накупалась вволю. Друг задумчиво сидел на берегу и жевал травинку. Когда я вышла из воды, Он спросил:
- Тебе весело?
- Спрашиваешь! Конечно!
- Я очень рад, - почему-то грустно сказал Он.
День близился к вечеру. Мы разожгли костёр, чтобы согреться и приготовить ужин. Когда совсем стемнело, сидели у костра, ели шашлыки, пили вино и постоянно смеялись. Было так хорошо: пить вино, смотреть на огонь и смеяться каждой даже самой глупой и заезженной шутке. Смеяться не потому, что смешно, а потому что просто было хорошо и весело. Кто-то в шутку предложил:
«А давайте устроим свадьбу!» Все согласились. Нас с другом выбрали женихом и невестой. Это было очень смешно. Ещё днём мы с девчонками сплели всем большие венки из осенних цветов и луговой трави. Теперь два самых красивых венка водрузили нам с другом на головы, и свадьба началась… Мы дурачились во всю. «Священнику», которого изображала одна из девушек, соорудили рясу из пледа и крест из вилок.
- Согласны ли вы, невеста, взять в мужья..., - вещал «наш священник».
Я засмеялась и закричала:
- Я согласна!
- А вы, жених?
Мой друг тихо и серьёзно сказал:
- Я согласен…
Нас «обвенчали», обсыпали травой с цветами и облили вином. Все покатывались от смеха, только глаза моего друга были грустными, хотя он тоже улыбался. Потом мы танцевали медленный-медленный танец. Мы стояли, обняв друг друга, только слегка покачивались, в такт музыке. И мне неожиданно показалось на минуту, что мы находимся в его комнате, с занавешенными окнами. Только теперь я была не одна среди музыки - Он был рядом, очень близко, и от его прикосновений было тепло и спокойно.
Все изрядно выпили, костёр пылал жарко, и нам захотелось немного охладиться. Девчонки предложили пойти купаться. А что бы было ещё веселее, снять с себя всю одежду – купаться голыми.
Мы разделись на берегу и с криками кинулись в воду. Вода была намного теплее, чем днём. Она ещё не успела отдать дневное тепло холодному ночному воздуху. Восторг захватил моё тело и мою душу. Я поплыла, быстро удаляясь от берега. Вода окружала со всех сторон, как музыка, которую я так любила. Я плыла и плыла, а вода подо мной становилась всё холоднее. И только у самой поверхности она оставалась всё такой же тёплой. Я не слышала, как Он догнал меня и поплыл рядом.
- Надо возвращаться, ты слишком далеко заплыла, - сказал.
Я вздрогнула от неожиданности, но весело фыркнула:
- Я не хочу возвращаться!
- Надо, а то у тебя не хватит сил, что бы вернуться назад.
- Значит, поплыву к противоположному берегу.
- Это очень далеко. Надо возвращаться. Ты устала.
И тут я действительно почувствовала, что устала. Обратно плыла уже с трудом. У самого берега Он подхватил меня на руки и вынес из воды. Взошла луна, стало светло, как днём. Он поставил меня на землю и принялся растирать полотенцем. Не знаю, почему мне не было стыдно. Всё было так естественно тогда: и эта ночь, и луна, и река, и наша нагота… Мы собрали свои вещи на берегу и побежали к костру. Наши уже успели подкинуть дров в огонь, и он снова жарко пылал. Я переоделась за палаткой и залезла в спальник. Было холодно, я устала, и ужасно хотелось спать. Он пришёл и лёг рядом на свой спальник. Я никак не могла согреться, и Он обнял меня прямо со спальником и прижал к себе.
- Хорошая ночь. Правда? – спросил Он.
- Правда, - ответила я, засыпая… Через семь месяцев Его не стало…
Мы познакомились в молодёжном театре. Наш режиссёр буквально привела Его за руку в театр, случайно встретив на улице. У него была удивительно колоритная внешность: голова почти полностью лысая, Он рано облысел, зато борода была просто превосходной - густой и курчавой.
Когда Он в первый раз вышел на сцену, то напоминал испуганного пионера, которому предстояло рассказать патриотическое стихотворение, но все слова от волнения вылетели из головы. Наш режиссёр долго боролась с его неуверенностью и закомплексованностью на сцене. Результат превзошёл все ожидания. Уже через пол года это был лучший актёр театра.
Я узнала историю его жизни от других, со мной друг не любил говорить о прошлом. Это были отрывочные туманные сведения, я не уверена так ли было на самом деле… В молодости Он вроде служил на подводной лодке, но не любил об этом вспоминать. Где-то на Севере познакомился с очень красивой девушкой, женился, у них родился сын – Саша. После службы друг перепробовал много совершенно разных профессий: танцевал в ансамбле, рисовал, был спасателем… У Него всё получалось, а ещё у Него были золотые руки: мог кроить и шить одежду для себя, мог сделать превосходное вино из любых фруктов и ягод, сам консервировал на зиму яблоки и груши. Он делал смеси из трав и заправлял ими самогонку собственного изготовления, знал, как построить дом… Мне казалось, Он мог и умел всё. Из-за постоянных болезней его сына, Саши, семье пришлось переехать на Украину, в более мягкий климат. Здесь хорошую творческую работу трудно найти, и семье стало катастрофически не хватать денег. Жить приходилось с родителями жены, и это тоже было сложно. В душе Он всегда был художником, человеком творческим и крайне ранимым. Но художники получали гроши, расписывая детские сады или больницы, а картин Он не писал. Постоянные поиски гармонии между двумя мирами – внешним и внутренним, и скандалы в семье измотали Его. Когда Он попал в театр, творческая душа его, наконец, нашла себя и, как говорится в таких случаях, возликовала!
Мой друг перешёл работать к нам в театр на ставку актёра второй категории, а это были совсем небольшие деньги. Он готов был целыми днями пропадать в театре, но денег от этого больше не становилось. Скандалы дома стали постоянным явлением. Все знали, что Он безумно любит свою жену и обожает сына. Я никогда не встречалась с этой женщиной, но её портрет всегда стоял на подоконнике в доме, где Он жил, когда они разошлись. Мой друг сам нарисовал этот портрет. Я знаю, что Он никогда не переставал любить свою жену и только её одну до самой своей смерти… Они разошлись, но постоянно встречались. Иногда Он ходил к сыну, но чаще жена приходила в его дом сама. Может быть, она тоже его любила. Я не могу об этом судить. Он ушёл из семьи и из театра почти одновременно. Стал работать на стройке. Там ему пообещали дать квартиру в новом доме.
- Я построю дом, получу квартиру и обязательно вернусь, - пообещал Он.
Но не успел ни построить дом, ни пожить в собственной квартире… Иногда вечером я прохожу мимо многоэтажного дома, который Он строил, смотрю на светлые квадраты окон и думаю, что за одним из этих окон мог бы сейчас жить мой друг.
Он знал моих родителей. Даже был с ними на «ты». В год своей смерти Он пришёл к нам на Пасху. Я его пригласила сама. Нельзя в такой большой и светлый праздник быть одному. Он согласился. Отец был на дежурстве, и мы сели за стол вчетвером: я, мама, младший брат и мой друг. Он принёс пасху, крашенные яйца и церковную свечу. Мы зажгли её и поставили в середину стола. Свеча горела, и от неё исходил тёплый запах воска. Друг сказал моей маме:
- Когда-нибудь я наберусь смелости и принесу к вам хлеб, чтобы посватать твою дочь и рассмеялся. И мы тоже рассмеялись… До его смерти оставалось меньше месяца…
Накануне дня, когда Он… ушёл из жизни, мы виделись мельком. Он ехал от жены.
- Ты сегодня зайдёшь вечером? – спросил.
Я видела, что ему это очень нужно, но вынуждена была отказаться.
- Понимаешь, я завтра утром рано уезжаю, нужно ещё собрать вещи.
- Тогда до встречи… Я сегодня окончательно решил порвать отношения с семьёй. Когда жена приходит ко мне, всё замечательно. Я чувствую, что это именно та женщина, которая мне нужна, с которой я хочу быть, но если мы встречаемся в другом месте - всё наоборот. Хватит! Я больше не могу. Это не может продолжаться бесконечно. Я решил поставить точку.
- А сын?
- Сын подрастёт и поймёт меня. Кроме того, он знает, где я живу.
И мы расстались… больше я никогда не видела своего друга…
Мой брат зашёл к Нему вечером. Они договаривались в тот день чинить телевизор.
- Я столкнулся с ним буквально в дверях, - рассказывал потом брат.
- Давай не сегодня. Я, кажется, руку сломал, - Он показал распухшую красную кисть, - вот едем с сыном в травмпункт.
Самое странное. Что Он был при этом сильно пьян, а я знаю, что Он почти никогда не пил, тем более не напивался…
Той ночью мой друг повесился у себя в доме…
А я утром уехала, ни о чём не подозревая, и вернулась только через неделю.
Мама сообщила мне о его смерти ещё на вокзале. Мы обе плакали, и я не могла поверить в случившееся. Это произошло, когда меня не было рядом, я должна была в тот вечер пойти к нему… Чувство вины потом долгие годы мучило меня, не давало покоя, пока я в одной книге не прочла: «Чувство вины, как и чувство благодарности не может быть вечным». Не знаю почему, но эти слова успокоили меня. Я осознала, что не смогла бы всю жизнь держать Его за руку, рано или поздно случилось бы то, что случилось…
В день приезда я проплакала целый день и часть ночи, а перед самым рассветом забылась коротким странным сном. Мне приснилось, что я как обычно прихожу к нему в дом и вижу… Его сидящим на кровати. Он куда-то собирается, надевает носки и очень спешит. Я пораженно говорю:
- Ты дома? А мне сказали, что ты… - я не решаюсь выговорить слово «умер».
Он улыбается:
- Да нет. Что ты. Это я сам распустил слух, чтобы увидеть: кто ко мне на похороны придёт…
Я проснулась в поту, и первой мыслью было: бежать к нему домой… Но я так и не сделала этого, боялась увидеть там… пустоту. Я села и обзвонила всех общих знакомых, и оказалось, что на кладбище… ездил только один из наших. Остальные или не захотели или не смогли. Вот так…
На следующий день я пришла на работу с глазами опухшими от слёз. Один из моих коллег спросил, что случилось. Мы работали вместе уже пол года, но ни разу ещё нам не приходилось поговорить по душам. Вечером мы сидели в кафе, и я рассказывала о своём друге и своём горе, глотая слёзы и чёрный кофе. Алексей не знал моего друга и не мог понять и почувствовать, кем был для меня этот человек. Но его молчаливое участие значило для меня значительно больше, чем слова притворного сочувствия. Впрочем, верно: они никогда не были знакомы, но всё же встречались, правда, всего один единственный раз… накануне смерти моего друга… Всего один раз…
А через пол года мы с Алексеем стали мужем и женой. Я до сих пор уверена, что мой друг свёл нас в свой последний день, связал наши души своей собственной смертью. Словно Он позаботился обо мне на этом свете, сделал всё, чтобы рядом со мной оказался любящий надёжный человек…
После моего приезда друг стал сниться мне каждую ночь. Во сне мы разговаривали, вспоминали прошлое, даже шутили и смеялись, как будто он всё ещё был жив. Но всегда перед утром Он просил меня прийти к нему на кладбище:
- Приди, посмотри где я лежу.
 - Я не могу, - отказывалась я.
- Почему?
- Я боюсь, увидеть могилу. Сейчас я воспринимаю тебя живим, а потом передо мной будет неоспоримое доказательство твоей смерти…
- Этого не нужно бояться. Мне ведь здесь хорошо. Здесь сбылось всё о чём я мечтал. Вот только меня часто беспокоит шум. Рядом дорога, машины ездят взад и вперёд, никакого покоя.
Я обратила внимание на последнюю фразу и подумала, что его могила должна находиться где-то у дороги.
Потом, в одну из ночей Он позвал меня к себе в гости и снова, как обычно, жаловался на шум. Я отказывалась идти к Нему из страха не вернуться, умереть во сне, и на кладбище тоже страшно было пойти.
Я никому не рассказывала о своих снах, думала, что меня сочтут сумасшедшей и не хотела пугать окружающих.
Он стал звать меня к себе регулярно, каждую ночь. «Почему ты не хочешь увидеть как я тут? Ты же волнуешься за меня, я знаю», - говорил Он.
Я боялась… Сны измучили меня… Я ходила в церковь, но это не помогло…
И однажды я наконец-то решилась, потому что устала вечно бояться и ещё потому, что не могла отказать человеку накануне дня его рождения. 25-го мая моему другу должно было исполниться ровно сорок лет. Он не дожил до этой даты только 37 дней. Я решила, что пойду на кладбище в пятницу. А в четверг мне снова приснился сон. Я пришла к Его дому, но дома уже не было, только одна большая кирпичная стена на том месте. Эта стена тянулась и тянулась в обе стороны бесконечно, а посредине была обыкновенная белая дверь с обыкновенной металлической ручкой. Я перекрестилась, открыла дверь и шагнула за порог.
Вот тогда я впервые увидела красную долину… Все деревья, кусты, трава и даже цветы на ней были красного цвета. Все оттенки красного от бледного почти розового до насыщенного ярко бордового окружали меня со всех сторон… Дорога вилась змеёй, поднимаясь на крутой холм и там, на вершине его… меня кто-то встречал. Я пошла очень быстро, почти побежала, но на холме… стояла совершенно незнакомая мне женщина. Она сказала:
- Он очень ждал Вас, а вы так долго не шли. Его сейчас нет дома, но скоро будет. Идёмте, я покажу вам: как Он живёт. Я пошла за ней. Мы вышли к какому-то селению. Дома утопали в зелени, красная долина осталась позади. Здесь всё было совершенно обычным: дома, деревья, огороды, заборы… Воздух благоухал цветами и свежевыпеченным хлебом. Мы вошли в самый обыкновенный сельский дом, на полу лежали домотканые дорожки, на кровати горы подушек от неимоверно огромной до совершенно крохотной. Всё было самым обычным, разве что краски чуть ярче, чем в жизни. Женщина оставила меня, а сама вышла в другую комнату. Я огляделась: обычная сельская хата с печкой и некрашеным дубовым столом, вышитые рушники на стенах, вот только образов я не увидела. Женщина вернулась, неся на руках крохотную девочку. Хозяйка показала мне малышку и сказала:

- Вы не волнуйтесь, у Него всё хорошо. Он женился здесь на моей дочери, это их девочка. У неё красивое имя, как у вас. Моя дочь умерла слишком молодой, не родив ребёнка. Теперь всё хорошо, вы же видите…
- Постойте, - перебила я, - Вы говорите, что он женился и даже успел стать отцом. Но это же не возможно, прошло всего 37 дней со дня его смерти.
- Здесь время идёт быстрее, чем у вас. Один месяц здесь, как один день там.
- Значит Он здесь уже больше трёх лет! – поражённо прошептала я.
- Наконец-то ты пришла, - услышала я за спиной знакомый тихий голос. - Теперь ты видишь, что у меня всё хорошо?
Я не могла вымолвить ни слова и только кивнула.
На пороге стоял мой друг, а рядом с Ним миловидная молодая женщина, отдалённо напоминавшая его бывшую жену. У неё были чёрные волосы и большие карие глаза. Он не представил нас друг другу, словно мы и так были знакомы.
- Теперь ты всё знаешь и всё видишь сама, но нам надо уже идти - светает. Он взял на руки ребёнка и вышел из дома, за Ним жена. Мы с её матерью вышли следом. По широкой сельской улице сплошным потоком шли люди, словно в большом городе на праздник. Они как ручейки стекались на главную дорогу из маленьких боковых улочек. Многие шли держась за руки, почти никто не разговаривал. Я стала вглядываться в лица людей и вдруг с удивлением обнаружила, что некоторых из них знаю. Здесь были мои родственники, друзья, знакомые, соседи... Все они шли, не обращая на меня никакого внимания. Но не это поразило меня, а то, что среди живых были давно или недавно умершие. Я узнала своего дядю, он нёс на руках брата близнеца, умершего в младенчестве; нашу старую соседку, которая умерла лет десять назад, она шла со своим сыном и умершим ещё раньше неё мужем…
- Как же так…- начала было я, но моя спутница объяснила:
- Они все пришли повидаться, как и вы. А утром все живые проснуться и ничего не будут помнить, только душа у них успокоится.
- И я тоже не вспомню?
- И вы.
- Но я хочу это помнить! Пожалуйста!
Она промолчала. Так мы дошли до вершины холма. Внизу, под ним расстилалась красная долина.
Друг отдал дочку своей жене и обернулся ко мне.
- Вот мы и пришли. Тебе пора возвращаться.
- Я не хочу возвращаться!
- Надо, а то у тебя не хватит сил, чтобы вернуться назад.
- Значит поплыву к противоположному берегу, - сказала я, вспомнив наш разговор
на реке.
Он тоже вспомнил и сказал, улыбаясь, глядя мне в глаза:
- Это очень далеко. Надо возвращаться. Ты устала.
Я обвела взглядом людей, столпившихся на вершине холма. Все они тоже прощались, но никто не плакал, не вздыхал печально. Это было странное прощание, словно все расставались совсем не на долго. Некоторые живые уже стали спускаться в долину, а мёртвые оставались стоять на холме, глядя в след уходящим.
- Я хочу всё это помнить потом, - взмолилась я, - пожалуйста!
Друг ничего не сказал, только согласно кивнул головой, и я стала спускаться по красной дороге вниз, не оглядываясь…

На следующий день я купила четыре белых гвоздики и пошла на кладбище.
Сторож объяснил мне, в каком направлении надо искать могилу, но показать отказался. Я стала ходить между рядами свежих могил. Десятки, сотни могил вокруг, а мне нужна была одна единственная, которую я никак не могла найти. Единственный ориентир – могила должна быть у дороги. Проплутав не менее часа по кладбищу, я совсем уже было отчаялась и решила положить цветы на первую попавшуюся запущенную могилу. Но тут увидела то, что искала… Он действительно был похоронен у дороги. Этой дорогой грузовые машины возили в глубь кладбища гробы с новыми покойниками. Вот откуда был шум, мешавший Ему…
Я встала у могилы, сломала головки у гвоздик и положила их на холмик.
- Вот я и пришла, как ты хотел. Теперь я всё увидела сама и всё знаю. И я всё помню! Всё до мельчайших подробностей. И твой дом, и твоих близких, и то, как мы шли к холму в толпе живых и мёртвых, и красную долину перехода. Помню так хорошо, словно ходила по ней всю свою жизнь…

Прошло много лет, но память не вычеркнула ни одной мелочи: ни красок, ни запахов, ни лиц, ни слов… Мой друг больше никогда не снился мне, ни разу за все эти годы, но у меня такое чувство, что я только вчера видела его на холме над красной долиной.

Лето. 2006 год.